В России многие десятилетия существовало предание: ангелы, изображенные на иконах храмов, записывают в небесные книги имена входящих, их поведение, помыслы и стремления, поэтому люди хотя бы в церкви старались вести себя… как подобает людям. Ангел не только заступник и исполнитель Воли Божей, он еще и пример послушания для нас. Апостол говорил: "Женщина в церкви носит платок не только как символ замужества, но и ради ангелов". Это - знак смирения. Богу можно приносить разные дары, и смирение - не худший из них. А если женщина нарушает эти правила, значит считает, что выше ее собственной воли в храме нет ничего… Платок - не просто обычай, это символ. Многие же смотрят на эти обычаи, как на "средневековые пережитки". Но Церковь это не "бюро ритуальных услуг", это - сама жизнь! И каждое действие в ней - неспроста и исполнено смысла. У нашего собора есть редкая особенность: только здесь вы можете увидеть скульптуры ангелов, охраняющих вход в храм - Михаила, попирающего змея и Гавриила с крестом веры… Не слишком правильно изображать ангелов в виде греческих "амурчиков - маленькими карапузиками в тоге. Это ведь существа несоизмеримо более мудрые, сильные и знающие. Один ангел или бес вполне мог бы уничтожить землю, будь на то воля Божия. Помните историю про Садом и Гоморру? А тут такое "панибратство" … Для чего я рассказываю вам все это? У каждого из вас есть ангел, защищающий, и демон - искушающий. Они не могут вас заставить или обидеть - это им запрещено. Они могут лишь помогать в том, что вы делаете, на той стороне, которую изберете… Есть такая притча. Умирал старых монах, и молодой послушник просил ему открыть воли и выбора человека. Старик сказал: "Представь себе, что в каждом человеке борются два одинаково сильных, умных и опытных зверя - добро и зло… Так вот: победит из них тот, которого ты будешь кормить". Примерно так же и здесь. Один хочет спасти человека, другой - погубить. И спасение не всегда комфортно для человека, и погибель иногда так сладостна и желанна… Дьявол давно не запугивает людей и даже уже не подкупает. Он дал человеку огромную панель телевизора, мягкий диван и ящик… нет! Два ящика пива… И пало больше, чем от угроз и подкупов. Кстати, "Антихрист" ведь это не просто "против Христа" или "враг Христа". По сути это, скорее, "вместо Христа" - обманщик, маска, шулер, сбивающий с пути, соблазняющий чудесами и говорящий "правильные" слова, но творящий зло и беззаконие. Бесы не выносят смеха над ними. Они ведь так горды собой, так тщеславны, так уверены в своей гениальности, правоте и исключительности, так "велики", что даже не представляют, как можно над ними смеяться…
Вы находитесь сейчас в воинском соборе. Десятки лет отсюда уходили на войну и возвращались сюда православные воины. Но надеялись они не на "броню", они знали, что есть защита куда надёжнее… Много тысяч лет назад, когда столкнулись в решающей битве войска Иисуса Навина и Амалика, Моисей стоял на горе, над битвой, и молил Бога о даровании победы. Это был в прямом смысле вопрос жизни и смерти для ведомых им людей. Когда, уставая, он опускал руки, начинали побеждать солдаты Амалика, когда воздымал их в молитве - побеждали воины Навина… Двое священников помогали ему, поддерживая, и их молитвы были услышаны: Навин победил… Это и есть служение военного священника: куда паства, туда и он… Но как он - так и паства… Иначе молитвы бессильны. Разве мог Наполеон не победить? Разве мог Гитлер потерпеть крах? Любой компьютер, анализирующий ситуацию ответит - невозможно. И иго татар, и нашествие половцев, и многое, много другое, смертельно опасное для России - исчезало, потому что эта территория - территория Веры… Как говорил Иосиф Бродский: "Не ведал Ирод, что чем он сильней, тем верней неизбежное чудо…" Библия рассказывает о Гедеоне (кстати, в православной церкви он числиться в сомне святых). Готовясь на бой с огромным войском, он отобрал лучших солдат, но Господь повелел ему оставить лишь 300, обещая, что с Его помощью и трехсот будет достаточно. Так и случилось. Напав ночью на врага, коих было как "песка на берегу моря", солдаты Гедеона разбили превосходящие силы. Кто-то скажет: "библейские сказки"? Но подобные случаи повторялись и позже. Все вы слышали о подвиге 300 спартанцев бившихся против армии персов… Но дело в том, что это именно спартанцев было триста, а в Фермопильском ущелье им помогали еще тысячи иноплеменников. Да и узкое ущелье оборонять все же легче, чем "чисто поле". Зато про более славный, но - увы! - замалчиваемый подвиг 300 русских солдат победивших армию персов как раз "в чистом поле", мало кто знает. Когда войска Наполеона вторглись в Россию, этим решили воспользоваться персы для захвата Кавказа. Найдите и почитайте о беспримерных подвигах отрядов полковника Корягина и генерала Котляревского, малыми силами сражавшихся и побеждавших многотысячные персидские войска - вы будете поражены! В мировой истории вы не найдете подобных примеров, подобных примеру Гедеона и православных солдат. Увы, наши писатели и режиссёры предпочитают снимать совсем иные "Дозоры" … Но русский солдат никогда не бился ради славы или денег. Есть такая замечательная заповедь: "Лучше быть, чем казаться". Вы должны быть достойны того, что б молитвы священника за вас были услышаны и ангелы встали у вас за спиной. Хороший проповедник отец Дмитрий Смирнов как-то сказал: "Духовная жизнь - это не цирк: могу не спать, могу не есть. Хоть подвиги телесные и восхищают нас… это не цель. Цель духовной жизни не ходить по воде, это уже следствие, цель - приблизиться к Богу, жить с Ним одной жизнью!". Будьте христианами: не творите зла, защищайте слабых, берегите веру и Отечество, выполняйте данное вам Родиной послушание, как ангелы исполняют волю Отца Небесного и будет вам чудо! Триста одолеют тысячи! Поднимите головы и взгляните на слова, начертанные под крестом: "Сим знаменем победишь!". И помните: смерти нет. Есть лишь та сторона, которую вы выбрали…
**************************************
12/24 октября 1877 года. Крепость Горни-Дубник (Горный Дубняк).
Завидев приближающегося священника диакон Иосиф выбежал навстречу, пытаясь принять тело бесчувственного солдата, которого тот нес на руках.
- Не надо, - сказал священник. - Лишний раз раны потревожишь… Придерживай плот…
- Что там? - спросил диакон.
- Смертоубийство там, - сказал отец Василий, осторожно спускаясь по мокрой земле к переправе. - Пушки с большого редута наших как косой выкашивают - близко не подобраться… Убитых, раненых - сотни… если не больше… Гибнут люди…
Шагнул в холодную, октябрьскую воду, аккуратно опуская тело на бревна плота.
- Плохая рана, - покачал головой диакон, разглядывая раненного. - Эх, жаль Авраам Платонович стар стал, он бы его быстро на ноги поставил. Теперь в Петербурге оперирует, а какой лекарь был…
- Никифор Дмитриевич не хуже, - священник вытер со лба пот, надел очки со сломанной и кое-как перевязанной дужкой. - Ты главное, довези бойца до него. Не мешкай, отец Иосиф…
- Отец Василий, вернулся бы ты в госпиталь, а? - безнадежно взмолился диакон. - Там ведь тоже есть и кого перевязывать, и кого причащать…
- Там священник финляндского полка.
- То-то и оно, что финляндского - там… А ты опять на рожон лезешь… По ранжиру ты где находиться должон? В переднем госпитале. Какой… ангел, тебя под пули несет?! Ведь пуля - дура, сам про то знаешь. Ей все равно: священник - не священник… Я уже извелся тебя уговаривать. Вот подожди: пойду генерала упрашивать, что б разрешил тебя на время боя за ногу к лазарету привязывать…
- Как коня? - слабо улыбнулся отец Василий.
- Сказал бы я как кого… Да сан пощажу…
Были они погодками, и это был их далеко не первый поход. Отец Иосиф сполна оправдывал саму суть своего диаконства: помогал священнику при богослужениях, тащил с ним по бесконечным дорогам тяжелые церковные пожитки, готовил еду, не полагаясь на вечно опаздывающую полковую кухню, штопал и стирал одеяния и уже дважды выхаживал отца Василия после ранений. В общем, в прямом и переносном смысле "заботился о столах", предоставляя священнику возможность не отвлекаться от проповедей и богослужений. Но был категорически против таких вот "вылазок" отца Василия на передний край сражения. Ворчал, ругался, обещал привязывать батюшку к шатру походной церкви и нажаловаться настоятелю собора… В общем, был он хорошим диаконом и хорошим другом.
Отца Василия вообще любили в полку. Из священников Троицкого собора был он самым молодым и потому именно его отправляли с полком в походы. Старым священникам куда тяжелее было переносить все тяготы походной жизни. Высокий, с длинными, чуть вьющимися каштановыми волосами, был он высок и статен - вровень с молодцеватыми богатырями-гвардейцами, но близорук от огромного количества прочитанных при плохом освещении книг. (А где вы в семинаристской келье, затем в крохотной и самой дешевой квартирке, и потом в походных условиях, найдете "хорошее освещение"?). Вид у него был все время слегка отрешенный, словно он все время думал о чем-то важном и далеком. Отец Иосиф как-то спросил: какого рода эта "сосредоточенность" - молитвенная, или так… по характеру. Священник немного подумал и сформулировал необычно: "Ненавижу смерть". И диакон не стал уточнять…
Согласно штатному расписанию, священнику предписывалось находится при лазарете, но он уходил много дальше безопасной полосы, не дожидаясь пока малочисленные санитары вытащат раненых с поля боя. И никакого "героизма" в этом не видел. Просто если ты прошагал с солдатами от Бородина до Парижа, или от Шипки до Горного Дубняка, то ваши отношения переходят совсем в иную форму. Такие отношения бывают у сельских батюшек с прихожанами, живущими бок о бок не одно десятилетие, переживая вместе праздники и невзгоды, радости и скорби. Отец Василий знал всей "своих" гвардейцев по именам, помогал писать им письма домой, иногда разбирал их нехитрые тяжбы и споры. Офицеры шутили, что не знают, кто в полку главнее: они или батюшка. "Когда на богослужении он стоит впереди нас и молится, а за его спиной три тысячи человек сплотились в едином порыве… тут поневоле задумаешься о старшинстве, - шутил командир первого батальона полковник Клевензаль. - Ведь согласно табели о рангах он приравнивается только к ротному, а вот по сути…" - Помнишь, что говорил Иоанн Златоуст? "Причастившихся перед смертью окружают ангелы и забирают в рай ради принятых ими Тайн", - сказал диакону священник. - Не тяни время, отец Иосиф, я все равно возвращаюсь, а солдату надо к врачу. Иди с Богом. Не волнуйся. Все будет хорошо.
Что-то ворча себе под нос и недовольно качая головой, диакон вошёл в студеную воду по пояс и с усилием принялся толкать плот через переправу, а священник пошел вспять, прижимая к боку сумку, в которой хранил набор для причастия и подаренный офицерами полка напрестольный крест.
Был пятый час и смерть гуляла вокруг Горного Дубняка уже с девяти утра. Из-за ошибок командования, штурм укреплений начался не с четырех сторон одновременно, а вразнобой, что позволяло туркам с большей эффективностью отражать атаки. Турецкие пушки выкосили картечью немало храбрецов еще на дальних подступах к редутам. Зачистив на 700 метров пространство вокруг редутов, турки оставили сложенные охапки кустарника как ориентиры и теперь расстреливали наступающие русские полки прицельно и беспощадно. Измайловский полк был вызван из резерва и введен в бой около двух часов дня… и уже оставил на пропитанном кровью поле почти четверть своих солдат. Но его потери были куда меньше, чем у других полков. Согласно правилам, офицеры вели своих солдат на врага цепью, строевым шагом - старая тактика, заставляющая солдат бояться не вражеской пули, а "не попадания в ногу". Но это сильно облегчало задачу турецким стрелкам и артиллеристам. Полковник Клевензаль, вояка опытный, видя бессмысленную гибель соседних полков, на свой страх и риск, впервые применил невиданную для того времени тактику: повел солдат на редут не строевым шагом, подобно мишеням, а перебежками от укрытия к укрытию, что позволило сохранить большую часть полка и приблизиться к неприятелю вплотную. Но все же потери были огромны. Захлебнулась третья атака и в наступающих сумерках русские пушки смолкли, опасаясь в темноте покалечить своих.
Горный Дубняк (точнее было бы "Горний", т. е. "Верхний", так как был еще и "Нижний", с менее мощными укреплениями), являлся мощным препятствием к окружению и блокаде Плевны - стратегически важного пункта затянувшейся войны. Отлично укрепленные цитадели обеспечивали защиту шоссе, по которому доставлялись в Плевну боеприпасы и продовольствие. Взятие Горного Дубняка означало бы окружение и капитуляцию… Но об этом помнили и в Плевне. Затягивающаяся атака русских, грозила дать возможность плевненскому гарнизону послать на помощь несколько отрядов (или как их называли - "татаров"), и тогда огромное количество солдатских жизней, принесённых в жертву, могли оказаться напрасными…
Священник неторопливо шел по полю, время от времени склоняясь над окровавленными телами. Части гвардейских корпусов давно перемешались и "измайловцы" лежали рядом с солдатами финляндского полка, а саперный батальон обрел свой покой рядом с "семеновцами" … Живых он не находил. Кто был ранен легко - сам отошел в тыл, или, перевязав рану, продолжил бой, кто тяжело - уже эвакуирован или скончался от боли и потри крови. Священник все шел и шел вперед, всматриваясь в лица погибших, когда кто-то внезапным броском не опрокинул его в неглубокий окоп.
- Вы что, отче?! Пулю ищите?! - в сердцах обругал его молодой поручик. - Здесь каждый дюйм простреливается, а вы как по Невскому гуляете… Турки, как известно, священников не жалуют, или не видели, что они в городах творят?!
Судя по знакам отличия он принадлежал к практическим полностью перебитому финляндскому полку.
- Ну, судя по всему, у вас к моему сану немногим больше уважения, - вздохнул священник, подбирая сбитые очки. - Совсем дужка отломалась… И стекло треснуло… Где я теперь новое достану?
- Простите… Просто испугался за вас… Очки что… Очки новые изыщите, а вот вторую голову вам вряд ли даже в Петербурге выдадут…
- Здравствуйте, батюшка! - третьим обитателем окопа оказался солдат измайловского полка. - Опять гусарствуете?
- Иван Морозов, - узнал его священник. - Нет, отрок. Не "гусарствую", а исполняю свой пасторский долг.
- Таки в других полках исполняют, но не так же… Нас стыдят, что мы вас не бережём….
- Что ж меня все корят-то сегодня, - вздохнул отец Василий, пряча сломанные очки в сумку. - В семинарии за год так не бранили как за половину сегодняшнего дня…
- А сами не видите - что творится? - сказал поручик. - Надо ж все-таки и рассуждение иметь: где - в штыки, а где обежать… У нас всех офицеров выбило. А знаете почему? По русской, гусарско-залихватской традиции, офицер идет впереди солдат… И получает первую пулю. Солдаты, дисциплина которых оттачивалась годами, без командира теряются. А у тех же немцев и англичан офицер идет позади атакующих и сохраняет подразделение организованным, а значит - боеспособным. Давно пора нам менять эту дурную тактику. Все боятся, что в трусости обвинят, а в результате - потерь вдвое больше…
- Ну простите меня великодушно, что смутил вас своим поступком, - смиренно сказал священник. - Я это все понимаю…
- Но на рожон лезу, - понимающе закончил за него офицер. - Морозов, не спи! Видишь, опять целятся…
Солдат пристроил ружье поудобнее, прищурил глаз… Выстрел - и по склону редута покатилось чье-то тело…
- Каков молодец! - не удержался поручик. - Даст Бог - выживу, так лично пойду к твоему командиру просить за тебя. Награды достоин! Только представьте, батюшка: что ни выстрел, то попадание!.. Это - талант! У нас штабс-капитан Гольдберг первым по меткости числится, но, полагаю, ваш орел ему еще и фору даст… Если б не он… Вон, видите, солдаты наши к самому укреплению подобрались и ступени для атаки в земле роют? Турки пытаются их сверху перестрелять, но ваш чудо-стрелок уже добрую дюжину в мусульманский рай проводил…
- И это тоже человеческие жизни, - тихо сказал священник. - Да, враги, да творящие немыслимое, но… Люди, которых просто неправильно воспитали…
- Вы видели, что турки творили здесь с христианами? - дернул рыжим усоп поручик. - Даже татары так на Руси не зверствовали… Массовые убийства, изнасилования, пытки, резня беременных и младенцев…У меня были неплохие преподаватели истории, но подобных зверств - по пальцам пересчитать….
- Знаю, - сказал священник. - Я все это видел и слышал… Просто я смотрю на это… Представьте себе как мы выглядим в глазах Бога… У Него ведь все - дети… и одна убивают других тысячи и тысячи лет….
- Да уж, - согласился поручик. - Двадцатый век приближается. Люди осваивают океаны, умчаться подниматься в воздух, строят сложнейшие машины… А здесь - жуть, средневековье…
- Вот поэтому вы, воины и нужны, - сказал священник. - Я ненавижу войну, ненавижу смерть… Но если безумие не остановить - мир уничтожит сам себя… Бог разрешает защищать и защищаться. Я не могу представить мир, где победили бы варвары, заставляющие отказаться от благочестия и целомудрия и жить, подобно животным, лишь наслаждаясь пороками… Лучше самая мучительная смерть, чем такая жизнь… Идет бесконечная борьба между духовным и телесным… И если победит телесное, история этого мира закончиться, как грустная книга с печальным концом…
- Плохо дело, - перебил его поручик, с тревогой вглядываясь в быстро сгущающиеся сумерки. - Сейчас подадут приказ отступать… А ночью к туркам придет подкрепление и мы окажемся у разбитого корыта. И сегодняшние жертвы будут напрасными, и новые атаки тысячи жизней унесут… Будет как с Плевной… Сколько жизней загубим… Нельзя… Эх, была ни была! Ну-ка, Морозов, прикрой!
Поручик встал во весь рост и крикнул:
- Ребята! Последние шаги остались!
Морозов выстрелил и по насыпи покатилась красная феска.
- Один рывок - и все закончено!
Еще выстрел - и чей-то звериный вой в отдалении…
- За мной! Все ра…
Турецкая пуля все же нашла поручика. Он грузно откинулся на спину - вместо лица было кровавое месиво.
Священник положил на него руку, что-то шепча.
- Их слишком много, - виновато сказал Морозов. - Уже не боятся… Чуют: подкрепление скоро… эх, ваш бродь… Что теперь делать, отче?
Священник беззвучно молился.
- Последнего офицера убили, - приглушенно послышалось вдали. - Командиров нет…
- Что делать-то будем, братцы?
- Ждать!
- Чего ждать? Луны? Отступать пора… Командиров нет - отходим!
Священник закончил молитву, достал из сумки напрестольный крест и поднялся во весь рост.
- Вот ваш Командир! - громко сказал он, вздымая распятие с изображением Христа. - И ныне и во веки!
И медленно пошел вперед.
- Куда, отче?! - заорал Морозов и тут же, с колена, уже не таясь, принялся палить куда-то вверх, в едва заметные в вечернем сумраке укрепления.