- Ох, разнесут кабак, - прошептал Иосиф, съежившийся в углу и думающий, как бы поскорее улизнуть и при этом не попасть ни под атаманов топор, ни под разбойничий кистень.
К Роману подскочил молодой парнишка с заячьей губой и шрамом на лбу, но тут же отступил, держась за отрубленный палец. Остальные, ощерившись, стояли, как стая волков против рогатого лося, не решаясь прыгнуть первыми, чтобы тут же не пасть с раскроенной головой.
Тут послышался дикий рев, от которого кровь стыла в жилах:
- Зашибу-у-у!
Одноухий, отдышавшийся после мощного удара, схватил обеими руками двухметровую скамью и, с трудом взмахнув ею, кинулся на атамана. Несся он неумолимо, казалось, ничто не может его остановить, как и табун лошадей в степи. Роман же был прижат к стене и даже не имел возможности отпрянуть в сторону, увернуться.
- Ну, все, - зажмурил глаза Иосиф: он был уверен, что атамана теперь ничего не спасет.
Но одноухий, не добежав трех шагов, тяжело рухнул на пол.
- У, гадюка! - прохрипел Евлампий-Убивец, сжимая топор. - Как чувствуешь себя, когда обухом да по хребтине?..
Именно это только что имел возможность испытать на своей шкуре одноухий, который теперь лежал на земле, постанывая.
- Ну что, крысиное племя? По норкам? - усмехнулся атаман.
Ватага нехотя отступила. Никто из них не ожидал, что у их жертвы окажется подмога.
- Вали отседова! - прикрикнул Роман.
Лиходеи, переругиваясь, но не слишком громко, чтобы не провоцировать победителя, отправились восвояси. Желание тягаться с незнакомцем у них пропало. Очень уж он оказался решителен и силен, а про его не весть откуда взявшегося приятеля и говорить нечего - просто зверь. Так что шайка ушла, при этом в головах имея одну мысль - на ком бы без особого труда отыграться за нанесенную обиду.
Хромой Иосиф обшарил карманы у распростертого на полу. Оказалось, что пропил тот далеко не все и у него завалялось несколько монет, которые кабатчик, осклабившись, переправил к себе. После этого слуги выкинули обобранного и избитого одноухого за порог.
- Поубивать бы их, атаман, - горячо произнес Убивец, сопровождавший сегодня атамана. - Найти бы и разделаться. Скажи только - мы разом.
- Не дури.
- Надобно проучить, чтоб знали, на кого руку поднимать, - ерепенился Убивец.
- Спешить надо. Не приведи господи, стрельцы на шум сбегутся… А с тех мерзавцев… Ну, что с убогих взять?
Завсегдатаи кабака давно привыкли к подобным сценам и знали, что в этих случаях лучше всего не высовываться. Поэтому они тихо ждали, пока свара не уляжется, чтобы потом продолжить гульбу, забыв о том, что только что произошло.
У выхода атаман кинул пристальный взор на притихший кабак. И в этот миг в нем поселилась смутная обеспокоенность, ощущение притаившийся опасности, источника которой он никак не мог понять. Он что-то должен был вспомнить, что-то очень важное, но нужные воспоминания ускользали, как вода сквозь раздвинутые пальцы. Зато росло беспокойство…
Знатный боярин Матвей Семенович, снискавший за добрую службу государеву благодарность и получивший в окрестностях хорошую вотчину, сидел тихо и спокойно в углу кабака и с интересом наблюдал за происходящим.
Боярин привык к боям и дракам. Его занимало, чем же закончится эта потасовка, и он продумывал, как в случае чего будет выбираться из заведения, а также прикидывал, как помочь попавшему в беду мужику. Матвей знал, как опасны бывают бродяги, из которых состояла буйная ватага. Им рвут ноздри, их секут и колесуют, но они все равно, движимые кто голодом, кто жадностью, а кто просто злым ветром, шатаются по Руси, проливая невинную кровь, сея раздоры и смуту. Именно такие возбуждали городскую чернь в Смутные времена, и та распахивала ворота подходившим польским войскам. Ненавидел их Матвей Семёнович всей душой и с удовольствием показал бы им кузькину мать, да вот не понадобилось.
Купец с самого начала показался боярину Матвею человеком, который может сам за себя постоять. Так и получилось - справился, правда, при неожиданной помощи мужика устрашающего вида. Оно и лучше, поскольку рука боярина в самый напряженный момент уже коснулась эфеса сабли.
Порядок в кабаке слуги навели быстро и сноровисто. С досок пола была стерта вонючая брага, собраны черепки разбитых кружек да кувшинов, водворены на место перевернутые столы и лавки - и вот уже заведение имело вид обыденный, и в нем текла привычная пьяная, смурная жизнь. Через несколько минут появились важные, степенные стрельцы, но кабатчик, сделав удивленные глаза, помотал головой:
- Какая драка? Кто видел? Да бросьте вы, добрые люди! Всяко бывает, к чему вам это? Лучше отведайте крепкого винца с кулебякой.
Боярин Матвей неторопливо завершил обильную трапезу. Впрочем, ел он без удовольствия. Не то чтобы его одолел запоздалый страх от происшедшего или волнение - это же смешно! Такая сцена только развлекла бывалого вояку. Но из головы его никак не шел купец, на которого совершили нападение. Какие-то темные воспоминания были связаны с ним, но какие? Боярин точно знал, что он где-то раньше видел этого человека.
- Вспомнил! - воскликнул он и так шарахнул о стол глиняной кружкой, что та разлетелась вдребезги.
Завсегдатаи обернулись с опаской, ожидая нового скандала. К столу подскочил половой и вежливо осведомился:
- Боярину что-то надоть?
- Пшел отсюда!
"Конечно же, это он, - подумал Матвей. - То же гладкое лицо, та же презрительно выпяченная нижняя губа, та же борода. Почти не изменился, так же статен и хорош…" История сия была давняя и тяжелым грузом лежала на плечах боярина. Он и не ждал, что она получит когда-нибудь свое продолжение, но теперь такая надежда появилась. А хорошо это или плохо - кто знает…
Матвей дошел до своего просторного, с резными ставнями терема. В светелке красивая полная жена вышивала скатерку, а девки пряли, лениво переговариваясь - обычное времяпрепровождение для женщин.
Он поцеловал жену и прошел в свою комнату. Пол в ней устилали две медвежьи шкуры, стены были завешаны стрелковым и холодным оружием, которое не являлось простым украшением, а побывало во многих битвах. Матвей просидел несколько минут за столом, обхватив голову руками, задумчиво глядя на горящую свечу.
- Нет сомнений, это он, - прошептал он.
Боярин еще раз попытался сопоставить различные факты, и тут в голову ему пришли рассказы о жестоком разбойничьем главаре, объявившемся здесь из муромских лесов. Зовут его Романом. Не он ли? Очень похож. И имя то же. Не мог ошибиться боярин, слишком много повидал всякого сброда! А скольких сам, будучи в прошлые лета на службе у самого Федора Михайловича Ртищева, возглавлявшего Тайный приказ, отловил да в цепи заковал…
Матвей взял чернильницу, пододвинул к себе лист бумаги, окунул гусиное перо в чернила. Аккуратно и неторопливо вывел красивым почерком: "Батюшка наш думный боярин Николай…"
Глава 7
ЛИТВА. УДАЛЬ, НЕЧИСТЬ И СЕКРЕТ ПОКОЙНОГО
"На земли великого князя литовского, кому служили чернобородый сотник и его товарищи - псковские лучники, пять сотен которых составляли личную гвардию Скиригайлы - мы вступили через несколько часов пути. И все же, как бы быстро мы ни продвигались, проклятый соглядатай, который чуть было не захватил меня в полон в славном городе Майстерат, нас опередил.
До вотчины пана Бельского, пожалованной тому братом великого князя литовского Витовтом Кейстутовичем, оставалось совсем немного, когда мы наткнулись на первый разъезд крестоносцев. И командовал им наш старый знакомый, век бы его не видать…
- Должно быть, у этих крестовых чертей кони - птицы, - проворчал сотник, прячась за стволом векового дуба.
- Хорошо еще, что вовремя углядели их, - заметил я, высовываясь из-за соседнего дерева, - а то бы угодили, как кур во щип…
- Да, видно, они всерьез взялись за семейство Бельского, - покачал головой сотник. - Интересно, чем это он им так не понравился?
- Смотрите-ка, кто-то едет от дома Бельских, - указал нам один из русичей на перекресток двух дорог.
- Так-так! И крестоносцы заметили повозку… Во как припустили к ней! Только пыль столбом…
Действительно, горбатый начальник и десяток драбантов как вихрь налетели на появившийся из-за поросшего лесом холма воз, который волокли две тощие лошаденки. Правил упряжкой пожилой человек, до самых бровей заросший рыжей шерстью.
"Э, да это же миляга Йозас - правая рука моего отца по заготовкам провианта и фуража", - подумалось мне.
Крестовые слуги тем временем, основательно порывшись в содержимом мешков, лежавших на возу, пропустили упряжку и скрылись за холмом. Теперь настало наше время "проверять мешки" и мы вчетвером вылетели из леса на дорогу перед самым носом Йозаса.
- Опять грабить будете? - осведомился он, увидев новых людей рядом с собой. - После ваших "проверок" вечно чего-нибудь недостает…
- Йозас, старина, ты не узнал меня?! - воскликнул я, выезжая вперед.
- Э, да никак это сын нашего дворецкого? Вот так встреча! А твой батюшка уж думал-думал, как тебе весточку послать о наших злоключениях. Да не так это просто по нынешним временам…
- А что такое? - забеспокоился я.
- Плох наш хозяин, совсем плох. Вынужденный переезд из дома предков окончательно подкосил его, а тут еще немцы покоя не дают. Мало им нашего замка, так они и здесь не оставляют нас своими милостями… Не понимаю, чего им нужно?
- Ладно, хватит болтать! - пробурчал сотник. - Скажи-ка лучше, как нам пробраться в дом незамеченными?
- Никак невозможно…
- Подумай, Йозас! Очень нужно! - взмолился я.
- Только для вас, пан Роман! Есть такой скрытый путь. Вон за тем холмом, куда направились люди командора, имеется замаскированный лаз, ведущий в подземный ход, который как раз выходит в подвал под панскими покоями. Но осторожнее, там видимо-невидимо всякой нечисти… Вампиры, вурдалаки… Туда давно уже никто не лазит!
- Если мы не убоялись крестовых чертей, то с другой нечистью как-нибудь совладаем, - усмехнулся сотник.
- Тогда благослови Господи ваш путь! - перекрестил нас Йозас, отправляясь своей дорогой.
Мы с трудом отыскали замаскированный порослью молодого орешника и листьями гигантских лопухов лаз в подземелье.
- Оставайтесь здесь, - приказал сотник своим воинам, - а мы поглядим, что там за упыри… - С этими словами доблестный воин, обнажив меч, ловко проскользнул в земляную щель. Я полез за ним.
Сначала ход оказался настолько узким, что приходилось ползти на четвереньках. Но постепенно подземелье расширялось, и вскоре мы могли уже передвигаться в полный рост. Не видно было ни зги, и мы пробирались больше на ощупь, до тех пор пока я не обнаружил древко факела, воткнутого в глину.
- Господин сотник! Надо запалить огонь…
Вскоре факел вспыхнул, источая острый смолистый дух и освещая ход до самого поворота направо. Именно оттуда доносился подозрительный утробный вой, странный шелест и писк.
Вдруг сотник резко взмахнул мечом и разрубил какую-то тварь, налетевшую на огонь.
- Это летучая мышь, - сказал я.
Сотник снова осторожно двинулся вперед первым. Потому он и принял на себя нападение одичавших псов, нашедших здесь для себя пристанище. Но ему опять помог меч и вскоре лай и визг собак перешли в предсмертный хрип. Двум из них все же удалось проскочить мимо нас и, поджав хвосты, они бросились наутек к выходу.
- Вот и все вурдалаки! - с каким-то даже сожалением в голосе произнес сотник.
А мы продолжили путь, но, к сожалению, мало чего добились, спустившись в подземелье, ибо в конце его нас ожидал обыкновенный тупик.
- Здесь где-то должна быть дверь, - предположил я и, взяв у своего спутника факел, стал вершок за вершком обследовать стену. Вскоре мои труды увенчались успехом: я сумел разглядеть небольшую щель, разделявшую бок каменной глыбы, заменявшую дверь, и глиняную стену.
- Дай-ка я! - нетерпеливо сказал сотник и тут же сунул острие меча в щель.
Пользуясь оружием как рычагом, он всем телом навалился на рукоятку. Послышался зубодробительный скрежет, камень нехотя сдвинулся с места и, провернувшись вокруг своей оси, открыл нам доступ в темный подвал, заваленный всевозможной старой рухлядью. Через мгновение мы были уже там и по узкой деревянной лестнице карабкались наверх.
- Погаси факел, - пробормотал сотник и первым высунулся из-за колоссальной гранитной колонны, поддерживающей своды дома (именно она скрывала люк в подвал).
Пробравшись по коридору, освещенному четырьмя чадящими светильниками из прозрачного камня в виде голов доисторических чудищ, мы направились на звук негромких голосов, раздававшихся из соседнего помещения, вход в которое задернут был портьерами.
- …Это последний наш разговор, милое дитя, - тихий голос немощного старца со смертного одра еле-еле достигал наших ушей.
Заглянув за портьеру, я увидел моего благодетеля - пана Здислава, беспомощно распростершегося на своем ложе. Рядом с ним на коленях стояла пани Зося - подруга моих детских лет. По какая она стала красавица!
- Кто это? - прошептал сотник, и в его голосе послышалось безмерное удивление и восхищение.
- Это дочь ясновельможного пана… - пояснил я.
- Значит, это подруга моей дорогой Яди, - прошептал сотник.
- Тихо! Послушаем, что говорит мой хозяин.
- Дочь моя, я дарую тебе самое дорогое, что осталось в нашем доме. Это серебряное распятье. Запомни, оно всегда должно находиться на твоей груди. Не расставайся с ним никогда. Пусть оно сопровождает тебя на этом свете и на том. Это все, что я могу… Прости!..
- Отец, отец! - безутешно зарыдала паненка, и распущенные белокурые волосы прикрыли ее милое заплаканное лицо.
- Она прекрасна! - опять прошептал сотник. - Но моя Ядя еще краше.
- Пошли отсюда, а то мы перепугаем ее до смерти. Она жуткая трусиха, - сказал я, уводя сотника из апартаментов Бельского. - Помню, как в детстве она чуть не умерла от страха, когда мы с Яном и Степаном - ее братьями - устроили небольшое костюмированное представление…
- Так-так, - заинтересованно промолвил сотник, на глазах превращаясь в доброго и веселого парня.
- Мы надели маски, изображавшие отвратительные морды мифологических чудовищ, и пробрались в спальню Зоси.
- И что же?.. - живо воскликнул сотник.
- Ее потом целый день отпаивали успокоительными настойками, до того она перепугалась. Да, беззаботные были времена…
- Какая прелесть! - прошептал сотник и мечтательно закрыл глаза.
Я так и не понял, к чему относились его слова. К самой пани Зосе или к истории, которую я рассказал…
Встреча с отцом получилась у меня теплой и даже нежной. Вообще-то, мой старик был человеком не сентиментальным, но даже его проняло, когда я неожиданно возник перед его глазами.
- Так можно сделать человека заикой, - проворчал он, и даже за этими словами я почувствовал всю его радость от нашей встречи. А обо мне и говорить нечего - я просто прослезился и, украдкой смахнув слезы, припал к руке отца.
- Тяжелые времена, великие страдания настали для всех нас, - поведал мне отец, когда первые радостные минуты нашей встречи прошли. - Крестоносцы пробрались в самое сердце Речи Посполитой. Да и в замок, где ты родился, они проникли обманом и подкупом. Захватив его, они выгнали всех обитателей. Хорошо, что семью пана Бельского приютил литовский князь Витовт - соратник по походам…
- Что нужно крестовому воинству от семьи Бельского? - поинтересовался я.
- Им нужна библиотека князя Смоленского, которую вывез из русских земель князь Витовт, а Бельский выкупил ее у него. Как ты знаешь, пан Здислав помог мне уцелеть, когда я был приговорен к смерти за утрату драгоценного собрания книг князя.
- Нет, этого я не знал.
- Да, литвины вывезли все рукописи, а пан Здислав в это время лежал раненый в лесу, где я случайно на него и наткнулся. Я помог ему, излечил от ран, а он, помня добро, спас меня из застенков князя Смоленского. Вот и все…
- Как же перенес изгнание из родового замка пан Здислав?
- О, он был не в себе от праведного гнева. Он поклялся, что десять рыцарей ордена меченосцев заплатят за это своими головами! Но все эти волнения очень подорвало его здоровье…
- К сожалению, отец, пан Здислав скончался… - объявил я печальную новость.
- Как?.. Бедная паненка! Бедные Ян и Степан! Они так и не успели прибыть к нам, чтобы закрыть отцу глаза… - запричитал отец.
- И в этом виноваты все те же крестоносцы, - резюмировал я. - Они обложили поместье со всех сторон…
- Проклятье всему их мерзкому роду! - подняв глаза к небу, прошептал отец. - Но ничего! Библиотеку они никогда не получат!
- А ты знаешь, где она? - насторожился я.
- Об этом знал только пан Здислав… - покачал головой мой отец.
- Да, тайны умирают вместе с их носителями, - подумал я вслух".
(Из записок лейб-медика польского королевского двора пана Романа Глинского.)
Глава 8
РУСЬ. ВОЕВОДИНЫ ЗАБОТЫ
Приказная изба, в которой сидел сам воевода и вершил свои дела, располагалась в самом центре деревянного кремля рядом с каменным пятиглавым собором - предметом гордости местных жителей. Строился собор на деньги купцов - те неожиданно загорелись мыслью перещеголять другие города.
На площади перед избой заплечных дел мастер порол розгами нерадивого должника, не внесшего вовремя деньги. Палач относился к порученному заданию прилежно и добросовестно, орудовал своим инструментом ловко и справно. Тот же, кого пороли, столь же прилежно был занят тем, чем и положено в его положении - громко стонал и после каждого удара вскрикивал что есть мочи. Пощады он не просил - бесполезно, да и не положено.
Народ толпился перед воротами воеводиной приказной избы. Так было принято, что за забор пускали только лишь по приглашению дьяка.
Люди были ко всему привычные. Иные - с жалостью, иные - с любопытством взирали на порку. Некоторые незаметно потирали спину, вспоминая о батогах, которые проходились по ней в прошлом, или о тех, которым суждено пройтись в будущем. Быть поротым по гражданским законам вовсе не считалось зазорным. А если тебе, будь ты хотя б и знатного рода-племени, батоги назначал сам царь-батюшка, почитали их за честь, считали свидетельством заботы монаршей.
Ждущих больше волновали собственные дела, и мысли их томили невеселые. Ведь воевода был человек суровый, и суд порой вершил не только правый, но и жестокий. Обязанности судебные уважал, и редко случалось, чтобы в отведенное на это время он отвлекался на что-нибудь другое.
Но сегодня он заперся в избе, приказал всем посетителям ждать, а сам битый час сидел и беседовал с губным старостой. Кто видел сегодня воеводу, тот говорил, что вид он имел взволнованный. Известно, ежели он был в дурном расположении духа, то простому народу ничего, кроме неприятностей, ждать не приходилось.
- И чего-то они там все говорят и говорят? - недовольно произнес низенький упитанный купчина, пришедший сюда по делу о взыскании денег с должника.
В кармане купца позвякивали монеты, необходимые, чтобы поднять настроение воеводе и придать ему расположения к просителю. Ну, а свидетелями купец давно заручился, пусть тоже недешево обошлось.