- Нет-нет, за это потом, когда Вова придет… если успеет, - после некоторой паузы сказала она. - Сначала выпьем за Ксению, за благополучный исход этой ужасной передряги, чтобы все закончилось хорошо.
Николай не стал возражать и они выпили. Кира замахала ладошкой около лица, морщась и выдыхая коньяк. На ее глаза набежали слезы.
- У, какой противный да крепкий! - проговорила она, закусывая лимоном. - Ты знаешь, я в таких делах ничего не понимаю, однако сердцем чую, что Ксения ни в чем не виновата. Но ты не думай, я и до этого нисколько не сомневалась в ее в порядочности. Все устроится, вот увидишь!
- Надеюсь, - грустно вздохнул Николай.
- Ты узнал о Ксюше что-нибудь новое?
- Особо такого ничего, - ответил Николай, не желая рассказывать новости, привезенные им сегодня с базы отдыха, дабы, с одной стороны, не задеть честь жены, а с другой - чтобы не расстраивать Киру ненужными для ее спокойствия подробностями.
- У тебя есть план?
- Пока нет. Вот придет Володя, посоветуюсь с ним.
- Нам с тобой обоим теперь кого-то недостает, того, кто мог бы составить нам счастье…
Кира сказала это очень тихо, и от этого ее слова прозвучали зловеще, так, что у Николая пробежал холодок по спине.
- Пойдем в детскую, я покажу, что мы сегодня с Володей купили для нашего маленького.
Кира поднялась и, взяв Николая под руку, торжественно и траурно склонив голову, словно в покойницкую, прошла с ним в одну из комнат, всегда закрытую, особенно для посторонних, впрочем, кроме Николая, в квартиру эти самые посторонние не допускались вообще. Но даже Николай здесь никогда не был, эта комната была всегда заперта. Володя о ней говорил всегда с большой неохотой, объясняя, что это личная комната Киры, где она любит отдохнуть и побыть одна, и что там будет детская для их будущего ребенка.
Пол в ней был полностью устлан дорогим персидским ковром. Здесь стояла деревянная кроватка, с нацепленными на резинках поперек нее погремушками, маленький надувной бассейн, лошадка-качалка. У стен расставлены различные игрушки, в основном мягкие - плюшевые мишки, тигры, крокодилы. Был и игрушечный домик из цветной парусины с окнами из прозрачной пленки. В нем стояли стол, с крошечной посудой на нем, стулья, кухонная плита, холодильник, какой-то шкафчик. За столом сидели два кукольных человечка - мальчик и девочка, а в фанерную дверь домика мог спокойно на четвереньках вползти настоящий ребенок лет до пяти и составить там компанию его обитателям.
Еще в комнате находился двустворчатый шкаф. Кира распахнула его и Николай, увидел на полках детские распашонки, чепчики, комплекты детского белья, простынки, крошечные ботиночки и туфельки на ножку младенца и много чего иного, что может понадобиться молодой маме при рождении малыша. Но одна вещь в комнате заставила его поежиться - на подоконнике стоял маленький, полированный гробик. Николай не успел осмыслить его здесь присутствие, ни спросить об этом Киру, как та заговорила сама:
- Вот смотри! - она подвела Николая к кроватке, где, совершенно голенький лежал спящий годовалый ребенок. - Это наш Сашенька! Возьми его, только осторожно.
У Николая непроизвольно открылся рот - несмотря на свое пасмурное состояние, Николай был ошеломлен, увидев малыша. У Васильевых был ребенок, и они ему ничего не сказали! Но как же беременность? Он никогда не видел Киру с животом!
Николай взял ребенка и с ужасом посмотрел на Киру. Ребенок был мертв! Это оно ощутил по холодности и одеревенелости его тельца. В это время тот открыл голубые глазки и заплакал, смешно сморщив личико.
- Покачай его, пожалуйста, может, заснет! - продолжала с восторгом наставлять Николая Кира.
Николай подумал, что от горестной напряженности последних дней у него у самого поехала крыша. Вспомнив, как когда-то он убаюкивал своего грудного сынишку, он прижал холодного малыша к груди, слегка покачивая его и напевая мотив убаюкивающей песенки. И только сейчас до него дошло, что это все же не настоящий мальчик, а кукла, искусно изготовленная из какого-то мягкого и гибкого пластика, максимально копирующего цвет кожи и упругость живого младенца. В этот момент из куклы брызнуло прямо в лицо Николаю. От неожиданности он чуть было не выпустил пупса из рук.
- Ну вот, обделался, маленький безобразник, описал дядю Колю. Пойдем в ванную, пойдем, мой дорогой, пойдем мой маленький! - взяла Кира у Николая пупса под мышки и понесла его на вытянутых руках. Уже выходя из комнаты, сказала ему: - А ты пока сними пиджак, пусть обсохнет, да тоже - сходи, умойся.
Николай провел рукой по мокрому подбородку и приблизил ее к носу - ничего особенного, вода как вода. Он вытер лицо и руки платком и вышел следом за Кирой, снял в гостиной пиджак и повесил его на спинку стула. Увидел, как Кира, кутая пупса в полотенце, вернулась в детскую, прошел в ванную и на всякий случай умылся. Потом вернулся на свое место.
Вскоре вернулась Кира, она выглядела счастливой и умиротворенной.
- Уложила, наконец, спать мальчика, - сказала она, сев напротив Николая. - Знаешь, Коля, все вроде бы у нас с Вовой хорошо, но иногда мне почему-то кажется, что Сашенька наш не настоящий, - сказала Кира, исподлобья глядя на него и готовая вот-вот взорваться.
Николай попытался безмятежно улыбнуться, но это не обмануло Киру.
- Это моя жизнь, Коля, и она разбита на куски. А теперь, вот, и твоя тоже, и я тебя понимаю… - Кира улыбнулась кривой грустной усмешкой. - Поймешь ли ты меня? Тебе Вова что-нибудь рассказывал, что у нас произошло в Ленинграде?
- Так, в общих чертах.
- А что конкретно?
У Николая и так было настроение хуже некуда, ко всему прочему, сегодня он коснулся некоего тайного, безумного и гнетущего куска жизни Васильевых и не хотел лезть в темные дебри чужих судеб. Но он понимал, что сегодня все сплелось в какой-то адский клубок: Кира устала от своей страшной тайны, устала от затворничества, ей жаль Николая, и ей надо выговориться без контроля со стороны мужа, и только поэтому он поддержал тему:
- Ну, что ты была самая красивая на курсе, что Володя долго тебя добивался, что ему пришлось постепенно отшить всех твоих поклонников…
- Отшить? - это мягко сказано! Вообще-то я к Володе изначально была равнодушна - ну парень и парень, ни плохой, ни хороший. Таких много. Но ты же знаешь, я была детдомовка, мне всегда не хватало простого человеческого тепла. А Вова был со мной так терпелив, так за мной ухаживал, сносил все мои колкости, даже издевки. Он меня покорил этим своим терпением, вниманием, подарками, любовью. В конце концов, я уступила, и мы поженились, тем более что, несмотря на массу поклонников, я всегда оставалась одна, в пустоте. Уж и не знаю, как этого Володя добивался, но не успевал кто-то попытаться сблизиться со мной, как через день-другой его, как ветром сдувало. В общем, сыграли мы в студенческой столовой свадьбу и сразу переехали с ним из общаги, где мы жили порознь в разных комнатках, на съемную квартиру и зажили неплохо. В смысле материально. Такая жизнь для нас, студентов, была довольно дорогой, уж и не знаю, откуда Вова деньги брал, но он никогда нигде не подрабатывал.
- Да это странно, - согласился Николай, вступивший в беседу лишь для успокоения женщины, - у матери он денег не просил, да и ко мне за помощью не обращался. Но не воровал же!
- Вова говорил, что какой-то родственник в Ленинграде ему помогает, но я его ни разу не видела, а он не знакомил. Впрочем, мне это было неинтересно, да и не в этом дело. Понимаешь, жили мы так, жили, и я вдруг влюбилась. По-настоящему. В одного артиста из Ленкома, фамилию не скажу, даже имя, но оно было тогда на слуху, и ты его знаешь, по крайней мере, по фильмам. Ты не слышал эту историю?
- Нет - ничего…
- И ты меня не будешь упрекать?
- А кто я такой, собственно говоря?
Кира часто задышала.
- Давай, выпьем еще, может, я успею тебе все рассказать до прихода Володи, пока в настроении. Потом, наверное, уже не захочу этого никогда.
- Может, Кира, не надо? - спросил Николай, беспокоясь, что с собеседницей случится истерика или припадок из-за тяжелых воспоминаний.
- Надо! - упрямо, как капризный ребенок выпалила Кира. - Тогда ты поймешь, что не один ты такой несчастный. Кто-то, может, и больше страдает!
- Хорошо, - согласился Николай, только можно мне сделать один срочный, приватный звонок? Это по поводу Ксении.
- Ну, конечно! Звони.
Николай прошел в другую комнату, набрал номер телефона, положил трубку назад и стал вслух имитировать телефонный разговор. Сам же в это время нашел в домашней аптечке геронтол - лекарство, которое он лично заказывал для Ксении через одного своего бывшего соперника на ринге из Америки. Ныне этот парень был успешным профессионалом, и с ним у Николая завязалась искренняя дружба, несмотря на поражение американца. Это лекарство снимало стресс, и Николай подумал, что сейчас надо держать его поблизости. Он положил пластиковую баночку в карман и вернулся к столу.
- Есть какие-то новости? - спросила его Кира.
- Пока ничего обнадеживающего.
- Ты меня извини за те слова, ну, ты понимаешь, о чем я. Я вовсе не хотела тебя обидеть, - помолчав, сказала Кира и улыбнулась кривой и грустной усмешкой. - Давай забудем. Лучше наливай, мне потом легче будет рассказывать.
Николай наполнил на четверть бокалы коньяком. Выпили. Потом Кира, продышавшись, заговорила вновь:
- В общем, влюбилась я по уши, но, как всегда, когда-то тайное становится явным. Нет, Володя не то что пальцем меня за это тронул, но даже не упрекал. А мне, веришь, хотелось, чтобы он избил меня до полусмерти, мне было бы легче от него уйти. Я знаю, он плакал во время моих ночных отлучек, это было утром видно по его опухшим глазам, но считал, что я просто перебешусь, и все вернется на место, пойдет по-старому. И тогда мне пришлось уйти к любимому совсем.
В его комнатушке в коммуналке была голимая нищета, кроме кровати, стола, пары стульев и гитары, больше ничего не было. Получал он неплохо, но любил щегольнуть по ресторанам, сводить туда гуртом друзей, и мы перебивались с хлеба на воду на мою стипендию. Сегодня у него могла быть пачка денег, за снятый с ним фильм, а через неделю - ветер в карманах гулял. Но я была так счастлива! Наверное, я тогда просто сошла с ума. Однако были минуты, когда я трезвела от этой мучительной своей страсти, и тогда мне было жаль Вову. В те дни я не знала, что он с переломанными ногами, едва живой, лежал в больнице. Ведь он, оказывается, с моста прыгнул. Ты меня осуждаешь? - вдруг с вызовом спросила Кира, ища в лице Николая оправдания самой себе.
Николай опустил голову, и теперь он выглядел совсем убитым. Вечер совсем не заладился. И хоть он в своем сердце и понимал Киру, но Вовка был его другом, что он мог ответить этой женщине? Он сидел, опустив руки на колени и склонив над ними голову, словно распутывал невидимый узел.
Минуты шли, а Николай молчал, росло и напряжение, вызванное его молчанием. Соответственно этому и Кира постепенно менялась в лице. Теперь она смотрела на собеседника настороженно, затаив дыхание и думала, что собеседник вот-вот взорвется, грохнет кулаком по столу и рявкнет: "Хватит!" Но ей, наверное, уже трудно было остановиться, и Кира продолжила:
- Ты не подумай, Коля, будто я какая-то последняя сволочь, я потом, как все узнала, пошла к Вове в больницу. Может, он тебе и говорил, будто меня там не было, но это не совсем так - я просто в палату зайти так и не решилась. Отдам гостинчик сестричке, чтобы передала ему и уйду. И так было несколько раз - просто я боялась подать ему надежду, а, значит, и причинить новые страдания. И только через полгода после этого случая осмелилась придти к нему домой, когда он уже выздоравливал и даже сам с тросточкой начал ходить. Но теперь я за разводом пришла.
А он, ты знаешь, как-то неожиданно согласился, но только попросил встречи с моим парнем. Вова сказал, что хочет посмотреть на человека, которому он вручает меня - достоин ли он его счастья, того счастья, которое принадлежало по праву ему. Он так и сказал. Еще сказал, чтобы я не беспокоилась за него, мол, он тоже обзавелся подружкой. Вова попросил встречи в каком-нибудь кафе или ресторане - пара на пару. Мол, замиримся, отметим расставание шампанским, чтоб без обид было, и разойдемся, как в море корабли. Я тогда слушала его и не верила своим ушам. И, вообще, он удивил меня каким-то холодным спокойствием, какой-то странной, летучей улыбчивостью, какой-то отстраненностью от всего и вся.
Кира поднялась из-за стола и медленно, небольшими шажками, направилась к окну, слегка выпростав руки вперед. Глаза ее были расширены и неподвижны, будто там, за стеклом, где-то в безумной дали, была некая точка, которая приковывала все ее внимание. Кира наткнулась на подоконник, словно на невидимое доселе препятствие, остановилась и продолжила говорить со своего нового места, стоя к Николаю спиной и не оборачиваясь:
- И я поняла - это итог всего им пережитого, он просто сгорел, точнее - перегорел. И даже как-то успокоилась - слава богу, не будет больше страдать! Ну, и, разумеется, согласилась на встречу. Встретились мы в "Арагви". Вова пришел с какой-то девушкой восточного типа, довольно-таки красивой, с точеной фигуркой. Я была за него так рада! Мы выпивали, шутили, танцевали. И в конце вечера совершенно по-доброму расстались, Вова за всех заплатил и даже обнялся с моим парнем, чуть ли не тискал его в своих объятиях, словно встретил брата родного откуда-то с холодной Колымы после золотого сезона. А ночью… - голос у Киры дрогнул и тут ее стали сотрясать рыдания, после чего ее речь стала прерывистой и рвущейся, и клочки ее прорывались сквозь всхлипы. - А ночью мой Саша… мой ненаглядный Сашенька… он умер! Сердечный приступ… Такой молодой!.. Такой любимый!..
Кира даже не заметила, как назвала имя своего возлюбленного. Николай вскочил, быстро подошел к Кире и прижал ее за плечи к себе. Он погладил ее по густым и жестким волосам и стал приговаривать:
- Все хорошо, все хорошо! Успокойся, Кирочка.
Кира резко отстранилась от Николая, и выкрикнула ему в лицо, как будто резанула по нему бритвой:
- Ничего хорошего уже не будет, Коля! Ничего!
Теперь ее глаза выглядели старше ее лица, зрачки в них расширились почти до радужки и были полны полынной черноты.
Николай обернулся к столу и быстро плеснул из бутылки ключевой, чистой воды в хрустальный стакан. Потом подошел к Кире, которая переместилась теперь к трюмо, держа в одной руке стакан, а в другой таблетку. Кира благодарно улыбнулась ему, но отстранила его руки.
- Не надо, я в порядке, Коля. Спасибо тебе. Садись на место и открой шампанское. Это, наверное, правда, - все из-за коньяка. Тяжелый для меня напиток. Я - сейчас, вот только приведу себя в порядок.
Внешне теперь она казалась спокойной. Вынув из-под рукава платья ажурный белый платочек, она стала утирать разводы туши под глазами. Когда она вернулась к столу, то вся казалась поблекшей, словно увядший на глазах цветок. Скорбные тени залегли на ее фарфоровом челе.
- Ну, где же мой бокал шампанского? - стараясь быть веселой, игриво спросила Кира.
- Может, просто минералки? - осторожно сказал Николай.
- Шампанское мне не вредно, вон, у Вовы спроси, - парировала Кира.
- Понятно, - с сомнением произнес Николай, думая о том, как бы побыстрее отсюда слинять и проклиная Васильева за долгую отлучку.
Он аккуратно распечатал бутылку и наполнил новые бокалы. Отпил несколько глотков, в то время как Кира осушила всю свою порцию, не останавливаясь.
- Сашу тогда не то что весь театр хоронил - весь город собрался. Не знаю, как я похороны пережила и сама не сошла в могилу. У меня тогда случился первый нервный срыв - наглоталась таблеток, так жизнь опротивела… Я и сама не знаю, как тогда рядом оказался Володя, откуда он вдруг взялся, когда я была уже без сознания? Потом больница. Психиатрическая. Спасибо Володе, он все это время был рядом, он приходил в больницу каждый день. Если бы не его поддержка, я бы снова наложила на себя руки.
Николай слушал Киру не прерывая, давая ей высказаться до конца и излить свою душу, ведь больше никому другому Кира бы сделать это не решилась.
- Знаешь, Коля, я поняла всю силу чувств Володи ко мне только тогда, когда сама пережила смерть моего любимого, моего Сашеньки - нет ничего сильнее любви, когда за нее и жизнь не красная цена. И я вернулась из больницы назад к Володе. Потом у нас ребеночек родился, Сашенькой назвала в честь покойника. И вот живем мы втроем, живем, но почему-то мальчик мой не растет, надо еще одного родить - нормального. Но врачи сказали, что детей у меня больше не будет. Да пошли они! - что они понимают эти врачи? Мне Вова пообещал все решить. Он сказал, что какой-то доктор издалека, вроде как из заграницы, приедет и привезет какое-то особое лекарство или, может, вообще, меня увезет с собой на излечение. Вот кому я верю! - закончила Кира и победоносно уставилась на Николая.
Николай утвердительно закивал головой:
- Вова - все может! Раз пообещал - сделает! У него такие связи…
- Вот и давай выпьем за это! За рождение моего нового будущего малыша - теперь Вовиного. Родится у нас сын или дочка - и вся моя депрессия пройдет. Я уверена.
Николай покачал головой, но отговаривать Киру не решился, и снова разлил шампанское. Когда Кира выпила, она окончательно захмелела, повеселела, и принялась болтать без умолку. Николай успокоился за свою собеседницу, но оставить ее одну не решался. Он поддержал разговор и теперь, с едва сдерживаемым терпением, ждал Володю, чтобы оставить несчастную женщину на его попечение.
Его ожидания продолжились недолго. Ни Николай, ни Кира не заметили, как в гостиной появился Володя с огромным тубусом в руке - дверь он открыл своим ключом. Кира, коротко и смято глянув на мужа, вскочила ему навстречу из-за стола. Казалось, она была напугана его неожиданным появлением.
Володя остановился посреди зала, однако улыбка, с которой он вошел, застыла на его губах, стоило ему более внимательно посмотреть на Киру. Он недоуменно рассматривал ее разгоряченное выпивкой лицо, будто видел впервые, пытливо заглядывал ей в глаза, словно хотел о чем-то спросить, но не спросил, а лишь поцеловал в щеку и сказал:
- Прости, дорогая, дела задержали. С днем рождения, моя малышка!
Николай неожиданно для себя отметил, что Вова за эти дни похудел, черты его лица обострились, а в глазах появилась какая-то смятенность.
- Что это? - спросила Кира, коснувшись тубуса. Кажется, она не заметила настороженности во взгляде мужа.
- Ах, это? Это тебе подарок! - спохватившись, сказал Вова, словно забыв о нем.
Володя снял верхний колпак тубуса и вытащил оттуда сложенный телескоп светло-зеленого цвета. Тут же он раздвинул его, и телескоп вытянулся на целых полтора метра.
- Там еще тренога к нему в коридоре стоит, - добавил он ни к селу, ни к городу.
- Что мы будем с ним делать? - с вынужденной улыбкой спросила Кира.
- На звезды смотреть! - ответил Вова, и было видно, что это он говорит без шуток.