– В чем одет?
– Шапка, ватник, сапоги. Как все.
Санитарка закатила каталку в операционную. Это Андрею еще повезло, что раненый был в состоянии говорить. Дед хоть и в возрасте, а все сделал правильно. Надо берданку найти, осмотреть, поискать следы крови на снегу. Вдруг сторож нечаянным выстрелом нападавшего ранил? Ну да Николай оперативник опытный, осмотрит место происшествия. И берданку изымет, и гильзу, и следы на замке. Небось – за экспертом поедет. Эх, не спросил у сторожа, чем патроны заряжены были. Дробью, пулей или солью? Если солью, что зачастую делали сторожа на колхозных полях или садах, то и ранения не будет. Отмочит бандит руку в воде, заживет через несколько дней без последствий. А если дробью или пулей зацепило, есть шанс быстро найти, коли в больницу или поликлинику раненый обратится. Но тоже зыбко. У преступного мира зачастую свои, прикормленные врачи были, что на дому операции делали при криминальных ранениях. Исход не всегда предсказуем, но это как повезет.
Андрей решил дождаться конца операции. Может быть, удастся еще узнать какие-либо детали. Только через час из операционной вышел хирург. Андрей кинулся к нему.
– Здравствуйте, Антон Филиппович!
– А, Фролов! Не спится тебе?
– Служба такая. Что с раненым?
– Проникающее ранение брюшной полости. Кишечник ушили, а селезенку удалить пришлось. Массивное внутреннее кровотечение.
– Жить будет?
– Будет.
Андрей вернулся в приемный покой. Из журнала списал все данные на раненого, халат больничный снял, куртку надел.
– Лидочка, спасибо. Не прощаюсь, днем буду.
– А я сменюсь. Утром сутки будут, как на дежурстве.
Андрей хмыкнул. Тоже не сладкая работа.
До продуктового склада райпо пришлось идти пешком. На улицах темень, снег выручал, от него светлее, иначе ногу сломать можно. Большинство улиц твердого покрытия не имеют, если грейдированы, то очень давно, все в колдобинах. Андрей заявился, когда Николай и эксперты уже закончили осмотр. Собрались в сторожке сторожа, единственном месте, где было тепло и был свет. Правда, единственная лампочка светила тускло.
– Докладывай, чего нарыл?
– Сторож Самойлов Иван Семенович, шестьдесят шесть лет, проживает…
– По делу давай, установочные данные потом в дело запишешь.
Андрей дословно пересказал все, что услышал от потерпевшего.
– Высокий, говоришь? И в сапогах?
Николай поинтересовался у эксперта:
– Следы измерял?
– Сорок третий.
– Ни о чем не напоминает?
– Девочка, убитая в Грабарях.
– Именно. Хотя, может быть, совпадение. Со склада ничего не пропало, грабитель только замок успел сорвать, даже железную поперечину не снял с замочной петли, выходит – сторож помешал. Поэтому дело заводить придется за нанесение тяжких телесных повреждений, статья сто сорок вторая. Едем в райотдел. Бумаги оформим пока. Фролов, допрос сторожа на тебе, чтобы по всей форме.
Падал легкий снежок, но за ночь сантиметров десять снежного покрова прибавилось. В некоторых местах, где ветер не продувал, небольшие заносы образовались. Мотоцикл застревать стал, эксперт Григорий и Андрей выталкивали технику. Николай подосадовал:
– Резина почти лысая, новую бы найти.
– Это только на рынке. Там чего хочешь найти можно.
– Думаешь, бухгалтерия оплатит? Квитанция нужна, а на рынке не дают отчетных документов. А из своего кармана дорого.
– Зато начальник на новом "козлике" ездит.
– Не наступай на больную мозоль.
Уже в кабинете Николай снял куртку, подошел к печке, приложил руки.
– Итак, что мы имеем? Преступник высок, молод, предположительно двадцать семь – тридцать лет, носит сапоги сорок третьего размера, вооружен ножом.
– Не густо. В городе таких тысяча наберется.
– Возможно, ранен. Я с утра с агентурой поговорю. Не исключено – по описанию опознает кто-то.
– Он в одиночку действовал, уголовники могут его не знать.
– Он местный, Андрей. Из города или поселков, что в городской черте. Сам посуди – электрички не ходят, автобусы тоже, ночь. Если бы кража удалась, он должен был мешок с награбленным унести. Не на вокзал же – электричку утреннюю ждать? Его бы сразу транспортная милиция остановила. А покажите-ка, гражданин, что у вас в мешке? Местный он. Это точно!
– Согласен.
– Тебе все равно в больницу раньше обеда идти не стоит к сторожу. Обойди с утра аптеки. Не брал ли кто бинты, йод, лекарства. Город невелик, аптекарши многих посетителей в лицо знают. А в больнице будешь, с хирургом поговори. Два момента выясни. Первое – длина раны. Он рану видел, скажет. И второе – не оказывает ли кто на дому медицинскую помощь? На пенсию какой-нибудь врач ушел, подрабатывает нелегально или еще что.
– Понял.
До начала рабочего дня два часа осталось. Но домой идти смысла нет. На диванчике прилечь можно, но уже спать не хочется, мороз весь сон отогнал. Оба опера уселись писать бумаги. Закончив, Николай отправился на встречи с агентами. Андрей пошел по аптекам. Одну он точно видел, на главной улице. По причине молодости и хорошего здоровья в аптеки не обращался, даже не знал, где расположены. Хотя с медициной пришлось иметь дело, так это по ранению, со всяким случиться может.
Подошел к самому открытию, когда посетителей еще не было. Сразу удостоверение предъявил, чтобы сомнений у сотрудников не возникло – дескать, что за странные вопросы? Понял – поторопился он. Аптеку при нем открыли, и никто не заходил. Надо пройтись по ним не раньше, чем часа через два после открытия. Век живи, век учись. Голову надо было включать. Зато список всех трех городских аптек получил.
– Если кто бинты брать будет, возможно – много, йод, не знаю, что еще могут взять, – стрептоцид. Позвоните в уголовный розыск дежурному. А того, кто будет это покупать, постарайтесь запомнить.
– А что случилось-то?
– Кто-то подпольные аборты делает, – отшутился Андрей.
Аборты официально были запрещены, государству требовалось пополнение населения. За аборт для медперсонала статья была.
Но фармацевты сделали круглые глаза. Зачем на аборте бинты? Что бинтовать-то?
Чтобы убить время, Андрей направился в больницу. К раненому еще рано, а вот с хирургом побеседовать в самый раз. Застал Антона Филипповича в последний момент, после дежурства он собирался домой.
– Присаживайтесь, – предложил доктор. – Пациент ваш жив, пока чувствует себя неважно. Кровопотеря и наркоз эфирный, отходняк после него тяжелый.
– Два вопроса, долго не задержу.
– Пожалуйста.
– Ширина раны от ножа и если можно – глубина.
– Ширина линейного разреза четыре сантиметра, по глубине сказать сложно, но не меньше пятнадцати. Селезенку насквозь проткнул, плюс кожа, мышцы.
– Вопрос второй, скользкий. В городе у нас кто-нибудь подпольно врачеванием занимается? Меня не аборты интересуют. Скажем, раны зашить, гипс при переломах наложить?
– По переломам сомнительно. Тут рентген нужен, без него никак. А вот по ранам… Я надеюсь – разговор между нами?
– Обижаете, Антон Филиппович.
– В ветеринарной лечебнице доктор есть, естественно – ветеринар, с животными работает. Был у меня пациент в прошлом году, с абсцессом ноги. Так вот, ветеринар этот вскрывал ему гнойник. Только мы после такой операции дренаж ставим, разрез не зашиваем, чтобы гной вытек. А этот ветеринар зашил. Абсцесс рецидивировал.
– Мудрено!
В медицинских терминах Андрей не разбирался, но основное понял. А главное – был в городе человек, который мог раненому в обход больницы помощь оказать.
– Где он живет или принимает, как фамилия?
– Фамилия точно Лушин, работает в ветлечебнице, она за рынком один квартал. Где живет – не знаю.
– И на том спасибо. А ветлечебница получает бинты, йод, лекарства?
– А как же? Обязательно.
Хирург ушел. Очень Андрею захотелось на ветеринара этого взглянуть. Хоть и звериный доктор, однако учили же его инструментами пользоваться? Наверняка несложную операцию провести может. Направился на рынок, у постового спросил, где ветлечебница.
– Андрей Михайлович, у вас вроде животных нет, – удивился постовой.
– Мышь у меня белая, ученая, заболела.
– А! По этой улице квартал, с правой стороны вывеска будет.
– Спасибо.
Андрей ушел. Постовой покачал головой. Это же надо! Мышь к ветеринару нести! Лучше кошке отдать, все какая-то польза будет. Обычно в ветлечебнице с утра очередь. Кто собаку приводил, другой козу. На окраинах народ держал и коз, и коров, выжить помогали, особенно у кого дети. А сейчас никого не было. Вернее – санитарка или помощник ветеринара.
– Аполлинария Матвеевича сегодня не будет! – заявила она, не поднимая головы.
Сотрудница ветлечебницы сидела за столом, прихлебывала чай, читала газету.
– Это вы про Лушина?
– А кого же еще?
Андрей подошел к столу, предъявил удостоверение.
– А что с доктором вашим случилось?
– Звонил, сказался больным, попросил всех, кто на сегодня записан, на завтра перенести.
– Дело у меня срочное. Как ветеринара найти можно?
– И поболеть человеку нельзя! Ходют и ходют! На Крупской он живет, двадцать первый дом.
– Спасибо.
Андрей повернулся к выходу.
– Не ходили бы вы! – голос санитарки. – Запой у него, бывает. День-два отлежится и как новый будет.
Бывает, это верно. Но с доктором звериным побеседовать надо. Очень хотелось Андрею его увидеть.
– А как он выглядит? Во что одевается?
– Среднего роста, бородка клинышком, как у Михаила Ивановича Калинина. В очках. Пальто черное, каракулевый воротник и каракулевая шапка пирожком.
Описала санитарка не хуже опытного опера, в милиции бы ей работать, а не в ветлечебнице.
Улица Крупской недалеко, три небольших квартала. Андрей шел быстро, так теплее. Вот семнадцатый дом, сейчас должен быть девятнадцатый, потом искомый – двадцать первый. Впереди хлопнула калитка. Ветеринарного доктора Андрей сразу узнал по описанию. И на запойного он сейчас никак не походил. Щеки и шея выбриты, походка бодрая. Куда же он собрался? Не за водкой ли в магазин? Андрей решил проследить. Перешел на другую сторону улицы, там даже лучше идти, тротуары почищены.
Ветеринар шел не оглядываясь. Да и зачем, ежели не шпион и грехов за собой не чувствует? Плохо, что на улице прохожих мало, не затесаться в толпе, как в крупном городе. Ветеринар вышел на улицу Ленина и юркнул в аптеку. Любопытно!
Андрей тоже зашел. Тут и скрываться не надо, в аптеке человек десять народа. Кто лекарства в витрине рассматривает, кто в очереди за приобретением стоит. И ветеринар пристроился. За два человека до кассы листок бумаги из кармана вытащил, а там целый список. Андрей покупателем прикинулся, на прилавок смотрел, но заглянуть в бумажку удалось. Карандашом, ровным почерком десять наименований. На сильно больного, которому две пригоршни лекарств надо, он не похож. Для ветлечебницы берет? Андрей, чтобы не мозолить глаза, на улицу вышел, место в сторонке занял.
Ветеринар вышел с бумажным пакетом, направился к дому. Андрей следом брел, потом навстречу ветеринару попалась бабка, остановила звериного доктора, завела разговор. Видимо, подслеповата была, говорила громко, размахивая клюкой. Речь шла о любимой козе.
Не торчать же в двадцати метрах от них? Андрей дом ветеринара уже видел, направился к нему. Из-за невысокого заборчика видно крыльцо, входная дверь, на которой навесной замок висит. Выходит – доктор один проживает. Так даже лучше, без свидетелей поговорить можно будет. Вдруг шевельнулась занавеска. Не сквозняком, форточки в доме закрыты. Зачем рачительному хозяину тепло выпускать? Но не померещилось же Андрею? Он отошел на пару домов в сторону. Показался ветеринар. Лицо раскраснелось, довольное. Замок отпер, в дом вошел. И снова занавеска шевельнулась.
В доме явно кто-то был. Не исключено – в доме престарелый родитель ветеринара был. У престарелых зачастую провалы в памяти. Чтобы не ушел, не бросил дом открытым, ветеринар запереть его мог. Но после посещения аптеки Аполлинарием Матвеевичем в эту вероятность верилось слабо. Выждав несколько минут, Андрей подошел к дому, постучал в калитку. На крыльцо вышел ветеринар, замахал руками:
– У меня сегодня неприемный день. Завтра, пожалуйста, в ветлечебницу.
– У меня животных нет, я не ваш клиент, поговорить надо.
– Нет-нет, дома я не принимаю.
– А придется. Я из милиции.
Ветеринар застыл на месте с открытым ртом. Потом взял себя в руки. Для него сообщение Андрея о милиции стало неприятным известием.
– Простите, ко мне приехал больной родственник, не могли бы мы поговорить завтра? Я даже в милицию сам прийти могу. У родственника тяжелая форма гриппа, вы можете заразиться.
– Это уже мои проблемы.
– Ну, если вы настаиваете, извольте.
Пока Андрей поднимался по ступенькам, доктор исчез за входной дверью. Как-то невежливо. В сенях Андрей веником сапоги от снега обмел. Прислушался. Вроде шорохи и шепот за дверью в сам дом. Постучав, вошел. В ноздри со свежего воздуха сразу ударил запах свежей крови, медикаментов. Андрей посторонился, непроизвольно пистолет кистью руки в кармане тронул. Вопреки инструкции он носил пистолет с патроном в стволе. Стоит выхватить его и одновременно большим пальцем руки взвести курок, как можно стрелять. Инструкции пишут чиновники, будь они хоть в милиции, оперативной деятельностью не занимавшиеся. Это Андрей точно знал. Пошли бы на задержание вооруженного бандита, не писали бы бред. Если придерживаться этих инструкций, сколько хороших ребят могут быть убиты. Да не соблюдал их никто из оперов. Случись проверка, разрядить недолго. А и поймают на нарушении, в лучшем случае выговор. Сами проверяющие ситуацию понимали, но служба у них такая.
Андрей удостоверение предъявил. Ветеринар вгляделся подслеповато.
– Простите, я на минутку вас покину. Садитесь.
Когда хозяин дома вышел в соседнюю комнату, плотно прикрыв за собой дверь, Андрей переложил пистолет из брючного кармана в карман куртки. Шагнул к стулу. О! Мусорное ведро, а в нем окровавленные бинты, куски ваты со следами зеленки и йода. Их ни с чем не спутаешь. Не успел доктор убрать с глаз долой, улики оставил. Непорядок!
Андрей на стул уселся, а в груди тревога росла. Не больное животное ветеринар дома лечит, а человека. Не исключено, того, кто на сторожа напал и ранен был. Зря он в этот дом поперся. Прогулялся за доктором в аптеку, увидел, что он бинты берет. А потом к Николаю надо было, в крайнем случае патрульного взять. А теперь он один, а их двое. Хотя и другие быть могут.
Ветеринар вышел из комнаты с любезной улыбкой.
– Простите, ждать заставил. Так что вас ко мне привело?
Андрей стал нести ахинею.
– Мы задержали карманную воровку, у нее изъяты порнографические фото. Если понимаете – статья сто восемьдесят один, прим, до пяти лет. Она показала на вас.
Ветеринар покраснел от возмущения. Пахнуло от него то ли водкой, то ли спиртом.
– Да как она могла порочить мое чистое имя? Да я в прокуратуру нажалуюсь!
Андрей его прервал.
– Я должен осмотреть дом.
Ветеринар от волнения снял и снова нацепил очки.
– А санкция прокурора на обыск есть?
– Пока не обыск, а досмотр. Имею право. Если добровольно выдадите фото и оборудование для их изготовления, могу записать как явку с повинной. На суде это зачтется.
– Я протестую. Требую прокурора.
– Будет прокурор, только попозже.
Андрей встал, прошел к двери комнаты. Доктор проявил прыть, обогнал Андрея, спиной подпер дверь.
– Не пущу!
– Ваше поведение становится подозрительным, особенно в свете сообщенных мною фактов.
– И пусть! Мой дом, не пущу! Это произвол!
Дверь неожиданно резко распахнулась, отшвырнув ветеринара на Андрея. На пороге показался высокий детина. Правая рука забинтована по локоть, как и живот. Детина был по пояс голый. Левой рукой незнакомец держал табурет, им нанес удар. Вся сила удара пришлась на голову ветеринара, он обмяк, стал падать. Детина отшвырнул табурет, выхватил нож.
Андрей не раз задерживал преступников, в том числе вооруженных. Видел их глаза – ненавидящие, злобные, яростные. А у этого – жуткие, бешеные.
Андрей сунул руку в карман и прямо сквозь куртку выстрелил. В ту же секунду пожалел: куртка новая, дыра будет. Преступник на мгновение замер от боли, шока, неожиданности.
Андрей выхватил пистолет из кармана.
– Брось нож, застрелю.
Детина нож не бросал, стоял покачиваясь. Потом он ухватился за дверной короб, нож из руки выпал, стал оседать. Андрей нож подальше отшвырнул. Незнакомец сел, опираясь на дверь.
– Ты кто такой? Почему здесь? – спросил Андрей.
– Тебе какая разница, мусор?
– Дело заведу за сопротивление законным властям.
– Сдохну я, сил нет.
Детина прикрыл глаза, но дышал ровно. Андрей подошел к ведру с водой, зачерпнул кружку, детине в лицо плеснул. Тот вздрогнул, голову поднял. И вдруг как щелкнуло в голове.
– Ты зачем ребенка ножом искромсал?
– Нищенку эту?
Андрей специально сказал – ребенка, а не девочку. Преступник себя выдал с головой.
– Фамилию перед смертью скажи, нелюдь!
– Убить хочешь? Валяй! Надоело скрываться. Дезертир я.
Андрей присвистнул. Война четыре года назад кончилась. Из раны внизу живота детины вытекала кровь. А с каждой ее каплей уходила жизнь. Жалости к этому ублюдку не было. Сдохнет – туда дорога. Такому на правом фланге в строю стоять надо. А он ребенка искромсал. Вспомнил Андрей изувеченное тело, такая ярость и ненависть обуяли. Схватил край ситцевой занавески, подтянул, выстрелил через нее в голову дезертиру. Он на пол упал. Андрей в упор стрелять не стал, от близкого выстрела вокруг входного отверстия порошинки останутся, ожог. Знающий человек сразу поймет – выстрел в упор был. Вопросы возникнут. А через ткань следов не будет. Не зря фронтовая школа прошла, а затем милицейская. Пульс у обоих на шее пощупал. Мертвы оба, что дезертир, что ветеринар. У звериного доктора голова табуреткой размозжена, мозги наружу. Не связывался бы с отребьем, жив был. Андрей придержал пальцем курок, плавно спустил на предохранительный взвод.
Сел на стул. Нелюдь мертв, никому вреда больше не причинит.
Поискал глазами телефон. Санитарка в ветлечебнице говорила – ветеринар звонил. Нашел аппарат в другой комнате. Набрал номер уголовного розыска. После первого же гудка трубку снял Николай.
– Уголовный розыск. Феклистов у аппарата.
– Это Андрей.
– Дуй в отдел, есть новости.
Голос у Николая бодрый.
– Не. Ты бери эксперта, звони в прокуратуру и езжай на Крупскую, двадцать один.
– А что случилось-то?
– Нашел я нападавшего на сторожа. Он же девочку убил в Грабарях.
– Уже еду. Ты не ранен?
– Жив.
Уже через десять минут мотоцикл Николая остановился у ворот. В дом вошли опер и эксперт.
– Лекарствами воняет и порохом.
– Я стрелял два раза.
– Обоих ты?
– Ветеринара вон тот детина табуреткой убил. По башке шарахнул. Потом на меня с ножом. В углу нож валяется.
– Григорий, отпечатки сними. Продолжай.