– Герой-то я конечно герой, – сказал он как бы размышляя, – но зачем же было так решительно скидывать меня вниз?
– А что же было нам делать, граф? – вопросила Лизонька. – Положение было почти безвыходным, вы же помните. Зато теперь мы короли!
– Да уж! – Морозявкин заедал горячий шоколадный торт ванильным мороженым и запивал превосходным испанским красным вином. – Не стоит грустить, нужно жить сегодняшним днем… и даже часом!
В это время, как бы в подтверждение его слов, танцовщики в таверне заплясали зажигательное фламенко. Надобно отметить, что час тогда был уже вечерний, так как приключения, как водится, пожирают время моментально. Танцовщицы в длинных платьях махали своими веерами и стучали кастаньетами. Смотреть на сие действо было весьма приятно, особенно под воздействием опьяняющих винных паров. Яркие красные шлейфы вздымались и обвивались вокруг изящных женских ножек, бренчали каблуки, звенели гитары, словом все это снимало уныние прямо как рукой. Вольдемару даже показалось, что одна из цыганок, а может и испанка, так здорово отбивавшая каблуки, как-то особенно на него посмотрела и кажется даже подмигнула.
– Ну вот, черт возьми, я по-прежнему нравлюсь дамам! Эй, сеньорита, дона, как там тебя! Иди к нам! – выкрикнул Вольдемар звонким и ясным, как ему показалось, голосом.
На эти слова плясунья дьявольски захохотала и швырнула ему в лицо подвязку. Морозявкин ловко поймал ее зубами, и даже обнюхал, проявив большую склонность к фетишизму. Однако к крайнему своему удивлению он обнаружил, что эту вещицу следует скорее не нюхать, а читать – к подвязке была привязаны небольшая записочка. В неверном свете колеблющегося пламени свечи склонившимся над ней героям удалось разобрать лишь написанные красными чернилами буквы "Замок Перелада близь монастыря Кармелитов", а более ничего полезного в ней не оказалось. Морозявкин расстроился.
– Ну вот, испортили такой вечер! – повторял он безутешно. – Опять надо сидеть и ломать себе голову, думать… Нет чтобы просто выпить и забыться!
– Ну не стоит так убиваться, ведь мы снова обнаружили ниточку, – утешала его Лесистратова. – Теперь у нас снова есть дело… и смысл жизни!
– Не хочу в монастырь! – продолжал упрямиться Вольдемар, попивая каталонское винцо. – Мы уже были там… что хорошего? Один разврат и порка… Мне надоели плети!
– На этот раз никаких плетей, надеюсь, и говорят что там прекрасные винные погреба! – вмешался в беседу задремавший было граф Г.
– Это не так уж плохо… – протянул Морозявкин. – Но однако же выходит, что и эта танцовщица нам кем-то подослана? И я не самый привлекательный кавалер для испанских дам?
– Ах что вы, сударь, вы так хороши… Я даже слышала, как местные красотки называли вас "мой сладкий котик", – соврала Лиза не моргнув глазом. – Сегодня пьем, а завтра в бой!
И наши герои продолжили веселиться так, будто это был последний вечер в их жизни. Граф и Лизавета просто наслаждались покоем, а Вольдемар умудрился таки поднять свою самооценку, добившись особого внимания от немолодой но очень привлекательной испанки, причем совершенно бесплатно.
Переночевав на постоялом дворе при таверне, неугомонная троица решила отправиться в замок, заботливо указанный неизвестными доброжелателями, а может быть зложелателями, этого они еще пока не знали. Однако сперва надо было экипироваться. В те годы влияние французской моды здесь весьма усилилось, и испанское платье стало походить на обычное европейское. Испания из изолированной от всех страны все более пропитывалась духом Просвещения, но тем не менее даже дворянки часто следовали народному стилю в одежде, одеваясь как "махи", чьи песни и пляски под гитару были весьма притягательны, в пику офранцуживанию нации.
Разумеется мамзель Лесистратова не удержалась и приобрела себе наряд махи, длинное белое платье. Талию в нем обвивал широченный алый пояс, декольте к сожалению отсутствовало, зато грудь украшал красный бант. Лизонька пожалела о невозможности завести себе белую собачку, которая очень пошла бы к сему наряду, кроме того это было так модно, но не волочь же бедняжку повсюду с собой в почти что кругосветный вояж. К тому же она обзавелась парижским платьем в античном стиле, к счастью позволявшим показать грудь в рамках приличия, и еще целой кучей нарядов, платков и шалей, туфель, белья и духов, так что перетаскивать баулы снова стало нелегко.
Граф Г., не желавший одеваться как испанское простонародье, обзавелся костюмами во французском стиле, нарядным шелковым фраком, прилегавшим по бедрам, с узким рукавом и высоким воротником, к которому полагался камзол, кюлоты – брюки до колен, в цвет к камзолу и фраку как предписывала мода, и белые чулки и туфли. Некоторый запас камзолов и шейных платков позволял ему смотреть в будущее с высоко поднятой головой, опустить которую впрочем не позволял также и стоячий воротник.
Морозявкин же, быстро поддавшийся праздному влиянию Каталонии, оделся так, как одевались скорее цыгане, как известно приехавшие в Испанию из разрушенной Византии еще в XV веке. Белые штаны и рубаха, цветастая жилетка и широкополая шляпа делали его еще живописнее чем обычно.
Разумеется пешком передвигаться к замку Перелада представлялось решительно невозможным, поэтому пришлось приобрести двух прекрасных вороных андалузских лошадок с белыми носами, выразительными глазами и низко посаженными ушами для Лизы и графа, и одну маленькую баско-наварскую лошадь, больше похожую на пони, которую экономная Лесистратова предназначила для Морозявкина. Вольдемар, плетясь вслед за друзьями на лошадке, семенившей мелким шагом, возмущался не на шутку:
– Хитроумный идальго Дон Кихот и Санчо Панса, его верный оруженосец! Почему же мне всегда достаются второстепенные роли, позвольте полюбопытствовать?
– Такова твоя судьба! – ответил граф Г. несколько веселее, чем это требовали приличия.
– Муча грасиас!
– Да полно тебе ворчать, посмотри лучше, какая вокруг благодать! – добавил граф примирительно.
И верно, весна уже стремилась перейти в лето, и плодородная земля Каталонии, богатая миндалем, фруктовыми садами и маслинами, расцветала всеми своими порами. Виноградники и пиренейская сосна побережья, дубы и каштаны, все это радовало глаз. Горные козлы резвились в горах, орлы парили в небесах. Бурные потоки талых вод уже успели пробежаться по склонам холмов и сошли на нет. Словом, временами можно было подумать, что ты попал в рай, еще не взлетев в небеса. Розовеющие кусты, красные цветы на ветках – все это говорило о том, что лучше чем весна времени для нанесения визита в Испанию не найти.
После довольно продолжительного путешествия на горизонте показались зеленые холмы, а на них в свою очередь располагались живописные ветряные мельницы. Они привели Морозявкина в состояние крайнего возбуждения. Беленые стены и остроконечные крыши, медленно вращающиеся огромные "крылья" – все это неожиданно вдохновило Вольдемара на подвиги, к которым он впрочем был готов постоянно.
– Я всегда пренебрегал мелким противником, вроде быка! – заявил он гордо. – Однако не прочь сразиться с великанами – я изрядно засиделся.
– Мы скачем вот уже которую версту и не вылезаем из седла, – напомнил ему граф. – И учти, что пустоголовым фантазером мог быть только благородный дворянин, а не его слуга.
На это Морозявкин немедленно возразил, что он никому не слуга, кроме государя и господа Бога, и желает немедленно сразиться с теми, кто подвернулся ему под руку, не ища себе других противников. Он быстро соорудил себе копье из какой-то подвернувшейся под руку трухлявой палки, и, не мешкая более ни секунды, пустил своего конька во весь опор.
Казалось лошадь не разделяла намерения своего хозяина, скача как-то нехотя и отворачивая морду, но, тем не менее цель приближалась с достаточной скоростью. Наконец очутившись вблизи от мельницы, Морозявкин с размаха вонзил свое "копье" в одно из крыльев. Но подобно герою Сервантеса ему не повезло – он был сражен наповал, палка разлетелась на куски, а сам "идальго", на короткое время повиснув в воздухе, был аккуратно сброшен на землю при новом повороте мельничного вала.
– Боже, какой балбес! – отметила Лесистратова нравоучительно, после того как они с графом привели Морозявкина в чувство путем растирания висков и груди, а также обливания его водой и ароматической эссенцией, которая у Лизы всегда была под рукой и даже ближе – местные дамы часто носили за корсетом запечатанные флаконы, дабы в нужный момент откинуть крышку и одурманить кавалера чарующим ароматом.
– Не более вашего, – возразил ей Морозявкин слабым голосом. – По крайней мере я волочусь по свету неизвестно зачем не по своей воле, а лишь по вашей глупости.
– Если бы не наша глупость, вы никогда не выбрались бы дальше ближайшей к Петербургу деревни! Вставайте уже, нам пора ехать.
После длительной тряски в седле по Ампурданской равнине, а также ночевок – когда в корчмах и трактирах, на постоялых дворах, а иной раз и в чистом поле с костром, на манер бродячих цыган в испанской ночи, перед ними показался наконец искомый двухбашенный замок Пералада, гордость провинции Жирона. Построенный еще в средневековье, он располагался близь готического монастыря Кармелитов, и вино там производилось столетиями. Внешне замок выглядел неприступной крепостью, что весьма расстроило Морозявкина.
– Черт побери! – воскликнул он на тот же манер странствующего идальго. – Эти господа Пералада или как их там позаботились о том, чтобы сюда даже мышь не пролезла. Как же мы доберемся до их вина – игристой кавы, тинто и прочих прелестей?
– Боже мой, как же мне надоел этот извечный порок всех русских мужиков, перекинувшийся и на дворянское сословие – бесконечное пьянство! Нет чтобы подумать о себе, о своем будущем, о детишках, о благовоспитанности, приличиях наконец! – Лесистратова разразилась проповедью, не в силах сдержать чувств. – И владельцев зовут виконты Рокабетти, и я, кстати, тоже решительно не знаю, как туда попасть…
– А главное – зачем? – вопросил и граф Г. – Очередная ловушка, на этот раз винная… Нас утопят в их подвалах в вине, как котят! Это наверняка новая западня с бесплатным сыром, а для разнообразия и вином. Мы ведь и шагу не делаем самостоятельно, все бежим, как осёл за морковкой!
– Смерть от утонутия в вине – что может быть прекраснее! – расчувствовался Вольдемар. – Я мечтаю о такой кончине!
– А я вовсе нет, – разочаровал его граф. – Решительно не тороплюсь.
– Господа, никто не умрет… я надеюсь. Но мы не должны забывать о нашей цели и о долге! Кроме того говорят что в замке прекрасные гобелены, и вообще очень красиво.
– Ну раз так, мы должны проникнуть туда непременно! – весело заключил граф Г.
В ожидании удобного случая ничего не оставалось, как гулять по дорожкам около замка, на ближних подступах. Впрочем, это было довольно приятное занятие, так как воздух был, как уже упоминалось, весьма свеж и напоен поздне-весенними ароматами. В променадах и рассуждениях о том, как бы лучше пробраться в замок, прошло полдня, после чего по уже сложившейся в пути традиции предстоял обед, плавно переходящий в ужин. В полутемной таверне компания наливалась вином, закусывала его хамоном и обсуждала свежие впечатления.
– Хорошо, что тут нет этих надоедливых танцовщиц… да и корриды не предвидится! – здесь Морозявкин порядком приврал, так как любил смотреть на танцы, а иной раз и сам не прочь был пуститься в пляс.
– Уж и не знаю, как же нам все же проскользнуть в замок… Там ведь что-то есть, я чувствую! Конечно, я могла бы случайно повстречать на дорожке кого-нибудь из местных дворян и он, несомненно, помог бы нам… но это так банально! – Лизонька опечалилась. – Птица удачи, а для Рокабетти это фамильный символ – грач – никак не дается нам в руки…
– Да, прямой путь – это не наша метода, господа, ну а окольного пока что не предвидится! – подвел неутешительный итог граф.
Они сидели за длинным дубовым столом из аккуратно обструганных досок, заставленном бутылками с тинто и кавасом. Бутылки отражались в пролитом вине, как башни замка в озере. Свечи догорали, и стол казался уходящим куда-то прямо в темную стену. Но весьма неожиданно Морозявкин, уже казалось начавший засыпать, решил что сошел с ума – в углу близь стола неожиданно разверзся темный проем. Это был уже не первый проем за время их странствий, но сейчас он появился как-то слишком уж внезапно.
Вольдемар на всякий случай потряс головой и даже укусил себе локоть, однако видение не рассеялось. Более того, из дыры послышалось какое-то хихиканье, бульканье и донеслись винные ароматы такой силы и терпкости, которых не приходилось ощущать ранее никому из присутствующих.
– Винное море… там винное море, – забормотал Морозявкин, раздувая ноздри.
Неожиданно до них долетел и хрипловатый голос:
– Да, море! И вы его мореплаватели! Спускайтесь вниз!
Ничего не оставалось, как последовать этому совету – впрочем, путники, уже утомившиеся бесплодным ожиданием, даже не особенно сопротивлялись. Морозявкин первым нырнул в проем, за ним, несколько поколебавшись исключительно заради поддержания имиджа, последовал граф Г., а затем впорхнула в дырку и неугомонная Лиза, и как только они спустились вниз по лестнице, дощатая крышка люка закрылась как будто сама собой. Их окружила полная тишина.
Длинный подземный ход вел путников все дальше, свет факелов озарял узкий проход. Наконец они вошли в какое-то громадное помещение, и увидели незабываемую картину – пространство было заполнено рядами из сотен винных бочек, громоздившихся друг на друге, их пузатые бока матово сияли в тусклых отблесках масляных плошек. А в стенной нише, весьма высоко помещался ярко-красный арлекин, причем путем несложного опознания в нем можно было определить шута Клауса, изрядно уже поднадоевшего нашим героям.
– Ах, какая неожиданная встреча! – съязвила Лиза раздраженно. – В последний раз вы свели меня с Черным бароном, господин сводник!
– Тсс! И у стен есть уши… хотя в винных парах тонет все! – Клаус немедля перешел к делу, хотя обычно любил поболтать о том, о сем. – Хозяин ждет вас в Англии… и если вы будете благоразумны, то может и увидите краешек той вещи, за которой гоняетесь! Однако прежде вам надлежит пройти испытание. – И шут надрывно захихикал.
– Что это еще за испытание? Мы прошли огонь и воду, и не следует испытывать наше терпение медными трубами! – ответил граф Г. зарвавшемуся наглецу, как всегда с большим достоинством.
– Руки коротки! – ехидно заметил шут. – Испытание весьма оригинально – вам придется найти оракула волшебной бутылки… она запрятана где-то здесь… и укажет вам место куда следует плыть. А иначе переверните вверх дном хоть всю старушку Британию – ничего не найдете, уж это я вам обещаю! Ха-ха-ха!
– Хи-хи-хи! – неожиданно поддержал смех Морозявкин. – А откуда же нам следует начинать?
– А там где стоишь! Вы должны последовательно отведать белого и розового вина, затем тинто, затем кавы, и идти от бочки в бочке, от бутылке к бутылке, памятуя не только о сорте и марке напитка, но и о годе, а иначе не только до цели не доберетесь, но даже и из погреба не выберетесь! Ну прощайте, мне пора. Оревуар!
С этими словами фигура шута растворилась в темноте, светильники, освещавшие ее, вмиг погасли, будто задутые каким-то мощным дуновением. Путешествующая троица осталась в темноте, и в значительной растерянности.
– Ну теперь вся надежда на тебя, братец, – заметил граф Г. приятелю. – Ты у нас питух известный, пропойца, каких поискать – уж будь добр, выведи нас отсюда!
– Мои способности сильно преувеличены, – забормотал Морозявкин, явно прибедняясь. – Я лишь скромный пловец по винному морю, рядовой матрос…
– Вы капитан, сударь, и даже адмирал! – приободрила его Лесистратова. – И если вы не сумеете лавировать здесь подобно искусному лоцману, нам никогда не найти то, что мы ищем…
– Я постараюсь! – скромно ответствовал Вольдемар. – К счастью со мной всегда моя походная кружка… и штопор… и несравненное обаяние… то есть обоняние…
– И сто чертей мне в глотку, если это не Blanco! – совершено раздухарился наш адмирал.
Морозявкин ловко на ощупь открыл один из бочонков, и слушая тихие бульки, нацедил в кромешной тьме полстакана, дабы поберечь силы. Вдохнув аромат, он покрутил посуду в пальцах, и вопреки обыкновению высосал все в несколько глотков.
– Нет, не забирает… Пожалуй, придется по второму разу…
– Ты не увлекайся! – предостерег его граф, не любивший никаких излишеств, даже чужих.
– Лучше перепроверить… Я уверен в сорте, но не в годе – могу ошибиться на пару лет, и мы проплутаем тут всю ночь! А может и всю жизнь…
– Из любого лабиринта можно выбраться, если все время сворачивать направо! – сказала Лесистратова оптимистично.
Она привыкла во всем принимать самое деятельное участие, а тут уже начала изнывать от скуки.
– Тут не поймешь, где право, где лево… И никакой Ариадны, дабы бросила нам спасительную нить, тоже не предвидится. Как Минотавры, будем шастать в этом чертоге… А известно ли вам – ну это я говорю к подходящему случаю – что белое вино, равно как и розовое, должно вылеживаться в дубовом бочонке не менее года, и что оно прекрасно подходит к местной стряпне? Жаль нет закуски… – лепетал все еще относительно трезвый Вольдемар.
– Ради бога, не вздумай занюхивать рукавом, как беленькую! – заметил граф Г.
– Да что ж мы, никогда не пивали каталонского? И красное тинто гарнача тут наиглавнейшее… кстати вот оно… Сладкое белое Garnacha и лет десять выдерживается… так и будем брести от бочки к бочке!
Несмотря на некий пессимизм в высказываниях, путники глоток за глотком продвигались вперед. Молодое вино 1796 года сменялось урожаями 95, 94, 93 и так далее в седую глубь времен, далее пошли бочонки с розовым Rosado, с прославленным, хотя и показавшимся графу простоватым тинто, прекрасной игристой розовой кавой, каковой не брезговала и королевская фамилия, хранившейся в бутылках, и не было пропущено и трех бутыльонов маленькими глотками, как повороты, дегустации и плутания неожиданно закончились в удивительной комнате, освещенной только фосфоресцирующим светом гнилушек.
Тут находились сосуды для вина – особые графины, причем путники с удивлением увидели там графины-"женщины" с бюстом и талией, на которых была изображена курица, и графины мужские – животастые и с петухом. Мамзель Лесистратова, не разучившаяся краснеть после множества жизненных перипетий, узрела даже свадебные сосуды с ярко выраженными мужскими причиндалами и женскими прелестями.
– А сие сосуды для плакальщиц! Сюда можно собирать слезы, дабы грешная душа предъявила их на страшном суде! Какая прелесть… какие миленькие…
– Ах, сударыня, нам два шага до смерти, если выход не откроется! В конце концов я уже проголодался… – ответствовал ей граф Г., возможно несколько развязно, но это объяснялось воздействием винных паров.
– Я тоже скучаю по простой испанской пище! – поддакнул и Вольдемар, старавшийся несмотря ни на что твердо стоять на ногах и опиравшийся на графское плечо.
– Нам прежде нужно найти откровение! Тут где-то должен быть волшебный графин… или бутыль… она нам сделает предсказание! – заметила Лизонька.
– Главное чтоб эта бутыль была полная, а не пустая… Ха-ха-ха! Впрочем, вина кажется было довольно, – поикивая засмеялся Морозявкин.