И они стали, было слышно, выходить. Потом, стало слышно, все вышли. О как ловко, подумал Маркел, Ваську на Мезень упрятал, как теперь с него, вдруг что, расспросы снять? Эх, хоть бы в морду надо было ему сунуть! И только Маркел так подумал, как Бельский сердито, и вместе с тем задумчиво, сказал:
- Вот какие псы мне служат. Тьфу!
Маркел усмехнулся. Тогда Бельский сразу же добавил:
- Да и ты ничем не лучше… И если б ты один такой был, а то ведь во дворец хоть не входи. Я же вижу, как все на меня косятся. И я слышу, а если не слышу, так чую, что у меня за спиной шепчут. Бельский государя уморил! Бельский ему яду в кашу всыпал, государь бы жил да жил, кабы не Бельский! Вот о чем они гундосят. Государя им вдруг жалко стало. А когда он был жив, только о том и мечтали, когда же ему смерть. А тут пожалели! Мыши кота хоронят. Рады! Но понимают же, что это не по-христиански, вот и начинается: ах, горе-то какое, на кого ты нас покинул, кто тебя со свету сжил, отец наш родной… Бельский сжил, конечно, кто еще! Так говорят? Чего молчишь?
- Может, где и так, - сказал Маркел. - Я на людях не часто бываю.
- Значит, так, если не споришь, - сказал Бельский. - А теперь ответь: зачем мне было его убивать?
- Ну, я не знаю, - ответил Маркел.
- Как это не знаешь? - удивился Бельский. - А как тогда судишь? Какой ты тогда целовальник, какой сыщик, если не знаешь, где искать? Так, может, ты не там совсем ищешь? Сыщик первое что должен знать? Кому это было надо, вот что! Крадет только тот, кому чего-то хочется. Вот разве я стану красть калач? Нет, конечно. У меня же этих калачей полный чулан при поварне. И коней у меня три табуна, и все кони - как огонь, поэтому не стану я на чужих коней зариться. А другой, который победней, глядишь, иногда и позарится… И также когда убьют кого, тоже надо первым делом посмотреть, кому тот человек больше мешал, больше зла творил или кому наследство отписал и наследникам уже невмоготу. Вот среди кого надо искать злодея! Так же и здесь, с государем. Зачем мне было желать его смерти? Я в цари после него не собираюсь, а собирается Годунов, собираются Романовы, собираются Шуйские, Мстиславские… Смекаешь?
Маркел молча смотрел на Бельского. Бельский усмехнулся и сказал:
- Вижу, смекаешь… Тогда дальше. Ну, это они могут еще долго собираться, их сборы пока что не в счет. Потому что у покойного государя есть дети, Феодор и Димитрий, и теперь один из них станет царем. А кого из них бояре скорей выкрикнут? Конечно, Феодора, он старший и уже в зрелых годах. И есть у него жена Ирина, а у нее есть брат, зовут его Борис. Знаешь, какой Борис? И вот этот Борис думал, что когда царь Иван помрет и вместо него царем станет Феодор, на голову слабый, то всем царством надо будет заправлять его жене Ирине, но Ирине это скучно, и она тогда скажет Борису: братец, пособи! Скажет она так?
- Ну, может, и скажет… - ответил Маркел.
- Вот видишь! - тихим голосом воскликнул Бельский. - Вот как все славно сходится: чем скорее государь Иван помрет, тем скорее Борис станет государем. Так не Борису ли желать…
И тут Бельский замолчал. Маркел тоже молчал.
- Знаю, знаю, - сказал Бельский, - говорят, что я хочу посадить царем вперед Феодора Димитрия. И ты в это веришь? Веришь, что я совсем из ума выжил? Потому что ну какой из него сейчас царь? Куда ему еще? Его еще от титьки не отняли. А вот прошло еще хотя бы лет пяток, Димитрий бы подрос, ума набрался, и государь Иван, глядишь, однажды взял бы да сказал, что зачем нам Феодор, когда есть Димитрий? Феодор на голову слаб, а Димитрий - вон какой орленок, какой и я когда-то был! Ну весь в меня, пострел! И переписал бы духовную с Федора да на Димитрия. И Годунов это чуял! И надумал упредить. И упредил-таки! Ведь упредил?
- Ну, может быть, - сказал Маркел. - А как он это сделал?
- Вот и тоже гадаю: как? - с жаром сказал Бельский. Потом спросил: - А ты как думаешь?
- Ума не приложу, - ответил Маркел. - Да и кто я такой? Червь!
- Червь! Червь… - повторил Бельский. - Я это вижу! И мои люди доносят: Маркелка по государевым палатам туда-сюда, как червь, туда-сюда, в любую щель пролезет, чего-то вынюхивает, не про государя ли?
- Христос с тобой! - с жаром сказал Маркел. - Кто я такой, чтобы мне такое поручили? Я малая сошка. Вот мне и сказали: иди и узнай, кто лопаря зарезал. Вот я и хожу.
- Теперь можешь не ходить. Теперь ты знаешь, кто.
- Как это знаю?
- Как это не знаешь? - покривился Бельский. - Да все тот же злодей, что и твоего приятеля зарезал. Это годуновский человек, я знаю. Это Годунов его нанял. А если он еще и с моим Васькой снюхался, то, я так думаю, они и против меня что-нибудь злое затеяли. Вот я и отправил Ваську на Мезень, куда подальше. Надо бы его, конечно, вам отдать, да не хочу я раньше времени с Годуновым цапаться. Крепенек он пока что! Подождать надо немного. А там и повалим! Да и Димитрий как раз подрастет. А ты пока вот что: ты узнал, кто лопаря зарезал, и теперь уймись. И пусть твой князь тоже уймется. Вот так прямо сейчас иди к нему и говори: так, мол, и так, Бельский тебе, князь, советует, нет, просто просит уняться. Иди! А то ходишь, ползаешь, снуешь туда-сюда то по царским палатам, то по иноземным подворьям. Кто тебя туда звал-посылал? Зачем? Чего там нюхаешь? Пронюхали там все уже давно, вся вонь развеялась, нюхать больше нечего, англичане уже больше никому не нужны, так и передай Щелкалову, если его вдруг встретишь. Помер царь, и померла их надежда. Ни мне, ни Годунову они не нужны. Но, - тут Бельский спохватился, - это уже не твоего ума дело. Твоего - это сходить к князю Семену и сказать, чтобы он унялся, пока еще есть время. И так же и ты уймись, Маркелка, не суйся не в свои дела, Христом Богом прошу! А то и туда ты, и сюда! Вот даже последнее: о чем вы с Ефремом шушукались? Зачем он к тебе приходил?
- Денег просил. На новую рубаху, - ответил Маркел.
- Ох, Маркелка! - строго воскликнул Бельский. - Смотри ты у меня! Зубы скаль, да не очень раскаливай. А то вырвут тебе зубы вместе с головой!
- Так говорил же он! - сказал Маркел. - Говорил, что люди стали недобро на него поглядывать, на рубаху косить. И спрашивать: отчего это она у тебя такая красная, не от невинных ли кровей? Ну, и он хочет купить себе новую. Новый царь - и новая рубаха.
- А! - сказал Бельский подобревшим голосом. - Вот оно что… Тогда об этом он пускай не беспокоится. Будет ему и рубаха, и деньжат подвалим. И трудов! От нового царя. Царь-то у нас будет новый, тут, как ни верти, старый-то преставился. И дай Бог нам доброго царя, разумного! Не Феодора конечно, и мы тогда заживем. И своих верных слуг не забудем! Так что так и передай Ефрему: пусть не беспокоится. Так же и ты, Маркел. Вот только зарецких стрельцов урезоним. Помогай нам Бог!
Тут Бельский перекрестился. Маркел стоял столбом.
- Иди! - гневно воскликнул Бельский. - Что уставился?
Маркел развернулся, надел шапку и пошел к двери, которой он почти не видел в темноте.
47
За дверью его ждал Степан со своими стрельцами. Они крепко взяли Маркела под руки и повели обратно. Шли молча. Только уже на заднем крыльце (а они опять на него вышли) Степан сказал, обращаясь к стрельцам:
- За ворота его! И обратно сюда.
Стрельцы повели Маркела дальше - сперва по задам, за службами, а после через двор к воротам. Сторожа, завидев их, сразу открыли калитку. Маркела подвели к ней, пнули в спину. Маркел вышел на улицу, и калитка за ним сразу же закрылась. Маркел осмотрелся, повернулся в нужную сторону и, не спеша, пошел к воротам князя Степана. Надо же, думал Маркел, сперва передать князю слова Бельского о том, что князю пора уняться. Ох как князь от этих слов разгневается! Но на Бельского он ничего не скажет, на всякий случай промолчит, а станет честить Маркела, говорить, что, мол, какой ты дурень, такое дело развалил, да был бы жив дядя Трофим, ничего такого бы не было, а, наоборот, было то, что все злодеи давно были бы пойманы, а все добрые люди живы и здоровы, не то что сейчас, когда только и смотри по сторонам и примечай, кого где еще зарезали. Так что, прибавит в гневе князь Семен, вали-ка ты туда, откуда прибыл, в свой Рославль, там твое место. И придется запрягать Милку и ехать обратно в эту глушь, тишь, грязь, дикость и к той своей нареченной, про которую мать говорит, что она…
Тьфу! И еще раз тьфу! Маркел остановился и подумал, что почему это он должен прямо сейчас идти к князю Семену. Да и дома ли он сейчас? В такое время. Нет, конечно! А он сейчас, конечно, во дворце. Вот и Маркел тоже пойдет туда же. Ну, и пока он будет там искать князя Семена, он сперва сыщет Спирьку, и тот расскажет что-нибудь про шахмату - да вот хотя бы про то, кто приходил за ней, а после возвращал обратно. И вот тогда уже будет не так страшно встречаться с князем Семеном, потому что будет, что ему открыть. Да, так и надо! И Маркел широким, быстрым шагом повернул к дворцу, к уже хорошо ему знакомым Куретным воротам.
Так же и тамошним сторожам Маркел уже довольно примелькался, поэтому они его впустили, даже не дожидаясь караульного слова. Дальше Маркел, как обычно, пошел по нижнему нежилому этажу, потом поднялся по лестнице, развернулся на рундуке, и там его вдруг окликнули. Маркел оглянулся и увидел, что это один из государевых жильцов машет ему рукой. Маркел подошел к жильцу. Жилец сказал негромким голосом:
- Тебя зовут.
- Боярин Федор? - таким же негромким голосом спросил Маркел.
Жилец кивнул. И они пошли по переходу. Это его ведут к Ададурову, думал Маркел, и вот же не спится ему! Небось сидит на лавке, хмурится… Или лежит на полу, руки связаны, а во рту кляп торчит! И сейчас там же рядом Маркела положат. Ну что ж, значит, такова его судьба, без всякой обиды подумал Маркел и все же протянул руку к ножу у пояса.
Но, слава Богу, до ножа судьба тогда не довела - когда Маркел вошел в ту горницу, Ададуров, как всегда, сидел на лавке. Сидел очень мрачно! Но как только увидел Маркела, то сразу весело спросил:
- Где ты был? Мы три раза за тобой посылали, а ты как сквозь землю провалился.
- Я был у Бельского, - сказал Маркел.
- Ого!.. - тихо воскликнул Ададуров. - Чего он хотел?
- Ну-у… - протянул Маркел. - Он спрашивал, чего это я всюду лезу, все вынюхиваю. Пора, он сказал, мне уняться. А то как бы мне голову не проломили.
- А! - хищно усмехнулся Ададуров. - Чует кот, чье мясо съел. Ну да мы скоро ему хвост обрубим! - И уже спокойнее спросил: - А что ты ему ответил?
- Обещал уняться - ответил Маркел. - Да я и раньше, сказал я ему, никуда особенно не совался, я только искал того, кто лопаря зарезал.
- А что он на это?
- Ничего. Сказал, что лопарь, может, сам зарезался.
- А ты?
- А я: ну, может быть.
- Это верно! - сказал Ададуров. - Только бы он отвязался. Я бы и сам так ответил. Ну а как ты на подворье сходил? Жонкина видел? Что он тебе сказал?
- Сказал, что помнит эти шахматы, точил он их. А цесаря он даже перетачивал.
- Ого! Зачем?
- А это ему Бельский наказал, что белый цесарь должен быть выше черного, потому что белый - это всегда царский. Ну, и Жонкинсон ему корону переделал - просверлил в ней дырку и вставил туда золотое перышко.
- А! - громко воскликнул Ададуров. И уже тише прибавил: - Это чтобы после это перышко можно было смазать ядом. Или совсем его вытащить и вместо него вставать ядовитую иголку. Ты вот сходи к Спирьке или к Родьке и спроси…
- Я сейчас к Спирьке и шел, - сказал Маркел, - да твой человек меня перехватил.
- Вот и славно, - сказал Ададуров. - Сейчас к нему опять пойдешь. А что еще Бельский говорил?
- Да говорил, что он знает, какие слухи про него идут, что будто это он государя на тот свет отправил, отравил его.
- А что, разве не он?! - задиристо воскликнул Ададуров.
- А вот говорит, что не он, - сказал Маркел. - Что, говорит, зачем это ему? Он при покойном государе как сыр в масле катался и дальше катался бы, а как царевич Димитрий подрос бы, так и вообще…
- Катался! А как же! - перебил Маркела Ададуров. - А ты знаешь, что ему покойный государь за три дня до смерти говорил? А вот что: "Какой же ты, Богдашка, мне верный слуга, если сколько я тебя просил, чтоб ты выписал мне самых наилучших лекарей со всего света, а ты кого набрал? Извести меня задумал? Так я тебя еще скорее изведу!" Да не успел. А Богдашка успел!
- А он говорил, что это Годунов успел, - сказал Маркел.
- Годунов, а как же! - насмешливо подхватил Ададуров. - Да если б Годунов это задумывал, так он не спал бы в шапку и все его стрельцы стояли наготове бы. Как стрельцы Бельского стояли! И не успел государь помереть, как Бельский повелел - и его стрельцы, Стремянный полк, сразу все кремлевские ворота перекрыли. Потому что они только этого и ждали! И ты еще узнаешь, попомни меня, что и сыграть в шахматы - это тоже Бельский посоветовал, и царь только взялся за цесаря, так сразу и преставился… А Бельский сразу к окну, махнул платочком - и его стрельцы сразу к воротам! Вот как это было и вот чей это смертный грех - Богдашкин, он за него еще ответит, выдерут из него бороду по волоску, попомни мое слово!
И только тут Ададуров умолк. Маркел тоже ничего не говорил. Так они немного помолчали, а после Ададуров и уже опять спокойным голосом спросил:
- Что еще нового? С кем виделся?
Маркел подумал и сказал:
- С Ефремом-палачом.
- Ого! - удивился Ададуров. - А ему что было нужно?
- Да вот рассказывал, что их сегодня утром послали в ледник, чтобы забрать оттуда лопаря и похоронить как-нибудь. А они перепугались и сбежали.
- Чего перепугались?
- Да у лопаря в руке, в кулаке, был беличий хвост.
- Ну и что?
- А это он показывал, что его Бельский убил. Бельский - белка, вот как.
- А и верно! - сказал Ададуров. - А я сразу не сообразил… Молодец Ефрем! Борис Федорович будет очень рад. И он Ефрема не забудет! - Тут Ададуров улыбнулся и продолжил: - Ай да Уйме, ай да голова! И после смерти всех разумней. Да, колдуны, они не умирают, их души так среди живых и бродят. - Он осмотрелся и добавил: - Уйме, я тебя не обижал. Я все честь по чести…
Вдруг огонь в плошке запрыгал и чуть не погас.
- Свят, свят! - истово всшептал Ададуров и начал креститься.
Огонь опять стал гореть ровно.
- Вот видишь? - сказал Ададуров. - А пустые люди говорят: привиделось. А что они видели?
Маркел молчал. Ададуров, тоже помолчав, продолжил:
- Бельский лопаря очень боялся. Говорил мне: "Зачем ты, Федька, колдунов к нам возишь, мы же люди православные". Да только какой он православный, если, как только узнал, что царь в своей новой духовной велел записать, что Федору все царство, а Димитрия в Углич сослать, так сразу за шахмату цап! А из-за чего царь вдруг так передумал? Да из-за самого же Бельского, из-за его упрямства. Ведь же какой он гусь, этот Богдашка! Не глянулось ему английское посольство, и стал он государю наговаривать: "Гони их, государь, не пара они нам, басурмане они, истинного креста не знают!" А кому это понравится, когда тебя поучают? Особенно если ты царь? Вот царь осерчал и велел: "Андрюшка, вычеркивай Митьку, пусть его крестный ногти погрызет, га-га!" И Андрюшка вычеркнул.
- Андрюшка - это кто? - спросил Маркел. - Это Щелкалов, что ли?
- А ты что, его знаешь? - сердито спросил Ададуров.
- Маленько да, - ответил Маркел.
- Где это ты с ним сошелся?
- Да на английском подворье, а где же еще, - сказал Маркел. - А то кто бы меня допустил до Жонкинсона? Жонкинсон, как и все они там, сидит в подвале. Щелкалов их туда загнал.
- Тоже какой пес служивый! - гневно воскликнул Ададуров. - Позор какой! Басурманами других клянем, а сами еще хуже басурман. Надо их немедля выпустить! Надо Андрюшке вырвать бороду. Адрюшка - Богдашкин прихвостень!
- Ну, не совсем, - сказал Маркел. - Он же меня выпустил. Хоть я и рассказал ему про шахмату.
- Ты? Ему?! - недоверчиво переспросил Ададуров.
- А что мне оставалось делать? - ответил Маркел. - Он же сказал: "Будешь молчать, не допущу тебя до немчина!" Ну, я и рассказал.
- А он?
- А он улыбнулся, утер бороду и говорит: "Передай тем, кто тебя сюда послал, что я тебя по своей доброй воле выпустил, а надо было тебя в кипятке сварить".
Ададуров помолчал, после сказал:
- Это славно! Это значит: и Щелкалов теперь наш. Ох, Богдашка, ох, ты доиграешься… Немного же тебе осталось! - Потом спросил: - А что Щелкалов еще говорил?
- Да он больше молчал.
- Он это может, - сказал Ададуров. - Ох, хитрый пес! Сам государь говаривал: "Ох, Андрюшка, отрублю я тебе голову! Ох, отрублю когда-нибудь! Да только где после другую такую сыскать?" И так и не отрубил. И только ему духовную доверил. А тот ее куда-то снес. Теперь никто толком не знает, кому государь царство отписал: то ли Митьке, то ли Федьке.
- И что теперь? - спросил Маркел.
- А то! - строго сказал Ададуров. - Чей теперь будет верх, того будет духовная. Ясно? Вот какая силища - этот Андрюшка Щелкалов. Это голова так голова! А Бельский кто? Государю сапоги подавал, портянки наворачивал. Это любой сумеет. Да и какой он Бельский, какой князь? Истинно Бельские - это действительно старинный род, Бельские - они Гедиминовичи. А это их тезка, да и не Бельский он, а Вельский из-под Вологды. Когда последний настоящий Бельский, боярин князь Иван Дмитриевич, помер, их род на нем пресекся, тому уже пятнадцать лет почти, тогда этот пес Богдашка сразу вскинулся и ну государя упрашивать, чтоб тот позволил ему писаться Бельским. И государь по доброте сердечной согласился. Вот и пошла путаница: Бельский - князь, Бельский - старинных кровей. Когда его родной дед коровам хвосты крутил и лаптем щи хлебал, вот какой он Гедиминович, и это всем известно. Бельский! Тьфу!
Тут Ададуров замолчал, посмотрел на Маркела и с удивлением спросил:
- А ты чего так посмурнел? Тебе что, Бельского жалко? Или ты мне не веришь?
- Да верю я, - сказал Маркел. - Но мне другого жалко. Ведь если он не Бельский, а Вельский, тогда при чем тут беличий хвост? И тогда лопарево пророчество неверное.
- Как это неверное? - удивился Ададуров. - Очень даже верное! Вельский - это он по старине, а по всем нынешним грамотам он Бельский. Поэтому беличий хвост про него. Борису Федоровичу расскажу, он очень обрадуется. И про Щелкалова тоже. Хорошие известия ты нынче принес, Маркел, голова у тебя на месте и руки тоже. Борис Федорович таких ловких и головастых, как ты, примечает и под себя гребет. Так что, как только наше дело начнет мало-помалу брать верх, он тебя не забудет, не бойся. Борис Федорович не из таких! А пока что, не теряя времени, иди-ка ты к Спирьке да уточни все у него, а после нам доложишь. Сразу! Срочно!
- А где вас в случае чего искать? - спросил Маркел.
- Мы тебя сами найдем, когда будет надо, - сказал Ададуров. - Был бы ты только жив. Иди!
Маркел развернулся и пошел, на ходу думая: хорошенькое пожеланьице! Был бы я только жив! Хотя, с другой стороны… Помогай, святой Никола, и перекрестился.