Кожаные сапожки, как у женщин, маленький, как у женщин, размер ноги, ткани одежд негрубые, очень дорогостоящие, с набивным тисненым рисунком, а еще необычные манеры. Эти странные существа, появляясь в окрестностях полисов, вызывали искреннее удивление греков, многое повидавших на своем веку. Мужчины, переодетые в женщин, но не актеры.
Скифы и сами сторонились их. Говорили, что энареев сразила какая-то неведомая болезнь, оттого их внешность и поведение были не такими, как у других людей. Они всегда глядели прямо в глаза собеседнику, и далеко не все храбрые воины, которые не раз смотрели смерти в лицо, могли выдержать их взгляд.
Этот взгляд сверлил насквозь, выворачивал наизнанку, разрушал мысли, разрывал голову на части. Еще бы! Жрец не моргал до тех пор, пока человек сам не отводил глаз, жрец не отпускал на свободу до тех пор, пока не получал то, что ему было нужно. Он поселялся в душе, забирался через глазницы в голову и во что бы то ни стало узнавал чужие мысли. А вот что ощущал при этом сам жрец - наслаждение от завладения человеческим разумом или же, наоборот, ношу чужих переживаний, - не знал никто. Известно было лишь одно: энареи умеют предвидеть будущее. И это важно.
Царский род никогда не препятствовал ремеслу жрецов.
Скилур, отец Палака, говорил сыну: "Ты можешь сколько угодно считать себя повелителем своего царства и всего мира. В это поверят твои подданные и все завоеванные тобой народы, но этим ты себя обманешь. Ты не властен над временем, не знаешь будущего, а они знают. Их слово - закон. Жрецы еще никогда не ошибались. Они должны служить тебе".
- В чем же правда, скажите мне?..
Палак, который хорошо помнил наставления своего отца, больше всего сейчас боялся услышать правду. Он догадывался, какой она будет.
Один из женоподобных жрецов сделал шаг вперед и вступил в разговор от имени всех:
- С каждым из своих хозяев пектораль прожила, можно сказать, целую жизнь. Теперь, когда мы еще не знаем имени ее нового владельца, мы не можем знать, на кого направить силу проклятия. Ты, царь, просишь проклятия на века, а раз так, значит, и сам должен принять в этом участие.
- Как же я сделаю это? Ведь я не владею вашим даром, не ношу ваших одежд, я воин.
- Нужна жертва, притом такая, чтобы боги приняли ее и услышали нашу просьбу. Эта жертва должна быть равноценна просьбе.
Палак на некоторое время задумался, но затем обратился к своим жрецам:
- Я просил вас посмотреть в будущее, но я ничего не услышал об этом.
Тот из жрецов, который говорил от имени всей касты энареев, безучастно произнес:
- У тебя нет будущего, Палак. Мы его не видим. Без пекторали ни ты, ни твои потомки не имеют будущего. Ты принял правильное решение, и любой будущий владелец пекторали, который получит ее силой или обманом, будет обязательно наказан. Но… пока нет жертвы, нет и проклятия.
- Ступайте… Я вас услышал… Читайте свои молитвы. Думаю, жертва будет достойной, я обещаю вам.
Энареи поклонились и, шурша о каменный пол кожаными сапожками, тихо удалились.
Палак остался один.
Он приблизился к окну и долго смотрел туда, где лежала бескрайняя степь. Некоторое время царь стоял молча. Потом решительно вынул из ножен короткий меч. Уперев рукоять в стену, он резким движением вонзил в себя клинок.
Боли Палак не почувствовал.
- Будьте вы прокляты, иноверцы!..
Глава 14
Приказ из центра
22 июля 2013 года
Таким сердитым полковника Перебейноса Черепанов видел второй раз в жизни.
Впервые это случилось тогда, когда Виталий Заборский в своем репортаже о работе милиции резко раскритиковал методы сотрудников городского управления внутренних дел во время задержания грабителей банков. Преступников, которые уже более пяти лет орудовали в двух соседних областях, долго выслеживали и в конце концов почти случайно вышли на их след. В самый ответственный момент, когда проводилось задержание главаря банды, его упустили. При невыясненных обстоятельствах он погиб. Но никто не стал в этом разбираться. И главное, украденные деньги так и не нашли… Виталий тогда подготовил острый материал и с телеэкрана задал вопрос руководству милиции: а где же деньги?
Юрий Викторович хоть и признавал работу своих подчиненных неудовлетворительной, но все же не желал, чтобы об этом знал весь город. Вот и обратился к Черепанову с просьбой не поднимать особого шума вокруг резонансного дела. И ладно бы просто пытался сберечь честь мундира. Однако складывалось впечатление, что это кому-то очень выгодно и что самого Перебейноса об этом убедительно "попросили".
Разумеется, Иван на компромисс не пошел, передача вышла в эфир, и с тех пор между ними словно пробежала жирная черная кошка. После этого случая Черепанов не раз встречался с Юрием Викторовичем и на сессиях городского совета, и в УВД, но прежней теплоты в их отношениях не было.
Вот и сейчас, рассуждая о вкусе чая, перед Черепановым сидел тот самый простоватый с виду начальник городского управления внутренних дел полковник Перебейнос. И его глаза Ивану не понравились.
- Что-то вы сегодня, Юрий Викторович, чересчур строгий, - попытался остудить воинственный пыл гостя Черепанов, но, поймав холодный взгляд полковника, заговорил более серьезно: - Или мы чем провинились? В последнем сюжете о милиции подробно рассказали, как ваши орлы и днем и ночью не покладая рук раскрывали квартирные кражи в спальных районах города. По-моему, получилось неплохо.
- Ты мне, друже, зубы не заговаривай. Признаться, я пришел к тебе не за байками и не чаи распивать, - начал было Перебейнос, но потом передумал: - Хоча дэ мий чай, шо був заказаний твоий секретарке? Бачу, у тэбэ не все гаразд и в ций парафии!
- А в який краще? - подыграл полковнику на его же суржике Черепанов. - Какие ко мне претензии со стороны доблестной милиции?
В это время с огромным подносом в руках на пороге появилась офисная "царица" Аня. Высокая прическа, слегка накрашенные губы… Покачивая бедрами, она прошла через весь кабинет и начала выставлять на столик заварник с чаем, порезанный дольками лимон и сахарницу с рафинадом.
- Вот видите, - заметил Черепанов, - выходит, у нас не все так плохо, как вам кажется.
- Когда мне кажется, я крещусь, - отрезал Перебейнос.
Некоторое время он помолчал, прихлебывая чай и как бы прикидывая, с чего лучше начать свой разговор.
- Думаешь, мне больше нечего делать, кроме как к тебе на чаепитие ездить? Мы с тобой много лет знакомы. Сначала как деловой и порядочный человек ты мне понравился. Если б не это, то за свои "художества" ты бы уже давно получил по полной программе. Притом по нашей уголовно-процессуальной, а не по вашей телевизионной. Зрозумив, мий гарный хлопче?
- Ну, допустим, зрозумив, - сдерживая себя, ответил Черепанов. - А сегодня что не так? Вы такой таинственный, что граф Монте-Кристо просто отдыхает.
- Не прикидывайся дурныком, Иван Сергеевич. Скажи честно, по убийству жены Белякова твои ребята у меня под ногами путаются?
- Ага, вот, значит, в чем дело, - сообразил, наконец, Черепанов и, глядя в глаза полковнику, спокойно продолжил: - Однако почему "путаются"? Мы работе милиции не мешаем и в ход следствия не вмешиваемся. А что касается разного рода происшествий и криминальных дел, действительно иногда проводим собственные журналистские расследования. Настолько, насколько позволяет нам закон. Или я, Юрий Викторович, в чем-то не прав?
Перебейнос нахмурился и отставил стакан в сторону.
- Ты, Иван Сергеевич, своими законами и конституциями голову мне не морочь, - погрозил он пальцем. - Сам прекрасно знаешь, о чем я говорю. Кто такой Беляков, не мне тебе рассказывать. И с убийством его жены тоже не все так просто.
- Убийство и Беляков - это понятно. Но я-то тут при чем, Юрий Викторович? - вопросительно посмотрел на Перебейноса Черепанов. - Вы меня ни с кем не перепутали?
- Ладно, давай по существу, - сбавил обороты полковник. - Ты прекрасно знаешь, что, кроме убийства, было совершено еще одно преступление - ограблен дом. А раз так, то я хочу, чтобы ты, Иван Сергеевич, рассказал мне, бестолковому полковнику, что украли у этого бедного-пребедного Белякова?
- Извините меня за бестактность, но у вас что, нет доступа к протоколу осмотра места преступления? Там есть перечень украденных ценностей. Его составлял ваш капитан Сидорченко. Кстати, очень толковый опер.
- Ты, друже, знову за свое? Мне нужно знать не то, что есть в протоколе, а то, о чем там не написано. Чи тоби трэба пидсказати, про що йдэ мова?
- Даже если я вспомню о какой-то мелочи, не указанной в бумагах, следствию это все равно большой пользы не принесет. И вреда, наверное, тоже. Да и вообще, мои связи с Беляковым никакого отношения к этому делу не имеют, - парировал Черепанов.
- Ох ты розумный який! Кажеш, следствию не мешаешь? - Перебейнос тяжело выдохнул, он все больше злился. - Тебе что, захотелось в Шерлока Холмса поиграть? Бисова ты дытына…
- Да что, в конце концов, случилось, Юрий Викторович?! - с досадой произнес Черепанов. - Вы все вокруг да около! И вообще, мы ведь ведем не первое журналистское расследование, не так ли? И вам при этом никогда не мешали, а, наоборот, помогали. Тогда вы не жаловались и даже благодарили нас. А Виталия Заборского и вовсе хотели забрать к себе в штат. Так что же не так на этот раз?
- Що було, то було, карту не зминыш, - согласился Перебейнос. - Тилькы тоди, пробачь, у меня на руках нэ було отакой от бумаги.
Из внутреннего кармана своего наглаженного кителя полковник достал сложенный пополам листок и развернул его перед Черепановым.
- Между прочим, дружэ, это письмо из центрального аппарата МВД. Его прислал один из заместителей министра. Не последний, как ты понимаешь, человек. Тебе интересно, что в нем написано? Так я тебе расскажу, - Перебейнос отпил чаю и, немного успокоившись, продолжил: - До моего сведения доводится, что директор телерадиокомпании "Зенит" господин Черепанов, по их оперативным данным, замешан в похищении драгоценностей из дома бизнесмена Белякова Степана Степановича. Да к тому же с последующим убийством его жены Беляковой Полины Георгиевны. Вот как обстоит дело, мой друг. А ты спрашиваешь, что случилось. Это я, Иван Сергеевич, хочу у тебя спросить: что случилось? Что же на самом деле пропало у Белякова? Зачем твой Заборский ездил в Харьков? К кому он ездил? Ты бачиш, хлопчэ, скикы до тэбэ пытань.
Полковник достал большой клетчатый платок и вытер вспотевшую лысину.
- Если бы я тебя, Иван Сергеевич, не знал столько лет, было бы сложнее, а вернее проще. Сидел бы ты у меня как минимум в "обезьяннике". А так… Как считаешь, не за этой ли хреновиной приходили к нашему Белякову гости, а?
С этими словами Перебейнос достал из кармана фотографию, на которой была изображена скифская пектораль.
- Эта вещь, упоминаемая в письме из главка, принадлежит государству. И место ей не в кабинете Степана Степановича, а в музее. Ты, мий добрый хлопче, мою думку зрозумив? - снова перешел на суржик полковник. - Тому, пробачь, скажу видвэрто: якщо зараз не видкриешь всэ, що знаешь про цю антикварну хрень, то, згидно закону, який ты добрэ знаеш, маю повнэ право затримати тэбэ прямочки тут, у твоему кабинэти.
Такого поворота событий Черепанов не ожидал. Помешивая ложкой остывший чай, он сознательно тянул время и думал, как вести себя в сложившейся ситуации.
О том, что он согласился помочь Степану Степановичу в поисках пекторали, знали немногие. Да и о ее существовании сотрудникам милиции вроде бы мало что известно. Во всяком случае, в списке пропавших вещей Беляков ее не указывал. Получается, что оба они недооценили доблестную милицию? А может, и не милиция у нас такая умная, а кто-то третий? Тот, кто хорошо знает и про пектораль, и про участие в этом деле сотрудников телекомпании "Зенит". И самое главное, тот, кто не хочет, чтобы это журналистское расследование продолжалось.
Все эти мысли пронеслись в голове у Черепанова за несколько секунд. Он понял, что полковник не шутит. Бумага из главка не давала ему шансов спустить это дело на тормозах. Придется поделиться с милицией информацией, тем более что они с Виталием все равно собирались проинформировать об этом капитана Сидорченко.
- Хорошо, Юрий Викторович, - решился на откровение Черепанов. - Я расскажу вам все, что нам известно о золотой пекторали и о людях, которые ее похитили. Но, чтобы у вас не возникало подозрений относительно моей роли в этом деле, прошу связаться с господином Беляковым, который подтвердит, что поиском пекторали я занимаюсь по его личной просьбе.
- Не лукавь, друже, - уже более миролюбиво произнес Перебейнос. - Просто тебе некуда деваться, вот ты и юлишь, как уж на горячей сковородке, чтобы свое алиби доказать…
- Так вот, - пропустил мимо ушей последнюю фразу полковника Черепанов, - после известных событий Степан Степанович лично попросил меня помочь ему в расследовании убийства жены и краже пекторали, которую, приобрел для своей коллекции. Вы же прекрасно знаете, что он занимается коллекционированием древностей.
Иван помедлил, как бы собираясь с мыслями.
- Правда, Беляков уверял меня, что поначалу эта вещь его не особо интересовала, а когда стало ясно, что к нему в руки попал раритет, задумался. Он понимал, что приобретение пекторали не вполне законно, но соблазн был очень велик. Очевидно, эта вещица действительно относится к IV веку до нашей эры.
- Про пектораль можешь мне не рассказывать, - перебил Черепанова Перебейнос, - по антиквариату и всяким иным вопросам наши спецы меня уже просветили. Давай, Иван Сергеевич, ближе к делу.
- Ну хорошо, - согласился Черепанов, - человека, который продал пектораль, мы с Заборским уже установили. Им оказался не какой-то "черный копатель", а археолог, преподаватель Харьковского университета Реваз Константинович Мачавариани. Как эта реликвия попала к нему, мы пока не знаем. Скорее всего, он нашел ее во время очередных раскопок под Велико Анадолью, откуда недавно вернулся. Словом, Беляков купил пектораль у Реваза Мачавариани, а кто-то третий, которого мы с Заборским окрестили Антикваром, узнал об этом и пожелал иметь в своей коллекции эту вещь.
Но как это сделать? У Антиквара был лишь один способ раздобыть желаемый предмет - выкрасть его. На Белякова люди Антиквара вышли через Реваза. Получив необходимые сведения, они убили археолога, инсценировав несчастный случай. Затем каким-то образом установили, что пектораль хранится в домашнем сейфе Белякова, и ждали удобного случая, чтобы проникнуть в его дом. Такой случай вскоре представился - Степан Степанович улетел в Америку. Их планы чуть было не разрушила жена Белякова, которая неожиданно вернулась из театра и застала в особняке грабителей. Этим она подписала себе смертный приговор. Устранив свидетеля, преступники выкрали пектораль, а доллары и украшения взяли для отвода глаз. Антиквар был уверен, что Беляков не станет заявлять о пропаже скифской пекторали.
- То-то и оно, - кивнул Перебейнос. - С Беляковым будет отдельный разговор. Все же для государства пектораль представляет огромную ценность.
- Меня это тоже беспокоит, - поддержал его Черепанов и продолжил свою мысль: - Степан Степаныч попросил меня не распространяться насчет того, что столь ценная находка находилась у него дома, а не в музее. Так что все вопросы по ее приобретению адресуйте лично ему. Он не хотел, чтобы кто-то, а тем более милиция, знал о пекторали и моей роли в частном расследовании. Думаю, на то было две причины. О первой мы уже упомянули: пектораль Беляков приобрел не совсем законно. Но, мне кажется, для него важнее было другое: он сам хотел найти этих грабителей и убийц и наказать так, как считал необходимым. Боюсь, в его планы не входило передавать преступников вам. И по-моему, Степан Степанович не ошибся, полагая, что против него действует сильная фигура. Антиквар, судя по всему, богатый и с большими связями человек. Письмо из центра с попыткой скомпрометировать меня - верное тому подтверждение.
Полковник внимательно слушал Черепанова, а когда тот упомянул о письме из главка, достал из кармана документ и принялся рассматривать его, как будто видел впервые. При всех своих недостатках полковник Перебейнос обладал острым умом и за свою жизнь раскрыл не одно запутанное дело. Когда расследование заходило в тупик, многие подчиненные шли к нему за советом. Черепанов это знал и, выстраивая версию, рассчитывал именно на профессионализм полковника. Он не ошибся.
- Если то, что ты, Иван Сергеевич, мне сейчас рассказал, правда, это значит… - перед тем как продолжить, Перебейнос даже понизил голос, - то это значит, что ваш Антиквар днюет и ночует в кабинете замминистра внутренних дел. Ты понимаешь, что это означает, Ваня?
- Ну так о чем я вам и говорю, Юрий Викторович! - возбужденно подхватил Черепанов, радуясь, что полковник принял его версию и его можно сделать своим союзником.
Перебейнос поднялся и стал прохаживаться по кабинету. Остановившись перед висевшей на стене репродукцией, он принялся внимательно рассматривать вечерние улочки Парижа.
- К слову, о пекторали, - не оборачиваясь, вдруг заговорил Перебейнос. - О том, что такая вещь появилась в среде коллекционеров, мы знали.
Черепанов с удивлением смотрел на полковника. Тот, не отрываясь от картины, продолжал:
- Знали, знали. Ты что же думаешь, мы совсем уже ни на что не способны?
Полковник с довольной улыбкой вернулся к столу, явно наслаждаясь произведенным эффектом.
- В определенных кругах разговор о золотой цацке древних скифов пошел сразу же, как только этот грузин ступил на перрон нашего города. Удивляюсь, что он целым и невредимым доехал до дома Белякова. Видно, кое у кого прокол вышел. А сейчас, я так понимаю, это дело на особом контроле в министерстве. Хотя официального обращения о пропаже такой редкой вещицы не поступало.
При этих словах Черепанов развел руками, мол, претензии не ко мне, а к хозяину пекторали.
- Ты, Иван Сергеевич, вот что, завтра же зайди к капитану Сидорченко. Расскажи ему все, о чем только что мне поведал. Пусть оформит как положено. Заодно, для порядка, подробно опиши, чем занимался в тот день, когда убили жену Белякова. Да, и захвати с собой этого Пинкертона местного разлива, Заборского. Пусть расскажет о своей поездке в Харьков, - подвел черту в разговоре полковник.
Словно раздумывая, говорить или нет, Перебейнос немного помолчал и, глядя в глаза Черепанову, решился:
- А я тихонько, чтобы никого не спугнуть, постараюсь узнать, откуда на тебя поступил сигнал и кто написал письмо, прежде чем подсунуть его на подпись замминистру. Возможно, таким макаром мы и узнаем, кто он, этот Антиквар. Да еще попрошу харьковских коллег как следует разобраться в обстоятельствах гибели археолога.
Допивая второй стакан чая, Перебейнос некоторое время сидел молча. Наконец дал о себе знать.