- Нам нечем ему заплатить. Идем. Наш объект уже скрылся из виду. - И она углубилась в темный проулок, оставив Флит-стрит за спиной.
Элпью семенила рядом, бормоча себе под нос для храбрости:
- Это гнусное, отвратительное место, где обитают не знающие закона ведьмы, которых поселил сюда сам дьявол, дабы искушать людей.
Графиня не была расположена к болтовне.
- Поторапливайся. Мы не можем его теперь упустить. И кстати, Элпью, зачем это богатый джентльмен идет в такое отвратительное место? Известное своими опасностями? Именно здесь, Элпью, можешь мне поверить, мы и найдем разгадку тайны миссис Уилсон.
- Тогда держитесь ко мне поближе, мадам, - проговорила Элпью, крепко хватая ее светлость за локоть. - Потому что лично мне до смерти страшно.
В каждом окне двигались в тусклом свете одиноких сальных свечей и коптилок темные силуэты. В еще более мрачных и узких проулках шевелились неясные тени - кто-то совокуплялся, кто-то предавался невесть каким, но наверняка преступным деяниям. И со всех сторон, не умолкая ни на секунду, доносился шепот.
Шаги Бо все еще слышались впереди. И сыщицы, крепко держась за руки, торопливо шли за ним.
Дверь какой-то пивной распахнулась, и на улицу, пошатываясь, выползло существо, в котором с трудом можно было узнать женщину. Чулок на ней не было, блуза перепачкана. На лице женщины, изрытом оспинами и покрытом пятнами грязи поверх густо наложенных белил, застыло выражение горечи и презрения.
- С дороги, потаскухи! - крикнула она Элпью и графине.
Спотыкаясь, проститутка устремилась к смуглому типу, который с мрачным видом поспешно шел по другой стороне улочки. Содрогнувшись от отвращения и страха, он оттолкнул ее.
- Пошла прочь, тварь! - прорычал он, сбив женщину с ног, и побежал дальше, озираясь по сторонам.
- У него на лице словно отпечатался страх перед виселицей, - прошептала графиня, когда угрюмый тип растворился в грязном переулке.
Они услышали, как застонала позади них в сточной канаве женщина:
- Мерзкий выродок навозной кучи, чтоб тебя чума взяла.
- Быстрей, - потянула Элпью графиню. - Тут такая непроглядная темень, что нашего парш уже трудно различить, зеленое там перо или какое другое. Не хотелось бы погнаться не за той добычей и оказаться в одном из местных тупиков.
Они неуверенно пробирались в темноте, прижавшись друг к другу и шепча вполголоса молитвы.
- Он уже почти у реки, - пропыхтела графиня. - Дальше ему идти некуда. Должно быть, он направляется в Дорсетский парк.
- В театр, мадам? Но он уже давно закрыт.
- Знаю, - просипела графиня, ускоряя шаг. - Для тайного свидания нет места лучше, чем пустой, заброшенный театр.
Графиня и Элпью крались вдоль длинной стороны здания, держась поближе к стене.
Впереди слышался плеск воды. Прилив достиг наивысшей точки.
Остановив Элпью, графиня прошептала ей на ухо:
- Голоса!
Сквозь плеск волн прорезалось приглушенное гудение мужских голосов.
Элпью приложила палец к губам, давая графине знак стоять тихо, а сама поползла вперед на четвереньках. Когда ее голова достигла угла, сыщица остановилась. Сейчас слышно было лучше, но все равно толком ничего нельзя было разобрать. Только непонятные слова: "Нарушение правил… простите…"
Подавшись вперед, Элпью заглянула за угол. Ей открылся отличный вид на пристань, но собеседников по-прежнему видно не было. Судя по голосам, они спрятались под колоннадой, шедшей вдоль фасада здания. Любой посмотревший сейчас в сторону Элпью увидел бы только что-то похожее на угловой камень или железную решетку, о какую счищают с обуви грязь. Голос вкрадчиво продолжал:
- Убить вас…
При этих словах Элпью высунулась из-за угла - как раз вовремя, чтобы увидеть, как тень огромного мужчины надвинулась на Бо, который сидел на невысокой каменной тумбе в дальнем конце пристани. Куском черной ткани, похожей на большой носовой платок, здоровяк завязал Бо глаза.
- В шлюпку, - негромко скомандовал он, рывком ставя Бо на ноги. Потом за руку повел спотыкавшегося щеголя за собой.
Элпью едва удержалась, чтобы не броситься на выручку объекту их слежки, но что она могла сделать против огромного головореза?
Мужчины спустились по ступенькам причала, и Бо забрался в лодку. Высокий мужчина сел на весла.
Когда лодка отчалила, графиня вбежала под колоннаду и, протиснувшись между колоннами, смотрела, как маленькая лодка удаляется по черным, стремительно несущимся водам Темзы.
- Вы умеете плавать? - Элпью с трудом поднялась и теперь отряхивала платье.
- Не говори глупостей, - заворчала графиня. - В такой воде ты умрешь через несколько минут. От холода или от гнили, либо тебя унесет вихревыми течениями, которыми ты так интересуешься.
- Тогда мы больше ничего не можем сделать, - вздохнула Элпью. - На эту ночь мы его потеряли.
- Да, - согласилась частично разочарованная, частично обрадованная графиня. - Домой - ужинать. Ничего другого не остается.
Элпью медлила.
- О, миледи! - покачала она головой, утирая слезу. - Мне все кажется, что это дело похоже на игру или на пьесу, в которой мы зрители. Но Бо Уилсон - живой человек, из плоти и крови, как вы и я…
Графиня попросила выразиться яснее.
- Он такой красивый мужчина и ничего плохого нам не сделал. Мне страшно, ваша светлость. Может, мы потеряли его не просто на эту ночь, а навсегда.
Глава третья
Оживление
Возвращение умерщвленного объекта к жизни, или его восстановление.
Когда перепачканные женщины вернулись домой, Годфри, уютно устроившись, сидел у жарко пылавшего огня, с головой уйдя в книгу.
- Я так и не знаю, что мы скажем его жене, - проговорила Элпью. - Надо было мне прийти ему на помощь.
- Горячего молока с сахаром для всех троих, Годфри, - со вздохом распорядилась графиня, тяжело плюхаясь в кресло.
- Ну лучше ли хорошего горячительного? - с надеждой предложила Элпью. - Мне кажется, мы все же могли бы попробовать его спасти.
Вполголоса заворчав, Годфри нехотя отложил книгу. Элпью посмотрела на графиню, качавшую головой: не обращай внимания.
- Перед нами стоит простой вопрос. - Графиня сняла короткие белые перчатки и протянула руки к огню. - Что делать? Должны ли мы сообщить констеблю? Поднять с постели мирового судью?
- А как мы все это объясним? - вздохнула Элпью. - Что мы делали в "Эльзасе"? Зачем следили за Бо Уилсоном?
- Да, да. Куда его увезли и кто? Предвижу, что если мы расскажем обо всем ночной страже, они подумают, что мы не в своем уме.
- Особенно если узнают, что нас только вчера выпустили из тюрьмы.
Элпью приподняла юбки и протянула ноги к огню.
- Но мы должны рассказать об этом его жене, - сказала графиня, почесывая в затылке. - Бо Уилсону, несомненно, грозит смертельная опасность.
Годфри пробрался к очагу и с лязгом снял с крюка котелок горячего молока.
- Если он вообще еще жив. - Элпью втянула щеку. - А что касается визита в дом миссис Уилсон, то мне там делать нечего, разве что вы пойдете. Эта женщина дала совершенно четкие указания. Мы не должны к ней приходить. А сейчас, ночью, нам вообще не откроют и уж тем более не станут слушать, что мы хотим сообщить. Нас примут за пьяных бродяжек.
- Но… - Графиня приняла из рук Годфри чашку с дымящимся напитком и подула на него. - Какое же наслаждение выпить перед сном горячего молока!.. У нас, вероятно, очень мало времени.
Годфри неверной походкой вернулся к котелку с молоком и снова подвесил его над огнем.
- Хотела бы я знать, кто его увез. - Элпью почесала в голове. - И почему.
Графиня пожала плечами.
- Вероятно, муж или любовник этой потаскухи. Она потянула напиток через трубочку чашки-поильника. Потом передала сосуд Элпью.
Годфри снова уселся в низкое кресло перед очагом.
Так, в молчании, троица просидела несколько минут: Элпью с некоторым разочарованием посмотрела на чашку, прежде чем отпить и передать Годфри.
Мысленно она перебирала все возможности. Бо, например, могли увезти за долги или какое-то другое преступление. Или, скажем, похититель работал на мужа этой проститутки. А может, он был ее сутенером?
- Что ты читаешь, Годфри? - спросила заскучавшая графиня, поворачивая к себе корешок книги, чтобы увидеть название. Годфри вырвал книгу и повернулся к хозяйке спиной.
- Боже мой! - от возмущения у графини перехватило дыхание. - Посмотри, что читает этот замшелый пень! "Безнравственность и богохульство на английской сцене" Джереми Колльера! - И она фыркнула.
- Я согласен со всем, что он говорит, - прошамкал Годфри, размахивая книгой. - Достаточно посмотреть, какое влияние оказывают эти новые пьесы на молодежь. Прелюбодеяние! Насилие! Ни к чему хорошему это не приведет.
- Ты тайный пуританин, Годфри, и я не позволю, чтобы в моем доме провозглашали подобные идеи. - Она снова фыркнула. - Я примирилась с тем, что ты читаешь Квэрлза и Принна и прочие книги, оскорбляющие мою чувствительность, но всему есть предел. Ты, того гляди, вступишь в Общество по исправлению нравов вместе с теми ревнивыми женами, которые и ругаться со своими мужьями не желают, и порезвиться на стороне беднягам не дают.
Вздрогнув, Элпью выпрямилась. А не может ли за всем этим стоять его жена? Какой суровой она выглядела, когда говорила о своем желании никогда больше не видеть Бо, если он окажется виновным.
А что, если это она организовала его похищение!
Элпью снова откинулась на спинку кресла. Нет. Если за похищением стояла миссис Уилсон, зачем ей было нанимать их в качестве свидетелей своего же преступления?
- Ты ведь наверняка в молодости ходил в театр, Годфри? - Графиня заглотила брошенную мажордомом наживку. - Возможно, со своими подружками?
- Когда я был молодым, Оливер Кромвель закрыл все театры - и правильно сделал.
- Ну хорошо, - отрезала графиня, присасываясь к трубочке. - Так как же ты все-таки развлекался в добрые старые времена?
- Мы не развлекались. - Годфри обнажил в усмешке беззубые десны. - Это было запрещено.
- По счастью, - вздохнула графиня, - я во время этих "беспорядков" находилась во Франции. - Она кашлянула и выпустила жидкость назад в чашку. - Я тогда была младенцем.
- Да сегодня достаточно просто пройтись по улицам, - проворчал Годфри. - Посмотрите, что творится в этом городе! Все эти шайки юнцов, которые опрокидывают портшезы, трезвонят в двери, оскорбляют женщин. Молодые люди сбиваются в какие-то ватаги - "Дебоширы", "Титиры" и прочие. В мое время ничего подобного не было. А всему виной театр.
- Годфри, дорогой мой, ты не понимаешь сути проблемы, - вздохнула графиня. - Ватаги юнцов всегда будут безобразничать. Молодые люди всегда предавались разгулу и необузданным страстям. И всегда будут. И театр не имеет к этому никакого отношения. Проблема в молодых людях. Pluse sa chonge et все равно plus est la то же самое… или что-то там по-французски, я точно не помню… - успокаиваясь, проговорила графиня, и Годфри вернулся к своей книге. - Пигаль всегда это говорит. - Графиня почесала парик. - Pluse sa chonge, что-то такое, что-то там по-французски.
- Придумала! - вскричала Элпью. - Я стану гугеноткой!
Дернув головой, графиня уставилась на нее.
- Гугеноткой? Ни за что, пока ты находишься под моим кровом.
- Французский язык, - объяснила Элпью. - Утром мы первым делом должны сообщить миссис Уилсон о несчастье, постигшем ее мужа. Тогда она сможет что-то предпринять.
- Прости мне мою тупость, но какое отношение может иметь гугенотка к миссис Уилсон?
- Послушайте: Morbleu! Tettebleu! Ventrebleu! Mort de ma vie! Видите, я знаю все их ругательные словечки. Госпожа Уилсон не захочет видеть ни вас, ни меня, но наверняка подойдет к двери ради молодой француженки, продающей шелковые ленты.
Графиня кивнула Элпью и одним махом осушила остатки молока.
- Умница, Элпью. - Она подала чашку Годфри, чтобы тот снова ее наполнил. - А потом мы сможем спокойно заняться поиском пикантных новостей для "Глашатая".
Лондон еще только просыпался, а Элпью, договорившись с хозяйкой магазинчика, торгующего на Спитлфилдском рынке французскими шелковыми лентами, звонила в колокольчик у двери дома миссис Уилсон.
Через дорогу, у двери какой-то лавки, притаилась в засаде графиня.
Дверь открыл слуга.
- Bon jour! - улыбнулась Элпью. - Sacre bleu, я хочу предлагать хозяйка этот дом хороший зделка!
Озадаченный слуга исчез в холле, оставив Элпью на улице. Быстро обернувшись, она подмигнула графине.
Через несколько минут к двери подошла миссис Уилсон, бледная и осунувшаяся. Она в тревоге вздрогнула, когда узнала Элпью.
- Я же сказала, чтобы вы сюда не приходили, - еле слышно проговорила она.
Элпью зачастила, заглушая ее голос:
- Ленты, какие душе угодно, мадам, темно-красные в мотках и вишневые, лимонные и из серебристого газа… - Акцент ее исчез полностью. - Morbleu, - спохватилась она, - они кразивые.
Миссис Уилсон с каменным лицом перебирала ленты в корзинке Элпью.
- Ну так что?
Элпью понизила голос:
- Этой ночью он домой не приходил, верно?
Миссис Уилсон покачала головой.
- И я знаю, почему…
Миссис Уилсон замерла, встретившись взглядом с Элпью.
- Вашего мужа похитили.
- Похитили? - Трясущимися руками миссис Уилсон вытащила серебристую ленточку. - Сколько стоит эта?
- Очень кразивая, правда? Для вас, мадам, три пенза, - громко ответила Элпью. - Его с завязанными глазами посадили в лодку на пристани у Герцогского театра.
- Мне нравится алая, - сказала миссис Уилсон, и на глазах у нее выступили слезы. - Когда?
- Этой ночью, - прошептала Элпью. - Сделал это большой такой мужчина. Крупный. Крепкий.
Внезапно у нее за спиной раздался громкий крик. Графиня во все горло проорала:
- SACRE BLEU, Элпью!
Она обернулась: ее напарница, побледневшая несмотря на румяна, стояла руки в боки и беззвучно, словно рыба, разевала рот с таким видом, будто увидела привидение.
Элпью проследила взгляд графини.
По Ладгейт-хилл шагал, улыбаясь всем встречным, Бо Уилсон, и под легким ветром плавно покачивалось на его шляпе зеленое перо.
Миссис Уилсон выдохнула имя мужа, затем резко повернулась к Элпью.
- Пошла вон, дешевая шлюха, - приказала она, засовывая ленты назад в корзинку. Понизив голос, она спокойно пригрозила: - И больше никаких выходок, наглая девка, иначе я вас прикончу.
И с этими словами захлопнула перед носом Элпью дверь.
Повернувшись, сыщица увидела, что Бо Уилсон остановился и беседует с графиней.
- Вы вчера были на лекции, если не ошибаюсь? - с непринужденной улыбкой спросил он.
Графиня, все еще не обретшая дара речи, лишь кивнула в ответ, потом проговорила:
- В высшей степени интересная лекция, не правда ли?
- А мне она показалась довольно скучной, - улыбнулся Бо.
Элпью предусмотрительно решила переждать на своей стороне улицы. Их расследованию пойдет на пользу, если одна из них останется, так сказать, в тени.
Графиня тщетно пыталась избавиться от большой капли, повисшей на кончике ее носа. Бо порылся в кармане брюк и достал платок.
- Вот, возьмите.
Графиня в ужасе посмотрела на кусок ткани. Платки стоили денег. Что он может пожелать взамен?
Но Бо просто приподнял шляпу и, попрощавшись с графиней, направился к двери своего дома и вошел туда. Он казался таким счастливым, словно провел самую обычную ночь. Ни малейшего намека на драматическую сцену, свидетелями которой стали две женщины. Ни синяков, ни царапин. Можно было подумать, что эта сцена у пристани Дорсетского парка привиделась графине и Элпью в холодной тьме прошлой ночи.
Когда Бо исчез в доме, Элпью резким свистом вывела графиню из состояния изумления.
- Что происходит? - прошептала она, увлекая ее светлость к ближайшей лавке.
Графиня утерла нос и сунула платок в карман.
- Он выглядел таким веселым, как жаворонок летним днем, - покачала головой Элпью.
- Дело становится еще более таинственным, - откликнулась ее напарница, завороженная теперь непонятными товарами, выставленными в окне заведения. - Что это за место?
- Аптека, - ответила Элпью. - Но куда же его увозили, и каким образом он теперь на свободе, и почему, почему, почему?
- Мне совсем не нравится вид всех этих предметов, - произнесла графиня, не отрывая взгляда от больших стеклянных сосудов, в которых булькали отвратительного цвета жидкости. - Полагаю, денег она тебе не дала?
- Разумеется, нет. - Элпью мимикой высказала свое неодобрение. - Теперь она считает нас полупомешанными. Нам остается только ждать здесь, пока он снова выйдет из дому, и пойти за ним…
Так, разглядывая окна-витрины и прогуливаясь вдоль по улице, чтобы не окоченеть под ледяным ветром, они прождали до начала третьего.
Надежно закутанный в толстый плащ, Бо вышел из парадной двери и энергично зашагал в сторону, противоположную той, в которую направлялся вчера.
- Помолимся, чтобы сегодня он повел нас в более полезные для здоровья места, - сказала Элпью, устремляясь за ним. - И чтоб никаких загадочных выходок в "Эльзасе".
После пяти минут бодрой ходьбы по Флит-стрит Бо Уилсон, срезая угол, нырнул в переулки, которые вывели его к театру "Линкольнз-Инн" на Португальской улице.
Снаружи, у театра, бурлила толпа - люди окликали друг друга, громко здоровались.
Бо Уилсон похлопал по спине старика в седом парике.
Из прибывших носилок выгрузилась толстая женщина с ручной обезьянкой и на мгновение заслонила Бо. Когда она прошествовала мимо них в театр, сыщицы услышали смех Уилсона.
- Нам повезло, что у нас с собой несколько шиллингов, оставшихся от денег Кью, - сказала графиня, прислонившись к коновязи. - Похоже, что до вечера мы просидим на представлении.
- Ненавижу театр, - простонала Элпью. Графиня увидела, что Бо и его немолодой товарищ двинулись ко входу.
- Интересно, что сегодня дают? - Графиня подошла к дверям и просмотрела афишу. - О, черт возьми, нет! "Ксеркс" Колли Сиббера.