- Переживает за приятеля… Да, честно говоря, и я тоже… Так, где-то тут я видал отличный коньяк…
Лавровский и Малинин стали откланиваться. Федосеев, прощаясь с ними, сказал:
- Господа, у меня к вам, как говорят американцы, деловое предложение. Давайте обсудим его завтра за завтраком. Рад буду видеть вас у себя часов в одиннадцать. Я остановился в "Славянском базаре", в 15-м номере.
Когда вышли из трактира, Малинин поинтересовался:
- Почему ты не согласился спрятать бумаги в несгораемый шкаф?
- Сергей, ты ведь знаешь, я, по натуре, рыбак. Люблю щуку на живца ловить.
- И кто, по-твоему, щука? Феодосиев?
- Не знаю. Он очень хорошо подметил, первое впечатление часто бывает обманчивым… Да, совсем запамятовал! Нам вечером предстоит ещё одна рыбалка. Только приманка не бумаги, а мы с тобой.
- Весьма интересно. Как рыбку кличут? Надеюсь, не акула?
- Нет. Баронесса.
Глава 9. …И НИКАКОГО ХИПЕСА
Играл оркестр. По аллеям увеселительного сада "Фантазия" прогуливалась многочисленная, нарядно одетая публика. Среди неё были и Лавровский с Малининым. Оба в коротких светлых сюртуках. белых цилиндрах и модных лакированных штиблетах. Для такого случая Алексей даже отказался от, более привычных для него, высоких сапог и картуза. Пришлось заезжать в "Черныши" - переодеваться.
Друзья уже не раз ловили на себе заинтересованные взгляды женщин. Но их внимания, ни кто не привлекал.
- Похоже, мы зря тратим время, - сказал Малинин. - С чего ты взял, что она опять придет сюда? В Москве для таких особ подходящих мест предостаточно.
- А у тебя имеются другие предложения?
- К сожалению, нет. Сашка Соколов ничего нового о Барсике и его "кошках" пока не узнал… А как тебе, сегодня, Иволгин показался?
- Ты о чем?
- Не понравилось мне что-то его напоминание Бутовичу о вызове. Похоже, провоцирует старика.
- Да, дуэль с участием председателя суда чести - это скандальёза, - минуту подумав, ответил Лавровский. - Смотри, Сергей…
На лавочке сидела молодая, стройная брюнетка. С первого взгляда на неё на память пришли слова Чернова о породистости.
Алексей в подобных случаях всегда немного конфузился. Не хватало ему развязности, умения заводить непринужденные, ни о чём разговоры. Поэтому охотно предоставил действовать известному волоките Малинину.
- Добрый вечер, сударыня, - слегка приподняв цилиндр, обратился он к незнакомке. - Прелестная сегодня погода, не правда ли?
- Просто изумительная, - улыбнулась в ответ женщина. - Даже не верится, что в Петербурге сейчас зарядили дожди.
- Позвольте поинтересоваться, давно вы из Петербурга?
- В субботу приехала.
- Как истинный патриот своего города обязан узнать мнение такой очаровательной женщины о Первопрестольной, - присаживаясь рядом с брюнеткой Сергей, как показалось Алексею, нес какую-то околесицу. Сам же он, тем временем, внимательно изучал новую знакомую. Зелёноглазая. На мизинце перстень с крупным изумрудом. Да и одета, явно не из магазина готового платья.
- Москве не хватает Невского проспекта.
- Чем же он так дорог вашему сердцу? - не унимался Сергей.
- Чудесное место для прогулок, - лукаво улыбнулась брюнетка. - Если дама вечером гуляет по четной стороне, то дает понять, что не прочь свести знакомство. А если по нечетной, со стороны Гостиного двора - то просто вышла подышать воздухом. И никто приставать к ней не станет.
- Извините, сударыня, - несколько растерялся от такого поворота разговора Сергей. - Право не знал.
- Вы меня не так поняли, - задорно рассмеялась брюнетка. - Считайте, что мы сейчас на четной стороне Невского.
- В таком случае, позвольте представиться, - видимо вспомнив утреннюю роль, Малинин лихо щелкнул каблуками. - Ротмистр Брусникин Сергей Сергеевич.
- Алексей… э… Писемский, - не сразу нашелся Лавровский. - Литератор.
- Алексей Феофилактович, вам, часом, не родственник? - насмешливо приподняла бровь женщина. - Я без ума от его "Тысячи душ".
- Нет. Однофамилец.
- А я - баронесса Звездич, - лукаво улыбнулась брюнетка. - Нина.
Странная "кошка", мелькнула мысль у Лавровского. Русскую словесность знает - и Писемского, и Лермонтова.
Они гуляли по аллеям, пили чай в буфете.
- Ах, как хочется сейчас холодного шампанского, - мечтательно улыбнулась Нина. - Но здесь его не подают, а ходить по трактирам порядочным женщинам, увы, не принято.
- На "Славянский базар" это правило не распространяется, - начал было Алексей, но тут же придержал язык. Ужин в модном ресторане был им с Малининым не по карману.
- Нет, нет… Там могут встретиться мои знакомые по Петербургу, - продолжала, тем временем, женщина. - А знаете, что… Наверное, я покажусь вам не скромной… Ну и ладно! Поедемте ко мне. Угощу вас изумительным брютом. Мне вчера прислали дюжину из голицинских подвалов. Мы ведь с Машей, женой Лёвушки, приятельницы.
Как лихо сочиняет, подумалось Лавровскому. Лёвушка, судя по всему, это князь Лев Сергеевич Голицин. Недавно появившееся шампанское из его завода "Новый свет" знатоки ценили наравне с лучшими французскими сортами.
Выходя из сада, Нина прикрыла лицо короткой, густой вуалью. Извозчик, нанятый у входа в "Фантазию", оказался тем самым Семёном, который вез вчера
Малинина в сыскное.
- Она? - шёпотом спросил его Сергей.
- Ага, - ответил тот, - баронесса…
Выяснилось, что баронесса остановилась в "Лоскутной" гостинице. Гостиница эта, не смотря на своё неблагозвучное название (а получила она его от одноименного переулка, возле которого находилась) считалась одной из лучших в Москве.
По широкой лестнице, с перилами фигурного литья, поднялись на второй этаж. Нина занимала роскошный двойной номер. На улице было ещё светло, а здесь, от тяжелых занавесей и ковров, царил приятный полумрак.
- Располагайтесь, господа! - любезно предложила женщина. - А я сейчас распоряжусь.
Когда они остались вдвоем, Алексей указал взглядом на дверь в другую комнату, прошептал:
- Там кто-то ещё. Осторожность не помешает.
Сергей понимающе кивнул, достал револьвер, положил рядом с собой и прикрыл цилиндром.
С подносом, на котором стояли бутылки и бокалы, вернулась Нина. Друзья взглянули на неё и обомлели. Из всей одежды на женщине был только перстень с изумрудом.
- Что же вы, господа, до сих пор одеты? - как-то игриво-осуждающе, покачала она головой. - А ещё говорят, что только дамы не могут обойтись без услуг камеристки… Даша помоги!
В комнату впорхнула ещё одна молоденькая женщина. В отличие от Нины, пухленькая, светловолосая и голубоглазая. А вот одета она была точно так же как баронесса - в костюме Евы…
Из "Лоскутной" они вышли ближе к полуночи.
- А ниточка-то оборвалась, - устало вздохнул Лавровский - Свальный грех, французская любовь и никакого тебе хипеса.
- Ты бы посмотрел, на всякий случай, у тебя все на месте? - предложил Сергей, ощупывая карманы.
- Похоже всё. Хотя опасался, что откусят.
- Да ну тебя, в самом деле! Деньги? Часы? Проверь…
- Даже не подумаю. Ты на доску в вестибюле посмотреть догадался? - спросил Алексей, имея в виду обязательные для всех гостиниц доски при входе, на которых мелом записывали фамилии постояльцев.
- Нет, - смутился Сергей, поняв свой промах. - Не до того было.
- А я посмотрел. Баронессу нашу зовут Александра Михайловна, - Алексей замолчал, заранее предвкушая, какое впечатление сейчас произведёт на друга.
- А фамилия?
Лавровский назвал одну из самых аристократических фамилий:
- Так что ни какая она не баронесса, а светлейшая княгиня…
Малинин жил у Рогожской заставы, у сестры, бывшей замужем за купцом из старообрядцев. Идти туда было далеко, да и не хотелось.
- Переночую у тебя? - попросил он Лавровского - А то приду с амбре, сестра пилить будет. Больно уж она боится, что я как батюшка, сопьюсь.
- Конечно, ночуй! - согласился Лавровский.
Ночная прохлада приятно освежала, спать расхотелось. Малинин даже принялся мурлыкать под нос довольно игриво переделанную песенку о девицах пошедших однажды в лес:
Я хочу вам рассказать, рассказать,
Как стрелочек шел гулять, шел гулять…
И вдруг предложил:
- Сегодня Байстрюков в сыскном дежурит. Давай к нему в гости заглянем?
Алексей встретил это предложение без особого восторга. Байстрюков калач тертый. Его как спившегося Емельянцева или вахлоковатого купеческого сына Лубенцова, на "арапа" не возьмешь.
- А мы к нему, как Феодосиев говорит, с деловым предложением нагрянем, - развивал свою мысль Сергей. - Бумаги, мол, очень интересные имеются - и про него, и про переписчиков, а главное - про американца. Согласны уступить. Тысяч, эдак, за пять. Вот и придет к нам тот, кто за всем этим стоит.
- Придет… или пришлет, кого по наши души, - задумался Алексей. - Ладно, пошли в Большой Гнездниковский.
Однако поговорить с Байстрюковым им не пришлось. Хотя в эту ночь они увиделись.
Глава 10. НОЧЬ НА ТВЕРСКОМ БУЛЬВАРЕ
По Тверской, подняв клубы пыли, промчалась "пара с отлётом" - длинногривый и длиннохвостый, серый в яблоках коренник и такая же пристяжная. Это был выезд полицмейстера 2-го отделения, полковника Н.И.Огарёва, вызывавший восхищение всех настоящих лошадников. В новенькой рессорной коляске сидел сам Николай Ильич - высоченный и широкоплечий, с запорожскими усами, почти до середины груди. Москвичи знали, что он не пропускает ни одного крупного пожара в городе. Поэтому Малинин резонно предположил:
- На пожар полетел.
- На пожар, - Лавровский, с сожалением, посмотрел на свой светлый сюртук. Писать обо всех пожарах святая обязанность любого репортёра из отдела происшествий. Алексей решил. - Иди в мой номер, отдохни. А я в Тверскую часть - узнаю, где горит.
Но в это время рядом с ними остановилась пролетка, в которой сидел полный мужчина средних лет, с круглым добродушным лицом и хитрыми цепкими глазами. Одет он был в вицмундир судебного ведомства. Они сразу узнали судебного следователя по особо важным делам Московского окружного суда, надворного советника Василия Романовича Быковского.
- Везучий вы, Алексей Васильевич, - поздоровавшись, сказал он. - Другие репортёры по городу как волки рыщут, а вам "жаренное" само в руки идет. Я ведь на убийство еду.
Он хохотнул, поняв двусмысленность последних слов.
- А почему не участковый следователь? - спросил Лавровский.
- Не в его компетенции. На Тверском бульваре кого-то из сыскной полиции убили. А, согласно циркуляра министерства юстиции, теперь такое расследуется не по территориальной принадлежности, а исключительно судебными следователями по особо важным делам… Садитесь, довезу до "Пушкина". А дальше уж вы сами - там недалеко. Не дай бог, начнут судачить, что Быковский "Московскому листку" протежирует.
Любезность следователя имела весьма прозаическое объяснение. Василий Романович любил лошадей и игру. Алексей часто встречался с ним на бегах и если имелись надёжные сведения, полученные от наездников, то всегда подсказывал "верную лошадку".
Доехали до памятника Пушкина, открытого на Тверском год назад. То ли потому, что поэт был большим любителем любви, в том числе и продажной, то ли ещё по каким неведомым причинам, но, примерно в то же время, бульвар облюбовали проститутки, "те дамы", как называли их москвичи. Впрочем, сейчас женщин видно не было. Зато, в свете редких фонарей, издали бросалась в глаза большая группа мужчин, в основном в мундирах, возле одной из скамеек.
Кроме Огарева и Быковского, они увидели помощника начальника управления сыскной полиции, титулярного советника Николаса, пристава 2-го участка Тверской части Раскинда, местного околоточного надзирателя Афанасьева, и маленького, толстенького врача из Тверского полицейского дома. А на скамейке сидел, откинувшись к её спинке, и словно спал, рыжеусый молодой человек. Из груди торчала рукоятка ножа.
- Байстрюков! - узнал Малинин.
- А вам, что здесь надо, господа? - подошел к ним Николас. - Прошу немедленно покинуть место происшествия. Афанасьев!
- Полно вам, батенька, - вмешался Быковский. - Нам все равно нужны понятые. Не этих же дам записывать?
В тени деревьев, боязливо жались друг к другу несколько женщин, за которыми приглядывал дюжий городовой.
- Подойдите ближе, господа, - продолжил следователь. - И так, приступим…
Алексей подумал, что одной "верной лошадкой" в это воскресенье не обойдешься. Обязательно надо подсказать Василию Романовичу победителей в двух - трех заездах, заслужил.
Осматривая место происшествия, Николас обратил внимание на окурки, валявшиеся на земле:
- Странные какие-то папиросы.
- Это не папиросы, - поправил его Быковский. - Сигареты. Изобретение господина Филиппа Мориса, американца… Турецкий табак… Ручная скрутка… Не каждому по карману, между прочим…
Из карманов убитого были извлечены часы, изрядная пачка кредиток, пухлая записная книжка. Полистав её, следователь обратился к полицейскому начальству:
- Весьма любопытные записи, весьма… Вот, например, сегодняшнее число: "Танька Гладкая - 2 руб., Настя Модистка - 3 руб.50 коп., Верка Рыжая -1руб.50 коп.". Господин Николас, погибший у вас на какой должности состоял?
- Полицейский надзиратель. Проше говоря - штатный агент.
- А я думал - счетовод, - насмешка блеснула в глазах Быковского.
Все свидетельницы оказались "билетными", то есть занимающиеся проституцией на законных основаниях, зарегистрированные в полиции и имеющие специальные документы - "желтые билеты".
Рассказывали они одно и то же. Впрочем, видели они мало. Байстрюков сидел на скамейке. Подошел мужчина, которого они раньше здесь никогда не встречали. Высокий, плотный, русоволосый.
- Во что одет был, запомнили? - задал очередной вопрос Быковский.
- Да вот как они, - Танька Гладкая, миловидная низенькая толстушка, из фабричных. указала пальцем на Лавровского с Малининым. - Сразу видно, не из простых. И голос такой весёлый, ласковый…
- Продолжай, Танюша, продолжай, - подбодрил её Быковский, довольный, что нашлась, наконец, свидетельница словоохотливая и не косноязычная.
- Сидели они курили… О чем-то перешептывались, тихо так… Потом этот, ну который незнакомый, обнял Якова Ивановича, засмеялся и громко говорит: " Не грусти Яша! Натура дура, судьба индейка, а жизнь копейка!" Встал и ушёл. Напоследок ещё по плечу его похлопал. Мы не сразу к нему и подошли. Он жуть как не любил, когда беспокоят…
- Байстрюков часто здесь бывал? - продолжал допрос следователь.
- Да кажный вечер. Придет уже затемно. Денежки со всех нас соберет. Ежели ничего пока не заработала, завтра, говорит, отдашь… с процентами… А как новенькая, какая появится, становись, говорит, а таксу я опосля тебе определю…
Полковник Огарёв, молчавший всё это время, решил, что ему, как старшему по чину и должности из присутствующих, неудобно совсем не участвовать в допросе. Спросил, своим красивым, густым басом:
- Как это становись?
- Ну, вестимо, как, - объяснила Танька. - Раком.
- Тьфу, дура, - плюнул в сердцах Николай Ильич. - Продолжайте дальше, Василий Романович.
- Да мы, собственно, уже закончили. Теперь надо поехать на квартиру убитого и провести обыск. Соответствующее разрешение я потом у прокурора подпишу. Господин титулярный советник, мне потребуется помощь ваших людей.
Николас возмутился:
- Господин надворный советник! Обыски проводят у подозреваемых, а не у потерпевших…
- Книжки, батенька, читать надо, журналы, - наставительно, перебил его Быковский. - Статьи господина Ганса Гросса, например. Так вот, иностранные коллеги полагают, что тщательное изучение личности и образа жизни потерпевшего очень часто способствует отысканию преступника… Где жил погибший?
- В Грузинах.
- Да, второй час ночи, самое время ехать в эти трущобы, - вздохнул Быковский. - Но делать нечего, служба…
- А понятые вам понадобятся? Мы готовы! - со слабой надеждой в голосе, предложил Алексей.
- Нет. Использование одних и тех же понятых при проведении нескольких следственных действий не желательно. Дойди дело до суда, любой присяжный поверенный заявит об их недобросовестности, - назидательно изрек Быковский, а проходя мимо Лавровского, еле слышно добавил. - А лошадка за вами…
Глава 11. КАКАЯ ЕЩЁ ПОДДЁВКА?
Ночь и утро выдались хлопотными. Вначале пришлось мчаться в редакцию "Московского листка". Дорога от Тверского бульвара до Софийской набережной неблизкая, тем более что извозчика найти не удалось. Но успели вовремя. Николай Иванович был очень доволен, читая торопливо написанные Алексеем строки:
- "Около полуночи, на Тверском бульваре, как раз напротив особняка действительного статского советника, банкира, Л.С. Полякова, был найден труп мужчины с ножом в груди. Дамы, облюбовавшие бульвар для своих постоянных ночных прогулок, сразу признали в нем штатного агента управления сыскной полиции Якова Байстрюкова. По их словам, убитый, видимо по делам службы, проводил здесь все вечера…" Молодец! И сыскное отутюжил - знаем, мол, от кого вы кормитесь, и комар носа не подточит - откуда нам, дескать, знать по службе он там бывал или ещё по каким надобностям. А вот насчет Лазаря Соломоновича вычеркнем. Подумают ещё, что намекаем на его причастность… Так, посмотрим дальше… "Свидетели подробно описали личность убийцы. Думается, что скоро он будет задержан, тем более, что ведет дело сам судебный следователь по особо важным делам Московского окружного суда В.Р.Быковский, известный широким применением самых современных новаций, в том числе и зарубежных". Право, молодец! И Василию Романовичу приятно прочитать такое о себе, а он человек нужный, и читатели пусть видят, что мы все обо всех знаем…
Наконец добрались до "Чернышей". Но поспать, так и не удалось. Алексей заметил, что в его комнате кто-то побывал. Ничего не пропало. Все вещи, вроде, целы, но лежат совсем не так как обычно.
- Отродясь пустые бутылки на столе не держу, - сразу заметил Лавровский. - Дурная примета… И журналы слишком аккуратно сложены.
- Бумаги на месте? - встревожено спросил Малинин.
- А их здесь и не было, - ответил Алексей. - Они друг мой, в таком месте, что если кто туда сунется, то там и останется.
Разбуженный коридорный Спирька, клялся и божился, что никто в номер не заходил, да и вообще, посторонних в этот вечер на этаже не было.
- Да откуда тебе знать? - усомнился Алексей. - Небось, весь вечер за водкой для жильцов бегал.