– Вандалы! – прошептала моя бедная Мира, на ресницах которой блеснули слезы. Это уже было свыше всех ее сил. – Яков Андреевич, сделайте же что-нибудь! – простонала она.
– Лаврентий Филиппович, прекратите же эту вакханалию! – попробовал вмешаться я и сделал шаг по направлению к квартальному.
Мне преградил дорогу Станислав Гродецкий, все еще сжимавший в своих холеных руках с безукоризненно подпиленными ногтями пистолет из мастерской Кухенрейтора.
– Стойте на месте! – велел он мне. – Или я за себя не отвечаю!
Я послушался, пообещав себе, что обязательно докопаюсь до истины и выведу его на чистую воду. А в том, что мне придется сводить с ним счеты, я даже не сомневался!
В комнате царил терпкий, дурманящий, кружащий голову аромат, который посоперничал бы даже с маслом пачули – духами моей несравненной кузины – Божены Феликсовны Зизевской, за которые ее и прозвали в свете Цирцеей. Ходили слухи, что она привораживала ими мужские сердца.
– Яков Андреевич, – официальным тоном обратился ко мне Медведев, – я вынужден задержать вас до приезда полиции!
– Лаврентий Филиппович, я надеюсь, вы понимаете, что это абсурд, – проговорил я устало. – Вы знаете, чем это может обернуться для вас?
– Вы мне угрожаете? – широкие скулы квартального надзирателя задергались.
– Нет, – спокойно сказал я в ответ. – Всего лишь предупреждаю!
– И тем не менее, – проговорил Лаврентий Филиппович, – я вынужден запереть вас здесь с вашей индианкой!
– Как знаете! – пожал я плечами и отвернулся к окну, занавешенному тяжелыми бархатными драпри.
– Скоро вы перезапираете всех в этом доме! – воскликнула Мира, к которой вернулось ее самообладание.
– Не уверен, – усмехнулся Гродецкий, играя в руках своим "кухенрейтором".
– Вы бы лучше, милочка, помолчали! – цикнула на Миру княгиня.
В этот момент в комнату индианку вошел сам отец Макарий.
– Это дело должно быть улажено миром, – заметил он. – Лаврентий Филиппович, – обратился священник к Медведеву, – я уповаю на то, что вы не допустите самосуда! – он покосился на Гродецкого. Было заметно, что польский аристократ ему очень не нравится.
– Разумеется, нет, – раздраженно проговорил Медведев. – Я только прошу вас, батюшка, не мешать моему расследованию! – добавил он важно.
– Уж будьте покойны, – ответил он, – не помешаю!
Священник отодвинул краешек драпри и удивленно проговорил:
– Метель, кажется, немного утихла…
Все бросились к окну. За ним сгущались сумерки, темное небо усыпали звезды. Снег еще падал влажными хлопьями, но уже почти не вьюжило.
– Должно быть, дороги скоро расчистят, – тихо промолвила Мира.
– И прямиком на съезжую! – хмыкнул Гродецкий.
– Не смейте! – шикнул я на него.
– Ну-ну, – процедил Станислав и вышел из комнаты.
Как я жалел, что не мог связаться с моей Боженой и навести у нее справки относительно этого весьма подозрительного господина, или напрямую переговорить с Иваном Сергеевичем Кутузовым и выяснить у него все начистоту.
– Лаврентий Филиппович, – спросил я Медведева, – вы случайно не встречали Кинрю?
– Он любезничает с мисс Браун, – соблаговолил ответить квартальный.
– Я рассчитаю эту гувернантку! – воскликнула Ольга Павловна. – Она совсем не занимается детьми! – возмущенно проговорила княгиня. – А ведь они, как и все мы, по-прежнему находятся в опасности, – резюмировала она.
– Уже в безопасности, – самоуверенно заявил Лаврентий Филиппович.
– Вашими бы устами… – тяжело вздохнула вдова.
– Кольцов! – окликнул меня Медведев. – В ваших же интересах во всем сознаться!
– Могу ли я переговорить с вами наедине? – спросил я Лаврентия Филипповича.
Мира удивленно подняла соболиные брови.
– Конечно, – опасливо произнес Медведев. Я заключил, что он все еще боится меня.
Мы зашли с ним за Мирину китайскую ширму.
– Неужели вы не понимаете, что кто-то устроил этот спектакль, чтобы намеренно опорочить меня? – шепнул я ему.
– Когда все выяснится, вам может крупно непоздоровиться, – добавил я. – Ранее вы вели себя гораздо умнее.
– Это все, что вы хотели сказать? – холодно осведомился Медведев.
Я согласно кивнул в ответ.
– Яков Андреевич, мне кажется, что вы держите меня за круглого идиота! Я прекрасно понял, что это все ваши орденские дела. Вы намеренно обстроили убийство князя как жертвоприношение, чтобы свалить это все на индийских брахманов, зная, по всей видимости, от Титова, что они тоже будут в имении. Вот тут-то вам и пригодились Мирины книги! – добавил он торжествующе.
– Но меня изумляет ваша наивность! – воскликнул Лаврентий Филиппович. – По-моему, Кутузов, которому было известно о том, что вы собираетесь совершить, специально вызвал сюда меня, чтобы я задержал вас. Судя по всему, орден "Золотого скипетра" стал заинтересован в вашем немедленном устранении, – Медведев развел руками. – Но это ваши дела! Мое дело – найти и задержать убийцу!
– Вы сильно ошибаетесь! – не слишком уверенно ответил я.
Должен признать, что слова Медведева смутили меня. В них была какая-то доля смысла, если не считать того, что князя Титова я, разумеется, не убивал. Но мне так и не удалось уловить ту мысль, которая крутилась у меня в голове, и одним махом разрубить этот гордиев узел.
– Время покажет, – развел руками Медведев. – Однако я почти уверен, что дело это именно ваших рук, дражайший Яков Андреевич! Я всегда знал, Кольцов, что вы способны на все! К вашей организации принадлежат вообще исключительно опасные люди! – подвел он черту.
– Вы заблуждаетесь, – возразил я Медведеву. – Не судите, да не судимы будете, – посоветовал я ему.
– Я знал, – задумчиво проговорил Лаврентий Филиппович, – что рано или поздно поймаю вас за руку!
– Как же вы могли сотрудничать с нами с такими мыслями в голове? – изумился я.
– Я просто делал свою работу, – проговорив это, Медведев вышел из нашего укрытия за Мириной ширмой, попросил отца Макария увести вдову, вышел сам и запер Мирину дверь на ключ.
V
– Ну вот мы и в западне, – сказал я Мире, усаживаясь на стул.
– Этого и следовало ожидать, – вздохнула моя индианка.
– Да, – согласился я. – Надо было проявлять большую осторожность!
– Но как платок мог оказаться в моих вещах?! – воскликнула Мира. – Ума не приложу! Я всгда очень тщательно запирала дверь своей комнаты на ключ, – обескураженно проговорила она. – Не могла же улику, – индианка с трудом выговорила это слово, – подбросить Грушенька!
– Грушенька? – Я задумался. Ключи от всех комнат действительно были только у Медведева, да у нее… Но Лаврентия Филипповича я как-то в роли злоумышленника не представлял. У меня только создалось впечатление, что у Медведева в последнее время стало плохо с мозгами! Но в одном я был уверен наверняка: подбрасывать улику Лаврентий Филиппович не будет! Да и Грушенька, если играла, то выходило это у нее очень естественно, не хуже, чем у какой-нибудь французской актрисы!
– Нет, пожалуй, не похоже, – ответил я.
– Ну, не умеют же они сквозь стены ходить! – развела руками изумленная индианка.
– Надо попробовать найти разумное объяснение, – сказал я в ответ. – Экономка могла и позабыть ключи где-нибудь, а ими в это время убийцы-то и воспользовались… – высказал я свое предположение.
– Да, – согласилась индианка, – вы, Яков Андреевич, как всегда, рассуждаете разумно.
– Я заметил, – вдруг вспомнилось мне, – что когда ты гадала Грушеньке, ты что-то ей не договорила… Мира, что ты увидела в раскладе? – спросил я заинтересованно.
– В общем-то, ничего особенного, – отмахнулась она. – Хотя…
– Что? – воодушевился я.
– Мне кажется, что ее жених смог бы нам кое-что прояснить в этом вопросе, – сказала индианка, – по-моему, он что-то знает. Что-то для нас очень важное, – Мира нахмурила лоб.
– Это тебе подсказали карты? – спросил я удивленно.
– И да и нет, – задумчиво ответила Мира, убирая со лба растрепавшиеся волосы. – Это какое-то иррациональное чувство…
– Тогда, – усмехнулся я, – нам не мешало бы переговорить с этим женихом.
– Пожалуй, – улыбнулась индианка. – Яков Андреевич, – вдруг спросила она, – вам не кажется, что во всем этом есть Божий промысел?! – черные глаза ее вспыхнули каким-то демоническим блеском.
– Ты о чем? – удивился я. – Иной раз моя индианка легко ставила меня в тупик.
– Или судьба? – Мира вновь сделалась задумчивой.
– Что ты имеешь в виду? – поинтересовался я.
– Мы впервые с вами остались наедине, – сказала она, глядя мне прямо в глаза, – и вы вынуждены терпеть меня, Яков Андреевич, – проговорила Мира с заговорщическим видом.
Я почувствовал некоторую неловкость при этих словах, но вынужден был признать, что опасность всегда нас сближала. Да и что нам было терять? Тем не менее, я решил перевести разговор на другую тему.
– Грушенька почему-то позвала нас сегодня к обеду раньше времени, – произнес я задумчиво. – Мне кажется, это неспроста, – добавил я.
– Так распросите об этом Грушеньку, – вздохнула Мира, и блеск у нее в глазах погас.
– Если бы это было возможно, – улыбнулся я грустно. – Единственная надежда на Кинрю! Когда Золотой дракон узнает, что нас с тобой посадили под замок, он этого просто так не оставит! Возможно, Кинрю сможет тогда переговорить и с Грушенькой…
– Яков Андреевич, – Мира пристально посмотрела на меня, – Вы не можете думать ни о чем другом?
– Мира, я…
Индианка подошла ко мне и обвила мою голову руками.
– Хотя бы единственный раз подумайте о себе, – предложила она, – и обо… мне, – еле слышно добавила индианка.
– Мира! – воскликнул я, почувствовав, что мне все сложнее становится бороться с нахлынувшими на меня чувствами. – Я не принадлежу себе и тем более не могу принадлежать никому другому, – проговорил я, стараясь не смотреть ей в глаза.
– Ты же знаешь, что вся моя жизнь находится во власти Ордена и всего нашего братства…
– Я знаю, – шепнула Мира, – но на какое-то мгновение мы могли бы с вами забыть об этом!
– Ты искушаешь меня, – проговорил я устало, чувствуя, что сил бороться с нею у меня нет.
– Вы же знаете, – продолжала Мира, – что я люблю вас… И буду любить всегда, – добавила она еле слышно, – пока жизнь будет теплиться во мне!
Я взял ее ладони в свои и готов был уже коснуться ее сладких уст поцелуем, как услышал какой-то шорох, доносящийся из-за двери.
– Тише! – прижал я палец к губам.
– Что это? – испугалась моя индианка. Губы у нее побелели.
– Яков Андреевич! – услышал я шепот в замочную скважину.
– Кинрю! – обрадовался я, узнав своего ангела-хранителя.
Спустя несколько мгновений дверь в нашу комнату отворилась.
– Как тебе это удалось? – спросила Мира Кинрю. Мне показалось, что она несколько разочарована и смущена. Но мой Золотой дракон, казалось, ничего не заметил.
– Я подкупил лакея, – ответил он, – который вас охранял!
У Лаврентия Филипповича не хватает людей, – усмехнулся японец. – Один только Гродецкий размахивает своим "кухенрейтором…"
– А Ольга Павловна? – удивился я.
– Она заперлась в своей комнате и все время плачет, – ответил Кинрю, – и даже отец Макарий не может ее утешить!
– Бедная женщина, – искренне посочувствовала Мира.
– Так вот, – продолжил Кинрю, – оказалось, что княжеская прислуга в глаза никогда не видела империала…
– О времена, о нравы! – вслух усмехнулся я.
– Как поживает мисс Браун? – спросила Мира, усаживаясь на канапе.
Японец нахмурился.
– Я подружился с Сашей, – ответил он. – Мальчишка рассказал мне, что Мери-Энн довольно часто любезничает с Гродецким… Вы оказались правы, Яков Андреевич, – добавил японец со вздохом.
– А ты уверен, что он тебе не наврал? – осведомился я.
– Уверен, – ответил Кинрю, сохраняя каменное лицо. – Саша ко мне очень привязан. Я немного рассказывал ему о своей стране и наших обычаях, – продолжил он, – и теперь мальчик ходит за мной по пятам! Иной раз я даже не знаю, как от него отделаться, – лицо моего Золотого дракона несколько просветлело. – Я обязательно расспрошу его подробнее, наверняка он знает про свою гувернантку что-то еще.
– Лучше бы ты присмотрелся к Гродецкому, – посоветовал я.
– Что-то подсказывает мне, что без него в этой истории с платком Титова не обошлось…
– Я и сам собирался это сделать, – ответил мой Золотой дракон. – Да и за мисс Браун я буду присматривать, – добавил он.
– Бедный Кинрю, – Мира погладила японца по жестким стриженым волосам.
– Не стоит меня жалеть, – ответил японец, верный себе. – Я, пожалуй, пойду, – добавил он, – мне нужно быстрее вызволить вас из беды!
– Кинрю! – обратился я к нему. – У меня к тебе еще одна просьба.
– Какая? – на меня смотрели сосредоточенные, преданные глаза.
– Я хочу, чтобы ты переговорил с Грушенькой, – ответил я.
– Мне кажется, ей известно нечто такое, о чем девушка умалчивает. Допустим, что из-за страха или потому что не осознает, какое это имеет значение!
– Почему вы так считаете? – серьезно спросил японец.
– Тебе не показалось странным, что она раньше времени позвала нас к обеду? – в ответ поинтересовался я. – По-моему, она хотела, чтобы мы быстрее ушли из комнаты мисс Браун. Меня интересует – почему? Зачем ей это понадобилось?
– Не знаю, – пожал плечами японец. – Возможно, в ваших словах есть смысл, – пожал он плечами.
– Поговори с ней, – я вновь повторил свою просьбу. – Мне кажется, она девушка хорошая, да и относится к нам неплохо.
Думаю, что Грушенька не откажется нам помочь…
– Хорошо, – согласился Кинрю, – я сделаю, все что в моих силах, – добавил он и вышел из комнаты.
Я услышал, как щелкнул дверной замок. Мы с Мирой снова оказались в темнице наедине друг с другом и своими отчаянными чувствами. Говоря откровенно, я всегда подозревал, что эта минута придет, боялся ее и всячески оттягивал.
Мира подошла к окну и отодвинула драпри. Оконное стекло было залеплено белыми снежными хлопьями, которые продолжали падать, как будто с разверзшихся небес. Но метель утихла, и это давало хотя бы какую-то надежду…
– Яков Андреевич, – обернулась Мира, – вы помните как и при каких обстоятельствах мы познакомились? – она улыбалась мне одной из своих самых нежных улыбок.
– Такое не забывается, – ответил я. Перед глазами у меня промелькнули джунгли, пламя костра и древний дворец раджи.
– Я обязана вам жизнью, – сказала Мира.
– Милая Мира, – я покачал головой в ответ, – ты давно оплатила свои долги!
– Возможно, – согласилась индианка, склонив голову на бок, и копна тяжелых, черных волос рассыпалась по ее плечам.
В эту секунду я подчинился внезапному порыву и обнял ее.
Тогда я почувствовал на своих щеках ее слезы.
– Как это у вас говорится, Яков Андреевич, не было бы счастья, да несчастье помогло?! – вспомнила моя индианка известную русскую пословицу.
– Да, – коротко ответил я. Мне казалось, что я впервые увидел, насколько она прекрасна.
– Ты жалеешь? – спросил я ее, когда буря нашей страсти утихла, а за окнами забрезжил рассвет.
– Нет, никогда! – воскликнула индианка, ее черные глаза гневно блеснули. – Почему вы спрашиваете, Яков Андреевич?
Это вы жалеете? – с горечью спросила она.
– Нет, – ответил я, хотя и не совсем искренне. Теперь я прекрасно понимал, что между нами никогда больше не будет тех светлых дружеских отношений, что были прежде. Я вполне сознавал, что не должен был этого допускать. К тому же мне очень не хотелось портить ей жизнь, но она, казалось, и не желала другого…
– Я так счастлива, – сказала моя индианка. – Теперь меня ничего уже не пугает, – добавила она легкомысленно и забралась на оттманку с ногами в изящных атласных туфельках, перевитых атласными летами. – К тому же, – добавила Мира уверенно, – я не сомневаюсь, что Кинрю сумеет вытащить нас отсюда…
– Мне бы твою уверенность, – произнес я чуть слышно. Мне не хотелось ее пугать, но я сознавал, что положение наше очень серьезно, и если мне не удастся-таки доказать нашу с ней невиновность, то нам вряд ли поможет даже мой старинный приятель московский обер-полицмейстер Шульгин. – Я боюсь, что Гродецкий сделает все от него зависящее, чтобы мы с тобой, милая Мира, отправились по этапу в Сибирь! – тогда я еще и не догадывался, что эта участь так или иначе не минует меня.
– Почему он нас так ненавидит? – воскликнула Мира.
– Ты же у нас прорицательница! – усмехнулся я.
– Но если убийца Гродецкий, – вслух рассуждала моя индианка, – то он же нарочно подстроил все так, чтобы обвинили нас с вами! Готова даже поспорить, что это именно он посоветовал князю пригласить в имение Мадхаву с Агастьей на Рождество, чтобы нас обвинили в сговоре с ними… Яков Андреевич, – Мира устремила на меня долгий, пристальный взгляд, – по-моему, у вас появился враг и очень могущественный, – протянула она.
– Мне кажется, ты права, – вынужден был согласиться я.
Мира рассуждала очень логично. Она во всем и всегда разделяла со мною тяготы моего служения, и, по-моему, я даже любил ее. Мне снова вспомнились те самые белые перчатки, врученные мне при посвящении… Я поклялся себе отдать их ей, как только мы вернемся в столицу.
– Яков Андреевич, о чем вы задумались? – спросила Мира.
– О паре белых женских перчаток, – ответил я. Мне вспомнились слова обрядоначальника, обращенные ко мне, когда новообращенным вновь ввели меня в ложу для объяснения смысла обряда. Обрядоначальник протянул мне вторую пару перчаток и торжественно произнес: "Вам надлежит избрать себе подругу, обручиться с нею, словно с невестою, сочетаться священным браком с премудростью, небесной девой Софией, и да станет она вам единой избранницей на долгие времена!"
– О каких-таких перчатках? – Мира чувствовала, что речь сейчас пойдет о чем-то безмерно важном, значительном, о том, что сможет изменить ее жизнь… – Ну, не томите же, Яков Андреевич! – взмолилась она.
– Это что-то вроде обручальных колец, – ответил я. – Только значит гораздо больше!
В этот момент за дверью послышались шаги, и щелкнул замок.
Разочарование, что я прочитал в глазах моей индианки, трудно, пожалуй, было бы описать словами.
Дверь открылась, на пороге стояли Кинрю и Грушенька.
– Какие гости! – обрадовался я.
– Грушенька все мне рассказала, – задумчиво произнес японец. – Сейчас она сама расскажет все, что ей известно, вам, Яков Андреевич!
– Правда?
– Да, – закивала Грушенька. – Мне это совсем нетрудно, – заулыбалась она.
– Тогда, – перешел я к делу, – может быть, ты объяснишь нам, почему поторопилась пригласить нас к обеду?
– Хорошо. Если это на самом деле важно, – серьезно произнесла она, перекинув свою толстую косу через плечо, – я объясню.
– Уж будь так любезна, – попросила индианка.
– Но я надеюсь, вы не выдадите меня, – сказала она.
– Разумеется, нет, – пообещала Мира.
– Меня попросила мисс Браун, – сказала Грушенька.
– Зачем ей это понадобилось? – осведомился я.