Клуб располагался в Адмиралтейской части города, поэтому мы добирались к нему совсем недолго. Он занимал один из роскошных особняков с бельэтажем.
Кинрю пообещал дождаться меня во что бы то ни стало, я же просил его быть начеку. Появилось такое ощущение, что я собираюсь в какой-то вертеп, а не на светское мероприятие.
Предъявив швейцару на входе свой пригласительный билет, я поднялся по лестнице с зеркалами в большую овальную залу, где располагались карточные столы. В одном из понтирующих я узнал знакомого по Лейпцигскому сражению князя Львова. Дождавшись конца тальи, я подошел к нему. Он очень оживился, узнав меня.
- Кольцов! Какими судьбами?! - воскликнул князь Николай. - Неужели вы наконец решили присоединиться к нашему обществу? Глазам своим не верю! - воскликнул он. - Яков Андреевич Кольцов, - представил меня Львов двум подошедшим к нам господам. - Лучший игрок в Санкт-Петербурге!
- Вы мне льстите, - заметил я.
- Не скромничайте Яков Андреевич, не скромничайте! - заулыбался он. - Господа, не слушайте его! - обратился князь к присутствующим.
- Может быть, партию в фараон? - поинтересовался высо- кий блондин в сером фраке со звездою.
Я подумал, что разговариваю с одним из правительственных чиновников. Если мне не изменяла память, то несколько лет назад я видел его в обществе самого Сперанского, когда тот был в фаворе у государя.
- Господа, я сегодня не в духе, так что прошу меня извинить, - отказался я.
- Как знаете, - пожал плечами чиновник.
Когда мы остались с князем наедине, он поинтересовался, в чем же истинная причина моего сегодняшнего появления, и я намекнул ему, что разыскиваю преступника. С ним я мог откровенничать, так как Львов был масоном, и я был уверен, что тайну мою он будет хранить так же свято, как свою собственную.
- Вот так да! - всплеснул он руками, как только я закончил рассказ. - Сдается мне, что дело это очень запутанное.
- Согласен, - ответил я, в этом для меня, к сожалению, не было абсолютно ничего нового.
- А личность Виталия Строганова мне как будто знакома, - усмехнулся Николай Александрович. - С месяц назад я одолжил ему около тысячи рублей. И теперь, как я полагаю, вряд ли мне стоит ожидать расплаты.
Меня удивляло, как много в этой истории замешано знакомых людей. Дело это казалось мне внутренним и каким-то чуть ли не семейным. Поэтому я и занимался им с неохотой, словно во мне рос неподвластный моему разуму страшной силы протест. Я боялся натолкнуться на неприятные, мучительные для себя вещи и очень опасался за жизнь и благополучие близких мне людей, так или иначе связанных с моим расследованием.
- Его похоронили вместе с долгами, - ответил я.
- Этого следовало ожидать, - туманно заметил Львов, посторонившись к окну.
- Что вы имеете в виду?
- Я видел его в обществе человека, о котором мне известно доподлинно, что он карточный шулер, - объяснил князь. - Около года назад он был с позором изгнан из нашего клуба.
- Этот шулер заикается?
Николай Александрович подтвердил все ранее собранные мною сведения.
- Как его имя?
- Не берусь утверждать, но, по-моему, его звали Матвеем Воротниковым.
- Военный? - полюбопытствовал я.
- Нет, он из рябчиков, - шутливо заметил Львов. - Я слышал, родная семья отказалась от него, и неизвестно, где он теперь обретается. А Виталия я предупреждал, - Николай Александрович махнул рукой. - Он слушать никого не хотел. Однако я заметил, что Строганов был готов на крайности и клялся мне, что непременно добудет деньги. Однажды он намекнул мне, что должен еще кому-то гораздо большую сумму денег. Я за голову схватился, куда же смотрел его поручитель при подготовке Виталия к посвящению?! Мне ни разу не доводилось видеть его в лицо, имени его я не знал и поэтому решил встретиться с ним через Кутузова или ритора Грушевского, с которым за годы служения в Ордене у меня сложились неплохие приятельские отношения.
- Благодарю вас, Николай Александрович, вы в некотором роде мне помогли.
- Не стоит благодарности, - отмахнулся князь Львов, понимая, что рано или поздно я тоже ему понадоблюсь. - Вы останетесь ужинать? - поинтересовался он. Я ответил, что у меня, к сожалению, слишком мало времени, чтобы тратить его столь бесполезно.
- Не смею вас задерживать, - ответил князь, и я отправился восвояси.
В экипаже меня ждал продрогший Кинрю, не захвативший с собой пальто или бурнуса.
- Удачно? - осведомился он заинтересованно.
- Можно сказать, что да, - произнес я задумчиво. - По крайней мере, теперь я знаю имя мошенника. Его зовут Матвеем Воротниковым, он заикается и одевается франтом. Так что, я полагаю, нам не составит особого труда его найти.
- И что же вы, Яков Андреевич, будете делать, когда встретитесь с ним лицом к лицу? - осведомился японец, поглаживая щеточку усов над губами.
Я зашуршал свежим номером "Сенатских ведомостей", прихваченным мной на всякий случай в дорогу. Вопрос золотого дракона поставил меня в тупик. Я и сам еще не знал, что может готовить мне встреча с тем человеком.
- Я уповаю на Господа, - сказал я смиренно.
Кинрю покачал головой, но промолчал и ничего не ответил. Японец всегда уповал только на себя с тех самых пор, как долг разлучил его с матерью. А это произошло едва ли не во младенчестве.
- И куда же теперь мы направляемся, если не секрет? - поинтересовался Кинрю.
- К одному из моих агентов в игорном деле, - загадочно улыбнулся я.
- А у вас и такие имеются? - подивился Кинрю, надвигая на глаза высокую шляпу.
- Еще и не такие, - заметил я самодовольно, а потом приказал вознице свернуть на Загородный проспект, затем на Разъезжую улицу и в Чернышов переулок.
Чем ближе мы подъезжали к месту своего назначения, тем оживленнее становилось на улицах, тем беднее казались горожане, тем грязнее дорога.
- Если не ошибаюсь, здесь толкучка недалеко? - предположил Кинрю.
- Не ошибаешься, - я уставился в каретное окно и с интересом рассматривал окрестные сооружения, которые снисходительно именовались домами.
Тут я и скомандовал кучеру остановиться. Извозчик послушался, я вышел из экипажа и направился к лотку со всякой женской мишурой. У лоточника я узнал, где сегодня столуется Мишка Круглов, очень известная личность в этих краях. Он-то и являлся моим агентом.
Я вернулся в карету и объяснил извозчику, как проехать к трактиру. Как только мы прибыли, Кинрю попытался увязаться за мной, но я приказал ему сидеть на месте.
- Брать-то вам меня с собой зачем надо было, Яков Андреевич? - пробурчал японец вполголоса. - Лучше бы я еще поупражнялся в сочинении хокку.
- Не сердись, - попросил я его. - Скоро и твое время настанет!
Дворник в ярком жилете, ситцевой голубой рубахе и широких домотканых штанах указал мне на комнату Круглова. Я отблагодарил его серебряной монетой и постучал в закрытую дверь. В ответ воцарилась мертвая тишина, готовая вот-вот взорваться пушечным залпом. По крайней мере, мне показалось именно так.
Я снова принялся настукивать в дверь, пока наконец не услышал легкие, чуть слышные шаги и скрип в замке. Я надавил плечом на дверь, она неожиданно распахнулась, и я провалился в комнату, где меня немедленно оглушили чем-то очень тяжелым, и я повалился на пол.
В себя я пришел только тогда, когда кто-то вылил мне в лицо воды из ушата. Душ был ледяным, но я вскочил как ошпаренный, с болью в разбитом затылке и страстным желанием как следует проучить негодника.
- Яков Андреевич, вы?! - скалил зубы Мишка Круглов. - Ну не узнал я, ей-богу, не узнал! - запричитал он, понемногу начиная пятиться к стенке. Я медленно надвигался на него, словно бог отмщения.
- Да успокойтесь вы! - прикрикнул Михайло. - И звук его голоса наконец-то привел меня в чувство.
- Что здесь происходит, в конце концов? - возмутился я, присаживаясь на хромоногий стул у стенки.
- Да на меня тут вчерась облаву устроили, - оправдывался Мишка, почесывая в затылке. - Вот я и осторожничаю!
- Что за облава?
- Да так, - Круглов прикусил изуродованную губу. - Старые счеты.
Расспрашивать далее я не стал, в конечном счете, я пришел сюда совсем не за этим.
- Ты знаешь что-нибудь о Матвее Воротникове? - перешел я к делу.
- А как же, - усмехнулся Михайло. - Наслышан, - добавил он. - Личность-то в столице известная!
- А о Виталии Строганове? - спросил я с надеждой.
Мишка задумался и снова начал чесать в затылке грязными нестриженными ногтями.
- Нет, - закачал он кудлатой головой. - Не слыхал. А к Гастролеру он имеет какое-то отношение?
- Какому еще Гастролеру?
- Ну к Воротникову, - досадливо объяснился Мишка.
- Самое непосредственное, - заверил я. - Выясни как можно быстрее что у них были за дела. А за ценой я не постою! - пришло мне в голову добавить для пущей важности.
Не успел я дойти до выхода, как в дверях возникла фигура Кинрю.
- Задерживаетесь, Яков Андреевич, - заметил японец.
Мишка уж было и рот открыл, намереваясь спросить, что за обезьяну таскаю я за собой, но встретился со взглядом Кинрю и осекся.
- Не нравится мне круг ваших знакомств, - уже в экипаже посетовал японец, покосившись прищуренными глазами на мой затылок. - Голова-то не болит?
- Истина ведь жертв требует, - сказал я со знанием дела и подмигнул Кинрю. Он неодобрительно закачал головой, но смолчал. Я-то его кодекс чести не обсуждал и от него требовал того же.
Дома меня ожидал сеанс Мириного гадания. Не успел я войти, как гостиная превратилась в восточный салон магического искусства. Тяжелые бархатные занавеси закрыли окна так, что ни один солнечный луч не мог проскользнуть сквозь черное полотно. В старинном камине потрескивало желтое пламя, и искры падали на холодные плиты паркетного пола. У меня появилось ощущение, что я снова нахожусь в темной храмине масонской ложи, предназначенной для того, чтобы постигнуть суть мироздания и возродиться из праха прошлого для будущей освященной жизни.
Механически я осмотрелся по сторонам, словно бы надеясь рассмотреть в непроглядном мраке гроб с белеющими костями и священный алтарь.
В самом центре комнаты и впрямь возвышался стол, так же, как и окна, занавешенный черным бархатным покрывалом. Его окружали семь чадящих свечей. Но их свет вовсе не казался мне внутренним Светом Искупителя.
Я невольно подумал о том, что Виталий погиб, едва только принял свет, не успев до глубинной сути проникнуть в таинства франкмасонства.
Число семь Мира считала совершенным, потому как, объясняла она, существует семь наслаждений, семь огней и семь священных коров.
Я перевел взгляд на столик - глаза мои уже полностью свыклись с царящим в гостиной полумраком - и заметил на нем миниатюрный изумрудный ларец, в котором моя индианка обычно хранила свою драгоценнейшую колоду.
Наконец появилась и она под руку со своим слугой Сварупом. Я полагал, что Мира спустилась из "комнаты демонов", где хранила все свои атрибуты и баловалась индуистским колдовством.
В своем ярко-желтом сари Мира казалась солнцем в подземелье мрака. Она сделала жест рукой, который означал, как я успел узнать, ритуальную мудру приветствия.
- Да будет с нами великий Сурья, - шепнула Мира. Я вспомнил, что так величают древнеиндийского бога солнца. - Да снизойдет на нас пламя Агни! - продолжала вещать индианка, и от ее заклинаний мне, повидавшему виды масону, становилось не по себе.
- Сапта ратнани, - молвила Мира и поклонилась в левую сторону. - Сапта архишах, - сказала индианка и склонила голову вправо. - Сапта гавах, - поклонилась она мне.
Сваруп подал ей вышитый мешок с благовониями, и индианка, продолжая что-то шептать на понятном только ей языке, бросила в огонь его содержимое.
Я так и не осмелился нарушить молчание и спросить, что же здесь все-таки происходит. Юкио Хацуми тоже молчал, испытывая невольное уважение к ее ритуалу.
- Сегодня, Яков Андреевич, вы узнаете, что же вас ждет в самом ближайшем будущем, - сказала индианка и улыбнулась улыбкой Джоконды.
- Иногда лучше, когда грядущее находится под покровом тайны, - философски заметил японец.
Я поднял руку в знак того, чтобы Мира продолжала.
Индианка разложила карты крестом, мне с моего места трудно было разобрать, что на них изображено. Но Мира изменилась в лице и велела Сварупу подать другую свечу. Он засуетился и, наконец, нашел в обклеенном разноцветной бумагой ящике то, что она просила.
Мира зажгла ее и устремила взор немигающих глаз в желтое пламя.
- Это трепещет душа погибшего, - прошептала она, указав на огонь.
- Что ты увидела? - спросил я у Миры, чувствуя все нарастающую тревогу.
- Я не могу рассказать вам все, что увидела, - твердо сказала индианка. - Но я точно знаю, что над вашей головой, Яков Андреевич, навис дамоклов меч, и вам срочно требуется принять необходимые меры.
- Какие именно?
- У меня связаны руки, - сказала Мира в ответ.
- Но я не впервые встречаюсь с опасностью, - улыбнулся я.
- Это-то меня и тревожит, - ответила индианка. - Вы можете потерять чувство самосохранения.
- Не волнуйся за меня, Мира, - произнес я уже спокойно. - Случится только то, что должно случится! Увы, но тебе ли не знать, что всем этим миром правит фатум.
Мира сделала знак слуге, чтобы он потушил все свечи и убрал гадальные принадлежности. Сваруп выполнил ее приказание и отнес ларец с картами Таро в Мирину комнату.
Наконец-то, в гостиной стало светло, и мы с Кинрю смог- ли перевести дух.
- Я устал, - сообщил я японцу и отправился в кабинет уповая на то, что за чтением Фомы Кемпийского смогу привести свои расстроенные нервы в порядок. Я и не заметил, как задремал над книгой. Снилось мне что-то тревожное и расплывчатое, то, что я, как ни силился, так и не смог запомнить.
Меня разбудил громкий стук в потайную дверь, спрятанную за гобеленом.
- Тише, - прошипел я, отворяя незваному гостю, вознамеревшемуся перебудить весь дом.
- Яков Андреевич, я все разузнал, как вы просили, - сообщил мне Михайло, вваливаясь в мой кабинет. - Красиво у вас тут, - произнес он с невольной завистью в голосе и уставился на оконный витраж.
- И что же ты выяснил? - поинтересовался я, растирая глаза спросонья.
- О Гастролере, - сказал Круглов, усаживаясь на стул. - Ему Строганов пять тысяч задолжал, да так и не вернул, стервец этакий.
- Ты бы язык-то попридержал! - рассердился я. Неровня тебе покойный!
- Знамо дело, - Михайло сник.
- Ты лучше скажи, где его искать, этого твоего Гастролера?
Михайло Круглов пожал плечами:
- А кто его знает, где его черти носят?! Матвей всегда скитался по свету, как вечный жид!
- Я за что тебе деньги плачу? - прикрикнул я, схватив за грудки своего агента. - А?
- Да ладно, ладно! - замахал он руками. - Уж и пошутить нельзя!
- Ну и?.. - настаивал я.
- Уехал он из Петербурга, - выпалил Мишка. - У-е-хал! - повторил он по слогам.
- Куда? - терпение у меня стало подходить к концу.
- Люди говорят, что в Москву, - агент мой помедлил, почесал затылок, потом умильно на меня глянул. - Яков Андреевич, теперь бы мне…
- Что?
- Как что? Яков Андреевич, побойтесь Бога! - взмолился Мишка.
- Да ладно уж, - смилостивился я и протянул ему два империала.
Круглов поблагодарил меня и откланялся, воспользовавшись все той же дверью.
Тогда я решил подняться в спальню, чтобы продолжить свой прерванный сон. Однако я не успел выйти из комнаты, как ко мне постучалась Мира.
- Яков Андреевич, можно к вам? - спросила она заспан- ным голосом.
Я отозвался:
- Конечно.
Индианка вошла в кабинет почти что бесшумными шагами и протянула мне сложенный вчетверо лист бристольской бумаги.
- Что это? - поинтересовался я, разворачивая послание.
- Записка от Анны. Горничная принесла. Сказала, что срочно, - ответила Мира.
Я пробежал глазами письмо.
"Милостивый государь, - писала Аксакова. - Я вспомнила одно обстоятельство, касаемое смерти Виталия, которое может показаться вам очень важным. Все дело в том, что мой бывший жених около месяца назад отдал мне на хранение запечатанное письмо и просил передать его Вам в случае, если с ним что-то произойдет. Вот откуда, оказывается, я помню Вашу фамилию. Примерно в тоже самое время мы с ним расстались, да я и не принимала его слова всерьез. Вероятно, поэтому я совсем позабыла про письмо, а когда вспомнила, то обнаружила, что оно исчезло. Если Вас заинтересовало это известие, то завтра же утром я жду Вас у себя дома".
Утро выдалось солнечным и теплым, словно лето вознамерилось напоследок показать свой прекрасный лик. Я проснулся в отличном настроении и спустился к завтраку, полный сил и новых намерений.
- Вы собираетесь к Анне? - спросила Мира.
- Конечно, - ответил я, отправляя в рот бутерброд.
- Она сообщила вам что-то важное?
- Да, - сказал я. - Судя по всему, Строганов предвидел, что с ним может случится нечто подобное, и оставил ей на хранение письмо, которое просил передать мне в подобном случае. Но Анна об этом запамятовала, видимо, вознамерившись и вовсе выкинуть молодого человека из головы, а он, очевидно, считал ее своим самым близким человеком. Виталий даже не обратился к родителям!
- Вот оно - женское коварство! - воскликнул Кинрю, уплетая за обе щеки горячее, и едва не подавился.
- Тебя наказали боги, - изрекла индианка с величественным видом.
- Еще бы, - подхватил я. - Такое кощунство!
- Молчу, - согласился японец и продолжил свое занятие.
Спустя полчаса я отправился к Анне, остановив извозчика, потому как мой собственный экипаж требовал починки, а новую карету, которую я заказал во французской мастерской, мне до сих пор еще не доставили. Пистолеты на этот раз я с собою не прихватил.
Анну Александровну Аксакову я застал взволнованной, как никогда. От моих глаз не скрылось, что ночь она провела в слезах и раздумьях. Однако я обратил внимание, что треволнения этой барышне к лицу.
Муслиновое короткое платье цвета зеленого яблока удивительно шло к ее замечательным глазам.
Она пригласила меня в библиотеку, где на полках, встроенных в стены, хранились дорогие редчайшие фолианты.
- Вы прочли мое письмо? - поинтересовалась она дрожащим голосом. Я понял, что она стыдилась того, что так поздно вспомнила о пропаже адресованного мне послания.
- Прочел, - сказал я в ответ.
- Вы считаете меня чудовищем? - спросила Анна.
- Нет, - произнес я задумчиво. - Вы просто обычная женщина, которая, как и все, мечтает о счастье.
- Вы разочаровались в женщинах? - догадалась Анна.
Я ничего не ответил, давая ей возможность самой поразмышлять над этим вопросом.
Внезапно дверь с шумом отварилась, и в библиотеку во всю прыть влетела крупная пожилая женщина в малиновой робе из лионского шелка.
- Что здесь делает этот господин? - завопила она.
- Тетушка, что с вами? - изумилась Анна. - На вас лица нет!
Судя по ее внешности, я заключил, что вижу перед собой тетю Пульхерию.