Ох уж эта обтекаемая манера выражаться. Да не оказывали внимание, а спали с ней и делали ей подарки, о чем знал весь околоток.
- Когда он пришел домой в тот вечер, когда они поссорились? - спросил Михаил вслух, не замечая, что задает слишком много вопросов и ведет себя так, как обыкновенно ведут себя сыщики.
- Он не помнит точное время, - ответил полицейский. - К тому же по пути на Новую улицу, где он живет, он несколько раз заворачивал в кабачки и задерживался там.
- Думаете, он столкнул Софи в воду, а когда понял, что натворил, от ужаса напился?
- Лихтенталевская аллея доходит почти до реки, но есть одна сложность. По вечерам там гуляет большое количество людей.
- И что же, никто ничего не видел?
- Представьте себе.
- Ну он мог увести Софи в какое-нибудь безлюдное место, или… не знаю. - Михаил потер лоб. - Вы его в чем-то подозреваете? О чем вообще идет речь - об убийстве, самоубийстве, несчастном случае?
Брумм усмехнулся.
- Мое начальство полагает, что для удовлетворения всех сторон проще счесть дело несчастным случаем и закрыть его. Возможно, ссора с Карлом была серьезнее, чем мы думаем, и Софи побежала к реке и утопилась, но такая версия… гм… может прийтись не по душе ее близким и вызовет осложнения с церковью. В сущности, - задумчиво продолжал полицейский, - я вполне согласен со своим начальством… то есть был согласен, пока не пришел своими глазами взглянуть на тело. Видите ли, у бедной девушки была проломлена голова. Я указал на данный факт нашему доктору Шмидту, который не смог убедительно его объяснить. Я ничего не хочу сказать дурного о нашем докторе, он работает… в меру своих возможностей… В конце концов, он мог просто не заметить или не придать должного значения…
"И зачем он опять осторожничает, - с досадой подумал Михаил, - мог бы без обиняков сказать, что Шмидт - болван и что ему совершенно наплевать на какую-то цветочницу…"
- Также я обратил внимание на еще один момент, - продолжал Брумм своим монотонным, тягучим голосом. - Шарлотта Мюллер показала, что, когда дочь уходила из дома, у нее были при себе среди прочего золотая цепочка и кошелек с деньгами. Когда ее нашли, цепочки на месте не оказалось. Ну, положим, в воде она могла за что-то зацепиться, порваться и соскользнуть с шеи, но при этом кошелек оказался на месте. И он был пуст.
- Она носила с собой много денег?
- Несколько флоринов, по большей части мелкими монетами.
- То, что денег было немного, не значит, что ее не могли убить, чтобы ограбить, - заметил Михаил. - Я хочу сказать, грабитель ведь мог точно не знать, сколько лежит в кошельке, и надеялся на более крупную поживу.
- Где вы были вечером в субботу? - тихо спросил Брумм, глядя ему прямо в глаза.
- Мне надо подумать, так сразу я и не вспомню. - Михаил сделал вид, что размышляет. - Кажется, я гулял вместе со своими знакомыми. Со мной были генерал Меркулов, его супруга и еще несколько человек. Мы слушали музыку возле казино, а потом направились в аллею. Но я не заметил Софи среди гуляющих.
Его последняя фраза по форме соответствовала действительности, потому что он увидел цветочницу уже тогда, когда она была мертва.
- Если бедную девушку убили из-за денег, - продолжал Михаил, - это значит, что я не смогу о ней написать, потому что публика не видит в подобных происшествиях ничего интересного.
- А если я докажу, что ее убил Карл, ваша публика будет удовлетворена? - колюче осведомился полицейский, даже не скрывая своей неприязни.
- Прошу вас, герр Брумм… Я так же завишу от обстоятельств, как и вы. Но хотя я всего лишь писатель и вынужден оглядываться на предпочтения тех, для кого сочиняю, поверьте, я не меньше вашего желаю торжества правосудия. Я не знал Софи, я видел ее только тогда, когда она предлагала цветы посетителям, но если ее действительно убили, я надеюсь, что вы отыщете убийцу. Кстати, я хотел спросить еще вот что: если у нее были другие… поклонники, не мог ли кто-то из них из-за чего-то на нее рассердиться?
- Настолько, чтобы убить несчастную девушку?
- Вы правильно меня поняли.
- Боюсь, я не готов обсуждать с вами данную тему, - промолвил Брумм, хмурясь. - Тем более что следствие только началось.
"Что это значит? - подумал встревоженный Михаил. - Может быть, он узнал о Тихменёве и подозревает его в том, что… Уж не будет ли у Платона Афанасьевича неприятностей из-за его интрижки? А я? Ведь я был в тот вечер в аллее, и Вера Андреевна не зря сказала, что я удобный подозреваемый… Черт возьми! До чего же мутное, грязное дело, и сам не заметишь, как запачкаешься… Убил ее Карл или не убил? Но если убил, как дотащил до реки? А если на нее напал грабитель, почему он не побоялся действовать рядом со столь людным местом? Нет, что-то с этим делом не так…"
- Простите, я тут заговорился с вами, - спохватился Брумм, - а между тем мне пора уже возвращаться на службу. Вы ведь не собираетесь в ближайшее время покидать Баденское герцогство?
- Не собираюсь. Если пожелаете, вы можете найти меня в…
Но Брумм даже не дал ему назвать адрес.
- Не трудитесь, герр Авилов: мне известно, где вы живете. До свидания, сударь.
"Прощайте, Теофилус Порфирьевич", - мысленно скаламбурил писатель, но вслух распрощался со своим спутником весьма учтиво. Дойдя до конца улицы, где уже начинался монастырский сад, и убедившись, что Брумм не следует за ним, Михаил повернул обратно. Ему казалось, что теперь он знает достаточно, чтобы попробовать подступиться к тем, кого наиболее сильно затронуло происшедшее с Софи, - к ее семье и, конечно, к Карлу Гаусу.
Глава 20. Стакан лимонада
- Как хотите, госпожа графиня, но я не гожусь в сыщики, - сказал Михаил Вере Андреевне на следующее утро, заканчивая рассказ о своем расследовании. - Как только я начал расспрашивать жителей улицы, меня вычислил полицейский по фамилии Брумм, а потом, у Гаусов и Мюллеров, я не добился особого толку. Карла я видел, но поговорить с ним случая не представилось. С виду он - обыкновенный туповатый белобрысый парень, и к тому же курит на редкость вонючую трубку. Физически он довольно крепок и, я думаю, вполне мог бы проломить голову с одного удара, но я не понимаю, как ему удалось затем оттащить тело к реке и остаться незамеченным.
- Очень просто, - отозвалась графиня Вильде. Говоря с собеседником, она одновременно кормила орехами большого желто-голубого попугая, который сидел на жердочке рядом с ней. Попугай топорщил перья и время от времени встряхивал крыльями. - Он спрятал труп под деревьями, а ночью вернулся с повозкой или тележкой, отвез тело в безлюдное место и сбросил его в воду. Но что совершенно не вяжется с таким предположением, так это веревка. Использование веревки означает заранее обдуманный преступный умысел. Иными словами, убийца пришел в аллею, заранее зная, что убьет, и тогда вместо описанного вами белобрысого олуха перед нами оказывается какое-то исчадие ада. Заманить невесту на гулянье, зная, что живой она с него не вернется…
- Уа! - неожиданно проговорил попугай и вслед за тем выдал длинный и совершенно умопомрачительный морской загиб. Михаил прикипел к дивану, на котором сидел, и открыл рот.
- Вот, пожалуйста, - сокрушенно промолвила графиня, поворачиваясь к гостю. - Муж привез мне это чудо из своего предыдущего путешествия. Выражаться приличным языком этот красавец - я о попугае, само собой, - отказывается, зато время от времени выдает перлы вроде того, который вы только что услышали. Набрался их от матросов, пока его везли, и теперь упорно не желает переучиваться. Обычно я прячу его от гостей, потому что, сами понимаете…
Михаил заверил графиню, что он совершенно ее понимает, и, пользуясь случаем, рассказал эпизод, который ему поведал Гончаров и который не вошел во "Фрегат "Паллада". В Лондоне Иван Александрович стал свидетелем того, как матросы хохотали над солдатами-шотландцами, которые стояли на карауле в своих живописных юбках. "Смотри-кась, а королева-то ихняя им штанов не дала!" - зубоскалили матросы. Дойдя до этого места в своем рассказе, Михаил понял, что малость увлекся, и опомнился; но, судя по безмятежному лицу Веры Андреевны, она едва слушала его.
- Если Карл убивает невесту, то он теряет ее приданое, а взамен приобретает только золотую цепочку и несколько флоринов. Я уж не говорю о том, что он должен был понимать, что рано или поздно тело найдут, он - последний, кто видел Софи живой, и к нему в первую очередь возникнут вопросы. - Графиня Вильде недовольно нахмурилась. - Вы видели его семью? Какое впечатление она на вас произвела?
- Отец с сизым от пьянства носом, мать, судя по всему, давно махнула на мужа рукой и занимается только детьми, - сказал Михаил.
- А Мюллеры? Что вы скажете о них?
- Я видел только Петера Мюллера, и то мельком, а в основном говорил с соседями. Они считали Софи сметливой девушкой, что бы это ни значило. Сам Петер, по-моему, из тех людей, которым ни в чем толком не везет. Он сменил множество работ, был и кровельщиком, и слугой, и кем-то еще. За женой взял небольшое приданое, открыл лавку, но приобрел привычку в воскресенье похаживать в казино и в скором времени все потерял. С тех пор дал зарок не приближаться к рулетке и свое слово держит. Все в один голос говорят, что он хороший семьянин, не пьет и даже не курит. Кажется, он не очень одобрял поведение своей дочери, но Карл ему нравился. Петер надеялся, что Софи выйдет замуж и образумится, и она сама, по-видимому, так думала. Я пробовал узнать, не было ли у нее врагов, но на меня смотрели так, как будто я спросил что-то очень странное, - Михаил замялся. - Должен вам сказать, что так получилось, что я истратил часть ваших денег. Тихменёв обещал дать мне тему для статьи, и когда я ее напишу…
- Ах, оставьте, Михаил Петрович! - отмахнулась графиня. - Не помню, чтобы я говорила вам хоть слово о том, что вы должны возвращать мне деньги. Когда-нибудь потом, если вы все еще будете считать себя моим должником… тогда, пожалуйста. А сейчас не стоит, право слово.
- Тот полицейский, Брумм, который ведет дело, производит впечатление очень дотошного господина, - сказал Михаил после паузы, видя, что Вера Андреевна не настроена обсуждать тему денег. - Мне кажется… я, наверное, должен рассказать ему о том, что тогда видел.
- И он непременно заинтересуется, почему вы не рассказали обо всем раньше, - усмехнулась графиня. - Сколько лет Карлу Гаусу?
- Я думаю, чуть больше двадцати.
- У него нет видов на какую-нибудь другую невесту, более богатую, например? Софи не могла мешать ему в этом смысле?
- Я не узнавал. А зачем…
Он хотел продолжить: "…зачем ему убивать Софи, когда он мог просто разорвать помолвку", но собеседница не дала ему договорить.
- Вы не слишком много разузнали о нем, - промолвила Вера Андреевна с досадой, - как, впрочем, и о Мюллерах. Не могу поверить, что вы не догадались сочинить, что вам нужна швея, и не поднялись побеседовать с Шарлоттой. Куда вы так торопились?
Михаил надулся. Он не стал говорить Вере Андреевне, что после беседы с профессиональным полицейским его собственное расследование стало казаться ему чем-то зыбким и, если быть откровенным, не имеющим никакого практического значения. Кроме того, в тот день он действительно хотел успеть к Назарьевым, чтобы вернуть Анастасии три золотых. Но все оказалось не так просто, потому что Петр Николаевич перехватил Михаила еще на пороге номера и стал жаловаться на решение Натали немедленно всем вместе перебраться на виллу.
- Она нам только что сказала! Я даже не подозревал…
Отчаяние Петра Николаевича можно понять: "Европа" находилась недалеко от казино, в то время как вилла располагалась за городом, и оттуда до Conversation еще надо было добираться. С трудом отделавшись от собеседника, Михаил Петрович все же улучил момент, чтобы отдать Анастасии деньги. Она поглядела на него с изумлением.
- Я выиграл их для вас, - сказал он. - Если вы не согласитесь принять их, я… я сочту, что вы не хотите даже считать меня своим другом.
Совершенно растерявшись, девушка взяла три золотых.
- Я всегда буду считать вас своим другом, - пробормотала она, - только, Михаил Петрович, прошу вас, не играйте больше! - Быстро оглянувшись, она понизила голос: - Я же вижу, как игра меняет Петра Николаевича… Он то весел сверх меры, то ходит мрачнее тучи, у него стало дергаться веко, и… он уже временами не владеет собой. Пожалуйста, пообещайте мне, что больше не станете играть!
Михаил пообещал тем охотнее, что его тронуло волнение девушки, и он принял его за признак чего-то большего. "Значит, я все-таки небезразличен ей, и она понимает, что игра в рулетку - дело неблаговидное…" Он воспрянул духом. Светловолосая маленькая горничная с тихим голосом - одна из двух, которых Меркуловы привезли с собой, - доложила о приходе Дубровина. Модест Михайлович вошел, сразу же оценил диспозицию и стал аккуратно, но настойчиво оттирать соперника, забрасывая Анастасию комплиментами и переключая ее внимание на себя. Потом в комнату вбежала Фифи, за которой явилась Глафира Васильевна, а за ней показались и Меркуловы. Петр Николаевич пытался спрятаться у себя, отговариваясь головной болью, но жена послала за ним Лукерью, и ему пришлось подчиниться. Натали говорила о вилле "Георгин", на которой они будут жить, и хвалила мужа за то, что он исполнил ее желание поселиться за городом. Генерал играл роль счастливого супруга, готового потакать любым капризам жены. Вновь появилась в дверях горничная и своим тихим голосом назвала имя какого-то господина, которое никто не расслышал.
- Что-что? Григорий Александрович пришел? - переспросила Натали, подавшись вперед. И так заблестели ее глаза, так оживилось все ее лицо, что Меркулов нервно задвигал челюстью и отвернулся.
- Нет, Платон Афанасьевич Тихменёв, - пробормотала горничная.
- Ну кто же так объявляет гостей! - в раздражении воскликнула Натали.
Она не откинулась, а словно упала на спинку кресла, хмурая и недовольная, постукивая по подлокотнику тонкими пальцами, на одном из которых блестело кольцо с большим остроконечным бриллиантом. Вошел Тихменёв с широкой улыбкой, которая казалась заготовленной заранее и оттого отдавала фальшью. Он встретил на редкость дружелюбный прием со стороны Андрея Кирилловича, и разговор тотчас завертелся вокруг политических тем. Полковник Дубровин почтительно поддерживал любое мнение генерала, Фифи зевала за руках Глафиры Васильевны, показывая остренькие зубки и розовый язычок, а Михаил не мог глаз отвести от Натали. В ней было что-то от раздраженной кошки, которая только и ищет, в кого бы вонзить когти; она едва заметно перемещалась в своем кресле, садилась то так, то эдак, но движения ее были кошачьи, и в глазах горела чисто кошачья злость. Почувствовав, что внимание слушателей слабеет, Тихменёв ловко перевел разговор на местные сплетни. Такой-то, говорят, женится, такой-то, наоборот, разъехался с женой, а некая мадемуазель Диана, особа, слишком хорошо известная в Бадене, собирается в Страсбург и уже отправила туда свои вещи.
- Кто это? - наивно спросила Глафира Васильевна.
Модест Михайлович кашлянул, пряча улыбку.
- В самом деле, - промолвил он осторожно, - не думаю, чтобы дамам было интересно слушать об этой… этой особе.
Но даже весть об исчезновении соперницы не умиротворила Натали, и, как истинная кошка, она нашла мышку, на которой можно было отыграться. Госпожа Меркулова пожаловалась на жару, попросила стакан лимонада, а когда горничная принесла его, заявила, что он никуда не годится, и выплеснула его служанке в лицо.
…Вспоминая сейчас об этом, Михаил не мог не признаться себе, что все присутствующие повели себя не самым лучшим образом. И хозяева, и гости сделали вид, что ничего особенного не произошло. Горничная вышла из комнаты быстрым шагом, наклонив голову, и когда она прошла мимо писателя, он заметил, что ее губы дрожали.
- Коа! - сказал попугай и встряхнулся.
- Ну разумеется, вы пошли к Меркуловым вместо того, чтобы попытаться расспросить мать жертвы, - с досадой сказала Вера Андреевна Михаилу. - Правду ли говорят, что там имело место небольшое недоразумение?
- Сударыня, я бы не назвал выплескивание лимонада в лицо небольшим недоразумением, - сдержанно ответил Михаил. - Если, конечно, мы с вами говорим об одном и том же.
- Почему-то мне кажется, что то, что произошло вчера, никак не повлияло на ваше желание как можно чаще навещать Меркуловых и Назарьевых, - заметила графиня. Авилов почувствовал, что краснеет.
- Наталья Денисовна была раздражена… Я не пытаюсь оправдать ее, но у ее поступка могли быть причины…
- Ах да, причины, - протянула Вера Андреевна, поглаживая попугая. - Причины всегда есть. Меня, впрочем, гораздо больше волнует, по какой причине была убита Софи Мюллер. Как, вы сказали, зовут того полицейского - Брумм?
- Теофилус Брумм.
- Я знаю всех трех полицейских комиссаров Бадена, - усмехнулась графиня, - и слышала о некоторых их помощниках, но фамилию Брумм я слышу впервые. Говорите, он работал в казино?
- Да.
- Очень интересно, - задумчиво промолвила Вера Андреевна. - Говорите, он дотошный гос-подин?
- Я говорил с ним только раз, но именно такое впечатление он на меня произвел.
- Ну что ж, будем надеяться, что это не только впечатление… Могу я поинтересоваться вашими планами на ближайшие дни?
- Назарьевы вместе с Меркуловыми переезжают сегодня на виллу, я рассчитываю их там навестить. А завтра Тихменёв ведет меня к Тургеневу. Вообще удивительный нынче год - столько русских писателей приехало в Баден одновременно…
- И вы ждете чего-то необыкновенного от общения с ними, - улыбнулась Вера Андреевна.
- Я не знаю, чего я жду, - промолвил Михаил после паузы. - Но я счастлив, что у меня такие современники, как Тургенев, граф Толстой, Достоевский. Мне кажется, что наше время - в литературном смысле - стоит очень высоко, может быть, даже выше тех лет, когда творили Пушкин и Гоголь…
- Только не вздумайте сказать Ивану Александровичу, что кто-то где-то в чем-то может превзойти Пушкина, - заметила Вера Андреевна, - он обидится и прекратит знакомство с вами. Для него Пушкин - идеал писателя, недостижимый образец.
Михаил не нашелся что ответить. По правде говоря, он был немного озадачен, потому что считал, что интересы его собеседницы ограничиваются в основном баденскими сплетнями, и ей нет дела до литературных предпочтений его коллег. Попугай закачался на жердочке и голосом графа Вильде проговорил:
- Ну до чего же умная бестия, а? Возьму-ка я тебя с собой! По-моему, я знаю, кто составит тебе отличную компанию!
После чего захлопал крыльями и уже другим голосом выдал очередной загиб. Михаил понял, что пора откланяться, поцеловал графине руку и ушел.