– Не возможно, а точно. Это значит, что наш змей подколодный должен как-то связываться с внешним миром. Гонец отпадает – все дороги перекрыты нашими конными отрядами. Да и чересчур наглядно. К тому же, отправлять гонцов имею право только два человека в нашей маленькой колонии – ты и приор.
– Но предатель мог прятать сообщение в тайнике за стенами монастыря. Ведь днем мы не контролируем постоянное движение между обителью и нашим скромным фортом. Не исключено, что тот, кто в меня стрелял, как раз и был связным, который пришел за тем, что ему оставил шпион.
– Вряд ли он избрал бы такой ненадежный способ. Здесь много случайностей.
– Каких именно?
– Об одной я уже говорил. Гонец может попасть в руки нашей стражи.
– Ну, это как сказать. Весь лес сетью не накроешь.
– Тоже верно. Есть и вторая неприятная особенность, связанная с передачей сообщения через третьи руки. Мне донесли, – а тебе это известно давно, хотя ты почему-то ничего мне об этом не говоришь – что за монастырем и крепостью кто-то постоянно наблюдает. Этот "кто-то" невидим и вездесущ. Я не ошибаюсь?
– Все точно, – угрюмо кивнул Ротгер. – Какая-то неуловимая сволочь все время шныряет по окрестностям, при этом никак себя не обнаруживая и почти не оставляя следов. Но мои следопыты определили, что этот человек невысокого роста, малого веса, плавает в воде и под водой, словно рыба, и лазает по деревьям, как обезьяна. Лошадью он не пользуется, далеко от монастыря не уходит. Возможно, он не один.
– Интересно, как так получается, что об этом я узнаю от других?
– Не хотелось смущать твой дух, потому что столь неприятное сообщение могло помешать твоей работе.
– Резонно, – согласился Теофраст. – И каков твой вывод?
– Соглядатай из местных. Он отлично знает окрестные леса.
– Правильно. Значит, никакого отношения к нашему шпиону он не имеет.
– Скорее всего, – глубокомысленно кивнул Ротгер. – Иначе он держал бы где-нибудь поблизости лошадь.
– Именно так – поблизости! Потому что ее может задрать медведь, коих в этих лесах пропасть, могут сожрать волки или умыкнуть разбойники.
– И каким образом тогда шпион связывается со своими хозяевами?
– Очень просто…
Теофраст принял эффектную позу и закончил свою мысль:
– С помощью голубиной почты!
– Но это исключается!
– В этом мире ничего невозможного нет. Уж поверь мне на слово. Но я хотел бы послушать твои доводы.
– За почтовыми голубями следит мой доверенный человек, птицы все на счету, так что пропажа хотя бы одной сразу станет мне известна. Нет, ты ошибаешься.
– Отнюдь. Разве в монастыре существует лишь одна голубятня?
– Это я как-то выпустил из виду… Не помню, не знаю…
Ротгер выглядел растерянным.
– Нужно проверить, – сказал с нотками превосходства в голосе Теофраст. – Я могу поклясться спасением своей души, что почтовые голуби есть еще где-то. Чердаков и разных укромных мест в монастыре хватает.
– Пойду, распоряжусь, чтобы эту дыру обыскали от подвалов до крыш! – подхватился Ротгер.
– А вот это как раз и не нужно делать, – остановил его алхимик.
– Почему?
– Поспешишь – людей насмешишь.
– Я не понимаю тебя…
– Твои дуболомы, конечно, могут найти тайную голубятню. Но прожженный хитрец, ее хозяин, уверен, минует все ловушки. И мы ничего никому не докажем. Разве что лишим его на некоторое время связи. А это для нас не играет никакой роли, потому что мы просто обязаны как можно скорее обезвредить преступную руку, готовую вонзить нам нож в спину.
– Что ты предлагаешь?
– У тебя есть хорошие стрелки из лука?
– Все мои кнехты стреляют отменно, – с вызовом ответил рыцарь. – Я немало потратил времени и сил, чтобы научить своих вассалов обращаться с луком и арбалетом так же легко и непринужденно, как они спят, едят и дышат. Зато теперь могу гордиться их успехами.
– Нужны настоящие специалисты, великие мастера этого дела, которые стреляют, как герой английских баллад разбойник Робин Гуд.
– И такие есть… пять-шесть человек.
– Пусть следят за воздухом. Днем и ночью, посменно. И чтобы тетива лука была натянута, стрела наготове, а в глазах должен светиться азарт. Понятно?
– Понятно. Я пообещаю им хорошую награду. Ты хочешь, чтобы они сбили почтового голубя, отправленного без моего ведома.
– Угадал. Пусть замечают, откуда он вылетит, и бьют без лишнего шума и не сразу, а когда голубь уйдет с поля зрения того, кто его выпустил. Нам нужно перехватывать сообщение шпиона, чтобы узнать, какое у него задание и что замыслили иезуиты или кто там его сюда заслал. Это важнее, нежели поимка самого шпиона.
– Хочешь оставить его на свободе, чтобы он по-прежнему делал свое черное дело? Ну, это уже чересчур…
– Кто предупрежден, тот вооружен. Это первое. И второе – кто может дать гарантии, что шпион только один? Если он из ордена иезуитов, то можно не сомневаться, что у этого мерзавца есть и глубоко законспирированный резерв – дублер, который начнет работать сразу же, как только мы схватим его товарища.
– Под пыткой он нам все расскажет, в том числе и про своего напарника.
– Считать врага глупее себя – большое заблуждение, брат Ротгер. Если их тут двое или даже трое, я уверен, что они не знают о существовании друг друга. Так что никакие пытки не помогут установить истину. Лучше держать действующего шпиона под контролем, по возможности не спуская с него глаз. Главное вычислить его.
– Да-а, голова ты, брат Теофраст…
– И еще одно – нужно поставить возле лаборатории надежную охрану из твоих кнехтов. Мой помощник здесь днюет и ночует, но одного его мало. Если иезуитам станет известно о чудесных свойствах чаши, они найдут способ, как ее умыкнуть. Уж поверь мне.
– Верю, – буркнул рыцарь. – Сделаем…
– Кстати, как там наш раненный?
Оба одновременно повернулись и посмотрели на топчан, который служил постелью для подмастерья.
– Дышит нормально, – с приятным удивлением отметил Ротгер.
– Это уже хорошо…
Парацельс встал и подошел к раненому.
– Чудо это или нет, – сказал он удивленно, – но у парнишки даже слабый румянец на щеках появился, несмотря на большую потерю крови.
– Значит, он будет жить? – с надеждой спросил рыцарь.
– Уверенно сказать не могу. Нужно время. Но должен отметить, что парень спит, а не просто в забытьи, характерном для такого ранения.
– Выходит, чаша все же обладает чудодейственными свойствами?
– Отчасти.
– Что значит – отчасти?
– Как бы тебе это объяснить, брат Ротгер…
Теофраст беспомощно пожевал губами, подыскивая нужные слова.
– Понимаешь, чашу нужно хотя бы раз в день подзаряжать, чтобы у нее появилась энергия. Состояние подзарядки сравнимо с действиями человека за обедом, которому надо есть и пить, чтобы двигаться и мыслить.
– И чем ты ее подзаряжаешь?
– Похоже, пришла пора, брат Ротгер, открыть тебе одну из самых больших тайн ордена Креста и
Розы. Клятву свято хранить тайну и никому не выдавать ее даже под пытками я с тебя брать не буду. Ты посвященный, и этим все сказано. Но должен сказать следующее, это ты обязан крепко запомнить: если по твоей вине сей секрет станет достоянием гласности, твой род закончится на тебе. Умрут и все твои родичи.
– Тогда лучше мне ничего знать.
– А вот здесь ты ошибаешься. Ты УЖЕ знаешь. Многое знаешь. Но главное другое – в случае моей наглой смерти ты обязан спасти реликвию ордена и вернуть ее Коллегии Святого Духа.
– Я это сделаю, – торжественно ответил Ротгер.
– А я и не сомневаюсь…
С этими словами Парацельс снял с шеи ключ на прочной цепочке, открыл окованный железными полосами сундук, стоявший в дальнем углу помещения, и достал оттуда небольшую шкатулку.
– Смотри… – Теофраст театрально медленно поднял крышку шкатулки, и в глаза рыцаря брызнули сверкающие искры.
– Адамас! – воскликнул Ротгер.
Потрясенный до глубины души, он тряхнул своей остриженной под "горшок" головой, словно прогоняя наваждение.
– Какой огромный… Да ему просто нет цены! – Рыцарь смотрел на камень, как завороженный.
В шкатулке на черном бархате лежал невероятно большой бриллиант. Он был размером с грецкий орех. Цвет камня менялся от светло-желтого до нежно-розового – в зависимости от того, под каким углом на него смотреть. Казалось, что в гранях бриллианта отражается свет всех свечей и солнца за окном.
– Верно, – сказал Теофраст. – Он бесценен. И не только потому, что адамас. Подойди сюда.
Он взял бриллиант, закрепил на специальной подставке и направил на него посредством бронзового зеркала световой пучок. Камень будто взорвался радугой. Невероятное свечение наполнило не очень хорошо освещенную лабораторию, заставив Ротгера зажмуриться.
– Что в этой колбе? – спросил Парацельс, указывая рукой на полку с лабораторной посудой.
– Вода, – не очень уверенно ответил рыцарь.
– Верно, вода. Для чистоты эксперимента можешь ее попробовать. Она свежая и без всяких примесей. Да ты не бойся, пей.
Совсем замороченный Ротгер машинально сделал глоток и убедился, что Теофраст говорит правду.
– А теперь наблюдай…
С этими словами алхимик поставил колбу на огонь и направил на нее один из переливающихся всеми цветами радуги лучей, испускаемых бриллиантом. Какое-то время не происходило ничего. Ротгер так пристально смотрел на колбу, что у него даже глаза начали слезиться. Хорошо зная магические способности брата Теофраста, он с невольным страхом ждал, что из колбы вот-вот выскочит гомункулус или что-то еще в этом роде. Но, вместо рождения какого-нибудь отвратительного уродца, вода в колбе вдруг окрасилась в темно-красный цвет и стала похожей на доброе вино.
– Это… вино!? – спросил приятно пораженный Ротгер.
– Не совсем, – снисходительно улыбнулся Парацельс. – Это всего лишь безвкусная алая жидкость, по составу мало чем отличающаяся от воды. Конечно, если не подвергать ее более серьезным исследованиям.
– Фокус… – буркнул разочарованный рыцарь.
– Для простого обывателя – да. А для ученого – невероятный факт, потрясающий воображение. Но это еще не все.
Теофраст отмерял небольшое количество белого порошка и всыпал его в колбу. Вода в ней сразу же забурлила и постепенно осветлилась до прозрачного розового цвета. Когда реакция закончилась, алхимик вылил воду в керамическую миску, и Ротгер увидел, что на дне лежит кусочек металла, похожего на серебро.
– Без адамаса ничего подобного не получилось бы, – сказал Парацельс.
– Как будто аргентум, – осторожно заметил Ротгер, блеснув познаниями в химии, которые он получил, общаясь с Теофрастом.
– Вот именно – как будто. Но с серебром этот металл не имеет ничего общего.
– Извини, брат Теофраст… Кгм!
Рыцарь прокашлялся, чтобы скрыть внезапное смущение.
– Извини… э-э… а не может ли этот чудодейственный адамас превращать другие металлы в золото?
– Для таких целей нужен философский камень, – серьезно ответил Парацельс. – Коим адамас никак не может быть. Хотя… Он заколебался.
– Мы так мало знаем о природе окружающих нас вещей… – продолжил он в раздумье. – Будь у человека десять жизней, и то он не смог бы постичь великую мудрость Творца всего сущего. Поэтому нельзя исключить того, что сказания и легенды, в которых говорится о мудреце, способном одним движением волшебной палочки превращать воду в молоко, а простой бычий рог – в Рог Изобилия, правдивы.
– Хотелось бы этому верить. Но, судя по всему, нам до золотого века не дожить.
– Верь, брат мой, ибо только вера дает человеку силы в его борьбе за выживание и способность активно влиять на свое будущее. А теперь давай выпьем. Что-то у меня в горле пересохло после этой лекции…
Утолив жажду, Теофраст спросил:
– Где сейчас схизмат?
– Ты о ком? – встрепенулся Ротгер.
Он в этот момент был погружен в мечтательное состояние, навеянное демонстрацией возможностей адамаса.
– О пленном казаке. Что-то я давно о нем ничего не слышал.
– А, вон ты про что… По твоему предложению, я снял с него кандалы и поместил в более сухой и светлый каземат. Что касается доверительных бесед, то они у меня не получаются. Он вежлив, немногословен, но сам себе не уме. Не хочет раскрываться. Ведет себя как опытный фехтовальщик, который готовит свой коронный разящий удар.
– Это тебя пугает?
– Больше забавляет. Вернее, забавляло. До сегодняшнего дня. Как ты думаешь, тот, кто стрелял, не может быть воином отряда, к которому принадлежит и наш схизмат?
– Глупости! – сердито ответил Теофраст. – Зачем этим "послам" обнаруживать себя раньше времени, если они задумали что-то очень серьезное? Я больше грешу на неуловимого соглядатая. Вот он может быть как-то связан с твоим пленником.
– Хорошо бы поймать этого невидимку… – мечтательно прищурился Ротгер.
– Для начала его нужно спровоцировать.
– Как?
– Вывести пленного казака на прогулку за стены крепости. Это возможно?
– Возможно, но опасно, – ответил рыцарь. – Если он задумает бежать, нам придется его убить.
– Невелика беда…
Теофраст ухмыльнулся.
– Но, думаю, что казак никуда не денется, – сказал он рассудительно. – У него, как мы уже говорили, скорее всего, другие планы. А вот соглядатай, увидев товарища, любой ценой попробует привлечь его внимание к своей персоне и даже попытается выйти с ним на связь. Нужно только не мешать ему в этом, наблюдать со стороны.
– Нужно попробовать, – задумчиво сказал Ротгер.
– Попробуй…
Парацельс посмотрел на спящего Гунда.
– Прикажи своим людям отнести его в хорошо проветриваемую келью, – сказал он заботливо. –
Только положите парня не на голые доски, а на мягкий сенник. И пусть его преподобие приставит к нему сиделок. Целебные отвары ему будет готовить мой помощник. Лично я не смогу уделить раненному много времени. Думаю, он уже и без меня выкарабкается.
– Это мы сделаем…
Рыцарь поднялся.
– Пойду заодно проверю посты и узнаю результат поисков, – бросил он, затягивая пояс потуже.
Ротгер вышел, многозначительно переглянувшись с помощником Теофраста – так, чтобы алхимик не видел. Но Парацельсу было не до тайных отношений рыцаря и подмастерья. Сдвинув брови к переносице, он сосредоточенно глядел на чашу, которая все еще покоилась на груди спящего Гунда. На нее падал луч света, испускаемый бриллиантом, и она словно сплела вокруг себя плотный воздушный кокон, смазывающий ее строгие, удивительно пропорциональные очертания.
Глава 11. БОЙ НА ХОЛМЕ
Стах едва в штаны не напустил, когда увидел, куда целится со своей двустволки Тихомиров-младший. Кусты терновника находились совсем рядом от того места, где лежал, сраженный пулей, отец Глеба. Поэтому даже не прицельный выстрел из такой "пушки", да еще двенадцатого калибра, мог побрить Коповского и парней под "ноль".
Он мигом упал в ложбинку рядом с шалашом и закрыл голову руками. Его примеру последовал и Збышек. Лишь Анджей, глупо хлопая ресницами, продолжал наблюдать за действиями Тихомирова-младшего.
Выстрелы не заставили себя долго ждать. К удивлению Стаха, заряды дроби прошли стороной. Интересно, куда он целился? – машинально подумал Коповский, продолжая рыть носом землю.
Ответ пришел спустя минуту или две, и был он нежданный, негаданный. Его спровоцировал все тот же Збых.
Когда отгремели выстрелы из двустволки, он немного полежал, скукожившись на дне ложбинки, а затем ни с того ни с сего взъярился, встал на одно колено, чтобы удобней было стрелять, и прицелился в Глеба, который в это время возился с отцом. Стах не успел даже слова ему сказать, а не то чтобы удержать своего приятеля. Но выстрелить Збых все равно не успел. Откуда-то со стороны по терновнику резанула короткая автоматная очередь, и он как-то неловко завалился на бок, зевая широко разинутым ртом. Пули прошили Збышеку правую сторону груди и размозжили кисть руки. Стаху оказалось достаточно одного взгляда, чтобы определить, что Збых уже не жилец на этом свете. Даже если бы случилось чудо, и они смогли быстро – моментально! – добраться до районной больницы, где было хирургическое отделение, то и в таком случае Збышеку можно было рассчитывать лишь на большое везение и ангела-хранителя.
Первым пришел в себя Анджей.
Он молча взял карабин Збышека, лег и начал палить, не целясь, в сторону, откуда стрелял автомат. В ответ тут же последовал залп из винтовок, пистолетов и автоматов. Стах и Анджей, целые и невредимые, быстро сменили дислокацию – забились в заросли терновника еще глубже, туда, где лежали валуны. Теперь им пули не были страшны, потому как такую каменную баррикаду не в состоянии разрушить даже гранатомет. Пока они меняли позицию, вокруг трех курганов начало твориться что-то вообще невообразимое. Если до этого стреляли с правой стороны от терновника, то теперь ожили и кустарники слева. Но оттуда огонь велся не по Стаху и Анджею, а по тем, кто смертельно ранил Збыха.
Похоже, во второй компании народ собрался еще круче, нежели в первой, потому что справа раздались и взрывы гранат – наверное, стреляли из подствольного гранатомета.
– Слушай, куда мы попали!? – задал Анджей совершенно идиотский вопрос.
До него только сейчас дошло, что он был на волосок от смерти. Похоже, все это время – от момента, когда Збых начал маленькую войнуху до стремительного броска в укрытие – Ендрусь пребывал в состоянии деятельного ступора, когда мозги в отключке, а руки-ноги действуют самостоятельно.
– В дерьмо, – коротко ответил Стах, судорожно сжимая рукоятку пистолета и пытаясь на слух определить, сколько стволов задействовано в перестрелке.
По его подсчетам получалось, что не менее полутора десятков. Это означало, что им нужно сидеть и не высовываться. А еще лучше рвануть отсюда когти. Только вот куда? Пули жужжали над их головами во всех направлениях, и шанс схлопотать девять граммов свинца во время бегства был очень велик. Но и ждать у моря погоды тоже было не лучшим выходом из сложившейся ситуации.
– Н-нужно св-валивать… – заикаясь, сказал испуганный Анджей.
– Ценный совет… Ты лучше карабин перезаряди. Может, придется отмахиваться. Моя игрушка для дальнего боя не годится.
– Так это… патроны остались в карманах у Збышка.
– Мать твою!.. – выругался Стах. – Придется возвращаться к шалашу.
– Я не пойду! – отрезал Анджей.
– Как хочешь, – с виду спокойно сказал Коповский. – Но тогда тебе придется сделать рогатку. Притом в очень короткие сроки. Я не буду прикрывать твою трусливую задницу. Решай.
– Но ведь стреляют!