Оуэн велел себе отбросить подобные мысли и сосредоточиться на деле, которое не требовало от него добиваться симпатии со стороны Сесилии Ридли. Он позволил себе до конца трапезы придерживаться исключительно приятных тем.
Когда со стола убрали, Оуэн выложил на него седельный мешок Ридли.
- Как я вам говорил, миссис Ридли, это нашли под мостом через Фосс. Мы думаем, он принадлежал Ридли. Пожалуйста, посмотрите его содержимое и скажите, так ли это. И если мы не ошиблись, то вы, наверное, сумеете определить, все ли вещи на месте или чего-то не хватает.
Оуэн придвинул к Сесилии мешок.
Она осторожно до него дотронулась, словно боясь развязать тесемки.
Неужели вчера она только передвинула его и не заглянула внутрь? Боялась найти там что-то пугающее? Или опасалась выдать себя?
- Я уже заглядывал внутрь, - успокоил ее Оуэн. - Руки там нет, если вас это пугает.
- Кожа сырая, - натянуто произнесла она, не отрывая взгляда от мешка.
- Так и должно быть.
Сесилия развязала тесемки. Сначала вынула туфли, и глаза ее тут же наполнились слезами.
- Да, это туфли Гилберта. - Она заморгала, прижав их к себе.
Оуэна даже передернуло при мысли, что бы он чувствовал, если бы это были туфли Люси, а сама она лежала мертвой в часовне. Самые обычные вещи, такие как шаль, щетка для волос, напоминали бы ему о ней.
- Не торопитесь, - мягко произнес Оуэн. - Постарайтесь вспомнить, что обычно носил Гилберт в этом мешке.
Сесилия поставила туфли на стол.
- Право, не знаю, смогу ли помочь. Гилберт всегда сам складывал вещи в дорогу.
- А денег он с собой повез много? Было ли у него еще какое-нибудь дело, помимо того, с каким он ехал к архиепископу?
Сесилия покачала головой.
- Думаю, нет. Он… Он почти все дела передал нашему сыну Мэтью. В последний раз, мне кажется, он ездил только для того, чтобы сделать пожертвование на собор.
- Почему же он передал все дела Мэтью? - Объяснения самого Ридли не устроили Оуэна.
Сесилия теребила шнурок от пустого кошелька.
- Вы хотите знать, какую причину назвал мне Гилберт или что я сама об этом думаю? - Теперь она взглянула Оуэну в лицо.
Помня, какое неудовлетворительное объяснение привел Ридли, Оуэн ответил:
- Мне бы хотелось знать, что думаете вы.
- В последнее время Гилберт слишком часто критиковал Джона Голдбеттера. Ему казалось, тот чересчур заискивает перед королем. А наш Мэтью обожествляет короля и принца Эдуарда. Он поведет дело гораздо более гибко.
- Вы обсуждали это с мужем?
Сесилия покачала головой.
- Уилл рассказал, - тихо ответила она и, отложив в сторону кошелек, потянулась за другой вещью.
Один за другим Сесилия перебрала все кисеты, каждый развязала, заглянула внутрь, снова завязала, переложила в общую кучу. Руки ее подрагивали. Проверив все вещицы, она сцепила руки перед собой на столе.
- Интересно, - заговорил Оуэн, беря в руки ложку, - камень в ней ценный?
Сесилия едва бросила на нее взгляд.
- Не очень. Гилберту, правда, она понравилась. Он велел лондонскому ювелиру вставить камень в черенок. Это было перед тем, как его пригласили на ужин к принцу Эдуарду.
Оуэн кивнул.
- Вы просмотрели все вещи. Что-нибудь пропало? Может быть, какая-нибудь вещь, которую Гилберт все время возил при себе, но теперь ее нет ни в первом, ни в этом мешке?
Сесилия покачала головой.
Оуэн подумал, что заслужил неудачу. Он ведь попытался обвести вдову вокруг пальца. И это не сработало. Теперь нужно было действовать прямо.
- Миссис Ридли, в этом мешке лежал еще один кисет, который изъяли. Он был наполовину заполнен порошком, с виду каким-то снадобьем.
Она настороженно на него взглянула.
- Снадобьем?
- Полагаю, тем самым, что ваш муж принимал во время обеда с архиепископом. Тем, которое, по его словам, приготовили для него вы.
Сесилия покачала головой.
- Я уже вам говорила, что перестала давать ему лекарство, когда убедилась, что оно не приносит пользы. Гилберту становилось от него только хуже.
- А из чего это лекарство? Вы говорили, оно должно было помочь ему снять бессонницу?
- Да. И успокоить пищеварение. Мята, анис, лист малины, немного окопника, несколько видов сушеной коры, собранной еще моей мамой давным-давно… Похоже на то, что вы нашли в котомке?
Если она лгала, то делала это очень по-умному, описывая нечто совершенно непохожее на изобличающий ее порошок.
- Нет, - ответил Оуэн. - То, что мы нашли, дают для загустения крови и просветления рассудка. При плохом пищеварении обычно пользуются другими лекарствами.
Сесилия покачала головой.
- Такого я для него не готовила.
- Куда он мог обратиться за подобным лекарством? - спросил Оуэн.
- Даже не знаю, что сказать. Но Гилберт чувствовал себя плохо и угасал прямо на глазах. Вполне вероятно, что ему захотелось испытать еще чье-то врачебное искусство. - Сесилия нахмурилась, глядя на мешок, потом вскинула глаза на Оуэна. - Вы сказали, что тот порошок изъяли. Почему? - Она долго изучала лицо Оуэна, потом внезапно поднялась с места, прижав правую руку к горлу. - Вы затеяли со мной игру? Чего вы добиваетесь?
- Состав лекарства был совершенно безобидный, за исключением одной составляющей. - Оуэн замолчал, следя за реакцией Сесилии. Она не смотрела ему в лицо. - Этой составляющей был мышьяк, - продолжил он.
- Мышьяк, - прошептала она, уставившись на руки. - О господи.
- Мышьяк в очень небольшом количестве. Ваш муж умирал медленно. Он испытывал не острую, а постоянную тупую боль.
- Гилберт, - прошептала Сесилия.
- Я должен задать вам один вопрос. Это вы приготовили то снадобье для своего мужа, которое я описал?
Наконец она подняла глаза на Оуэна и долго, не мигая, смотрела на него.
- Капитан Арчер, я вам сказала, что прекратила готовить свою мятную смесь, когда не увидела улучшений. - Она перевела дыхание. - Я не понимаю. Вы сказали, что Гилберт умер оттого, что ему перерезали горло. Точно такой смертью умер Уилл. Вы что, солгали? Зачем кому-то еще и травить его?
- Ваш муж умер именно так, как я рассказал. Не думаю, что тот, кто перерезал ему горло, в то же время подсыпал ему яд. Это было бы бессмысленно.
Сесилия Ридли продолжала молча смотреть на Оуэна.
Больше всего на свете ему сейчас хотелось скрыться от взгляда этих темных глаз, полных боли, но долг велел ему продолжать. Он понимал, что будет трудно вернуться к этому разговору позже.
- Значит, тот порошок, что ваш муж вез в мешке, не был похож на лекарство, которое вы для него готовили?
- Не понимаю, как может быть иначе, - тихо произнесла Сесилия, продолжая смотреть на него своими темными глазищами.
Ответ не успокоил Оуэна - слова вдовы все еще казались ему неубедительными, хотя он сам не понимал почему. Однако какое-то время ему удавалось смотреть на нее таким же прямым и твердым взглядом, при этом сожалея в душе, что он не очень хорошо разбирается в людях. "Неужели можно вот так смотреть на кого-то, как она, и при этом лгать?" - недоумевал он. Или лгуну легче удаются подобные трюки, чем человеку, застигнутому врасплох, ни в чем не виновному, но над которым нависло ужасное подозрение? Оуэн понятия не имел, почему архиепископ доверил ему это дело. Он слишком плохо знал людей.
Сесилия поднялась.
- Я должна распорядиться, чтобы Анне принесли поесть.
- Прошу прощения, что пришлось расспрашивать вас, - сказал Оуэн. - Я никак не мог придумать, как помягче задать свои вопросы, а вообще отказаться от них не мог по долгу службы.
- Понимаю, - без всяких эмоций произнесла Сесилия. - Я ни на секунду не забывала, зачем вы здесь. - Она оставила гостя.
Спина и ноги Оуэна ныли так, словно он за весь обед не шелохнулся. Он вытянул ноги и подлил себе вина. В том, что касалось снадобья, он не поверил Сесилии. Почему? Ведь он не сомневался, что она не играла, когда плакала, держа в руках туфли убитого мужа. Но было что-то еще, что никак не давало ему покоя. Когда он впервые оказался в Риддлторпе, то сразу почувствовал, что эта женщина очень несчастна. Ему не показалось, что она из тех, кто легко скрывает свои чувства. Зато теперь она вела себя очень тонко. Отвечала осторожно. В нужный момент роняла слезу. Пускала в ход все свои чары - и таинственный взгляд, и шелковистые волосы, - чтобы отвлечь его внимание. Но, черт возьми, от чего отвлечь?
Он взял в руки чашку, осушил ее и хотел было грохнуть об пол, но вовремя остановился. Из-за этого дела он превратился в сжатую пружину. Ему хотелось действовать. Он с удовольствием сейчас врезал бы хорошенько кому-то.
Но только не Сесилии. Он не мог представить, как мог бы причинить ей боль.
И она знала об этом. Она ведь именно этого и добивалась.
Бесс пригласила Люси прийти к ней поужинать в конце дня, когда закроет лавку. Тилди с энтузиазмом поддержала идею.
- Обязательно пойдите, миссис Люси. Миссис Мерчет всегда удается вас подбодрить.
Люси переживала по поводу неприятного разговора с Амброзом Коутсом, который трудно было забыть, после того как пришлось закапывать в саду страшную находку. И теперь она очень нуждалась в здравомыслии Бесс, поэтому с радостью отправилась в таверну.
Все трое, Бесс, Том и Люси, расположились на кухне перед огнем и молча ели, наслаждаясь приятной тишиной. Потом, за чашкой эля, сваренного Томом, Люси рассказала друзьям о странном визите.
- Святая Мария, - произнесла Бесс, - надо же подбросить тебе такое.
- Меня другое беспокоит, - сказала Люси. - Мне кажется, Коутс лжет, только я не пойму в чем. Что вы о нем знаете?
Бесс пожала плечами.
- Талантливый музыкант, безобидный человек. Если заходит в таверну, то никогда не напивается, никогда не шумит. - Бесс взглянула на мужа. - Вот вроде бы и все, да?
Том призадумался.
- Могу добавить, что человек он скрытный. Однако, заметь, вполне дружелюбный. Умеет слушать. Люди говорят, он щедр и благороден. Просто не любит распространяться о своих делах.
- Кто его друзья? - спросила Люси.
- В том-то все и дело, я понятия не имею, с кем он дружит, - ответил Том. - Наверное, с такими же музыкантами. Вроде бы он с ними в хороших отношениях, но не поручусь, что они рассказали бы о нем больше, чем я.
- Если уж мы заговорили о скрытных молчунах, могу сказать, что наш конюх Джон в последнее время вдруг начал проявлять интерес к женскому полу, - вставила Бесс.
Том и Люси удивленно переглянулись.
- А при чем здесь Коутс? - спросил Том.
- Речь теперь не о нем, а о Джоне и Тилди.
- Тилди? - встрепенулась Люси.
- А ты до сих пор не замечала? Стоит девушке увидеть Джона, как она сразу вспыхивает, а он и рад раздувать пламя. Коварный тип. А сам тем временем спит с какой-то многоопытной особой.
Том чуть не подавился.
- А ты откуда знаешь? Ты что, следишь за парнем?
Бесс закатила глаза.
- Очень мне нужно следить за ним. Просто от него стало пахнуть духами, и наряжается он так, что сразу видно: какой-то женщине удалось вскружить ему голову. Небось все время твердит ему, какой он отличный мужчина.
Люси поднялась из-за стола.
- Бедная Тилди.
Бесс закивала.
- Я потому и решила заговорить об этом. У тебя хлопот будет полон рот, когда он разобьет ей сердце.
Уходя от друзей, Люси решила поговорить с Тилди. Но, войдя на кухню, она увидела, что Джон и Тилди потягивают эль, сидя за столом. Лежанку Джаспера подвинули к самому огню. Мальчик пил бульон и сонно слушал разговоры взрослых.
- Это был великолепный конь, - услышала Люси слова Джона, - и меня предупредили, что он позволяет до себя дотрагиваться только сэру Томасу. Но со мной скакун был кроток, как ягненок. - Тут Джон почувствовал сквозняк из открытой двери и сразу обернулся. Узнав Люси, он склонил голову. - Да благословит вас Господь, миссис Уилтон.
Люси кивнула в ответ.
- Кажется, вы с Тилди приободрили Джаспера. Спасибо.
Джон кивнул, не сводя с нее немигающих глаз, отчего ей стало немного не по себе. Парень явно изменился с тех пор, как они вместе с Люси совершали путешествие летом.
Тилди взяла у Люси накидку и повесила на колышек, вбитый в стену.
- Джаспер действительно сегодня выглядит намного лучше, ведь правда? - Щеки у нее раскраснелись, так что она казалась почти хорошенькой.
Люси не стала приписывать это тому, что Джаспер пошел на поправку. Бесс, должно быть, права. Люси сама убедилась, как жадно Тилди ловит каждое слово Джона. Милостивая Мадонна, до сих пор Люси не сознавала, что Тилди отдала свое сердце конюху.
А ведь девушка почти ничего о нем не знала. Джон никогда о себе не рассказывал. Даже любопытная Бесс не сумела ничего у него разузнать о той жизни, которую он вел до того, как однажды объявился на конюшне, в лихорадке и с раздробленной рукой. Три пальца на правой руке пришлось ампутировать, оставив большой и мизинец. Но благодаря заботам Бесс Джон быстро выздоровел и проявил себя как трудолюбивый, честный и находчивый молодой человек. Прошло четыре года, но ни Бесс, ни Том так и не узнали, каким образом Джон покалечил себе руку и вообще откуда он взялся. Люси пожалела, что Тилди не выбрала кого-нибудь более надежного.
Оуэн проснулся рано и тихонько прокрался мимо двери Анны, радуясь, что она спит. Внизу только что развели огонь, и воздух еще не согрелся. Оуэн вышел из дома на обжигающий ветер, предвещавший снегопад, и тут же поспешил назад, чтобы согреться.
Кухня, с большим очагом и двумя пекарскими печами, располагалась в каменной пристройке. Ангарад, краснощекая кухарка, закатав рукава на сильных руках, обвязывала веревкой олений окорок, готовя его к копчению, а сама тем временем говорила что-то молодой женщине, примостившейся у огня. Рядом лежал мокрый, забрызганный дорожной грязью плащ, и ботинки гостьи, как заметил Оуэн, тоже были заляпаны грязью. Казалось, незнакомку полностью поглотил рассказ кухарки. Оуэн, остановившись в дверях, прислушался. Оказалось, кухарка рассказывала какую-то сказку из его детства, и в ее мягком акценте Оуэн узнал говорок родных краев.
Ангарад вспоминала историю времен Бранвен, дочери Ллира, когда у Матолуха, короля Ирландии, искалечили несколько лошадей.
- Когда король Бран услышал об этом, - говорила Ангарад, - то расстроился не меньше ирландца, ведь в моем родном краю лошадь считается благородным животным, о котором заботятся не меньше, чем о младенце.
- Взаправду? - Гостья следила за каждым движением кухарки.
- В этом рассказе столько же правды, сколько в песне любого хорошего барда, - со смехом произнес Оуэн.
Обе женщины повернули к нему перепуганные лица. Молодая женщина оказалась симпатичной - решительный подбородок, широко посаженные карие глаза, пухлый рот. Когда глаза ее встретились со взглядом Оуэна, в них промелькнул секундный интерес, а затем тревога. У Арчера сразу испортилось настроение. Снова проклятый шрам и повязка. Никогда ему не дадут забыть об этом. Женщина резко поднялась, сбросив плащ на пол. Она оказалась довольно высокой, широкой в кости, сильной, но не лишенной грациозности.
Кухарка поздоровалась с Оуэном.
- Я пересказывала Кейт байку, которой попотчевала ее сынка Уильяма, чтобы он как следует присматривал за вашей лошадкой, капитан Арчер.
- Как приятно послушать старые легенды, - сказал Оуэн и повернулся к молодой женщине. - Я вижу, вы только что с дороги. Как вам удалось избежать эскорта моих бравых молодцев, что дежурят у ворот?
- Да ведь это Кейт Купер, - сказала Ангарад. - Жена управляющего. Она пришла со стороны полей.
- Да-да. Я прошла через поля. - Кейт Купер не отрывала взгляда от пола. - Мне пора идти. Скоро дети захотят есть. - Она повернулась, чтобы забрать плащ, и на мгновение смутилась, не увидев его на скамье.
Оуэн подобрал плащ с пола и протянул женщине.
- Спасибо. - Она все еще не поднимала взгляда на Арчера, хотя они стояли лицом к лицу. - Я… наверное, случайно сбросила его. - Она казалась чересчур расстроенной, когда брала плащ, и чуть снова не уронила его. Оуэн подумал, что дело тут не в его чарах. Миссис Купер ведь едва взглянула на него. Возможно, он повел себя недостаточно дружелюбно.
- Значит, вашей маме стало лучше?
Кейт Купер нахмурилась, но потом кивнула.
- Да, Бог пощадил ее еще раз. - Она бросила на него взгляд, поправляя плащ, но тут же потупилась, увидев, что он внимательно ее изучает.
- Уже уходишь? - Оуэн услышал в голосе кухарки удивление.
- Нужно заняться детьми, Ангарад. - Кейт Купер спешно исчезла за дверью.
- Симпатичная женщина, - заметил Оуэн, опускаясь на скамью, которую только что освободила жена управляющего.
- Да, она такая, эта Кейт. И знает, как пользоваться своей привлекательностью. Удивительно, как она вас-то не взяла в оборот. Неужто жена навесила вам какой-нибудь амулет, чтобы вы хранили ей верность?
- Наверное, Кейт просто не понравилась повязка у меня на глазу.
- Не-а, уверена, дело не в этом. - Ангарад поставила перед Оуэном кружку эля и присела рядом на скамье. - А откуда вы знаете насчет ее мамаши?
- От Джека Купера.
Кухарка закивала.
- Так и думала, что хозяйка не станет ничего о ней рассказывать.
- Отчего же?
- Да хозяйка сразу ее невзлюбила. Она с самого начала раскусила, что за птица Кейт Купер, и из-за этого чуть не отказала Джеку от места.
- Выходит, Кейт отличается непостоянством? - Оуэну захотелось удостовериться, что он правильно понял намек кухарки.
- Угу, к тому же хозяйка не верит, что Кейт ездит выхаживать мать.
- Должно быть, это осложняет жизнь Джеку Куперу.
- Он никогда словом не обмолвится о жене в присутствии хозяйки. Как он сам говорит, зачем напоминать ей о колючке, если рана затянулась?
- Какая рана, Ангарад?
- Я лучше помолчу. Скажу лишь, что хозяйка была совершенно права насчет Кейт. Поэтому-то меня и удивляет, почему вы сидите здесь со мной, вместо того чтобы прохлаждаться с Кейт на конюшне.
Тут со стороны зала вбежала служанка Сара.
- Ангарад, миссис Ридли спустилась вниз.
Кухарка со вздохом поднялась.
- Что ж, мне пора заняться делом, а хозяйка наверняка захочет видеть вас в зале. Я и вам пришлю что-нибудь подкрепиться - вдруг Кейт передумает. - Она подмигнула Оуэну и вновь занялась стряпней.
Сесилия Ридли стояла, подбоченясь, и метала грозные молнии из глаз, глядя, как Оуэн пересекает зал, направляясь к ней.
- Я слышала, вы уже успели побывать на кухне и познакомиться с блудницей.
Язвительность ее тона ошеломила Оуэна, хотя он и был предупрежден кухаркой.
- Я ходил туда согреться, - сказал он. - Я не знал, что там окажется Кейт Купер.
- Так что она сказала обо мне?
- О вас? Ничего. По правде говоря, она мне и двух слов не сказала. Тут же ушла, словно я прокаженный. А что она могла о вас сказать?
- Она держится от меня подальше, с тех пор как я застукала ее с Уиллом Краунсом. На конюшне.
По тому, как вспыхнули глаза Сесилии, Оуэн сразу понял, за каким занятием она их застала. Значит, вот о какой колючке говорила Ангарад. Оуэн решил сделать выпад.