53
Они шли по переходу и молчали. Ададуров шел первым и не оборачивался. Ведет, как скота на живодерню, подумал Маркел.
Только один раз, уже на рундуке, Ададуров мельком глянул на Маркела и, поморщившись, махнул рукой - мол, побыстрей шевелись. Маркел шевелился, как мог. А Ададуров шел быстро, шаги у него были большие.
Зато возле своей двери он вдруг резко остановился и снял шапку. Маркел, глядя на него, снял свою. Ададуров открыл дверь, и они вошли.
В горнице было не очень светло, но Маркел сразу увидел Годунова. Что это и есть Годунов, Маркел нисколько не сомневался, а после это скоро подтвердилось, когда, обращаясь к нему, Ададуров величал его боярином Борисом Федоровичем. А пока что, с самого начала, было так: Маркел увидел сидящего за столом человека. Ничего особенного в нем не было: и шапки, и шубы Маркел видывал и побогаче, и очи погрозней, и нос поорлиней. А вот зато таких рук Маркел в жизни не видел! Пальчики на них были тоненькие, белые, холеные и все в перстнях. Перстни так и сверкали! Маркел смотрел на них и не мог оторваться. Годунов это заметил и пошевелил пальцами. Перстни еще сильнее заискрились.
- Вот, - сказал Ададуров, - привел.
И подтолкнул Маркела в спину. Маркел отвесил Годунову низкий, так называемый земной поклон, а после еще один. Годунов был совсем не старый - было ему лет тридцать - тридцать пять, не больше, и бороденка у него была жидкая, а усы и вовсе будто кто-то выщипал. Годунов негромко откашлялся, поднес кулачок к губам, меленько утерся и посмотрел на Ададурова. Ададуров оборотился к Маркелу и велел рассказывать. Но Маркел молчал, не зная, с чего начинать. Да и боялся брякнуть лишнее. Тогда первым начал Ададуров:
- Я посылал тебя к Спирьке. Ты к Спирьке ходил? Что он говорил?
- Ну, говорил, - сказал Маркел с опаской. - Говорил, что, когда принесли им новые шахматы от Жонкина, Бельский их осмотрел и сказал, что все они славно сработаны. А вот белого цесаря, сказал, надо еще подправить. Тогда его люди взяли цесаря и опять понесли к Жонкину. А после, и уже подправленного, принесли обратно. Но принесли очень быстро! Вот я и думаю, что во второй раз они уже не к Жонкину его носили, а куда-то здесь поближе.
- К себе они его носили! Га! - хищно сказал Ададуров. И тотчас же еще спросил: - А дальше что? Что они в нем переделали?
- Голову, - сказал Маркел. - У него там, в голове, в короне, Жонкин было вставил золотое перышко, очень забавное, а эти это перышко выдрали и вставили вместо него вот такую маленькую штучку. - Маркел даже показал, какую, и прибавил: - Штучка эта называется громовая стрелка. Или чертов зуб.
- А! - только и воскликнул Ададуров и посмотрел на Годунова. Годунов улыбнулся. - Ладно! - сказал Ададуров. - А дальше?
- А дальше, - продолжал Маркел, - я пошел к Бельскому, и он сказал, что да, все так оно и было: они заменили золотое перышко на железный чертов зуб, государь об него укололся, кровь у него сразу застыла, эта стынь пошла по жилам, вошла ему в сердце, сердце лопнуло, и государь преставился. И это легко проверить! - тут же прибавил Маркел. - Вы только пойдите и гляньте, есть ли у государя на правой руке, на пальце, дырочка, укололся ли он или нет… - Тут Маркел замолчал, потому что увидел, что Годунов грозно нахмурился… но все равно не удержался и договорил уже скороговоркой: - Кто меня к царю допустит? А вас запросто! И вам только один разик глянуть. На царский палец!
И он посмотрел на Ададурова. Ададуров усмехнулся и сказал:
- Глянем, глянем, а как же… Но ты не за царя ответ держи, а за себя. Так, говоришь, тебе про чертов зуб сказал сам Бельский. Сказал, а после отпустил тебя. Вот так: оговорил себя, во всем признался, взял на себя грехов не меряно, а после говорит: а ты, брат Маркел, иди себе с Богом, я не держу тебя. Так или нет?
- Ну, не совсем, - сказал Маркел и тяжело вздохнул. - Сперва он велел, чтобы я отдал ему шахмату. И я ее отдал.
- Что? - тихо спросил Ададуров. И уже громче прибавил: - Того цесаря ему? - А потом в полный голос вскричал: - Да ты понимаешь, что ты сделал, змей? Ты все сгубил! Да я тебя прямо сейчас велю казнить! Да я…
- Федя!.. - громко сказал Годунов. Ададуров замолчал. А Годунов, повернувшись к Маркелу, продолжал уже негромким и спокойным голосом: - Вот ты, говоришь, был у Спирьки, а после, как узнал про эту громовую стрелку, так сразу пошел к Бельскому. Никуда не заходя, к нему. Так, что ли?
- Нет, не совсем, - сказал Маркел.
- Во-от! - нараспев протянул Годунов. - И я сразу вижу, что здесь ты кривишь. А как было на самом деле?
- На самом деле, - ответил Маркел, - я сперва встретил Параску.
- Кого? - не понял Годунов.
- А! - сердито сказал Ададуров. - Одна баба. Дальше!
- И эта баба, - продолжал Маркел тоже сердито, - мне сказала, что Бельский украл ее дочку и грозит ее замучить, если я не отдам ему шахмату. Ну, я тогда и пошел к Бельскому. И отдал ему шахмату. А он отпустил ту Параскину дочку, и я с ней оттуда ушел.
- И это все? - спросил Ададуров.
- Все, - сказал Маркел. - Да, и еще! Бельский мне еще рассказывал, как они царя убили. Это было так: сперва Бельский велел…
- Про Бельского мы уже слышали! - громко сказал Ададуров. - Ты про себя говори.
- А что про меня говорить? - удивился Маркел.
- А то! - еще громче сказал Ададуров. - Ты ему шахмату отдал?
Маркел утвердительно кивнул.
- Вот, славно как! - злобно продолжил Ададуров. - Савву они повесили. Дядю Трофима зарезали. И того, кто его резал, зарезали тоже. И ведьму. И пищика. И лопаря. Всех подряд на тот свет! Никаких концов не осталось, никого не пощадили. Только одного тебя! А почему? Да потому, что ты ему продался! Я…
- Тпру! - строго сказал Годунов.
Ададуров замолчал. Годунов повернулся к Маркелу, посмотрел на него, поморгал глазами, подвигал бровями, а после сказал так:
- А что! А, может, ты и вправду никому не продавался. Бельский тебя просто пожалел. Отдал девчонку, а ты ему за это отдал шахмату. И ты пошел от него. Могло такое быть? Могло! Очень даже запросто. И я тебе в этом верю: так было! Ну а вдруг другие не поверят? И станут везде говорить, что Годунов злодеев покрывает. Зачем мне такие речи? Поэтому, прежде чем другим про это рассказывать, нам надо тебя испытать, крепок ли ты в своих словах. - И, обернувшись, окликнул: - Ефрем!
Скрипнула задняя дверь, и из-за печи вышел Ефрем. Был он, как всегда, в своей подарочной красной рубахе, но вот вид у него самого был очень хмурый. А посмотрел на Маркела и хмыкнул. Маркел в ответ улыбнулся. У него не было зла на Ефрема. Ефрем не виноват, думал Маркел, у него судьба такая. Вечером свечку поставит, отмолит.
- Давай! - строго велел Ададуров.
Ефрем схватил Маркела за руку. Маркел опять улыбнулся. Ему вдруг почему-то показалось, что ему хочется помучиться. Ефрем заломил ему руку и наклонил его всего вперед. Маркел повалился на колени. Ефрем заломил сильней. Маркела бросило в пот. Ефрем повернул и поддернул. Маркел громко скрипнул зубами.
- В глаза смотри! - строго сказал Годунов.
Маркел поднял голову и стал смотреть ему в глаза. Годунов спросил:
- Сколько тебе Бельский посулил?
Маркел молчал. Не хотелось ему говорить, вот и все. Годунов кивнул. Ефрем дернул Маркела за руку - и показалось, будто оторвал ее. Маркел не выдержал и охнул. Ефрем рванул еще. Маркел упал носом в пол.
- Давно ли ты ему служишь? - спросил Годунов.
Маркел молчал и только шмыгал носом. В носу было полно кровищи, дышать было нечем.
- Ох, змей какой… - сердито сказал Ададуров. - Как подползал! Я, говорил, из Рославля, я никого здесь не знаю, я темный. А сам государя отравил, скотина!
- Как это? - удивился Годунов. - Его же здесь не было.
- Не было, а вот приехал, - сказал Ададуров. - А назавтра государь сразу того! И Трофима Пыжова, своего приятеля, тоже он зарезал. И ведьму Козлиху. Ох, представляю, сколько Бельский ему отвалил! Кончать его надо, боярин, пока стрельцы сюда не набежали.
Годунов молчал. Ефрем отпустил одну руку, и Маркел утерся. Дышать стало легче. Жалко Нюську, подумал Маркел, не дадут девчонке покоя, хоть бы успела калачей поесть, пока эти за ней придут. А если так, то надо будет тянуть время, пусть хотя бы калачей наестся, дитя она еще совсем…
Вдруг за окном раздался выстрел. Из пищали, подумал Маркел, а после еще и еще, а после залпом, правда, вразнобой. И почти сразу бабахнула пушка.
- О! - тихо сказал Годунов. - Где это?
Маркел шмыгнул носом и ответил:
- От Никольских.
Тут опять послышалась стрельба. После, уже было слышно, закричали.
- Ефрем! - строго сказал Годунов. - Иди, глянь.
Ефрем отпустил Маркела и пошел к окну. Маркел приподнялся и сел на полу. Ефрем смотрел в окно и молчал.
- Что там? - спросил Годунов.
Ефрем не ответил - смотрел.
- Ты почему решил, что это от Никольских?! - спросил Ададуров.
- Так я видел, как они туда прошли, - сказал Маркел. - Степан со своей первой сотней.
- Степан! - радостно воскликнул Ададуров. - Степан Никольские открыл! Дурень, почему молчал? Степан же теперь наш! Со вчерашнего дня! Вон, государь, - и Ададуров указал на Годунова, - государь боярин посулил ему: откроешь нам Никольские, озолочу!
- Озолочу! Озолочу! - торопливо повторил за ним Годунов, а сам уже пошел к окну. - Ефрем, что видно?
- Ничего пока, боярин! Крышами закрыто все. А внизу народ бежит.
- Здесь на помост есть дверь, на гульбище! - воскликнул Ададуров. - Маркел, чего расселся? Дверь на зиму забитая. Открой!
Маркел встал и шагнул к двери. Ададуров кинулся за ним. Вместе они начали рвать дверь. За окном опять стреляли.
- Наши пришли, зарецкие! - радостно приговаривал Ададуров, дергая за ручку двери. - Девять полков - не шутка!
Дверь с противным скрипом растворилась, за ней был помост, весь занесенный грязным снегом и по краям покрытый наледью. Ададуров, Маркел, Годунов и следом за ними Ефрем выбежали на помост. Оттуда было видно все как на ладони - вон открытые Никольские ворота, а из них валом валили стрельцы в желтых шубных кафтанах и с дымящимися пищалями в руках.
- Аристарховы идут! - радостно воскликнул Годунов.
- А вон Лука Иванович! - прибавил Ададуров. - На аргамаке, слева.
- Вижу! - весело воскликнул Годунов. - А вон и Степан! - и, перегнувшись через перила, указал вниз.
Там и в самом деле шли стрельцы в белых кафтанах, а впереди них ехал Степан. Степан размахивал посохом и что-то выкрикивал, но, что именно, нельзя было понять, потому что шум в Кремле был просто невообразимый. Везде было полно стрельцов в разноцветных кафтанах, и все они валили дальше, к Архангельскому собору и главному, так называемому Золотому крыльцу.
- Ох, ты, Господи! - воскликнул Годунов. - Хватит глазеть, Федор! Нас там ждут!
И он, развернувшись, широким шагом пошел с помоста через горницу и дальше сразу в дверь. За ним так же спешно пошел Ададуров. Но, правда, перед тем, как выйти, он посмотрел на Маркела, радостно заулыбался и сказал:
- В рубашке ты родился, вот что! Но мы с тобой еще поговорим…
И вышел. Маркел стоял, не зная, что и думать. Ефрем улыбнулся и сказал:
- А он прав. Замучил бы я тебя насмерть. Я по Годунову это сразу понял. Если он вот так руки складывает, то это мне знак, что надо строго. Ну да теперь не до тебя, конечно, - прибавил он уже без всякого довольства. - Дело же какое собирается! Государя будут хоронить. И другого выбирать. Видишь, сколько их пришло? И все они будут кричать за Федора. А за Димитрия кому кричать?
Маркел глянул вниз. И в самом деле, подумал он, красных кафтанов первого полка нигде не видно.
Вдруг где-то далеко опять послышалась стрельба.
- А это уже от Бельского, - сказал Ефрем. - Обложили его там, как медведя в берлоге. А он отбивается. Ну да недолго ему это. Снимут с него шкуру! А пока не снимут, про тебя не вспомнят. Поэтому иди-ка ты сейчас домой, выпей шкалик, прочти Отче наш и ложись передохни. И Бог тебе в помощь!
Маркел ничего на это не ответил, а медленно вернулся в горницу, медленно подобрал с пола шапку, так же медленно ее надел и вышел - тоже медленно.
54
В переходах было шумно: бегали какие-то люди, хлопали двери. Из-за дверей слышались громкие голоса - где радостные, где недовольные.
На внутреннем государевом дворе было еще шумней. Там, кроме дворни, толклись немало стрельцов в самого разного цвета кафтанах. Были среди них и красные. Это, наверное, из тех, которые переметнулись к Годунову. Маркел шел дальше, к Куретным воротам.
Они стояли, распахнутые настежь, стражи возле них никакой видно не было. Маркел вышел на улицу и увидел, что и князя Семена ворота тоже стоят открытые и в них входят стрельцы в черных шубных кафтанах. Еще один зарецкий полк, подумал Маркел, глядя на них. И вошел следом за ними.
На князя Семена переднем дворе и без того уже было немало стрельцов. Они стояли несколькими кучами и ждали приказа. Полезут через тын, на Бельского, предположил Маркел и тут же отметил, что на княжеском крыльце стоят княжьи сторожа и их вдвое больше обычного. Старшим над ними был Мартын, княжий дворский. Мартын держал в руке саблю и очень подозрительно поглядывал на стрельцов. На Маркела он смотреть не стал. Маркел пошел дальше.
На заднем княжьем дворе было тихо, только в его дальнем углу, возле поленниц, стояла куча стрельцов в синих кафтанах, и у всех в руках были пищали. Маркел пошел мимо поварни. Там почти сразу же открылась дверь, на помост вышла Демьяниха в красной короткой шубке и, широко улыбаясь, сказала:
- Бог в помощь!
Маркел ответил ей так же. Тогда она продолжила:
- Небось голодный? Хоть бы зашел когда. Я бы тебя пирогом угостила. Ты какие любишь? Сладкие? Горячие? - и еще шире улыбнулась.
Маркел, не зная, что ответить, покраснел, пожал плечами и пошел дальше. Демьяниха вслед ему крикнула:
- Тьфу! Да чтобы ты подох, скотина!
Маркел, не обернувшись, пошел дальше. А стрельцы пошли к поленницам. Сейчас они на тын полезут, подумал Маркел, не зря же они взяли с собой лестницу.
Но тут от тына, из-за дров, послышалась стрельба. Стрельцы вначале растерялись, а после кинулись вперед и скрылись за дровами. Стрельба утихла.
Маркел поднялся к себе на помост, подошел к Параскиной двери и прислушался. За дверью было тихо. Маркел постучал. Никто не отозвался. Тогда Маркел прошел дальше, зашел к себе и осмотрелся. В горнице было сумрачно. И дух стоял тяжелый, нежилой. Маркел снял шапку, подошел к божнице, поправил лампадки. Прочел Отче наш. Вспомнил Ефрема и подумал, что осталось еще выпить шкалик и можно ложиться. Но пить не хотелось. Тогда Маркел собрал остатки дров, сложил их в печь и поджег. После зажег лучину. Стало немного веселей. Маркел сел с краю стола и начал осматриваться так, как будто он там в первый раз. А что, подумал Маркел, а ведь он тут почти не бывает, все в каких-то делах, и стал смотреть на дяди-Трофимов ковер возле дальней, запечатанной двери. На ковре висели сабли, пищаль и два пистоля. Маркел подошел к ковру, начал рассматривать пистоли, но руками их не трогал. Редкая вещь - пистоль, дорогая, с уважением думал Маркел, где дядя Трофим их взял? А что за дверью? Маркел стал рассматривать печати на двери. На них, как и на его овчинке, был орел. Маркел вздохнул, вернулся к лавке, снял шубу и скрутил ее, положил в изголовье и лег.
В печи потрескивал огонь, где-то вдалеке, в стороне Бельского, стреляли, но не очень яро. Маркел вдруг подумал: а зачем Бельский царя отравил? Боялся, что тот его прогонит, заведет себе новых любимых слуг? Но убить царя - это еще как-то понятно, хозяев частенько не любят и затевают против них лихое. Но вот зачем было лопаря убивать? И как это лопарь, такой ловкий, вдруг им поддался? Или он нарочно дал себя убить? А что! Не хотел он обратно домой возвращаться, в глушь эту, вот и подумал: а что, а пусть убивают, все равно меня нельзя убить, а можно только зарезать! И его зарезали. А так он жив. И ему хорошо! Теперь он будет здесь, в царевом дворце, жить вечно. Вот житуха! Вот где запирует! Подумав так, Маркел невольно усмехнулся… И тут же помрачнел, когда подумал: что, а чем он лучше лопаря? Тоже обратно уезжать не хочет в свой Рославль и здесь изо всех сил за все цепляется. Ему морду бьют, а он все равно цепляется. Его на дыбу поднять обещают, а он все равно домой не едет! И даже сейчас, ведь же по уму как надо было делать? А вот как: пока вся эта суета и толкотня, быстро собирайся, садись в сани и ехай домой, благо все ворота нараспашку!
Так нет! Он же лежит, как блин, под ним уже огонь разводят, сейчас его поджарят и сожрут, а он все равно лежит, скотина, и не шевелится!
Вдруг где-то сбоку заскрипело! Что это? Лопарь? Маркел подхватился, сел на лавке и прислушался. Но ничего слышно не было. За дверью никто не стоял, не ходил. За стенкой тоже было тихо. Маркел лег на лавку, подкатился к самой стенке и подумал, что если приложиться к ней ухом, то как только Параска вернется, он ее сразу услышит, и начал слушать. Слушал, слушал - и заснул. А что! Когда он в последний раз спал? И сколько? Вот и сморило с устатку, известное дело…
55
Проснулся Маркел поздно, когда уже начало смеркаться. Кто-то скребся во входную дверь. Маркел подождал немного, а после сел, спустил ноги с лавки и строго спросил:
- Ну, чего?
- Маркел Петрович, это я! - послышался голос Фильки. - Впустишь меня?
- Впущу, - ответил Маркел не очень довольным голосом.
Вошел Филька. Маркел ему кивнул. Филька сел, куда было указано.
- Чего пришел? - строго спросил Маркел.
- Да так, - без всякой радости ответил Филька. - Опять моя взъярилась! Не открывает. Ругается матерно. Что с ней?
Маркел пожал плечами и зевнул.
- Спишь! - сказал Филька. - Может, ты сейчас во всей Москве один только и спишь. Знаешь, сколько к нам сейчас народу набилось? В Архангельский собор. Не продохнуть!
- Чего это они? - спросил Маркел.
- Ну, как чего? - даже удивился Филька. - С царем прощаются, чего еще. Сказали, завтра будут хоронить, вот люди и спешат. А может, даже и сегодня. Может, прямо этой ночью похоронят. А что! Царь грозный был! Днем он еще мало ли чего… А ночью, сонного, плитой накроют, и шабаш!
- Что ты такое несешь?! - гневно воскликнул Маркел.
- Это не я, - сказал Филька. - Это сейчас все так говорят. Ты вот сходи в собор, потолкайся меж людьми, так и не такое услышишь. А лежит, как живой! Все морщины распрямились, глаза огнем горят.
- Как это - глаза горят? - не поверил Маркел. - Глаза же закрыты всегда.
- У других всегда, а здесь нет. Не закрываются! А монетками накроют, монетки сползают, не держатся. Так и оставили глаза открытые.
- Ты сам-то это видел?
- Да как я увижу! Там, знаешь, какая толпища? Не пробиться. Ну, тебя, может, пропустили бы.
- С чего это? - настороженно спросил Маркел.
И не ошибся. Филька усмехнулся и сказал:
- Государь бы еще долго жил, говорят, да извели его злые люди. Была тут у нас одна ведьма, заварила корешков, передала через верных людей, государю вместе с медом поднесли, он выпил… Ну, и известно, что дальше. А знаешь, как ведьму звали?!