13 ОКТЯБРЯ, вторник
Утро. Я, Светлана, подхожу к зеркалу. Небольшой кровоподтек на щеке все же заметен. Я тщательно пудрюсь, теперь не видно. Боль в руках окончательно утихла, но повязки я решила пока не снимать. Длинные рукава скрывают их, думаю, Макс не заметит… Макс! Чуть не забыла! На сегодня Макс назначил мне встречу в кафе де Фуа. Я с ужасом думаю, что туда наверняка заглянет Теруань! Ладно, Макс меня в обиду не даст.
Я быстро собираюсь, бегу в кафе, нехорошо опаздывать. Макс уже ждет.
- Привет! Мы не виделись целую вечность! - восклицаю я. - Как дела?
Он приветливо здоровается со мной. Все это время мой друг был очень занят, но не забыл про расследование. Ему есть, что рассказать.
Я, Макс Робеспьер рассказываю Светик, что мне удалось узнать. Начинаю я с Бланки Легран и Мирабо. Именно он волнует меня больше всего.
- Выходит, все не так просто, - говорит ребенок. - Мирабо под подозрением!
- Да, ты права, - киваю я. - Рано вычеркивать графа Мирабо из списка подозреваемых. Морьес знал о его связях с двором и шантажировал. Мне говорили, он очень любил деньги.
- А как ты догадался о шантаже? - интересуется она.
Я с радостью перехожу к пояснениям:
- Ну, во–первых, мне показалось странным, почему Морьес рискнул одолжить деньги Сенару, ведь он, как опытный кредитор, знал - такой человек не сможет вернуть долг. Потом эта фраза мадемуазель Легран: "Я так много для него сделала!" Как она могла помочь Сенару? Легран была агентом Мирабо. Она попыталась утаить это от меня, но волнение скрыть не смогла. Тогда она любила Ива Сенара и решила ему помочь. Бланка смогла уговорить Морьеса дать ему денег, но только в долг. Легран обменяла заем на тайну Мирабо.
- Она очень рисковала! - восклицает Светик.
- Да, это так. Но она была влюблена, - говорю я.
- Надо было Легран поторговаться, может, Морьес дал бы ей деньги безвозмездно, - предполагает она.
- Она могла бы этого добиться, - говорю я, - но, увы, мадемуазель Легран не обладает острым умом. Куда ей тягаться с хитрым дельцом Морьесом.
- Похоже, ты исключил эту женщину из списка, - интересуется Светик.
- Никак нет, - заверяю я. - Наоборот, я подозреваю ее еще больше. Может, Морьес решил доложить Мирабо, что это она все ему рассказала, тогда у Легран не было другого выбора. Если бы Морьес выдал Легран, ей бы не поздоровилось. В таких делах подобных выходок не прощают.
Светик кивает.
- А как Камилл? - спрашивает она. - Он так же намерен продолжать расследование?
- Нет, - смеюсь я. - Ему это дело ему уже наскучило, как старая игрушка. У Камилла одна идея быстро сменяет другую, он нашел себе какое–то новое занятие.
- Это на него похоже, - улыбается Светик.
Я, Светлана Лемус, и мой друг Макс сидим за столиком в кафе де Фуа. К нам подходит… Теруань, я борюсь с желанием залезть под стол. Она улыбается:
- Я могу похитить Светик на минутку? Светик, прости, что отрываю тебя.
Я соглашаюсь. Раз уж рядом Макс, она меня бить не будет. Мы отходим к окну.
- Прости меня, - говорит Теруань.
Ее голос звучит искренне. Ей действительно совестно за содеянное. Что мне остается делать? Я давно ее простила.
- Надеюсь, ты никому не рассказала? - спрашивает она.
Я улавливаю волнение.
- Нет, - говорю я. - Ябедничать не в моих правилах.
Хм… мне кажется, что она боится, что об этом случае узнает Поль.
Мы приятельски прощаемся.
Странная эта Теруань. Не понимаю, что я ей сделала? Почему свои вспышки гнева она направляет на меня! Нет, я не злюсь не Анну, я просто хочу быть от нее подальше и никогда не оставаться с ней наедине. Иначе, она меня покалечит. Как знать, может, именно эту цель она преследует. Тогда зачем извиняется? Для очистки совести? Ходят же люди на исповедь к священникам. Аналогичный случай.
Нет, она действительно раскаивается. Это видно по глазам.
Я возвращаюсь за стол.
- Она тебя ударила, а теперь извиняется, - говорит Макс. - Так же, как в случае со стрельбой.
- Откуда ты знаешь? - спрашиваю я.
Нет, я не удивляюсь. От Макса ничего не скроешь.
- Ты сегодня напудрилась, это впервые. А то, что ты стреляла, видно было по запястьям. Я знал, накануне ты была в компании с Теруань. Кто же еще мог заставить тебя выстрелить. Это не важно. Я же дал тебе совет держаться от нее подальше!
- Я бы рада! - вздыхаю я. - Но она везде!
- М-да, верно. Просто старайся поменьше попадаться ей на глаза. Да, Теруань не подлая. Она эмоционально неуравновешенна и не может контролировать себя. Потом, конечно, ей становится стыдно, но какое это имеет значение, когда дело сделано.
Я с ним согласна.
- Но почему она вела себя так? - спрашиваю я. - Что я ей сделала?
- Светик, ты тут совершенно не при чем, - поясняет Макс. - Она злится, что у нее нет твоих добродетелей. Она грызет себя.
- Моих добродетелей? Но ведь у нее и так полно качеств, делающих ее героиней! - восклицаю я.
- Обычно люди хотят все и сразу, - Макс разводит руками. - Особенно женщины.
- Верно, - соглашаюсь я. - Даже я этим грешу, но я хотя бы на людей не кидаюсь. Ладно, не будем об этом. Как насчет других подозреваемых? Байи, например.
- Сдается мне, что он взял в долг, дабы покрыть растрату в городской казне, - предполагает Макс. - Морьес догадался об этом и шантажировал.
- Опять шантаж! - восклицаю я.
М-да. Вот это делец. Своего не упустит.
- А Ретиф? - спрашиваю я. - Кажется, он тоже вернул долг.
- Верно, - говорит Макс, - но он очень своеобразный человек. Меня удивило рассуждение Ретифа о зле и смерти. Бог знает, какой смысл он вложил в эти слова.
Мне становится страшно.
- Ну, мне пора, - грустно говорит Макс. - Жаль покидать такую милую собеседницу.
Я, Максимильен Робеспьер, прощаюсь со Светик. У меня на сегодня много дел. А с убийством… Мне придется, пользуясь этими ничтожными фактами разгадать тайну… Я погружаюсь в размышления. Я вспоминаю слова подозреваемых, предметы, сопоставляю мотивы. Постепенно ко мне приходит долгожданная догадка. Так бывает всегда, когда человек долго размышляет над одним вопросом. Ответ приходит как бы сам собой.
- Как все просто! - восклицаю я.
Я, Светлана Лемус, возвращаюсь домой. Сегодня мы с Полем идем на очередной прием. М-да, это в последний раз! Все! Чувствую, эти приемы меня доконают.
Мне еще надо переписать статьи, я должна успеть до вечера, ведь после буду очень уставшей.
Недомогание дает о себе знать. Нельзя сразу после болезни брать от жизни все. Я выпиваю горький порошок. Как не хочется работать! Я решаю просмотреть газеты. Вообще–то я терпеть не могу газеты, но сейчас чтение газет необходимо. Обычно я просматриваю только заголовки. Так я решаю поступить и в этот раз.
Я листаю газету. Натыкаюсь на жирный заголовок: "Теруань атакует иностранцев", автор некий мсье Сюло. Мои руки холодеют, сердце стучит. Я отбрасываю газету. Хожу по комнате. Не могу удержаться и вновь принимаюсь за чтение. Сюло пишет об отношениях Поля и Теруань, прямо, уверенно, без намеков. Тут есть и про меня. Писака говорит, что я по неопытности своей связалась с Очером. Далее идут предположения, что, возможно, я ему нравилась, но соблазнительная амазонка победила невинную Гебу. Теперь Поль Очер готов на все ради любовницы. Далее намек… уж не в корыстных ли целях он встречается со мной?..
В общем, Сюло выставил меня наивной идиоткой, Поля лопухом, которого окрутила развратница, а Теруань коварной соблазнительницей - хищницей.
Я откладываю газету. Ни о какой работе не может быть и речи. Нет, дело не в том, что он выбрал Теруань. Самое страшное, что он меня использовал. Да, как я сразу не догадалась! Теруань - подозреваемая в убийстве. Макс расследует убийство, я - друг Макса, я все знаю. Да, Поль видится со мной, чтобы узнать про расследование. Понятно, почему он слушает мои россказни! А я - дура - вообразила невесть что!
Мне остается только плакать, уткнувшись лицом в подушку.
Я, Светлана Лемус, вхожу в зал. Поль сопровождает меня, он явно взволнован. Я стараюсь не показать своих расстроенных чувств. Слишком много чести. Я твердо решила - это наша последняя встреча. Потом я буду ссылаться на дела, как–нибудь выкручусь. Нет, я не испытываю ревности, только горькую обиду. Мне воткнули нож в спину.
Представление начинается не очень весело. Точнее, со скандала. Теруань выясняет отношение со своим спутником.
Мсье что–то говорит Теруань, вернее, кричит. Я слышу только набор обидных слов. Она тоже не остается в долгу. Теруань выхватывает пистолет из–за пояса. У меня появляется нехорошее предчувствие. Я пытаюсь сообразить, что делать, но не могу.
- Ты не выстрелишь, - смеется человек. - Не выстрелишь. Ты можешь только хвастать! Трусиха!
Раздается выстрел. Мсье хватается за плечо и садится на пол. В зале воцаряется молчание, которое нарушает крик потерпевшего:
- Арестуйте ее! Она хотела меня убить!
Среди гостей оказался доктор, он перевязывает мсье рану.
- Это не я вас ранила! - кричит Теруань. - Не я! Я целилась в сторону! Я еще ни разу в жизни не промазала!
Вдруг ко мне приходит догадка. Так всегда бывает. Из самых глубин памяти всплывает нужная мысль. Я медленно иду к стене, смотря в пол. Потом внимательно осматриваю картинную раму, саму стену. О, чудо! Я нахожу, что искала! В стене застряла пуля.
Я слышу голос:
- Мадемуазель Теруань вы арестованы по обвинению в покушении на жизнь человека!
- Нет! - кричу я изо всех сил. - Нет!
Все взгляды теперь устремлены на меня.
- Вот пуля Теруань! Вот! Это не Теруань ранила мсье! Вот ее пуля! Вот!
Я кричу, срываюсь на хрип. Полицейский подходит к стене.
- Не надо волноваться, мадемуазель, - говорит он мне. - Успокойтесь.
Он достает пулю.
- Еще теплая, - замечает он.
Потом он идет к Теруань. Что–то прикидывает. Потом к раненому. Я волнуюсь, не знаю почему. Она же моя соперница, которую я терпеть не могу! Почему я волнуюсь за исход этого дела!?
- Вы правы, - говорит полицейский. - Мсье был ранен не мадемуазель Теруань.
- Но она стреляла в меня! - возмущается раненый мсье.
- Я стреляла в сторону, чтобы ты заткнулся! - кричит она. - Если бы не девочка, то меня бы упекли в тюрьму по твоей милости! Кретин!
- Но кто же тогда хотел меня убить? - спрашивает мсье.
- Преступник уже исчез, - грустно говорит полицейский, - пока мы тут разбирались.
Я тяжело опускаюсь на стул. Все это отняло у меня много сил. Я ставлю локти на колени, обхватываю голову руками.
Ко мне подходит Теруань. Я испуганно поднимаюсь. Она пожимает мне руку, обнимает меня!
- Спасибо тебе, - говорит Анна. - Ты спасла меня. Возможно, ты спасла мне жизнь. У меня много врагов, они смогли бы добиться, чтобы меня вздернули качаться на веревочке. Я тебе обязана по гроб жизни!
- Не стоит благодарности, - устало, но добродушно говорю я.
- Слушайте все! - продолжает Теруань. - Отныне я беру Светлану под свое покровительство. Всякий, кто ее обидит, будет иметь дело со мной. Понятно?
Все молчат. Наверно, поняли. Такая дама свое слово сдержит.
- Продолжаем веселье! - произносит она.
- Простите, можно я пойду? - робко прошу я.
Анна прощается со мной по–дружески, я улыбаюсь усталой улыбкой. Поль идет со мной. Он хочет проводить меня до дома. Мы садимся в экипаж.
- Какая ты умница! - восклицает он. - Ты настоящий сыщик! Достойная ученица своего учителя!
- Это не моя идея, - сознаюсь я. - Просто я вспомнила, как стреляла в портрет Луи XV, ты тогда мне помог. Мне не пришлось ничего придумывать. Самое трудно было обратить на себя внимание, я боялась, что меня не станут слушать.
- Но кто хотел его убить? - задумывается Поль.
Я пожимаю плечами:
- Надо спросить Макса, он может догадаться. Знаешь, тут что–то странно. Сама не понимаю. Думаю, только Макс сможет разобраться.
Мы приехали. Поль помогает мне выйти из экипажа. Все это время меня терзают мысли о газетной статье и мрачная догадка. Неужели Поль меня использует?
Наконец–то дома! Я плюхаюсь на диван. Мне хочется, чтобы Поль ушел. Нужно переписать на чистовик статьи для газеты. К тому же я очень устала и не могу сдержаться, чтобы не задать ему неприятный вопрос. Я задаю…
- Давай поговорим начистоту, - говорю я. - Ты видишься со мной, чтобы узнать как идет расследование убийства мсье Морьеса? Ты стараешься для своей подружки Теруань?
Мой голос звучит спокойно и устало.
- Нет! - восклицает Поль. - Нет!
- Я устала и не могу спорить, - говорю я.
- Я тоже не буду спорить! - произносит он.
Поль подходит к книжной полке берет Библию, православную Библию, подаренную мне бабушкой.
- Перед лицом Господа я заявляю, что я никогда не ставил цели узнать о ходе расследования, чтобы донести эти сведения до мадемуазель Теруань. Я никогда не использовал присутствующую здесь Светлану Лемус. Если я лгу, пусть Господь покарает меня!
Я понимаю, он не лжет. Поль истинный христианин. Я чувствую, из моих глаз текут слезу. Я опять веду себя как дура!
- Прости, - говорю я.
Он обнимает меня. Его взгляд падает на газету.
- Эта мерзость навела тебя на подобные мысли, - говорит Поль. - Никогда не доверяй злым сплетникам.
Он рвет газету. Я чувствую, мне становится легче.
- Имея такие подозрения, ты спасала Теруань! - восклицает он. - Ты ангел!
- Просто не хотелось быть свиньей, - говорю я. - Прости мою глупость. Я наговорила тебе гадостей.
Поль берет меня за подбородок и смотрит в глаза.
- Ты просто устала, нельзя после болезни так утомляться. Тебе надо отдохнуть, - говорит он.
- Мне нужно переписать статьи, - вздыхаю я.
- Это я сделаю, - говорит Поль. - Я понимаю твой почерк. Пойди, вздремни.
Я благодарю его. Помощь мне необходима. Я иду в комнату. Слава Богу, что все сложилось хорошо. Нет, я не святая. Я хотела помочь Теруань только ради себя. Иначе бы меня всю жизнь мучила совесть, а мне этого не хотелось.
А Поль? Мадлен была права. Это всего лишь детская влюбленность. Он просто мне нравится, и все. Я сама себе придумала любовь, размечталась. Как глупо!
14 ОКТЯБРЯ, среда
Я, Тереза Морьес, вновь принимаю у себя мсье Робеспьера.
- Вы хотели о чем–то поговорить со мной? - приветливо говорю я.
- Да, - отвечает он. - Я хочу поговорить с вами о том, как вы убили своего мужа.
Эта новость не шокирует меня. Я спокойна. Меня интересует только одно - как он догадался?
- Я вас слушаю, - невозмутимо говорю я.
- Вы подсыпали яд ему в табакерку, - поясняет депутат. - Ваш муж каждый раз, нюхая табак, принимал яд.
- Почему вы так решили? - все так же спокойно спрашиваю я.
Робеспьер начинает рассказ:
- Хорошо. Начнем с табакерки. Ваш муж любил нюхать табак, поэтому он держал на столе табакерку. Мне показалось странным то, что табакерка пустовала. Это вы высыпали табак, когда узнали, что мадемуазель Планш отравилась. Вам не хотелось, чтобы погиб еще кто–то. В смерти Планш вы не виноваты, просто она имела привычку все тащить по мелочам, в том числе отсыпать себе табак, который жевала. Так Планш поступила и на этот раз. Она умерла раньше вашего мужа, или потому, что жевала табак и приняла большую дозу яда, или потому что отсыпала верхний слой.
- Но почему вы подозреваете именно меня? - хладнокровно спрашиваю я.
Я держу себя так, будто речь идет не обо мне.
- Вы правы, - кивает депутат. - Яд в табак могли насыпать гости. Но мадемуазель Планш приходила к вам до ужина, а симптомы ее отравления были такими же, как и у вашего мужа. Значит, они приняли один и тот же яд. К тому же только кто–то из домочадцев мог потом опустошить табакерку. Оставались двое: вы и кузен вашего мужа. Но этот человек не способен продумать сложный план убийства, он вообще не любит думать. Другое дело вы, умная, честолюбивая женщина.
- Спасибо за комплимент, - благодарю я. - Хм… а как же слова Планш? Она говорила, что моего мужа хотят убить должники.
Этот вопрос меня давно занимает. Откуда поденщица это узнала?
- Знакомые Планш говорили, что она всегда лгала, - поясняет Робеспьер. - Слова о должниках–убийцах тоже оказались ложью, которая сильно запутала дело.
Этот человек меня восхищает. Великолепная логика!
- Вашему уму можно только позавидовать! - говорю я. - Только зачем мне убивать мужа?
- Из ревности, - говорит Робеспьер. - Он вам изменял, а ваша гордость и честолюбие не позволили вам смириться с этим.
- Ох, ревность, конечно, - страшное дело, - киваю я. - Но сразу убивать… Почему вы так решили?
Депутат колеблется.
- Я не хотел говорить это, мадам… Ведь вы умираете, не так ли? - несмело произносит он.
Я вздрагиваю.
- Это ваше? - спрашивает Робеспьер, протягивая мне окровавленный платок. - Я сразу заподозрил, что вы больны: сильная бледность, постоянный блеск в глазах. Я хорошо помню признаки чахотки. Ею болела моя младшая сестра Анриетта. Именно состоянием вашего здоровья обеспокоен доктор Друо. Помню, кузен вашего мужа сказал: "Он интересуется ее здоровьем чрезмерно, будто она должна умереть". Именно ради вашего спокойствия Друо не стал говорить, что смерть вашего мужа была подозрительной.
Я поражена. Он разгадал мою тайну. Молодец, его можно поздравить. Все равно я не раскаиваюсь, я должна была отомстить!
Я, Максимильен Робеспьер, с восхищением смотрю на эту женщину. Великолепное спокойствие.
- Вы не смогли простить мужу измены, - продолжаю я. - Вы любили его и искренне переживали его смерть. Однако гордость и ревность взяли верх. Такие женщины, как вы, не прощают.
- Это так, - произносит дама. - Когда я узнала, что он изменяет мне, у меня было такое чувство, что мне воткнули нож в спину. Я не могла смириться с тем, что я умру, а он заполучит все и будет наслаждаться жизнью. Ведь он знал, что я умираю, и осмелился так себя вести! Я должна была отомстить! Мне нечего терять! Я не жалею о содеянном. Единственное, мне жаль Планш, бедняжка. Потом я честно попыталась предотвратить другую гибель, я высыпала отравленный табак. Надо было, конечно, заменить его на свежий, но я была в расстроенных чувствах и не подумала об этом.
- Я вас понимаю, мадам, - говорю я.
Я искренне сочувствую этой женщине. Любовь, ревность и гордость сделали ее убийцей. Все последние дни жизни ее будет преследовать мысль, что она - убийца.
- Вы расскажете об этом полиции? - спрашивает она.
- Нет, - коротко отвечаю я.
Она печально улыбается.
- Спасибо, - благодарит она. - Хотя, какое это имеет значение. Ведь я скоро умру. Это моя последняя осень.
- Постарайтесь раскаяться, - советую я. - Вам это необходимо.
- Увы, я не смогу этого сделать, - вздыхает она.
Я, Максимильен Робеспьер, рассказываю Светик и Полю об исходе расследования.
- Поздравляю тебя, Макс! - восклицает Светлана. - Еще одна победа разума над злом.
- Ох, милая моя, в этом деле трудно понять, где именно зло, - говорю я.
Светик пожимает плечами: