Маркел еще прибавил. Когда еще раз бабахнули, он был уже возле подъемного моста, ведущего к Фроловской башне. Пробегая по мосту, Маркел повторял, чтоб не забыть: Зарайск, Алексин, Алексин, Зарайск. Но когда он постучал в калитку, у него ничего не спросили, а просто калитка открылась, Маркела схватили за плечи и втащили в арку. Калитка сразу закрылась, а Маркела повели из башни.
Когда они вышли на свет, Маркела опять обступили стрельцы, но теперь все были в красных кафтанах, то есть Стремянного полка, кремлевские.
- Ну! - сказал старший из этих стрельцов. - Рассказывай! Ты кто такой?
- Маркел Косой из Разбойного, - назвал себя Маркел и показал овчинку. - Бегу с Варварки. С аглицкого подворья.
- Как там наши? Держатся? - спросил стрелец.
- Подай Бог как держатся! - гордо ответил Маркел. И даже прибавил: - Затворились они там. Эти сунулись, а наши не пустили!
- А что еще видел? Есть из них кто на Варварке?
- На Варварке нет, не видел. А внизу возле моста стоят. И пушки тащат.
- Это мы сами знаем, - сердито сказал стрелец. - Иди отсюда, не мешай!
Стрельцы расступились. Маркел прошел через их строй и пошел дальше, но уже не прямо, как раньше, а наискосок вдоль Чудова монастыря к двору князя Семена.
44
Когда Маркел пришел туда, то сразу свернул к главному крыльцу. Там стояли сторожа с серебряными бердышами, а рядом с ними князев управляющий Мартын. Маркел еще издали поклонился ему, но Мартын даже бровью в ответ не повел, как будто не узнал Маркела. Маркел подошел к крыльцу и уже было ступил на нижнюю ступень, как один из сторожей грозно сказал:
- Куда лезешь, пес? Чего тебе здесь надо?
- Да я по делу, - начал было объяснять Маркел, - я князев человек. - И он посмотрел на Мартына, думая, что тот его поддержит. Но Мартын нарочно смотрел в сторону. Маркел замолчал. Сторож сказал:
- Князь давно уехал. Приедет, тогда разберемся. А пока вали отсюда.
Маркел поправил шапку, развернулся и пошел дальше. Может, так оно даже и лучше, думал он, сперва все обдумать, а только потом уже князю рассказывать. Размышляя таким образом, Маркел прошел сперва мимо хором, а после за угол. Там, уже на заднем дворе, Маркел поднялся к себе на помост и сразу увидел кочергу, стоявшую возле двери. Кочерга стояла неудобно - ручкой книзу, загребалом кверху, - но Маркел ее перехватил, взял, как положено… А после резко раскрыл дверь и через сенцы в два шага вскочил в горницу…
И так и застыл с поднятой кочергой, так как в горнице было светло, потому что горела лучина, а при столе сидел Ефрем Могучий, любимый царев палач.
- Здорово, - со смущением сказал Маркел, медленно опуская кочергу.
- Здорово и тебе, - ответил Ефрем очень серьезным голосом.
Ефрем был без шапки (шапка лежала на столе) и в расстегнутой шубе, из-под которой виднелась его знаменитая красная рубаха, подарок царя.
Маркел приставил кочергу к стене и, подходя к столу, сказал:
- Не обессудь, но не ожидал я сегодня гостей. Нет в доме ничего.
- Хоть головой покати, - не удержавшись, прибавил Ефрем и усмехнулся.
- Но по шкалику нальем, - сказал Маркел. - И хлеба сыщем.
- Благодарствую, - сказал Ефрем, - но я пить не хочу.
- Как гость велит, так и будет, - подхватил Маркел, снял шапку, сел к столу и посмотрел на Ефрема.
Ефрем помолчал и сказал:
- Дело у меня к тебе. Про лопаря.
- Так его давно зарезали, - сказал Маркел. - Какое может быть дело?
- Простое, - продолжал Ефрем. - Похоронить же его надо. Вот и Филипп сегодня говорит: "Сходили бы вы, голуби, в ледник да прибрали бы его. Хоть он и нехристь, а все равно человек". И мы с Мишей пошли. Миша - это наш новый пищик, вместо покойного Григория. Да ты Мишу видел! Когда ты приходил, он уже был у нас.
- Был, да, - сказал Маркел, кивая.
- Вот мы с ним и пошли, - сказал Ефрем. И осмотрелся. После вполголоса спросил: - А там что, за печатями? - и указал на опечатанную дверь.
- Никого там нет, - сказал Маркел. - Там раньше дядя Трофим почивал, а как его зарезали, так пришли и опечатали. Там теперь пусто.
- Ладно, - сказал Ефрем. - Бог с ней, с дверью. - И, еще немного помолчав, продолжал очень негромким голосом: - И вот мы с Мишей пошли в ледник. А это от нас рядом, сбоку, за крыльцом. Приходим, он лежит. Не шевелится! Я держу свет, а Миша наклоняется, стал его переворачивать… И вдруг как охнет! И как отскочит! Я ему: "Ты что это?" А он: "Сам посмотри! В руке…" Ну, я, грешным делом, и подумал, что опять у него нож. А наклонился, смотрю - нет, не нож, а шерсть какая-то. Я ему пальцы разжал, опять смотрю, а это хвост. Вот такой, небольшой. А ближе присмотрелся - это беличий. Я Мише говорю: "Ты чего, пес, орал? Беличьих хвостов не видел?" А он…
Тут Ефрем опять замолчал, осмотрелся и только после продолжал, но уже совсем негромким голосом:
- Он говорит: "Раньше хвоста не было". Я: "Ну и не было, а теперь есть, делов-то!" А он: "Дела большие. Это он нарочно так сделал. Он, как помирал, грозил, что тому злодею покоя не даст". Я говорю: "Кому это?" А Миша: "Бельскому".
- При чем здесь Бельский? - недоверчиво спросил Маркел.
- А вот при том… - сказал Ефрем. - Потому что это он его убил!
- Лопаря? Боярин? - с еще большим недоверием спросил Маркел.
- Ну, не сам, конечно, нет, - сказал Ефрем. - Я же тоже удивился. Тогда Миша сказал, что это, когда нас там не было, пришел человек от Бельского и зарезал лопаря! А им велел молчать, не то им худо будет. А лопарь, помирая, сказал, что он все равно так сделает, что всем будет известно, кто его убил. Вот почему у него вдруг беличий хвост оказался. Это значит: надо ловить Бельского! Белка - Бельский, понимаешь?!
- Ну-у… - только и сказал Маркел.
- Вот тебе и "ну"! - передразнил его Ефрем. - Я сперва тоже думал, что лопарь дурной. А он мне еще раньше, когда еще был жив, говаривал, что он государю зла не желает, а, напротив, желает его упредить, что его на Кириллов день убить хотят. И хочет близкий человек, и он очень хитрый! Но лопарь его еще хитрей и все равно так сделает, что правда наружу выйдет. И ведь вышла! И я про это знал давно, да не поверил в это. Не поверил лопарю - и государь преставился. А был бы я поумней, так государь бы жив остался. А так я государя погубил…
Сказав это, Ефрем замолчал. Потом, немного погодя, опять заговорил:
- Вот убили государя, и никому до этого нет дела. Ну, может, только тебе одному. Я же вижу, как ты ходишь, нюхаешь. Я же не слепой! Вот я и подумал: дай-ка я схожу к Маркелу, расскажу, может, ему это пригодится. И вот пришел.
- А что лопарь? - спросил Маркел.
- А ничего, - ответил Ефрем. - Лежит там себе дальше.
- Вот и пускай лежит, - сказал Маркел. - И это даже хорошо, сохраннее. Всем так и говори, что князь велел его не трогать. Не трогать никому, понятно?
- Еще как! - сказал Ефрем повеселевшим голосом. - Я вижу, ты уже что-то затеял. Это славно! А то как мне было горько… Я же так государя любил! Никто мне в жизни ничего не даривал, а государь рубаху подарил. Вот эту! Мне в ней всегда тепло! Один государь меня приметил… Одному ему я нужен был… Он мне был как отец родной! А я, дурень, его проморгал… Эх, я свинья, свинья подлая!
И тут Ефрем ударил обоими кулаками по столешнице, да с такой силой, что чуть не проломил ее. Но тут же опомнился, встал, надел шапку и сказал:
- Не обессудь, но у меня дела. Еще три виски надо людям сделать, а день уже кончается. До скорого. Бог даст, ждать будем недолго, - и, мельком кивнув, развернулся и вышел.
45
А Маркел остался сидеть за столом. Очень хотелось есть. Посреди стола стояла миска, перевернутая кверху дном. Маркел приподнял миску, достал из-под нее ломоть хлеба и начал его обкусывать. Хлеб был очень твердый, поэтому обкусывалось только понемногу. Ну да и некуда спешить, думал Маркел, и от голодного нет толку, он только о еде и думает. А вот почему Ефрем вдруг приходил? Не подослал ли кто его? Нет, про рубаху он правду сказал. Никто, кроме царя, Ефрема не жаловал, вот Ефрем за него и хлопочет. А про лопаря легко проверить - сходи в ледник и сам посмотри. Ну да Маркел не сомневался, он знал, что колдуны и не такое могут. А тут же, в лопаре, какая была сила: сел, на снегу нарисовал, ткнул ножиком - и кровь пошла. А государя пожалел, хотел предупредить, да государь не понял. Пришел Бельский, сунул ему шахмату, на шахмате был яд, государь укололся и помер.
Вот только, тут же подумал Маркел, об золотое перышко не очень-то уколешься, а Жонкинсон ведь такое поставил. Значит, им нужно было выдрать перышко и вставить вместо него что-нибудь другое, например, змеиный зуб, кошачий коготь или еще что-нибудь, смазать это ядом и подать. То есть теперь остается узнать только вот что: кто и когда это сделал - заменил на цесаре перо на эту гадость. А где был цесарь? В том чулане, в красном сундуке, а ключ от сундука у Спирьки на кольце на поясе. Значит, ходили они к Спирьке, брали ключ, а он про это промолчал, скотина… А вот сейчас к нему прийти и пугануть как следует! Сказать, что раскрылось его воровство, было золото на цесаре, на шапке перо золотое, а чего он, пес, вилял, что не было? Вот как возьмем тебя сейчас на дыбу! К Ефрему! И он тогда сразу все вспомнит, и не такие вспоминали, да! Подумав так, Маркел резко встал, надел шапку…
Но тут же спохватился, снял ее, повернулся к святому Николе и широко, истово перекрестился. Никола шевельнул бровями. Маркел надел шапку, поправил нож в рукаве и вышел, уже на ходу застегивая шубу. Дело было к вечеру, начинало смеркаться. Морозило. Лужи под ногами весело потрескивали. Маркел догрыз хлеб, проглотил его, утерся. Проходя мимо княжьего крыльца, подумал: зайду после, когда буду больше знать. В воротах сказал караульное слово, его пропустили, он вышел на улицу. И уже даже стал ее переходить… как краем глазом заметил сбоку белое пятно, нет, даже несколько пятен, повернулся, посмотрел на них - и увидел, что это белохребетники: Степан, их сотник, тот самый, и с ним четверо его стрельцов, все в белых шубных кафтанах.
- А! - радостно сказал Степан. - А вот ты! А я уже ноги сбил, тебя ища.
И он пошел к Маркелу. Стрельцы пошли за ним. Маркел стоял на месте. Степан подошел к Маркелу, осмотрел его и очень недобрым голосом спросил:
- Куда это ты навострился?
- Да вот вышел ноги размять, - сказал Маркел. - А то лежал весь день, аж залежался.
- Ага! - сказал Степан. - Лежал, а как же! Мы у тебя три раза были. Не было тебя там, я знаю. А ты знаешь, для чего мы тебя ищем? У Бельских человека убили. Рядом с вами, под тыном. Худой такой, шапка черная овчинная, волосы длинные, пегие, левая щека ободрана. Видел такого?
Маркел не ответил.
- Ну как не видел! - со смехом продолжил Степан. - Его к вам утром привозили. Он в санях лежал. Шкандыбин привозил. Шкандыбина-то небось знаешь. Ваш князь от него откупался! Дал пятьдесят рублей, только бы эти молчали. Да только не ваша здесь власть! - продолжил он уже почти в крик и схватил Маркела за плечо. - Это наше, дворцовое дело! Кто вам позволил в государевом дворце людей, как свиней, резать? Айда к Бельскому!
- Да ты чего, Степан?! - тоже очень громко воскликнул Маркел. - Ты очумел, что ли? Никто его у нас не убивал! Его к нам привезли уже убитого.
- А чего тогда князь Семен откупался?
- Он не откупался, он гневался! - сказал Маркел. - Что за живодерню здесь устроили, он говорил, кого это к нему привезли, и велел везти обратно, и дал за труды на водку.
- Что дал? - спросил Степан.
- Да что попало под руку, - сказал Маркел. - Пуговицу дал как будто.
- Золотая пуговица?
- Ну, может быть, - не стал спорить Маркел. - Так на то он и князь. Не ходить же ему в оловянных. Да и щедр он, все это знают.
- Вот про это все ты и расскажешь там, - строго сказал Степан. - Пошли! Бельский уже там, Шкандыбин.
- А мой князь?
- И за ним послали тоже, и он там тоже будет, - сказал Степан. - Айда!
И потащил Маркела за рукав. Ему стали помогать его стрельцы. Маркел не противился, и они повели его вдоль улицы к воротам двора Бельского. Что-то здесь не так, думал Маркел, суета это какая-то, козни. И, не утерпев, сказал:
- Вы, братцы, полегче, не пихайтесь. А то скоро и наши придут, с Замоскворечья, и они вам уши оборвут. Их там девять полков, а вас здесь сколько?
- А, так ты за Годунова! - радостно сказал Степан со смехом. - Вот так Бельскому и говори: за Годунова я. Его это очень потешит… - И тут же прибавил: - Шире шагай, свинья, не спи! - и еще даже ткнул Маркела в ухо кулаком.
Ладно, ладно, подумал Маркел, я тебе это еще припомню, а вслух ничего не сказал. И так они, по большей части молча, дошли до ворот двора Бельского.
46
Ворота им открыли сразу, ничего не спрашивая. Они вошли во двор. Двор у Бельского был шире князя Семена двора, может, раза в два. Так же и хоромы были выше и пригожее, крыльцо богаче, стражи на крыльце побольше, и даже бердыши у стражи казались краше и острее.
Но к крыльцу Степан не повернул, а пошел вдоль тына на зады, за службы. Это очень не к добру, сразу подумалось Маркелу, если на зады, то запросто зарежут и бросят и ни к какому Бельскому не поведут. Ну да и тогда, подумал он дальше со злом, одного, а то и двух-трех достану!
Но доставать не пришлось, потому что Степан наконец повернул и они все же пошли к хоромам, наверное, к черному ходу, а там поднялись по ступеням и вошли внутрь. Внутри было совсем темно. Маркел по привычке попробовал дернуться, но его крепко держали под локти, и он покорился. Его провели сперва прямо, после повернули так и так, после еще раз и еще, Маркел окончательно запутался, а они его еще немного провели, а после ввели куда-то, где тоже было темно, только на столе стояла плошка, а окон совсем не было.
- Стой здесь, - строго сказал Степан, остановившийся рядом.
Маркел стоял. Было тихо. Вдруг прямо впереди из темноты вышел очень важный человек в очень богатой шубе нараспашку, в такой же богатой шапке и с широченной бородой-лопатой. А какие у него были глаза! Они так и жгли огнем! И этот грозный человек очень грозным голосом спросил:
- Ты кто?
- Я это… холоп… - растерянно сказал Маркел. - Я твой холоп, боярин, - продолжил он уже уверенней, потому что понял, что этот боярин и есть тот самый Богдан Яковлевич Бельский, царский оружничий и просто очень важный человек, которого не приведи Господь разгневать. Но только Маркел так подумал, как Бельский вдруг усмехнулся, глаза его стали добрей, и он почти обычным голосом сказал:
- Холоп Маркелка. Из Рославля. Так?
- Так, господин, - сказал Маркел и поклонился.
- Чего ты хочешь? - спросил Бельский.
- Как я чего? - спросил Маркел.
Бельский удивленно поднял брови и сказал:
- Так ты что, просто так сюда пришел? Меня от дел отрывать? Мне что, больше заняться нечем, как только на тебя смотреть?
Маркел молчал.
- Степка, - сказал Бельский, оборачиваясь к Степану, - ты кого это ко мне привел?
- Так он же сам просился, государь боярин, - ответил Степан. - Он же говорил, что он не виноват. Не убивал он того челядина и не знает он его.
- Это которого Семен купить хотел? - спросил Бельский. - Которого нам под тын подкинули?
- Его, его! - согласно закивал Степан.
- Ага! - сказал Бельский. - Теперь понимаю. Егор, лавку!
Из темноты ему поднесли лавку, он сел на нее, закинул ногу на ногу и, усмехнувшись, спросил:
- Так что это у вас сегодня утром было? Кто челядина убил, знаешь?
- Знаю, - сказал Маркел. - Шкандыбин.
Такой дерзости Бельский не ждал! Поэтому он вначале помолчал и только потом уже спросил:
- Вася Шкандыбин, что ли? Мой дворский?
- Твой, господин, - кивнул Маркел.
- О! - только и сказал Бельский. - Вот как… - Еще помолчал, а после, наполовину обернувшись себе за спину, велел: - Подать сюда Шкандыбина!
В темноте послышались шаги, после скрипнула дверь, и опять стало тихо. Бельский неподвижно сидел на лавке и внимательно смотрел на Маркела. А Маркел также внимательно смотрел на Бельского и не моргал. Бельский тоже не моргал. Потом сморгнул, хмыкнул, проморгался и сказал:
- А ты косой!
- У нас в роду все Косые, - ответил Маркел. - И деревня наша на Косых записана.
- Сколько дворов? - спросил Бельский.
- Четыре, - прибавил один двор Маркел.
- Мало, - сказал Бельский. - Хочешь еще пять?
- Хочу.
Бельский кивнул, но вслух ничего не продолжил. Зато вдруг сказал:
- Мои люди за тобой присматривают. Будешь озоровать, не жалуйся…
Заскрипела, открываясь, дверь. Вошли двое. Один из них остановился при пороге, а второй прошел вперед, к свету, и Маркел увидел, что это Шкандыбин. Шкандыбин глянул на Маркела и кивнул ему. Маркел кивнул в ответ. Бельский усмехнулся и сказал:
- Рассказывай.
- А что рассказывать? - сказал Маркел. - Был у меня добрый товарищ, звали его дядя Трофим. И вдруг к нам во двор забежал один недобрый человек и сунул дяде Трофиму ножом прямо в сердце. Мы за ним погнались, а он убежал. А после я смотрю к вам через тын и вижу: вот этот твой человек… - Тут Маркел указал на Шкандыбина. - И тот злодей стоят рядом у вас во дворе и говорят о чем-то. Пока я через тын перелезал, тот злодей успел сбежать. Тогда я вот этому твоему человеку, Шкандыбину, сказал: помоги мне найти того злодея. И он помог: сегодня утром приехал к нам во двор и привез в своих санях того злодея, но уже убитого. Вот как было дело, и я на этом могу крест поцеловать. И, я думаю, Шкандыбин тоже может, потому что я ни слова не скривил.
Сказав это, Маркел усмехнулся, а после спросил:
- Можешь, Василий?
Шкандыбин молчал.
- Ну! - строго сказал Бельский. - Можешь? Я не слышу!
И Шкандыбин негромко ответил:
- Могу.
Вот это да, удивленно подумал Маркел, вот чего никак не ожидалось! А Бельский стал грозный-грозный, гневный-гневный и сказал:
- Так что же это ты, Васька, себе позволяешь? Позоришь меня! Пятнаешь мое имя! - И, повернувшись к Маркелу, прибавил: - А ну, дай ему в морду!
Э, подумал Маркел, в морду, кулаком, велика ли от этого польза, а вот скажи: "Ткни ножом!" - и я ткну, чтобы неповадно было.
- Дай в морду! - опять сказал Бельский. - Дай, говорю, дай!
Рано еще, подумал Маркел, рано! Как вдруг Бельский сказал уже вот что:
- Ну, если не бьешь, то, значит, не за что. Но все равно позор какой! Какое на меня пятно вонючее… Поэтому будет вот так: Васька, иди с глаз долой! Чтобы я тебя больше не видел! Гаврила! Взять его! И отослать, сегодня же, я даже не знаю, куда, но куда подальше! О! На Мезень! В Лампожню! Сегодня туда человек отправляется, и вот и Ваську с ним! Живо! Чего стоите, псы? Все вон! Только ты, - сказал он, указав на Маркела, - останься. А вы все вон! А Ваську в Лампожню!