Марсиаль. Пока что она кинулась в объятия жениха. Он говорит, что ему плевать на случившееся. Хороший парень, они через месяц женятся.
Лаура. Возмутительно! А ты в это время спишь да по гостям с мамочкой разгуливаешь.
Марсиаль. Я тебе уже сказал: в этом доме пахнет смертью, преступлением… А Сатиру я посвятил достаточно времени. Теперь у меня есть лупа, есть трубка и отмычки. Но главное - голова. Сатир будет у меня в руках нынешней ночью, вы увидите, на что способен Марсиаль.
Венеранда. Так, сынок! Прекрасный ответ!
Лаура. Не смеюсь только потому, что, боюсь, подумают: дедушка умер. Противно слушать тебя! Тупица! Эстремадурский Сатир - настоящий мужчина, не то что ты или даже я!
Марсиаль. Если этот тип нынешней ночью не попадется, я меняю профессию.
Венеранда. Сынок, трубка! Трубка! Вот так… Глаз радует. До чего же идет ему эта форма!
Марсиаль. Ладно, мама. Я думаю, нам пора. Мне надо завершить кое-какие дела. Венеранда. Пошли, сынок, пошли. (Поднимается.) Пошли, Сокорро. Ладно… Спасибо большое за ужин. Довольно скудный! Ну, разумеется, в такие моменты не до ужина. Правда, Сокорро?
Сокорро. Разумеется, да и мы не ради котлет сюда приходили.
Раскат грома.
Лаура(идет к балкону). Наконец-то гроза. Как ее не хватало. А я предчувствовала. Весь вечер спина не болела: когда у меня спина не болит - значит, быть грозе. Гроза всегда несет жертвы, разрушения, беды.
Гром и молния.
А вы не любите грозу?
Сокорро. Мы люди простые, городские.
Венеранда. Не пахари какие-нибудь!
Сокорро. Фу, какая гадость! Я один раз видела пахаря, совсем не понравился. Такой неотесанный! Без конца пил воду из глиняного кувшина, никакого воспитания! Не то что инженер.
Адела. Подумать только - всю ночь на ногах!
Венеранда. Так вы по ночам на ноги встаете?
Адела. Да нет, это так говорится, донья Венеранда. Я больше двадцати лет не встаю с этого кресла, но, бывает, забудешься - и скажешь так.
Венеранда. А почему вы не пойдете к Лурдекой богоматери?
Сокорро. Действительно. Я точно знаю: это полезно для здоровья.
Адела. Лаура, дочка, не пускает.
Лаура. Вот умрет дедушка, и пойдем куда захочешь. Станем путешествовать, мама, раз тебе нравится. Она ужасно хочет съездить в СССР.
Марсиаль. Уже половина двенадцатого. И дождь начинается.
Венеранда. Да, ты прав, сынок. Желаю дону Грегорио поправляться.
Лаура. Как вы любите делать назло!
Сокорро. Что такое? Разве кто-то болен?
Лаура. А вы, дорогая сеньора… законченная дура!
Сокорро. В гостях у меня всегда голова кругом. А сегодня к тому же выбились из графика, осталось еще три дома: в одном - больной после операции простаты, прошу прощения, в другом - бдениенад покойником; очень приличный дом, там, пожалуй, повеселее будет.
Венеранда. Дом Эстевесов, хозяин адвокатом был.
Сокорро. Но умер-то он не от этого, он уж давно не практиковал.
Венеранда. Замечательные люди. А когда бабушка была жива, у них даже бисквиты с ромом подавали.
Марсиаль. Итак, Лаура… Смирение, и еще раз смирение… Донья Адела, желаю вам здоровья, чтобы было о чем заботиться.
Лаура. Спасибо, Марсиаль…
Марсиаль. И все-таки я чую: в этом доме пахнет убийством.
Венеранда. Хорошо, сынок, хорошо… Пойдем в другой дом, там и соснешь немного. Да застегнись как следует - простудишься.
Сокорро. До свидания, Лаура… До свидания, донья Адела… Не вставайте, мы знаем дорогу.
Венеранда. Да, да, не вставайте, ваша дочка проводит нас.
Адела. А как бы мне хотелось встать… Но я двадцать лет прощаюсь с гостями, не вставая с кресла.
Венеранда. Вот и чудесненько. До свидания.
Снова раскат грома.
Лаура. Нынче ночью гроза будет знатная.
Все выходят, кроме доньи Аделы. Она прислушивается к стонам дедушки.
Возвращается Лаура.
Лаура. Я уж думала, они никогда не уйдут. Этот нелепый Марсиаль…
Адела. Да, доченька… Однако они нам могут понадобиться… Пойди погляди дедушку…
Лаура заходит в комнату дона Грегорио. Затем выходит.
Лаура. Ничего!.. Все то же… Посмотришь ему в лицо, и кажется - отходит… но - ничего подобного!.. Видно, он задумал похоронить нас всех… Мама! Если вы не решаетесь, я сделаю это сама.
Адела. Нет, детка. Нынче ночью, в кофе… (Пауза.). Что-то Хустина застряла… Прекрасная мысль - попросить у доньи Матеа чуточку цианистого калия. У нее в погребе этого добра навалом.
Лаура. Наверняка… Меня иногда страх берет, как подумаю, что бы вы могли наделать, будь вы на ногах.
Адела. Ты мне льстишь… А сама чем хуже? Как, по-твоему, способна ты сегодня приготовить кофе?
Лаура. Думаю, что способна, мама… Думаю - да… Рецепт совсем простой… Конечно, кофе с молоком на завтрак я бы, наверное, не смогла приготовить… Но с цианистым калием…
В дверь звонят.
Адела. Должно быть, девочка с ядом. Пойди, дочка, открой.
Лаура. Иду, мама. Сию минуту. (Идет в глубину сцены.)
Возвращается вместе с Хустиной. Та вся вымокла под дождем.
Хустина. Добрый вечер, тетечка милая, (Целует донью Аделу. Разговаривает как пятилетний ребенок.)
Адела. Ты вся вымокла… До нитки.
Хустина. Немножко… Брр!.. Какой дождь! (Смеется.) Льет как… Жутко смешно!
Лаура(дает ей пощечину). Хватит ржать. Сколько раз тебе говорить? Дура!
Хустина. Ой, тетечка! Как она мне влепила! Я так у вас оглохну.
Лаура. Хорошо бы. Сейчас ничего путного для твоего возраста не услышишь, А ты достойна лучшего.
Адела. Все принесла, что велели?
Хустина. Все… И еще пятнадцать песет осталось, я на них взяла в библиотеке собрание сочинений Франца Кафки, очень забавно пишет. Нам, умственно отсталым, в библиотеке дают со скидкой.
Адела. Ну а то… То, что ты должна была попросить у доньи Матеа?
Хустина. Что? Не помню…
Лаура. Не строй из себя дуру… Цианистый калий!
Хустина. Ой, тетечка! Как она выражается! Черти ее сожрут в аду!
Адела. Не кричи на девочку. Поди сюда, лапочка! Такой белый порошочек должна была дать симпатичная сеньора, которая всегда приносит тебе орешки в сахаре…
Хустина. A! Крысиная отрава… Вот она. (Протягивает маленький пакетик.)
Лаура. Кто тебе сказал, что это отрава для крыс?
Хустина. Она, донья Матеа… А я ей сказала, что нет… что эта отрава - для дедушки…
Лаура(влепляет ей пощечину). Вот тебе, горе ты наше! Дура безмозглая!
Хустина. Опять! Ну и денек!
Адела. Поди сюда, красавица. Этот порошочек - отрава для крыс. Помнишь, помнишь противную крысу из сказки? Помнишь?
Xустина. Не помню. И сказку не помню, помню только страшные рассказы Алана По.
Адела. Бедняжка! Это совсем другое… Ты знаешь: крысы размножаются, размножаются, как китайцы… И их приходится травить… Понимаешь?
Xустина. Да! Понимаю! А этот - чтобы отравить дедушку… Дедушку! Дедушку! Раз тетя Лаура меня бьет, я расскажу про это всем, всем… Вот!
Лаура(держа в руках ножницы). Давно надо подрезать тебе язык. Но мы слабохарактерные, вот ты и пользуешься… Давай сюда язык!
Хустина. Не надо, тетя… Не надо. Я никому не скажу! Обещаю!
Лаура. Живо язык!
Адела. Только не здесь, детка… Ты все запачкаешь… Режь его в ванной комнате.
В дверь звонят.
Лаура. Что такое?
Звонят настойчиво.
Хустина. Простите меня, тетя… Я больше никогда не буду.
Адела. Кто смеет так звонить?
Лаура. Я открою. А ты, Хустина… Смотри у меня! (Показывает ей ножницы.) В один прекрасный день язычок твой укоротится. (Выходит.)
Хустина. Тетенька, тетя Лаура простила меня?
Адела. Да, Хустина, простила… Лаура у нас - святая.
Входят Марта и Энрике. У Марты в руках небольшой чемоданчик, Энрике несет большой чемодан и шляпную коробку.
Энрике. Уверен, вы не ждали…
Адела. Энрике! Что это значит?
Энрике. Позволь тебя обнять, тетушка… Ты - потрясающая, годы идут, но только не для тебя.
Адела. Ты - в нашем доме и с накрашенной женщиной!
Марта. Добрый вечер. Если вам нравится цвет моей помады, я скажу, где ее купила…
Лаура. Энрике… Мы ждем объяснений. Мог бы предупредить письмом или телеграммой…
Энрике. Где же радость неожиданной встречи?.. Больше шести лет я не был в этом доме… Ну как, Марта? Похоже на то, что я тебе рассказывал?
Марта. Такое чувство, будто я знаю этот дом… Энрике мне столько рассказывал о вашем доме…
Лаура. Энрике, кто эта женщина?
Марта. Да немного неудобно…
Адела. Ты же знаешь: Бадахос - не столичный Мадрид, такое враз становится известно всем.
Энрике. Ради Бога, тетушка. Это Марта, мы обручены. На следующей неделе поженимся. Верно, дорогая?
Марта. Совершенно верно. В Португалии. Ваш племянник не хотел назвать меня своей женой прежде, чем я познакомлюсь со всеми вами.
Лаура. Не нравится мне это… Не нравится…
Энрике(Хустине). А ты… Ты - моя двоюродная сестричка Хустина?
Хустина. К вашим услугам, слава Богу.
Энрике. Вот это да! Но ты… Совсем взрослая женщина!
Хустина. Вы слышали? Женщина.
Марта. И не просто женщина, а красавица.
Энрике. Я слышал, ты вышла замуж. Замечательно… А где же твой муж? Где этот счастливец?
Хустина. Дело в том…
Лаура. Об этом лучше не говорить.
Хустина разошлась с ним.
Марта. Как так?
Адела. Несчастье, сеньорита. Страшное несчастье.
Лаура. Гильермо - так зовут этого несчастного - бесплоден. Не может иметь детей. И поэтому все зовут его Льермо-бесплодный.
Адела. Мы узнали об этом в день свадьбы… И с тех пор не позволяем ему видеться с девочкой. Он живет в нашем доме, но на чердаке.
Марта. Боже мой! А… откуда вы знаете, что он не может иметь детей? Заключение немножко поспешное, вам не кажется? В таких делах требуется время.
Лаура Это у него наследственное. В роду все бесплодны. А он - больше всех. А Хустияа - жалкая дурочка, какой муж станет любить такую? Не девчонка, а бич Божий.
Марта. Немножко запущенная, только и всего. Какие волосы… Завтра вы ее не узнаете. Я сделаю тебе парижскую прическу,
Xустина. Не стоит беспокоиться. Тетенька каждые три месяца стрижет меня под нуль.
Марта. Не может быть!
Лаура. Очень даже может. Не хотите же вы, чтобы она шаталась тут, вводила в соблазн и в грех. Как-никак, она замужняя женщина!
Энрике. А дедушка? Где этот греховодник?
Адела. Если помолчишь несколько секунд - услышишь, как он кончается.
Все замолкают, и действительно становятся слышны стоны.
Хустина(Марте). Садитесь сюда. Отсюда лучше всего слышно.
Марта. Спасибо, но…
Энрике. Что это? Он так плох?
Адела. Хуже не придумаешь.
Лаура. Может быть, завтра будем хоронить. Сеньорита, вы привезли с собой что-нибудь черное?
Марта. Только карандаш для бровей. В черном я кажусь слишком худой.
Адела. Хустина даст вам что-нибудь из своего. У нее, наоборот, все платья черные. Сами понимаете - против соблазна.
Лаура. А ты, Энрике, наденешь что-нибудь дедушкино.
Энрике. Ну зачем вы так… Ведь этого еще не произошло… Бедный дедушка!
Лаура. Ничего не поделаешь, закон жизни. Сегодня - дедушку, завтра - мама… В конце концов… Бедный дедушка.
Адела. Да, бедняжка… Как, наверное, страдает!
Хустина. Если вы так жалеете дедушку, зачем же собираетесь дать ему порошок для…
Лаура(влепляет ей пощечину). Не пойти ли тебе на кухню сварить кофе?
Хустина. Но я же не умею!
Лаура(дает ей бумажку с рецептом). Вот тут написано, как надо, безмозглая. Делай все в точности, ну, ступай… Ступай на кухню!
Хустина в слезах уходит.
Адела. Поймите… Она - умственно отсталая. Тело у нее - двадцатипятилетней женщины, а ум - пятилетнего ребенка.
Энрике. Ничего страшного. В Мадриде таких полно.
Марта. Конечно, но никто им не дает пощечин. Это раньше так делали.
Энрике. А теперь им снимают квартиры. (Смеется.)
Адела. Ты забыл, что находишься в доме родственников, и некоторые шуточки тут непозволительны. Лаура - незамужняя девица.
Энрике. Ладно. Не сердитесь. Я бы хотел повидать бедного дедушку. Не забывайте: я все-таки врач.
Марта. Ваш племянник - лучший травматолог в Мадриде.
Лаура. Да, нам известно, что ему вздумалось заняться костями, какая гадость.
Энрике. Ладно, ладно. С вашего позволения.
Входит в комнату дедушки. Наступает молчание. Обе женщины бесцеременно разглядывают Марту. Та чувствует себя неловко, не знает что сказать.
Марта. Итак, мы в Бадахосе!
Сверкает молния, гремит гром.
Энрике!
Лаура. Зачем вы его зовете? Боитесь грозы?
Марта. Нет… нет… Я не поэтому… Про сто… А впрочем, не важно.
Адела. Вам следовало позвонить, что едете. Мы бы приготовили что-нибудь перекусить. В такой поздний час…
Марта. Ради Бога, не беспокойтесь! Мы поужинали в дороге. Да и ехать надумали неожиданно… И потом - дождь, дорога сами знаете какая. Если бы не это, мы бы приехали в девять.
Лаура(не сводя с нее взгляда). Как у вас глаза… накрашены. Не стыдно?
Марта. Да… да… Вы правы. Но Энрике так нравится.
Лаура. Чистое лицо теперь редко встретишь. Небось и волосы крашеные, так ведь?
Марта. Видите ли…
Лаура. Не надо, не говорите. Предпочитаю этого не знать.
Марта. Как вам угодно. (Пауза.) Дождь все льет?
Лаура. Вы очень проницательны.
Марта. Ах! У вас такая замечательная семья. Энрике мне столько о вас рассказывал… Я в восторге от вашего дома! Какой мир, какой покой. Вас, Лаура, я представляла… Не знаю, но совсем другой: в очках, увядающей, и ростом пониже… И вдруг: молодая женщина, красивая, в соку, веселая, и не замужем оттого лишь, что верна семейным обязательствам. Я вами восхищаюсь! Думаю, мы будем подругами.
Лаура. Очень сомневаюсь. У меня никогда не было подруг.
Марта. А вы, донья Адела, - пример истинной матери, молчаливая, самоотверженная, образец героизма. Убеждена, когда-нибудь вам поставят памятник, не хуже чем какому-нибудь эстремадурскому конкистадору. И знаете: это кресло вам очень идет, необыкновенно. Оно вас молодит… оживляет. По правде говоря, четыре колеса обладают загадочной властью над людьми, и нам, женщинам, они всегда кстати.
Адела. Это кресло мне вместо тарантаса.
Марта. Я бы много отдала за то, чтобы вырасти в такой семье… Энрике завоевал мое сердце рассказами о вас. Так романтично!
Адела. Раньше было еще романтичнее. На балконе росла герань, но Лаура не поливала, и она засохла.
Марта. Я бы мечтала кончить свои дни в доме, как этот, в таком же кресле. Как я вам завидую, донья Адела!
Адела. Ладно, дитя мое, благодарствую. Будь у меня костыли под рукой, я бы вам показала - сгоняла бы по коридору до кухни, пол там ровный-ровный. Не поверите, иногда я развиваю скорость до четырех километров в час. Правда, дочка? Скорость - мое единственное порочное пристрастие.
Марта. Ничего странного. Лаура, будьте добры. Я бы хотела помыть руки.
Лаура. Вон в ту дверь.
Марта. Большое спасибо. Я сейчас вернусь. (Уходит в ванную комнату.)
И тотчас же обе женщины набрасываются на ее сумку. Лаура открывает сумку.
Адела. Скорее, детка. Могут войти.
Лаура(достает бумажник и паспорт, открывает паспорт, читает). Марта Гарсиа, по мужу - Молинос. Мама! Ты слышишь? По мужу - Молинос.
Адела. Я так и знала. Непорядочная женщина, сразу видно. Прячь скорее. Прячь!
Входит Энрике. Все уже убрано на место.
Энрике. Бедный дедушка! Очень плох. Думаю, долго не протянет.
Лаура. И этот - то же. Сразу видно - врач… Все вы, доктора, твердите одно и то же, а он в таком состоянии уже три месяца.