8 пятницу 8 мая, уходя последним с работы, Платон поздравил с наступающим праздником, дежурившую в этот день Татьяну Леонидовну, передав поздравление и малышке Светочке. Та ответила тем же, обрадовав поэта, что его стихотворение было прочитано всей семьёй и всем понравилось. А что ещё надо бескорыстному автору?!
9 мая по радио на даче называли имена бывших участников ВОВ.
Среди них Платону особенно было приятно услышать и фамилию супругов Кочет, имена своих родителей – Алевтины Сергеевны и Петра Петровича.
Приводя в порядок последнюю П-образную грядку в парнике, Платон увидел небольшого, бойкого лягушонка-подростка, пытавшегося перепрыгнуть с дорожки между грядками через шиферную преграду. Но сил у худосочного после зимы явно не хватало. Каждый раз он ударялся о верхнюю часть рифов, падая назад на песок.
Платон сжалился над ним и подсадил, поначалу испугавшегося человеческих рук, бедолагу на тёплую и мягкую грядку. Не успел он отвести свой взор, как резвого лягушонка и след простыл.
Возвращаясь с дачи, Платон встретил одну из своих давних знакомых, почти свою ровесницу Наталью с одной из двойняшек-дочерей, незамужней Ольгой. Поговорили о разном. Платон обратил внимание, что Наташа, сидевшая теперь на пенсии с единственной внучкой, хоть и заметно постарела, превратившись в элегантно-строгую старушку, но почему-то стала даже симпатичней прежнего.
Платон заметил в её новом облике какую-то теперь даже величавую красоту.
Да! Время иногда благотворно сказывается на людях… и не только! – мечтательно задумался он.
Все первомайские праздники для Платона прошли сплошь в дачных заботах и работах. Он готовил её к новому сезону и приёму своих детей, всё-таки ожидая в этот раз приезда семей своих старших сыновей – Владимира из Жёлтых Вод и, если повезёт, Вячеслава из Буэнос-Айреса. И к этому уже имелись существенные предпосылки.
В один из рабочих после праздничных дней в старинное здание Медицинского центра, где размещалось и ООО "Де-ка", вошёл импозантный мужчина зрелого возраста, поздоровался с вахтёром и спросил:
– "Извините, а где я сейчас могу увидеть Платона Петровича?".
– "Идите направо, прямо по коридору до упора!" – вежливо ответила Галина Александровна.
Улыбаясь чему-то своему, мужчина пошёл искать упор.
Однако через открытую в коридор дверь Надежда перехватила гостя, приглашая к себе:
– "Заходите сюда! Что Вы хотели?" – начала, было, она, не дав мужчине даже поравняться с её дверью.
– "Нет, спасибо! Мне нужен Платон Петрович!" – не согласился с нею загадочный гость.
– "А по какому вопросу?" – ревниво и уже твёрже спросила вслед ему начальница.
– "А я не по вопросу, я по делу!" – косясь на неучтивую, отшутился неизвестный, корректно стуча в упор – дверь комнаты Платона.
– "Да, да! Заходите!" – послышалось за ней.
– "Здравствуйте, Платон Петрович! Я к Вам лично!" – улыбнулся гость.
Но не успел незнакомец представиться, как в комнату чуть ли не вбежала разъярённая львица:
– "Платон! Поди, посиди на телефоне! Мне отойти надо!" – нарочно показала она гостю, кто здесь главный.
– "А он сейчас занят!" – неожиданно вмешался незнакомец.
– "И потом, какой он Вам, гражданка, Платон?" – добавил тот казённым тоном обезумевшей от удивления Надежде Сергеевне.
– "Это глубокоуважаемый гражданин Российской Федерации Платон Петрович Кочет! Прошу любить и жаловать!" – добавил незнакомец нравоучений невоспитанной женщине.
– "А Вы-то, кто?! – покраснев от гнева, чуть ли не завизжала Надежда.
Незнакомец достал из внутреннего кармана пиджака какое-то удостоверение и раскрытым сунул хамке в рыло. Та, налившимися кровью глазами два раза пробежала текст, теперь уже побагровев, наверно от страха, и затихнув и сникнув, улизнула восвояси, на ходу извиняясь.
Незнакомец тут же протянул удостоверение и Платону, который удовлетворённо вздохнул:
– "Фу, наконец-то! Наверно процесс уже пошёл, Владимир Сергеевич?!".
– "Да! Вы угадали! Я к Вам с радостной вестью! А не могли бы мы с Вами где-нибудь уединиться?".
– "Если только прогуляться по бульвару!" – улыбаясь, ответил Платон, вспомнив свои деловые прогулки с сыновьями.
Уходя, Платон заглянул к начальнице:
– "Надь! Я тут на полчаса отлучусь. Ты посиди пока на телефоне, мне должны звонить по важному вопросу!" – про себя смеясь, взял он реванш.
– "Хорошо, Платон… Петрович!" – с трудом выдавила та из себя, чуть подсевшим от страха голосом.
Он вышли на улицу, но незнакомец пока говорил о другом, несвязанным с причиной его прихода. Но уже около стен Министерства Юстиции РФ он пригласил Платона в иномарку:
– "Тут нам никто не помешает!".
– "А может, лучше по бульвару прогуляемся?".
– "Это попозже. Платон Петрович, прежде чем я начну, хочу Вас проинформировать и предупредить, что через несколько минут нас с Вами перед главным входом в Министерство Юстиции будет снимать телевидение! Так что не пугайтесь и соберитесь с мыслями. Я хотел пригласить и Варвару Александровну, но она так растрогалась, что пока отказалась!".
– "Да, ладно! Пусть снимают! Ведь видеть секрет – ещё не значит его понять! Так ведь?".
– "О! Сразу чувствуется, наш человек! Недаром Вы поработали в ПД ИТР?!".
– "Да, уж! А Вы, что, со Славой вместе работали?" – спросил Платон.
– "Платон Петрович! У нас мало времени! Давайте сосредоточимся на главном!" – ушёл тот несколько раздражённым речитативом от простого ответа: да – нет.
– "Дело вашего сына теперь возымело международный резонанс. Во время интервью Вам будут задавать различные вопросы. У меня настоятельная просьба отвечать только нашим корреспондентам, они все будут заранее проинструктированы. И никакой информации о себе, семье и Вячеславе Платоновиче! Только свои эмоции, переживания и ожидания!".
– "Хорошо, конечно!".
– "Я сейчас специально ничего не буду говорить о Вашем сыне, дабы не отвлекать Вас пока преждевременной информацией! Единственное скажу, что скоро Вы увидите и сына и всю его семью!".
От радости у Платона перехватило горло и он, молча улыбаясь, кивнул.
Через несколько минут они вышли из автомобиля и свернули за угол. Всего в нескольких десятках метров у главного входа в Министерство Юстиции РФ уже толпились теле и фотокорреспонденты. У ограды уже ожидал и уполномоченный представитель этого министерства. Он обменялся рукопожатиями с представителем СВР РФ и Платоном:
– "Очень приятно, Платон Петрович!".
– "А мне-то как?!" – не к месту отшутился тот.
Тут же представитель власти обратился к корреспондентам с кратким вступительным словом, в котором объяснил прессе, что благодаря длительной и упорной работе МИДа, Минюста и СВР, президенты России и Аргентины договорились о досрочном освобождении бывшего гражданина СССР, и разрешении ему посетить Российскую федерацию для свидания с родными и близкими.
Затем он представил им отца виновника торжества – Платона Петровича. Начались вопросы. Платон взял себя в руки и отвечал чётко и кратко, почти по-военному. Затем он подумал, что его манера так сейчас говорить может вызвать подозрение о его инструктаже, и перешёл на более свободное общение с прессой, подкупая её представителей улыбками и юмором, в основном отшучиваясь от их вопросов.
После окончания мероприятия, прерванного всё тем же представителем Минюста, сославшегося на ещё предстоящую встречу, но уже со всей семьёй, Владимир Сергеевич вновь пригласил Платона в свою машину, и, отъехав за угол, уже у ворот медицинского центра поблагодарил Платона за весьма удачное и артистическое интервью прессе.
Он оставил ему номер своего телефона, назвал примерное время и телевизионный канал, по которому можно было всё это видеть, и объявил, что сейчас решаются чисто технические вопросы приезда Вячеслава Платоновича Гаврилова-Кочета домой в Россию.
Платону почему-то стало немного тревожно на душе от слов "приезда", а не возвращения, но он не стал сейчас досаждать несвоевременными вопросами так порадовавшему его человеку.
На рабочем месте Надежда встретила Платона с нескрываемым любопытством, но настороженно:
– "Ну, что это за фокусы? Колись!".
– "Да, так! Старые друзья объявились".
– "Ничего себе, у тебя друзья!" – польстила она подчинённому, гордясь тем, что тот работает у неё и на неё.
– "Было дело!" – совсем заинтриговал он начальницу.
Вечером Платон оповестил Варвару, Ксению и Анастасию о долгожданной новости, надолго разговорившись с сестрой.
Их разговор о загранице невольно коснулся и Жана Татляна. В результате Платон подарил Насте его песни, послав их по электронной почте. Прослушав некоторые из них, та позвонила брату:
– "После таких песен… летать хочется!".
– "Бомбить!" – отшутился тот.
На следующий день на работу Платон пришёл в особо приподнятом духе. Ничто и никто из коллег теперь ни на йоту не могли испортить его настроения.
А под музыку вальса душа поэта запела, недавно завершённое им, ранее не до конца сочинённое стихотворение:
Следы и время
Годы идут и летят месяца.
А недели бегут, дни мелькают тогда.
И что нам говорить о минутах, часах?
Трудно их уловить, как луч Солнца в руках.
Да и секунды мерцают, как миг.
Сколько растрачено их, дорогих?
Время мы тратим всегда без конца.
Нет у него начала…, конца.Время летит быстрей, чем мы думаем.
И улетает быстрей, чем мы думаем.
И утекает сквозь пальцы песком
На могилы родных и друзей.Нам не угнаться за ним в нашей суете.
И бесполезно тягаться с ним в быстроте.
Время всегда и везде побеждает нас.
И от него никогда, никуда не уйти.Время уходит, следы остаются.
Те чрез века другим достаются.
Нашим потомкам в их памяти,
В наших трудах и деяньях былых.С годами время стирает их.
Всё меньше близких и дорогих.
Так берегите время всегда и Вы,
Чтоб оставлять на Земле следы.Следы умерших на Земле
Стирает время жестоко все.
Лишь оставляя те из них,
В которые вложен труд былых.
Того, кто память о себе
Другим оставил на Земле.
А кто-то не оставит память о себе, или оставит негативную, во всяком случае у меня! – вдруг вспомнил он о Гудине.
В обед Иван Гаврилович по-прежнему шарил в пустом холодильнике в поисках дармовщинки. Краем глаза Платон видел, как тот, войдя к нему, окинул его однооким неприязненно-завистливым взглядом.
Наверно Надежда уже похвасталась моими связями? – решил Платон.
В обеденный перерыв, покупая в ближайшем минимаркете булочку к чаю, Платон услышал в очереди за своей спиной окончание фразы из беседы молодой парочки:
– "Я совсем охренела!".
Повернув голову влево, пенсионер по возрасту взглянул на гладкокожее лицо юнатки, и после специальной, но короткой паузы, вызванной поиском следов интеллекта на лице юной особы, констатировал:
– "Похоже!".
Тут же диалог продолжил её парень:
– "Аня! Решаешь раз и навсегда!".
– "Как всегда!" – сморозила та, вызывая улыбку на лице Платона, уже отходящего от кассы.
Его теперь ничто не смущало, а лишь веселило и радовало, даже глупость и придирки ревнивой начальницы.
После праздничное затишье на работе разбавилось лишь одной, но требовательно-капризной просьбой начальницы:
– "Платон, положи пять штук масла на вахту!".
– "Пять коробок?".
– "Нет! Пять штук!".
– "Чего? Бутылок?".
– "Да! Пять штук!".
В традиционный для Платона день приключений, в среду, позвонил его бывший школьный товарищ Александр Михайлович Сталев, с которым они просидели за одной партой с конца четвёртого класса вплоть до окончания десятилетки. Более четверти века проработав на одном предприятии и играя на одном футбольном поле, они не общались уже около пятнадцати лет.
Звонок оказался неожиданным для Платона. Он так и не понял, что хотел бывший друг. По осведомлённости звонившего Платон понял, что тот был информирован другим бывшим своим другом Валерием Юрьевичем.
А по разговору вырисовывалось, что тот зондировал не только занятость Платона, но и его связи с Лужковым и евреями. Платону из воспоминаний Александра об их детстве запомнилась лишь одна неожиданная его фраза:
– "А ты всегда шёл напролом!".
Его размышления о неожиданном звонке бывшего друга прервала Надежда:
– "Платон! А ты смотрел вчера Евровидение, где Нонкина племяшка опозорилась?!".
– "Нет! Не царское это дело смотреть, как плебеи веселятся!" – пошутил он лишь долей…
Завершилась богатая на эмоции рабочая неделя. Опять дача, опять заботы. Но наряду с ними в жизни Платона по-прежнему происходили, а вернее повторялись, и неожиданные, словно в ретро фильме, давно забытые им события.
В субботу, подходя к магазину на переезде 56 километра, что Платон делал не раз, он вдруг впервые обратил внимание на его название "Катя и К".
– "Катяк!" – невольно вслух вырвалось у него.
И неспроста. По пути на дачу, проходя мимо посёлка, в полной тишине и безлюдии он вдруг услышал громкий, требовательный и настойчивый котячий визг. На клич явно котёнка Платон остановился, невольно озирая окрестности своих ног. Никого.
– "Выходи! Где ты?" – вслух вырвалось у него.
Из придорожной, уже заросшей травой, канавки ему навстречу стал яростно карабкаться маленький котёнок. Выбравшись на траву, тот, виляя хвостиком, во всю прыть своих маленьких, кривоватых ножек устремился к Платону.
Большой человек своей мощной пятернёй подхватил животное и приблизил к своему лицу. На Платона во всю ширь смотрела пара озорных, но в то же время умных, острых, серых глазок. Котёнок оказался однородного тёмно-серого цвета, и в меру пушист. На его лапки были словно надеты белые носочки. Такого же цвета был и его животик, шейка, мордочка и лобик. Глаза же блестели на тёмном фоне. По своему смешному выражению и повадкам он напомнил своему спасителю чертёнка из табакерки, но был весьма красив.
Платон прижал находку к груди. Тот ответил человеку довольным, ласковым взглядом и нежно-тонким "мяу". Они сразу приглянулись друг другу. Платон, то ли в шутку, то ли всерьёз, решил, что это дар божий.
Вот тебе и говори вслух следующий раз "Катяк! – невольно пришло ему на ум.
Помня, что Ксения делилась с мужем соблазном, которому она неоднократно подвергалась в подземном переходе, видя маленьких, красивых котят, Платон решил, что против восполнения Юлькиной утраты жена возражать не будет, и оставил себе котёнка.
Тот оказался на редкость смышлёным и активным.
Наверно у кошек тоже бывают дети индиго?! – подумал Платон.
Практически весь день он продержал находку у себя на животе, в отвороте длинной шерстяной кофты.
Тому понравилось новое мягкое и тёплое убежище. Тревожимый апериодическими наклонами нового хозяина, он лишь переместился с живота на бок, проспав так почти весь день. Хорошо, что у Платона оказалось молоко в наличии, коим он и покормил и попоил малыша.
Выспавшись, тот энергично заёрзал, просясь на землю. Платон понял его желания и выпустил на песочек. Котёнок быстро всё обнюхал и выбрал укромный уголок, сделав затем несколько закапывающих движений.
Надо же? Такая клопыня, а уже умеет самостоятельно ходить до ветру! Это хорошо! – обрадовался хозяин.
По пути в Москву котёнок сначала выспался в электричке, а уже в метро вылез на грудь Платона и через полурасстёгнутую молнию куртки хозяина стал играть своими белыми лапками с его заросшим щетиной подбородком, при этом смачно зевая, вызывая удивление и умиление добрых пассажиров.
Но на этом его выступление не закончилось. Он настойчиво вылез из своего убежища и по плечу хозяина переместился за его шею на спину, что он уже делал по пути на станцию. Платон даже не боялся за него, зная, что по его просьбе догадливый индиго сразу вернётся в безопасное место.
Ксения и Кеша встретили папину находку со смешанным чувством. Лишний вскоре очаровал их своей весёлостью и настырностью. Несмотря на занятость, Кеша даже поиграл с ним. Кошки же, за исключением спокойного и уверенного в себе Тихона, встретили непрошенного гостя настороженно.
Особенно переживала самая старшая Муся. К постоянно достающей её молодой Соне теперь добавится и маленький задира-шкодник.
За вечер тот, несмотря на фырканье и шипение сородичей, успел не только всё осмотреть и обнюхать, но и сделать то, что многие годы не удавалось никому из кошек – оторвать гремящий, подвесной шарик у кошачьей игрушки из относительно толстых, плетёных пеньковых верёвок.
– "М-да-а! Он нам ещё покажет здесь! Всех построит!" – не удержалась от комментария Ксения.
– "Попробуй этого чёртика к кому-нибудь пристроить! Может Надька возьмёт? Она кошек любит!" – резюмировала она мужу.
Но Надежда отказалась по причине уже печально проверенного не принятия мальчика-котёнка взрослыми котами.
Через считанные дни кошки Платона привыкли и приняли малыша. Лишь сам Платон никак не мог привыкнуть к выходкам другого "малыша" на работе.
Алексей Ляпунов в очередной раз положил в холодильник яйца из личного подсобного хозяйства водителя Володи из Чкаловска Нижегородской области. Тот продавал их по полтиннику, и коллеги Платона позарились на дешевизну, качество и отсутствие химии.
Платон по наущению жены-микробиолога Ксении, считавшей, что государственные яйца хотя бы проверены санэпидемстанцией и гарантированы в объявленном качестве, их никогда не покупал. На этот раз Алексей, наконец, решил вспомнить о коллеге и предложил Платону:
– "А ты будешь яйца?".
– "Нет!".
– "А-а! У тебя они есть!" – решил схамить плебёныш.
– "Да! Но я их не ем!" – посадил того яйцами в лужу Платон.
Неделя, а за ней и теперь сенокосные выходные прошли по уже установившемуся сценарию.
А после обеда в понедельник, 25 мая, Надежда подошла к Платону взять у него автограф в поздравительную открытку для Ноны.
"Пусть у тебя всё будет в шоколаде" – гласила надпись на третьей странице.
– "Ну, что ты?! Это какая-то…" – начал, было, поэт о безвкусице своей начальницы.
– "Мне не нравится! Дарить женщине изображение маленькой девочки измазанной шоколадом?!" – закончил, несколько смягчив, писатель.
– "Ты, что? Смотри! Она же на неё похожа, и такая же обжора!" – бурно возразила Надежда о своей заклятой подруге.