- Ну что ж, на звезды - так на звезды! - легко согласилась Кира. - Это так романтично! Спасибо тебе, золотой ты мой! - Она потянулась к мужу с вытянутыми кувшинчиком губами и чмокнула его в щеку. - А сейчас унеси эту дуру в свою комнату, пока ею никого не прибило. А ночью мы с тобой к ней придем, ладно? - уже совсем весело засмеялась Кира. - Пойду, принесу тебе из холодильника пиво.
Володя поздоровался с Николаем и сел рядом с ним. Он оглядел стол, с почти нетронутыми закусками, но, порядком, опустевшими бутылками, и присвистнул.
- Это ты один так без меня расстарался? - покачав головой, натянуто рассмеялся он.
Николай вздохнул, но промолчал. Володя косанул на него глазами.
- Кира тебе ничего такого не говорила? Она, по-моему, выпила лишнего. С ней этого никогда не бывало раньше…
- Да так, говорила про больницу что-то там, - уклончиво ответил Николай.
- Скажи мне, Коля, честно, что именно она тебе говорила?
Николаю, пришлось коротко обо всем рассказать, однако об истории с пупсом Сашенькой он умолчал, ему было неловко перед другом выставлять его жену полной шизичкой.
- И все? - спросил Володя, пытливо глядя Николаю прямо в глаза.
- Все.
- Та-ак, - озабоченно протянул Васильев, - все понятно! Ей ведь совсем нельзя выпивать, ты же знаешь. Почему ты не удержал ее?
- Я пытался…
Володя прикрыл глаза ладонью и покачал головой.
- Я не хотел посвящать тебя во все эти подробности, я даже родной матери этого никогда не рассказывал, - убито проговорил он. - Жизнь потеряла для меня всякий смысл, когда я тогда почувствовал, что потерял ее.
- Успокойся, Вован, что ты оправдываешься на самом-то деле? - положил Николай руку на плечо другу. - Я тебя прекрасно понимаю. У каждого человека должна быть своя личная территория. Остальным туда не следует совать свой длинный нос. Дальше моих ушей ее слова не уйдут.
- Спасибо! - ответил Володя и с чувством пожал Николаю руку. - Я знаю.
Вошла Кира. Впереди себя она катила столик на колесиках с несколькими бутылками запотевшего пива и парой пивных кружек. Проходя мимо Николая, прежде чем занять свое место, она нагнулась к нему и шепнула на ухо:
- Вове - ни слова!
- Слушайте, вы тут без меня уже совсем спелись! - с деланным весельем воскликнул Володя.
- Спелись и спились! - хихикнула Кира, открыто подмигнув Николаю. - Вова, мы тут действительно с Колей немного дерябнули, пока ждали тебя. Ему ведь некогда тут сидеть долго, он делом Ксюши занимается.
- Да, я знаю, - ответил Васильев. - Давайте теперь выпьем за тебя все вместе, дорогая. Тебе что налить, шампанского?
- Ой, уж и не знаю чего, - всплеснула руками Кира, приподняв плечи и оглядывая стол. - Коньяк пила, шампанское пила. Может "Черную ночь"? - показала она глазами на бутылку вина.
Володя откупорил бутылку и налил Кире немного в чистый бокал. Себе и Николаю он разлил коньяк.
- С днем ангела, девочка моя! - поднял бокал Володя. - Все у тебя будет хорошо, я постараюсь.
- Сделай мне это! - Кира сделала ударение на последнем слове и по-мужицки, разом, опрокинула свой бокал.
Николай и Васильев переглянулись, потом тоже выпили. Ели молча. Воцарилась какая-то неловкая тишина, которую никто не осмеливался нарушить первым.
- Пойдем, Вова, перекурим, - предложил, наконец, Николай, спешивший покинуть горькую вечеринку. Но сначала он хотел переговорить о своих делах с другом.
- Да, мальчики - сходите, покурите, - поняла все Кира.
Мужчины прошли на кухню. Там Володя открыл окно и включил кофеварку. Заварил два стакана чаю, поставленных в старинные мельхиоровые подстаканники, поставил их на стол, вместе с хрустальной вазочкой, полной дорогих конфет и латунной пепельницей в форме кувшинки.
Закурили. Николай рассказал о событиях сегодняшнего дня, в том числе о том, что узнал на базе отдыха.
- Правильно говорят: чужая душа - потемки. Человека никогда не узнать до конца, даже самого близкого, - в задумчивости сказал Володя, выслушав Николая. - И ты был прав, когда сказал, что у каждого есть своя неприкасаемая территория. Значит, она была и у Ксении.
- Я знаю совершенно другую Ксюшу. Не могу поверить, что все так и было. Одно стало окончательно ясно - она знала Федотова еще по Ленинграду. Да хрен с ним, со всем этим, меня волнует другое: где она?
- Я полагаю, что Кира найдется, и если она и сделала что-то не так, то исключительно с целью самообороны.
- Так ты тоже думаешь, что она убийца!? - воскликнул Николай, привстав со стула.
- Не кипятись, Коля. Я просто взял крайний случай и уже договорился завтра о встречи с адвокатом - Одеговой Ириной.
- Известная личность.
- А то! Она проконсультирует, а в случае чего… Ну, ты сам понимаешь. Она очень хороший адвокат! - чеканя последние слова, сказал Володя.
Николай вздохнул.
- Меня сейчас не это беспокоит. Возможно, Ксении нужна моя помощь. Если бы все было так гладко, то, скажи мне на милость, зачем ей скрываться?
- Ну, она сейчас может быть в шоке. Пережидает. Да не убивайся ты так - объявится!
- По-моему, надо следака еще раз натравить на Дагбаева. Мне кажется, он что-то недоговаривает. Пусть он его потрясет хорошенько.
- Думаешь, поможет? - внимательно посмотрел Васильев на друга.
- Другого источника информации у нас пока нет.
Николай отхлебнул чая и потянулся к вазочке с конфетами. И там он второй раз за сегодняшний день заметил несколько редких конфет. Он развернул одну, а фантик положил в карман. У него уже имелось пара таких фантиков, но и третий для обмена вовсе бы не помешал. Он хотел, было, спросить у Вовы, где он достал такие редкие конфеты, как раздался грохот в гостиной.
Друзья разом вскочили и рванули на шум - куда и Володина хромота делась! Там на полу, путаясь в длинном платье, словно муха в паутине, среди разбитой посуды и разбросанной снеди, корячилась Кира. Судя по неуверенным попыткам подняться, можно было сделать вывод, что она сильно пьяна.
Николай взглянул на стол. Бутылка конька, которая была наполовину полной, когда они с Вовой пошли курить, теперь была пуста. Вова бросился поднимать Киру. Когда это ему удалось, она вдруг вырвалась и с легкостью вышколенного борца, проявив недюжинную силу, отшвырнула его в сторону, словно щенка.
- Пошел вон! - взрычала Кира на мужа, ощерив острые, белые зубы. - Ты сломал мне жизнь, ты виноват в смерти Сашеньки! Это ты, ты!
Кира истошно закричала, заломив руки и запрокинув назад голову, с уголков ее губ потекла пена.
- Коля! Помоги мне! - возопил, изменившимся, тоненьким голоском, Володя.
Васильев подскочил к жене и обхватил ее сзади вместе с руками. Николай бросился спереди и тоже обхватил женщину. И тут он реально почувствовал силу дикого зверя, скрывавшуюся в этом хрупком теле. Кира мотала их вокруг себя, как разъяренный бык двух бульдогов, намертво вцепившихся в него. Наконец, они все вместе упали. Кира оказалась грудью на полу, сверху Николай, Володя откатился вбок.
- Держи ее, держи! - истошно вопил Васильев.
Он молниеносно вскочил, открыл одну из дверец стенки и выхватил оттуда, наполненный уже чем-то, шприц. Сдув воздух он одним прыжком оказался около Киры, с трудом удерживаемой Николаем, и воткнул ей иглу в шею.
Кира перестала биться, быстро затихла и закатила глаза, страшно выпучив белки. Николай помог Володе перенести ее в спальню и уложить на кровать.
- Откуда у нее столько силы? - спросил он.
- Так бывает во время припадков. Я же говорил, что ей совершенно нельзя пить. Ей, ты знаешь, бокала вина или шампанского на весь вечер хватало, а то и просто пригубит и все. Не знаю, что на нее сегодня нашло? Ладно, пусть отдыхает, проспится - все будет нормально. А, вообще, врачи сказали - если ребенка родит, то психика восстановится. Но что об этом сейчас? Пошли, буханем вдвоем спокойно. Помнишь как, бывало, раньше, когда у нас никаких жен не было и в помине? Да ну их! - взял под руку друга Володя.
- Нет, пожалуй, я пойду. Время такое - нельзя напиваться. Утром продолжу поиски.
- Ладно, я тебя понимаю, - вздохнул Васильев, но возражать не стал, - ты уж извини за испорченный вечер.
- Пустяки! Кира на меня потом в обиде не будет?
- Утром она ничего не вспомнит - такой уж укол.
- А ты, правда, сделаешь то, что ей обещал?
- В смысле?
- Ну, насчет лечения, доктора. Она очень хочет ребенка…
- Сделаю! - со звериной серьезностью ответил Володя, и глаза его блеснули холодным огнем, который Николай раньше в них никогда не замечал и от которого ему стало как-то не по себе. - И уже очень скоро!
Николай с сомнением посмотрел на друга - не в привычке Володи было блефовать, но лишь заметил:
- До чего дошла наука!
- Для Киры главное сейчас - это покой.
- Тогда почему ты забрал ее из вашего летнего дома? Там такая природа, роща, речка, тихо. И Кире там нравится - никаких стрессов. Да и до конца лета еще далеко.
Володя глубоко вздохнул.
- Я подумал, что день рождения лучше будет отпраздновать здесь. И, вообще, я там ремонт наметил сделать.
- А, понял. Слушай, я тут рядом у вас на стоянке машину свою оставил. Ты мне не подгонишь ее утром? Я не уверен, что не стану спозаранку кошельком для гаишников, если завтра вернусь на ней сам.
- Без проблем.
Николай отдал Володе ключи от машины, друзья распрощались, и Николай, с тяжелым на душе осадком, покинул дом Васильевых.
ГЛАВА 11
СЕРОЕ УТРО
На следующее утро Николай поднялся, чувствую во всем теле какую-то разбитость. Это не был синдром похмелья, выпил вчера он не так уж и много, и это была не усталость - он нигде не напрягался физически. Скорее всего, эта разбитость была отражением его душевного состояния, его усиливающейся тревоги за жизнь Ксении.
Тем не менее, он не мог позволить себе раскисать, опустить руки и отдаться на волю судьбы в лице капитана Мальцева. Единственное, от чего он отказался в эти дни - это от утренней пробежки, в остальном его поведение не изменилось - Николай, как обычно, принял душ, побрился, позавтракал и стал ждать Володиного приезда. Но сначала он подошел к телефону и включил кнопку автоответчика прослушать информацию, которая, возможно, была записана во время его отсутствия.
Записано оказалось два звонка - от Нинель, которая интересовалась, нет ли новостей о Ксении, и - последний - от Степана Дагбаева. Судя по прыгающему, с привизгом, голосу, он был сильно взволнован: "Николай! Вы хотите знать правду? Везите утром двадцать тысяч! После обеда я уезжаю, и вы меня больше никогда не увидите!".
Ни хрена себе запросы - это зарплата инженера за десять лет честного труда! На такие деньги можно купить пару квартир в центре города! Да какая к черту разница, если эти деньги спасут Ксению! Значит, Дагбаев действительно скрывает нечто важное, что наверняка поможет раскрыть преступление. Запись была сделана вскоре после их вчерашнего расставания - в 16–32. В это время Николай возвращался домой с базы отдыха.
Николай пожалел, что не прослушал автоответчик еще вчера, когда около девяти вечера вернулся домой - тогда бы он не откладывал встречу с Дагбаевым назавтра, а поехал бы к нему немедленно. Но имеются ли в наличии такие деньги дома, или надо ехать в сберкассу?
Николай сдвинул с места тяжелый шифоньер, сработанный из бука, и набрал код в замке, замурованного за ним в стену, бронированного сейфа. Убрав в сторону чеки и пачки с запрещенной к хранению валютой, он пересчитал рубли. Набиралось только восемнадцать с небольшим тысяч. Бросив деньги в кейс, Николай в нетерпении прошел к окну и посмотрел вниз - не приехал ли Васильев? Уже было пора. В это время раздался телефонный звонок. В трубке он услышал Володин голос:
- Коля, здорово! Слушай, я совсем тут забыл, что у меня с утра назначена проверка пожарниками. Тебе машина срочно нужна? Я приехал на ней на работу, ты подъезжай да и забери ее, если сильно надо.
- Вообще-то, нужна, - ответил Николай. - Мне Дагбаев звонил, просил о встрече.
На той стороне трубки возникла некоторая пауза.
- Ты куда там пропал? - спросил в трубку Николай.
- Да никуда, здесь я. А когда он тебе звонил, утром?
- Да нет, еще вчера, на автоответчик.
- А-а, ну ты подъезжай ко мне в кафе, тут же всего две остановки.
- Слушай, а, может, ты меня подвезешь, вместе съездим? Что-то я не очень уверен, отрезвел ли окончательно после вчерашнего.
- Ну, может, и вместе съездим. Сейчас, вот, усажу только пожарников за столик, поставлю им литр водяры, Машку на развод приставлю - помнишь, это у меня официанточка такая блондинистая работает, типа Бриджит Бардо, - пусть жрут себе да Машку щупают - потом все документы подпишут не глядя, - хрипло засмеялся Вова.
- Вова, у тебя с собой деньги есть?
- Сколько тебе надо?
- Тысячи две.
Володя присвистнул.
- Куда столько?
- Не спрашивай, долго объяснять - для дела надо.
- Ну, рублей пятьсот в кошельке я, пожалуй, наскребу… Правда, в кассе от вчерашней выручки с кафе деньги остались. Инкассаторы еще не приезжали…
- Ты их можешь как-то позаимствовать? Я сегодня же верну.
Слышно было, как Володя тяжело вздохнул на том конце провода:
- Ладно, я что-нибудь придумаю. Выезжай.
- Хорошо, я сейчас.
Через двадцать минут Николай проходил через зал кафе "Веснушка" в сторону буфета, за которым была дверь, ведущая в служебные помещения. Час открытия заведения еще не наступил, однако в дальнем углу он заметил столик, за которым расположились два раскрасневшихся от выпивки офицера пожарной части. Между ними сидела "Бриджит Бардо", одетая по всей форме - белые фартук и кокошник. Тесный фирменный, голубой халат на ней не мог ужать ее большого достоинства, которое упругой белизной перло из несколько большего, чем положено по законам приличия, выреза на груди.
Все оживленно болтали, над столиком стоял коромыслом сигаретный дым, негромко играл музыкальный автомат - Алла Пугачева пела песню "Миллион алых роз".
Незамеченный веселой компанией, Николай прошел за барную стойку, открыл служебную дверь и направился к кабинету директора. Однако не успел он к ней приблизиться, как дверь кабинета неожиданно распахнулась и оттуда, словно вышвырнутый катапультой, вылетел официант в белом фирменном кителе - парень лет двадцати пяти с мелко вьющимися, как у негра, рыжими волосами, одуванчиком обрамлявшие его голову. Он проскочил мимо Николая, с вытаращенными, ничего не видящими, глазами и с перекошенной от боли гримасой на лице. Рукой он зажимал рот, с которого падали на пол капли крови, оставляя после себя цепочку блестящих алых следов. Из кабинета раздавался громогласный вокзальный мат.
Войдя туда, Николай увидел возбужденно расхаживавшего взад-вперед, Володю. Он потирал кулак правой руки и продолжал грязно материться, только уже не столь громко.
- Что с тобой? Ты, никак, парню зубы выбил! Ты с ума сошел? - заговорил изумленный Николай.
- Да и хрен с ним и с его зубами. Вставит. Ты бы только послушал этого ублюдка! - постепенно остывая, ответил Васильев.
- А что такое?
- Этот идиот только что мне тут хвастался, что соблазнил Дарью Алексеевну - мою заместительницу. Нет, ты только подумай, она же старше его на двадцать лет, в матери ему годится, и слыла добропорядочной женщиной. Как он мог, скотина?!
- Ну, а тебе-то какое дело? Кто она тебе - любовница?
- Какое дело? Ты спрашиваешь, какое мне дело!? - вновь взвился Володя. - Ты знаешь, что мне этот суконец сказал? Он сказал, что у Дарьи на киске две бородавки!
Николай невольно расхохотался, чем еще больше обозлил друга, который понял, что сказал что-то невпопад. Володя прикурил сигарету и, размахивая ею, стал говорить, отрывисто произнося слова. Когда он подносил сигарету ко рту, чтобы затянуться, было видно, как огонек сигареты пляшет перед его губами.
- Я тебе сейчас расскажу кое-что, чтобы ты понял какое такое мое дело. Я это никому еще не говорил, даже Кире. Вот, слушай. Ты же знаешь, я рос без отца, он умер вскоре после войны, сказались фронтовые ранения. А какой был мужик - боевой офицер, комендант всего Берлина!
Николай внутренне улыбнулся - он никогда не видел Володиного отца, но слышал от тети Паны, Володиной матери, что в комендатуре он был всего лишь интендантом. Внешне же виду Николай не подал, он знал, как Васильев неимоверно гордился своим отцом.
- Ну, умер, а свекровь, бабка моя - Матрена, будь она неладна, выставила мою мать за порог вместе со мной, малолетним пацаном, из своего дома, где мы жили и где вырос мой отец, - продолжал между тем Володя. - А за что, спрашивается? Да просто старая стерва не любила мою мать, считала ее фронтовой шлюхой. Она полагала, будто мать попросту приворожила к себе отца еще на фронте. И мы остались без крыши над головой, стали мыкаться по материным родственникам, да только кто нас долго держать будет? Везде теснота, везде свои заботы. Так мотались по чужим углам года полтора, пока мать не вышла замуж за дядю Гошу, отчима моего. Конечно, он был старше ее на пятнадцать лет. Но что было делать? У него было жилье - комнатушка в бараке.
Другие бабенки ее возраста считали, что матери еще повезло - у нее был муж, к тому же с жилплощадью, да еще и с довеском ее взял. Ведь после войны половина женщин были вдовые, даже девкам женихов не хватало - большинство парней полегло на фронте. За счастье было выйти замуж даже за какого-нибудь калеку. Сам понимаешь, любви между ними никакой не было - моя мать помнила и по настоящему любила только моего отца, а к отчиму была совершенно равнодушна. Но не в поле же было мне с матерью жить. Ну, а потом у меня появился младший брат - Толик, и тогда мы стали настоящей семьей.
Николай присел на край приставного столика и смотрел на Володю, словно зритель в театре одного актера, нетерпеливо поглядывая на часы. Он совершенно не желал тонуть в этой истории. Однако Васильев, вроде как, не замечал его состояния и, расхаживая по кабинету, все продолжал говорить:
- С позиции нынешнего своего возраста, я понимаю, что мать моя, хоть и не была красавицей, но она была очень мила собой, и к ней липли мужики, как мухи на повидло. Но мать была порядочной женщиной, ты же знаешь, о ней никто никогда худого слова не сказал. И она хоть и не любила дядю Гошу, но оставалась ему верна. Даже когда он схлопотал пятерик срока, она не ходила на сторону. Я, вот, до сих пор не понимаю свою сраную бабку - почему всех фронтовичек она считала потаскухами? Не из-за своей ли дочки, моей тетки - Алины, штабной писарицы и конченой пробляди? Видать, мы мешали ей жить разгульно - к ней мужики со всей улицы по очереди ночевать ходили. Да хрен с ней, с моей бабкой, о покойниках - или хорошо, или совсем ничего. Не в том дело.