Ага, подумал Маркел, Бельский! Опять Бельский… Наколдовали на белого цесаря, царь за него взялся и сразу помер. А вот промахнулся бы царь, не угадал бы цвет, и что бы тогда было? Родька взялся бы за цесаря и вдруг при всех помер, так, что ли? И злодейство сразу бы раскрылось? Нет, тут что-то напутано! И Маркел осторожно сказал:
- А может, зря мы на тебя, Спиря, подумали? Чего мы этому Родьке, этому пропойце, так много веры даем? Может, это Родька играл белыми, а государь черными? И Родька под шумок, когда царь помирал, белого цесаря и поволок?
Спирька быстро-быстро заморгал, но все равно пересилил себя и сказал:
- Нет, этого не может быть. Государь всегда играл белыми. Станет тебе государь играть черными!
- А как он белый цвет каждый раз угадывал? - спросил Маркел. - Родька же говорил, что он шахматы за спину прятал, в кулаках зажимал.
- Га! - засмеялся Спирька. - Нашли кого слушать! Родька всегда руки так держал, чтобы государю было видно, что в них. Иначе не сносить бы Родьке головы. И он всегда играл черными, а государь всегда белыми.
Ага, ага, быстро подумал Маркел, вот теперь все сходится, белый цесарь всегда государев! А Спирька уже сказал дальше:
- Не смотрел я под лежанку. Не до того мне тогда было. Да и не моя это забота. На это есть истопники, это они у нас подметают.
- Истопники? - удивился Маркел.
- Они, они! - уверенно ответил Спирька. - Да вот у Тимохи спроси.
Маркел посмотрел на Параскиного дядю, и тот хоть и нехотя, но утвердительно кивнул. Тогда Маркел еще спросил:
- А кто там из ваших в среду был?
- Это надо спрашивать, - сказал Параскин дядя. - Сразу не вспомнишь.
- Ладно, - сказал Маркел. - Пусть так. Но тогда это уже завтра. Надо же и честь знать. Ночь какая! Устал я, как собака. Закрывай!
Спирька начал поспешно засовывать шахматы в короб. Потом убрал короб в сундук. Когда они все трое вышли, Спирька закрыл чулан и посмотрел на Маркела. Взгляд у Спирьки был собачий, то есть очень преданный.
- Так! - строго сказал Маркел. - Завтра я к тебе опять приду и мы еще поговорим. А покуда чтобы рта не раскрывал! Ни о чем! И никому! Понятно?
Спирька радостно кивнул.
- А теперь выводи нас отсюда.
Спирька опять молча кивнул и повел их обратно. Смотреть на него было одно удовольствие, такой он тогда был послушный. А когда он их оттуда вывел и остановился, покорно склонил голову… То Маркел не удержался и негромко, в шутку порскнул! И Спирька и в самом деле, почти что как пес, тут же отступил во тьму и сразу в ней пропал. Параскин дядя постоял и помолчал еще немного, потом поправил огонь в плошке и сказал:
- Я знаю, кто там в среду был.
- Кто? - спросил Маркел.
Но Параскин дядя не успел ответить, потому что вдруг раздался голос:
- О, вот и он! На ловца и зверь бежит.
Маркел обернулся и увидел Савву - того самого истопника, который рассказывал про царевича Ивана.
34
Савва смотрел на них и улыбался. Параскин дядя сердито спросил:
- Тебе чего не спится?
- Служба у меня такая, - сказал Савва. - Людей днем и ночью греть надо. И за порядком присматривать.
- За порядком и без тебя есть, кому присмотреть, - еще сердитее сказал Параскин дядя.
- Это верно, - согласился Савва. - И они смотрят. Время же уже какое позднее и мало ли кто что может задумать? В государевом дворце! Вот Степан и ходит взад-вперед, караулы проверяет. Зачем вам с ним встречаться? А я могу так вывести, что никто про это не узнает. - Тут Савва усмехнулся и, повернувшись к Маркелу, прибавил: - Да и есть мне, что тебе сказать. С глазу на глаз.
Маркел посмотрел на Параскиного дядю. Тот помолчал, подумал и сказал:
- Ну, ладно. С Богом.
Маркел шагнул к Савве. Савва повернул от света. Маркел повернул за ним. Так они прошли совсем немного, только до первого поворота. Там Савва остановился, открыл небольшую дверь и жестом показал Маркелу, чтобы тот входил. Маркел вошел. Это был тесный чуланчик, посредине которого стояла горящая лучина в поставце, рядом лежала на полу горка сухих полешек, там же стоял прислоненный к стене топор, а возле него топорик поменьше, а дальше колун, железные щипцы, три кочерги, все разные, дальше еще дрова, дальше несколько связок лучины на полке, под потолком веник травы…
Ну, и так далее.
- Все мое, - сказал Савва. - Садись.
Маркел сел на лавку.
- Это моя служба, - сказал Савва, осматриваясь по сторонам. - Тридцать пять лет служу. Еще первую царицу помню. Вот где была царица, да… Не то что нынешняя. Та царя вот так держала! Пикнуть при ней боялся. Лишний кубок выпить. Но зато, бывало, как только отъедем куда, он мне сразу: Савва, Саввушка!.. - Тут Савва замолчал, перестал улыбаться и уже серьезным голосом продолжил: - Я тебя там долго дожидался. Может, с час.
- Дело какое имеешь? - самым простым голосом спросил Маркел.
- Имею, - так же просто ответил Савва.
- И что за дело?
- Деревянное.
Маркел насторожился, но ничего не спросил. Тогда Савва сам сказал:
- Нашел я одну вещицу. В среду. Под царской лежанкой.
- Шахмату? - спросил Маркел.
Савва кивнул.
- Где она?
Савва молчал. После наконец начал рассказывать:
- Я уже печь тогда разжег, дрова сложил, взял метлу и стал мести. А народу там до этого было полно. Натоптали! А тогда всех уже выгнали. Только поп остался, Феодосий этот, и Бельский. Феодосий над царем сидел, Писание читал, а Бельский ходил взад-вперед. Царь на столе лежал. И лежанка его там же рядом стояла, ее еще не убрали. Я стал подметать вокруг нее. Вдруг слышу - что-то зацепило. Я тогда метлой дальше залез, раз-другой повернул и вымел.
- Шахмату? - опять спросил Маркел.
Савва опять кивнул.
- А дальше?
- Я ее поднял, стал смотреть. Большая шахмата. Там же они разные: есть маленькие, есть побольше, а есть совсем большие. Вот эта большая была.
- Белая?
- Нет, больше желтая. И только я ее взял, как слышу, Бельский сразу: "Ты куда?!" Я остолбенел, стою. Он подошел ко мне, глянул мне в руки, на эту шахмату, губу вот так выпятил и говорит: "Фу, гадость какая! Выбрось ее! В печку! Ну!" И как я Бельского ослушаюсь? Я подступил к печи, заслонку приоткрыл и выбросил. И обратно заслонку закрыл.
Тут Савва опять замолчал. Маркел немного подождал, потом спросил:
- И шахмата сгорела, да?
Савва еще помолчал и продолжил:
- Я стою, смотрю на печку. А Бельский опять говорит: "Гадость какая! Белый цесарь! Как бы какого колдовства на нем не было. Ну да теперь все начисто сгорит". И постоял еще немного, после опять стал ходить взад-вперед. А после за ним пришли, и он с ними вышел. А я подошел к печи, заслонку открыл, кочережкой подсунул и достал. Вот это.
И Савва показал фигурку - обгорелую шахмату, белого цесаря, уже не только без шапки, но и почти без головы.
- Бери, - сказал Савва. - Может, тебе пригодится.
Маркел взял шахмату и стал ее рассматривать. Ничего в ней особого не было. Савва опять заговорил:
- Я, когда узнал, что это цесарь, очень напугался. Думал, а вот хватятся, начнут искать и узнают: Савва сжег царского цесаря! Значит, на царя наколдовал, порчу на него напустил, и царь от этого помер.
- Так он же тогда уже и так был мертвый, - с удивлением сказал Маркел.
- Ну, мало ли… - сердито сказал Савва. - Стали бы там разбираться! А сказали бы: раз сжег, так виноват, спустить с него, с пса, шкуру, посадить его на кол и сверху варом обварить! Ну, и что там у вас еще? А так отдал, и все!
- И все? - переспросил Маркел.
- Ну, не совсем, - ответил Савва. - Я же уже один раз промолчал, когда была эта беда с царевичем. А теперь еще с царем и я опять молчи?
Маркел смотрел на Савву. Савва улыбался. Маркел спросил:
- А про Степана ты что говорил? Так просто?
- Нет, не просто, - сказал Савва. - Они и вправду сейчас ходят, хватают всех подряд. Но ты об этой не думай, я тебя выведу. Это же наша служба - ходить по всему дворцу и днем и ночью. Да я, если будет надо, через дымоход тебя вытащу.
- Тогда чего сидим? - сказал Маркел. - Пошли. - И встал. И, убирая белого цесаря в пояс, прибавил: - Вещица забавная. Может, и вправду сгодится.
Савва на это только усмехнулся, но вслух ничего не ответил, открыл дверь и первым вышел из чулана. За ним вышел Маркел.
35
Да, и еще вот что: перед тем, как выйти, Савва обломил лучину, и теперь они были со светом, идти стало легче. Но Савва почти сразу же сказал, что надо идти низом, через склепы, так оно будет надежнее. Они так и сделали - спустились вниз и пошли по этим самым склепам, то есть по каменным подвалам, где было очень тесно и дышать почти что нечем. Да и лучина там почти не светила. Зато и в самом деле, сколько они шли, никого не встретили. Только иногда Маркел видел крыс. Крысы были здоровенные.
- На царских-то хлебах! - сказал про них Савва.
А больше ничего не говорил. Там они шли еще немало. Потом Савва вдруг остановился, повернулся к Маркелу и сказал:
- Только, если вдруг начнут тебя допытывать, где ты ее взял, говори, что сам в золе нашел.
Маркел пообещал сказать. Савва пошел дальше. А Маркел подумал: ну и скажет он, а кто в это поверит? Ведь сразу спросят: как ты попал в царские покои, кто тебя туда впустил, Савва, что ли? А пройдя еще немного, Маркел подумал уже вот о чем: ну и что, что Бельский приказал сжечь шахмату?! Да он на расспросе так и скажет: я подумал, вдруг на нее порча напущена, вот и велел ее сжечь. А если бы шахмата не обгорела и у нее в короне и в самом деле нашлось зелье, Бельский опять бы сказал: я так сразу и подумал, что она ядовитая, слава Богу, что ее сожгли, и он опять будет прав. Вот только если бы… И тут Маркел крепко задумался… Вот если бы кто сказал: да, там было зелье, и его туда велел вложить Бельский, вот это было бы да! Но только кто такое скажет? Только тот, кто эту шахмату точил и знает, в чем ее секрет. То есть вот к кому надо идти - к тому точильщику Жонкину! Только он может сказать наверняка, было в шапке зелье или не было. И вот если он скажет, что было и что оно там было потому, что так велел Бельский… Да только зачем это Жонкину? Он сумасшедший, что ли, брать на себя такое? Или, может…
Но дальше Маркел подумать не успел, потому что Савва вдруг сказал:
- Пришли, - и показал на лесенку, которая вела наверх. После, помолчав, прибавил: - Там, сразу налево, ворота. Караульное слово - Зарайск. Ответ - Алексин. Иди.
Маркел стал подниматься по лестнице. Вначале света было очень мало, а после он совсем пропал. Это ушел Савва и унес лучину. Маркел уже на ощупь поднялся до самого верха, потом так же на ощупь нашел дверь, открыл ее, вышел и осмотрелся. Еще только-только начало светать, Маркел стоял на Заднем государевом дворе неподалеку от Куретных ворот, под навесом, и со стороны его видно не было. Зато ему было хорошо видно, что у ворот стоят стрельцы в белых шубных кафтанах, то есть белохребетники, и их около десятка. Маркел вышел из-под навеса, подошел к стрельцам, сказал "Зарайск" и шагнул дальше, к калитке. Но его вдруг схватили за руки и не пустили дальше.
- Эй, вы чего? - удивился Маркел. - Ведь же Зарайск!
- Ну и Зарайск, - ответил один из стрельцов, - а выпускать не велено!
- Как это не велено? Я же на службе!
- Все мы на службе, - сказал уже другой, старший стрелец, десятник, подходя к Маркелу. - Но если не велено, значит, не велено.
- Так что мне теперь делать?
- Ждать. Покуда наше начальство не явится.
- Это Степан, что ли, ваше начальство? - насмешливо спросил Маркел.
- Кому Степан, а кому и господин сотник! - строго сказал десятник. - И еще посмотрим, что ты запоешь, когда с ним встретишься. Вчера тоже был один такой ершистый, а обломали быстро!
Стрельцы вразнобой загыкали. Спорить с ними было бесполезно. Маркел отошел в сторонку и приготовился ждать. Небо было еще темное, еще можно было не спешить. Вот только опять этот Степан, без всякой радости подумалось Маркелу, и он невольно ощупал шахмату в поясе. Если ее найдут, ему мало не будет. Ну да что поделаешь! Маркел переступил с ноги на ногу, осмотрелся и увидел, что он, оказывается, не один такой. Рядим с ним, прислонившись к стене, сидел еще один перехваченный - судя по одеждам, это был подьячий. От подьячего крепко разило винищем. Почуяв, что на него смотрят, подьячий поднял голову и, обращаясь к Маркелу, сердито сказал:
- Мне скоро на службу, а я еще дома не был.
Маркел промолчал. Тогда подьячий вновь заговорил:
- Государь помер, а у них никакого смирения. Честных людей хватают.
- Кто тебя хватал?! - сказали от стрельцов. - Сам же сюда прибился.
- Я не прибился, а меня прибили! - уже громче продолжал подьячий. - Ироды! Государя толченым стеклом обкормили, а теперь над его верными слугами глумитесь? Ну да будет и над вами суд! Я вчера был в Заречье. Там вся ваша слобода за нас, все девять полков. А мы им здесь ворота откроем! Вот вы тогда…
Но договорить ему не дали - к нему кинулись и повалили его лицом в грязь. Подьячий ловко вырывался, его били, а он опять вырывался. Маркел отвернулся, чтобы не смотреть на это.
- Ироды! - выкрикивал подьячий. - Креста на вас нет!.. Мало вас покойный государь казнил!
А потом он стал просто хрипеть, это ему сдавили глотку, потом еще похрипел и затих. Когда Маркел обернулся обратно, подьячий уже лежал на спине, а во рту у него торчал кляп. Маркел вздохнул и подумал, что если при нем найдут шахмату, то ему будет намного больше. И, пока не явился Степан, ее еще можно незаметно выбросить. Но как тогда дядя Трофим, зачем его убивали? И вообще все зачем? Сидел бы в Рославле и беды не знал! И Маркел стоял, не шевелясь, и ждал, когда придет Степан. Время шло, небо светлело и светлело, а Степан все не шел. Маркел стоял и думал о разном, а иногда косился на подьячего. Подьячий лежал смирно, хоть он и не был связан. Ну так при таких только попробуй не будь смирным, понимающе думал Маркел. А еще ему вдруг стало думаться вот о чем: а что если Савва ему нарочно эту шахмату подсунул, никакая она не царская, а это ему сказали - Савва, сделай милость, придет Маркел, и ты ему… Ну, и так далее. Но думать о таком было противно, и Маркел не думал. А время шло! Небо стало уже почти совсем светлое, уже дворня стала выходить из служб, уже там-сям стали постукивать, потопывать…
И наконец раскрылась одна из ближайших дверей, и во двор вышел Степан - в белом шубном кафтане, с посохом, в высокой собольей шапке, увидел Маркела и удивленно поднял брови. После, подойдя, сказал:
- А тебе чего дома не спится? Или что?
Маркел покраснел. Нехорошо это, подумал он, что Прасковья про меня подумает? Или Степан не про Параску? И уже хотел было спросить, про что это Степан, как к Степану уже подошли и стали что-то быстро-быстро шептать на ухо и кивать в сторону лежащего подьячего.
- Ага, ага, - сказал Степан. - Конечно. - И переспросил: - Что?
Ему указали на Маркела. Степан усмехнулся и сказал:
- А пусть идет! Конечно! - И, уже обращаясь к Маркелу, прибавил: - От меня поклон!
Маркела тут же схватили и подтолкнули к воротам. А Степан повернулся к подьячему. Что там было дальше, Маркел не увидел, потому что перед ним открылась калитка в воротах, стрелец сказал "Алексин" и толкнул его в плечо. Маркел вышел за ворота. Где-то вдалеке пропел петух. Совсем утро, подумал Маркел, отходя от Куретных ворот, а как спать хочется, а жрать! Ну да нужно будет потерпеть, тем более сегодня постный день, пятница. Да только что пятница! А вот почему Степан его вдруг отпустил? А поклон кому передавал? А шахмата, она на самом деле царская или его просто хотят запутать? Можно Савве верить или нет? И где Параска? И, думая об этом всем сразу, Маркел перешел через дорогу и подошел к воротам князя Семена.
36
Там, не успел он еще даже постучать, сразу открылась калитка, и сторожа сказали проходить. Неладно это, подумал Маркел, переступая через подворотню, что у них тут такое, пожар, что ли, и быстро посмотрел вперед.
А там, впереди, на княжеском крыльце было черно от народу, в середине виднелся сам князь, а внизу перед крыльцом стояли сани, простая одноконка, и кто-то возле них - очень знакомый! Маркел прибавил шагу. Впереди все пока что молчали. Потом, было слышно, князь гневно и очень громко воскликнул:
- Я вам еще ноздри вырву, сволочи!
Кому он это обещал, было неясно. Маркел с шага перешел на рысь. Теперь он четко различал, кто стоит возле саней: Васька Шкандыбин, а рядом с ним его подручный, Влас. А еще в санях кто-то лежал, наполовину прикрытый рогожей. Возле саней толпилась дворня. И на крыльце ее было немало. Там же, на крыльце, в простой домашней шубе нараспашку стоял князь Семен. Лицо его было красно от гнева, глаза так и сверкали огнем.
- О! - громко сказал князь, выставляя вперед руку. - А вот и наш верный пес прибежал!
Все обернулись. Маркел смутился и остановился. Да и куда было бежать, когда он и так был уже рядом с санями. В санях лежал мертвый человек.
- Этот? - спросил князь, указывая на мертвеца.
Маркел молчал. Тогда князь уже понятнее спросил:
- Этот, что ли, Трофима зарезал?
Маркел еще раз, уже внимательнее посмотрел на мертвеца и теперь сразу признал: да, точно, этот. А что тогда здесь делает Шкандыбин? Он, что ли, его сюда привез? Значит, Шкандыбин его и убил! Сперва послал его убить дядю Трофима, а после самого убил. А теперь привез продать! Эх, тут же подумал Маркел, надо же было так брякнуть! Черт дернул! И как теперь быть? Маркел смотрел на мертвеца и молчал. Тогда князь опять спросил - уже совсем сердитым голосом:
- Ну, что?
Маркел ответил:
- Похоже, что этот.
- Похоже! - гневно рыкнул князь. И так же гневно позвал: - Филька!
Филька выступил вперед и, даже не глядя на сани, сказал:
- Этот, конечно.
Маркел посмотрел на Шкандыбина. Шкандыбин усмехался. Его Влас тоже довольно щерился. А князевы дворовые один за другим подходили к саням, рассматривали мертвеца и говорили, что этот. Так сказали, может, пятеро, а то и шестеро, Маркел их не считал, а потом заговорил Шкандыбин:
- Ну, если вы его признали, тогда пятьдесят рублей мои.
- Маркел, - сердито спросил князь, - какие пятьдесят рублей? Что он мелет?
Ну вот, подумал Маркел, началось! Или кривая вывезет? И, как ни в чем не бывало, ответил:
- А как же, князь! Да ты же сам мне говорил, что, если я найду того, кто этого злодея сыщет, тому ты пятьдесят рублей пожалуешь. Князь! Вчера у тебя в горнице! Когда ты еще орехи щелкал.
- Ты орехи мне не впутывай! - сердито сказал князь, но по его лицу было понятно, что он уже начал догадываться, что к чему.
И так оно и было, потому что князь тут же продолжил: