– Вам не кажется, господа, что наши приключения становятся на редкость однообразными? – поинтересовался граф Г., допив очередной стакан кьянти до конца. – Нас все время заманивают в какие-то погреба, травят каким-то дымом… хорошо если сия рыба не отравлена… этот барон совершенно лишен фантазии! – Как ни странно, это сентенция графа ничуть не испортила путникам аппетит – все же рыба была слишком вкусна!
– А зачем мы туда лезем? Что нам дома-то не сидится? – Морозявкин обглодал последний кусок "волшебной" рыбы, и теперь наслаждался ощущениями в желудке. – Нет что бы отдыхать вот как мы сейчас и никуда не соваться… А то раз – и ты на пустынной дороге, вокруг только пыль или там грязь, или и вовсе снег, жизнь твоя подобна утлому челну на воле волн, сейчас он есть, а через миг – пропал, скрылся с глаз… – Вольдемар, оставшись в суматохе эпикурейского насыщения незамеченным, опорожнял уже вторую бутыль "кисленького".
– Эк как тебя развезло, дружок! А где же твоя тяга к приключениям? Даже если это ловушка – а скорее всего это так, я не верю в мифических "друзей", все равно надо плыть и надеяться на удачу! – резюмировал суровый граф.
Так они и поступили. Каналы Амстердама, воспоминания о которых еще не выветрились из голов наших странников, были прекрасны, но венецианские разумеется превосходили все виденное ранее. А поскольку красавица Венеция возникла на сотне островков, которые связывались этими каналами в единое целое, плыть по ним на гондоле было особенно приятно.
Гондолы здесь появились еще во время правления первого дожа, много веков назад, а гондольеры, коих в XVIII веке насчитывалось уже несколько тысяч, оставались симпатичными юношами-брюнетами, одетыми как полагалось в белые рубашки, штаны и жилеты в обтяжку, с пестрыми шейными платками и шапочками на головах по случаю все еще не вполне весенней погоды. Один такой паренек, ловко орудуя единственным веслом, направлял изящную лодочку по волнам и улыбался Лизе белоснежной улыбкой, что ей весьма понравилось, но графу Г. с Морозявкиным пришлось вовсе не по вкусу. Хотя казалось бы, они были всего лишь коллегами…
Лесистратова постоянно сверялась со схемой, бегло нарисованной на бумажке, и с карманным атласом Венеции, который представлял из себя батистовый платок с написанными старой тушью письменами и рисунками, пытаясь сообразить по каким каналам они доберутся до цели, обозначенной черным крестом. Что их там ждало – бог весть, но служебный долг и тем паче любопытство, сгубившее не одну кошку, заставляло ее не отступать и не сдаваться.
По бокам каналов тянулись узкие "фондамента" – набережные, с домами на многослойном фундаменте, который позволял "цепляться" за илистое и зыбкое дно лагуны. Через гладь каналов были перекинуты высокие мостики, не мешавшие проплывать судам, и можно было любоваться соборами и дворцами, традиционно обращенными парадными фасадами к воде.
Прокатившись по широкому, иногда в десяток аршин шириной, Гранд Канале почти по всему городу, граф Г. со спутниками плавно переплыли в канал Св. Марка, в котором отражался величественный Дворец дожей, или Palazzo Ducale. А на площади Сан-Марко как всегда было полно голубей – как гласила старинная легенда, эти голуби были завезены сюда с Кипра для развлечения жены дожа. Именно тут, на площади Сан-Марко, и кончался их маршрут – оставалось только ждать.
– Граф, и вы, месье Морозявкин – вы можете пока погулять! – объявила Лиза, когда они вышли из гондолы и щедро рассчитались с гондольером, который даже удостоился от нее поцелуя. – Смотрите, вон собор Сан-Марко, вон Дворец дожей, осмотрите их внимательно! Вообще будьте начеку.
– А вы, мадемуазель? – вопросил граф.
– А я пока покормлю птичек… Видите, какие милые птички? Голуби и голубки, и они воркуют, как голубки! – пояснила Лиза.
– Они и есть голубки, как же им еще ворковать-то? – удивился Морозявкин. – А мне выдадут финанс на пропой души?
– Выдадут! Граф, пожалуйста, не отпускайте его далеко… Ну, оревуар, или же чао, бомбини – встретимся тут же, на площади.
После чего Лесистратова, проводив взглядом графа с Вольдемаром и помахав им ручкой, приобрела у уличной торговки мерку зерна и старательно скормила все голубям, живо окружившим ее. Жадные птицы, черные и серые, давили друг друга и клевались, поедая крупное зерно, но Лизу особенно заинтересовал один голубь, белый, прилетевший явно издалека. Он слетел прямо к ее ногам с высокой башни собора, и к его лапке была привязана записка, от которой у Лизоньки округлились глаза. Она прочла ее и спереди, и сзади, справа налево и слева направо, и решила что в далеком Санкт-Петербурге все окончательно сошли с ума.
В это время граф Г. и Морозявкин уже осмотрели всю Piazza San Marco, это сердце Венеции, восхитились крылатыми символическими львами, глядевшими на всех свысока, поглазели на ту самую колокольню, где Галилей как раз и поставил свой знаменитый телескоп, чтобы понять вертится Земля или нет, полюбовались величественным собором Св. Марка, постройки XI века, изумились золотой мозаикой на его стенах, а также алтарным образом работы Джампаоло Бонисеньи, из золота с драгоценными каменьями, походили по мраморному полу и поставили по толстой свече Николаю-угоднику, покровителю всех плавающих и путешествующих, дабы он спас их корабль от шторма если таковой случится.
Они также удостоверились что на Часовой Башне имелось целых два циферблата, один, попроще, предназначался для публики, другой, побогаче, с золотым львом и мадонной – для дожей. Правда Морозявкин все время порывался убежать, не в силах выдержать наплыва подробностей, но граф держал за руку крепко, обещая в дальнейшем компенсировать его страдания.
Что касается Лизы, то она сумела дождаться не только голубя. В том месте площади, которое было обозначено в "рыбной" записке крестом, к ней подошел неприметный с виду сеньор, в лице и темной одежде которого не было ни одной запоминающейся черты, и наклонившись прошипел ей в ухо "Будьте на Карнавале в полночь!"
– На каком карнавале? – удивилась Лесистратова. – Эта традиция была здесь в средневековье, но потом сошла на нет…
– Во Дворце дожей! Это тайный карнавал, вроде бала. Приходите, сеньора – не пожалеете!
И говоривший исчез в толпе гуляк так же незаметно, как и появился. Лесистратова немного постояла, подумала, и пошла ловить графа и Морозявкина, которые как выяснилось давно уже переминались где-то неподалеку. После объявления новости о тайном полуночном празненстве граф Г. пришел в состояние некоторого возбуждения, а Морозявкин, вообразивший что карнавал проводит общество масонов-трезвенников – в уныние, которое пришлось лечить с помощью большого количества Беллини, местного напитка из смеси шипучего Prosecco с персиком, в ближайшей остерии, то есть винном баре. Кроме того друг Вольдемар не упустил случая попробовать белое вино Омбру, и еще много кое чего, хотя Лесистратова умоляла его не терять выправку до вечера.
Лиза разумеется начала спешно прихорашиваться и думать, что же именно надевают на такие променады. Также встал вопрос о выборе маски, как известно уравнивающей всех и вся, ведь неизвестно кто под ней скрывается. Приготовления отняли много времени, и вся комната в гостинице, омываемой волнами, подобно прочим городским зданиям, была усыпана распакованными по сему случаю платьями. Поэтому когда путешественники сели в нанятую гондолу и подплыли к площади Сан-Марко снова, было уже весьма поздно.
Их поразило то, что они не узнали города – его захватил карнавал. Как ни удивительно, он начинался как и в старые добрые времена, на улицах и площадях. Лесистратова подумала, что это просто чертовщина какая-то. Кругом было полно народа, и каждый делал что ему вздумается. Разноцветные маски, белые, черные, золоченые, с длинными носами и безносые, с прорезями для глаз и оттопыренными губами, мелькали там и тут. Гудели трубы, били барабаны, уличные торговцы разложили свой товар, разноцветные плащи и шляпы, на лотках. Акробаты и жонглеры, а также огнеглотатели демонстрировали свое искусство, вздымая клубы пламени, рассекавшего ночную тьму. На площади Сан Марко представляли комедию Дель Арте, всюду летало конфетти.
– Что случилось, почему все так веселятся? – поинтересовался граф, который купил себе для торжества скромную черную маску, инкрустированную золотом, у случайного прохожего.
– Сеньор, мы решили временно возродить старую карнавальную традицию! – пояснил ему ночной гуляка. – А кроме того вы видите – раз сюда скоро придет сеньор Буанапарте, от нашей тысячелетней независимости уже мало что останется! Поэтому нынешний Дож будет последним, чувствуя это, он приказал устроить карнавал и открыть дворец…
Снабженный полезными сведениями, граф Г. отошел к своим спутникам и поделился с ними новостями. Лесистратова в глубоко декольтированном темно-красном платье, с розовой маской с узкими прорезями заставила Морозявкина в очередной раз пожалеть о своем обете безбрачия, а граф взглянул на нее новыми глазами.
– Пора пробираться во дворец! – тихо прошипела Лиза сквозь маску. – Вон видите – куда входит публика, прекрасно одетая?
– А нас туда пустят? – поинтересовался весьма скромно наряженный Морозявкин, выбравший к тому же маску с длинным носом, которую обычно носили врачи дабы не заразиться чумой, кладя в этот нос губку с уксусом. – От меня тут почему-то и так все шарахаются как от зачумленного…
– Это потому, сударь, что у вас дурной вкус! Длинноносая маска – фи, это моветон, – пояснила ему Лизонька. – Не беспокойтесь, со мной вас пустят повсюду, а без меня не пустили бы никуда! – жестоко, но справедливо заключила она.
Ведомые Лесистратовой, граф Г. и Вольдемар добрались до парадного входа во Дворец дожей, и как ни странно их пропустили внутрь, хотя здешние дворцовые стражи и поглядели на наряд Морозявкина довольно косо и свысока. Богатые венецианские вельможи часто давали балы во дворцах, а простолюдинам оставалось предаваться веселью на улицах. Palazzo Ducale, официальная резиденция правителей города, венецанских дожей, с фасадами выходившими на лагуну и на площадь, блистал, охваченный весельем, дамы и кавалеры, все в масках, толпились в огромной зале Маджор Консильо, жужжащей как улей.
– Посмотрите, граф, не правда ли, сколь удивительное помещение! Его потолок не поддерживается опорами! – сообщила Лиза графу Г.
– Не поддерживается? А нам на голову он не свалится? – бдительно поинтересовался Морозявкин, задирая маску огромным носом верху и пытаясь проверить прочность потолка на глаз.
– Ну что вы, сударь! Перестаньте дрожать… Лучше посмотрите вокруг – видите, сколь много окрест прекрасных дам?
Морозявкин посмотрел вокруг, и, увидев огромное количество цветущих как розы девиц, тут же пустился в пляс с одной из них, сожалея лишь, что лиц под масками было толком не разглядеть. Музыканты играли, а гости танцевали только появившийся тогда вальс, классический менуэт, устаревший гавот, а также всякую павану и гальярду. Именно в Италии появились первые учебники танца, и только в конце XVII века французские балетмейстеры начали систематизировать запись танцевальных па. Веселье воистину било ключом.
Лесистратова, танцуя по большей части с графом, все время с интересом разглядывала публику, гадая кто есть кто, однако под масками это было весьма нелегко узнать. Она все время нетерпеливо ждала, что барон начнет свою дьявольскую игру, и подкатит к ней с непристойными предложениями. С другой стороны, ей не давала покоя записка из Петербурга, полученная с голубиной почтой, к которой был приложен миниатюрный портрет. Из нее следовало, что Павел I был весьма озабочен судьбой своего французского коллеги, но не безвременно казненного Людовика XVI, которому было уже ничем не помочь, а его брата, Людовика XVIII, вошедшего в историю как граф Прованский. В отличие от неудачливого братца, которого узнал при бегстве почтовый служащий, что и привело в конце концов к гильотине, граф Прованский, более известный в годы эмиграции как граф де Лилль, скрывался то в Варшаве, то в Брюсселе, то в Вероне, словом где-то неподалеку, а Лесистратовой, как следовало из секретной депеши, надлежало склонить его укрыться от напастей судьбы в царской России, под крылом самодержца.
"Боже мой, неужели же я должна бросить все и начать гоняться за этим графом? Пусть уж их сиятельные сиятельства сами решают что им важнее – какой-то королек, или волшебные предсказания", – подумала она раздраженно. "И где мне его искать? Надеюсь, что все сливки общества соберутся здесь на карнавале, иначе Луи нипочем не найти…" – размышляя так, она передвигалась вместе с парами, кружась по зале. Граф находился в недоумении от излишне задумчивого вида и рассеянности партнерши и то начинал безотчетно ревновать, то вдруг вспоминал, что Лиза, наверняка вся в заботах о служебных делах и успокаивался. Спросить у Лизы о причинах ее задумчивости он так и не решился, да и музыка была довольно громкой, а граф не любил напрягать связки.
В это время как черт из табакерки перед парой появился человек, одетый арлекином, в кроваво-красной маске, так внезапно, что Лиза ахнула.
– Разрешите ангажировать вашу даму на тур вальса? – поинтересовался арлекин, и не дожидаясь возражений опешившего от неожиданности графа, пустился с ней в пляс. Скрипки и трубы завыли еще звонче.
– Кто вы такой, сеньор? – вопросила Лиза взволнованно, опасаясь как бы бойкий кавалер не отдавил ей ногу. – Впрочем я кажется догадываюсь… Вы ведь Клаус, не так ли?
– К вашим услугам, юная леди! – осклабился шут Клаус, так как это был именно он, собственной персоной. – Я следовал за вами повсюду, через все страны, я плыл за вашим кораблем, извиваясь подобно угрю, я летел, подобно горному орлу, я…
– Ближе к делу, герр Клаус! Вы ведь неслучайно здесь оказались? – Лесистратова не любила долгих прелюдий, по крайней мере в делах.
– Вы поразительно догадливы, фрау Леси-стра-тофф! Позвольте мне кратко рассказать вам историю итальянского масонства, буквально в двух словах. Я не утверждаю, что они носят на древке своего знамени статуэтку Люцифера, однако же весьма близки к этому. И это великая сила, несмотря на то, что разумеется раздробленность страны отражена и тут, все местные ложи находятся под покровительством иностранцев – англичан, французов и прочих. Но они хотят утвердить единую ложу…
– Зачем вы мне все это рассказываете? – поинтересовалась Лесистратова, задорно блестя глазками из-под маски. – И кому вы служите? Мне кажется вовсе не этим беднягам – нидерландским аббатам!
– Если вы будете разумны, сеньора, мы будем служить на одной стороне и одному хозяину… Вы ведь любите золото, не так ли, иначе бы не рекламировали всюду этот шведский торговый дом? Впрочем я наболтал вам и так слишком много, и не вправе делать предложения… Добавлю лишь, что через три четверти часа здесь появится один очень знатный сеньор, который с нетерпением ожидает встречи с вами, так что никуда не исчезайте! – Докончил свою речь шут поспешил было откланяться, но Лиза вцепилась ему в руку.
– Скажите только одну вещь, я слышала что тут, в Вероне или где-то поблизости, скрывается несчастный изгнанник, граф Прованский… ну бывший Луи XVIII! – добавила она, видя разлившееся по лицу шута недоумение, заметное даже под маской.
– О, я понял о ком вы, но на что вам этот бедняга? Он здесь, здесь вся знать, даже эмигранты. Итальянская земля невелика, так что праздники у них почти семейные. Видите вон того толстяка, похожего на расшитого золотом жука, что сидит за перламутровым столиком и пьет из кофейной чашки? Это он… Позабавьтесь пока с ним, а я улетел! – и шут действительно упорхнул, словно майская бабочка.
Лесистратова, прищурившись, принялась рассматривать доставшегося ей короля. С детства она мечтала о принце, похожем на красавца-солдатика среди фарфоровых статуэток, иногда ей казалось что она танцует с ним на балу, но разумеется в фантазиях он был несколько моложе чем Людовик XVIII, бывший граф Прованский, которому к моменту их встречи насчитывался уже 41 год.
Лиза вспомнила о виденной ей ранее парсуне маленького Луи XVII, прелестного мальчишки с золотистыми волосами и лукавым взором, и вздохнула. Черты лица этого короля, его дядюшки, грузного мужчины, были весьма приятны, по крайней мере те, что можно было рассмотреть под узкой маской, и похожи на портретные. Полные губы и подбородок с ямочкой выдавали чувственность и сластолюбивость, однако королевское величие за годы бегства и эмиграции несколько подрастерялось.
– Бонжур, сир! – сказала Лесистратова весело, подкравшись сзади к графу Прованскому в тот момент когда он потянул ко рту новую чашку модного итальянского напитка кофе. Надобно отметить, что именно в Венеции появилась первая bogetta del caffè, а сам кофе завез из Персии папский нунций Делла-Валли.
– Боже мой! Кто вы такая, откуда вам известно мое имя? – граф Прованский подскочил, как будто его ужалили и расплескал добрую половину чашки на свой раззолоченный карнавальный костюм.
– О, не беспокойтесь, ваше величество, я знаю – вы здесь инкогнито! – радостно заявила взбудораженная Лизавета.
– Тс-с! Тише! Не называйте моего… высокого звания! И у стен есть уши… Если агенты Бонапарта услышат вас – я погиб! – Король стал оглядываться, стараясь пригнуться и нацепить маску поглубже.
– Ах, неужели все так ужасно? – кокетливо поинтересовалась бессовестная девица, ничуть не жалея напуганного Луи.
– Садитесь, вот сюда, – король-изгнанник жестом указал Лизе на стул рядом с собой, так как понял, что это самый верный способ утихомирить бесовку, и подождав пока она усядется продолжил. – Вы вероятно знаете мою историю… Несчастный беглец, вот кто я такой, и все время боюсь разделить судьбу моего еще более несчастного брата… Его узнали при бегстве – какое сказочное невезение!
– Но зачем же все время бегать, сир, перебираясь из города в город и меняя имена? Не лучше ли осесть в какой-либо гостеприимной стране, где вам будет оказан должный почет и уважение? – вопросила Лесистратова низким проникновенным голосом.
Глаза тучного короля под маской выпучились еще сильнее, и он уперся взглядом в лицо собеседницы, как бы желая впиться в него очами. К счастью для Лизы, она также носила маску.
– А от чьего имени, прелестная сеньора, вы уполномочены делать мне подобные предложения, позвольте узнать? – осведомился Луи XVIII, на секунду вспомнив о былом величии и принимая вид, полный достоинства.
– О, сир, от имени России, и ее полноправного властителя, императора и самодержца Павла I, который гостеприимно приглашает вас ныне же отправиться в пределы наши, в империю, где вы отыщите убежище… Не хотите прокатиться? Кавьяр, водка, зимний снег, русские красавицы – вам понравится! – соблазняла нерешительного короля верная своему долгу Лесистратова.
– Вы можете взять с собой хоть сотню слуг, да и двести тысяч рублей, посылаемые вам из Петербурга, будут нелишними, так что ваше разнообразие мыслей с нынешним французским правлением более не заставит вас опасаться мщения, – добавила она вскользь. – Но не будем более о деньгах… Ах, сир, моя мечта – танцевать с королем!