– Он уже ранен был. Думаю – сторожем из берданки.
– Разберемся, вскрытие покажет.
– Я его в живот ранил, он вроде сознание потерял. Водичкой на него плеснул, он очухался. Фамилию не назвал, сказал, дезертир.
– Пальчики откатаем, личность установим.
– Я его про ребенка спросил, зачем он дитя изрезал. А он мне – девчонку нищую? Тут я ему в голову пальнул.
– Хреново. Прокурорские приедут, следы близкого выстрела обнаружат. Григорий, выйди на минутку, пошептаться нам надо.
Когда эксперт вышел, Николай наклонился к уху Андрея.
– Ты что, дурак? Зачем в упор?
– Занавесочкой я ствол прикрыл. Следов не будет.
– Это ты правильно сообразил. Петру Федотычу о занавесочке ни слова. Сделал выстрел в живот, а этот бугай с ножом прет. Вот ты в голову и стрельнул. И держись на том твердо.
– Понял.
– Григорий, заходи.
Через несколько минут после Григория подъехала машина прокуратуры. Рутинная работа пошла. Судмедэксперт трупы осмотрел. Петр Федотыч за стол уселся.
– Рассказывай. Где стрельба, там ты, Фролов.
– Служба такая.
– Ты не стесняйся, все свои. Кто этого, с бородкой, убил?
– Преступник, что забинтован.
И Андрей пересказал свою версию, подправленную. О стороже, ранении дезертира, подпольном лекаре-ветеринаре. Даже измыслил, что детина заподозрил ветеринара, что тот сдал его ментам, за что и убил.
– Нам надо тщательно осмотреть, есть у меня подозрение, что им была убита девочка в Грабарях. И пальчики откатать. Дезертиры по ведомству госбезопасности проходят, не наши клиенты.
– Гладко получилось. Один преступник – два преступления.
– За ним и больше делишек висеть может.
– Сдай табельный пистолет эксперту. Отстреляем, сравним с пулями в теле.
– Поищите дробь или картечь еще. Ветеринар не зря его бинтовал. В мусорном ведре полно бинтов и ваты окровавленной.
– Все осмотрим, не волнуйся.
Николай приобнял Андрея.
– Ты свое дело сделал. Давай до общежития довезу, отдохнешь.
Глава 6
Шнифер
Понемногу некоторая суета вокруг трупов на улице Крупской затихла. Но Андрей стал подозревать, что прокуратура к нему приглядывается, подозревая в превышении полномочий, неправомерном применении оружия. По мнению прокурорских, вполне достаточно было стрелять по рукам или ногам, обезвредить, обездвижить преступника. А потом лечить, тратя государственные деньги, допрашивать, судить, а далее – в лагерь. Андрей не считал себя судьей, но если преступник нападает с оружием, он, как сотрудник милиции, имеет право защитить свою жизнь и жизнь граждан. Иначе зачем сотрудникам выдают табельное оружие? К тому же он ненавидел преступный мир. Во время войны они отсиживались в лагерях, пили-жрали, а выйдя на свободу, принимались за старое. Лучшие сыны и дочери Отечества остались в землице сырой, а гниль выжила. Несправедливо. Потому и стрелял на поражение.
Прокуратура предъявить Андрею что-нибудь не могла. Вот и в случае с дезертиром – отпечатки на ноже были, эксперты признали, что этим ножом девочка убита была. И картечины от дробовика сторожа в теле детины тоже обнаружились. Выходит – виноват. Только юстиция считала – оступился, в лагере бы исправился.
Но госбезопасность думала по-другому. Дезертир числился в розыске. И не просто по-тихому из воинской части ушел, а убил караульного начальника, забрал его револьвер.
Госбезопасность тоже розыскное дело закрыла за смертью дезертира-убийцы. И вновь, вроде бы случайно, встреча с лейтенантом из ГБ. Андрей из райотдела вышел после службы, постоял минутку, раздумывая: в общежитие идти или к Марии? У нее сессия, времени гулять нет, девушка целыми днями за учебниками сидит.
Направился в общежитие. Из стоявшей неподалеку новенькой "Победы" выбрался лейтенант. Одет в штатское был, гэбэшники форму редко носили.
– Андрей Михайлович! Здравия желаю! Не хотите в машину присесть?
– Если ненадолго.
– Лет на пять, – пошутил лейтенант.
– Да по вашим статьям меньше десяти лет не дают.
Лейтенант за руль уселся, Андрей на место пассажира. Оглядел интерьер автомобиля с интересом. В "Победе" он в первый раз сидел. Даже позавидовал. Мягко, удобно, не дует, не то что на мотоцикле Николая.
– Нравится? – заметил его интерес лейтенант.
– Хорошая машина, – кивнул Андрей.
– Помнится, предлагал я вам перейти к нам на службу. Не надумали? Недавно при задержании преступника убили, а он по нашему ведомству проходит тоже. Выходит – помогли, хоть и не знали, что он дезертир и убийца.
– Не знал, что дезертир. А убийца…
– Я в курсе, – прервал лейтенант.
– Мне нравится мое место службы, Владимир Васильевич, как и вам – свое, полагаю.
– Не надоело опером бегать за воришками?
– У нас не только воришки, последнее дело тому подтверждение.
– Мелко, не по вашим способностям. Вы значительно больше пользы стране принести можете.
Андрей хотел спросить про репрессии, сфабрикованные дела, но промолчал. Лейтенанта уже не переделать, а отношения испортить можно. А по службе приходится пересекаться.
Лейтенант продолжил:
– Правда, придется поучиться немного на курсах. У вас образование не профильное, а у нас своя специфика.
– О, тогда пока отложим. Я жениться собрался.
Лейтенант догадливо крякнул.
– Ладно, тогда не будем терять попусту время.
Попрощались. Андрей в общежитие направился. Лучше бы с гэбэшником больше не встречаться.
Утро в уголовном розыске, как, впрочем, и в милиции, самое горячее время. Кражи из квартир, магазинов, складов, контор происходят в большинстве своем ночью. Приходя поутру на работу, сотрудники учреждений обнаруживают сорванные замки, пустые полки складов и магазинов, начинают звонить в милицию. Вот и сегодня, едва Андрей поздоровался с Николаем, стал трезвонить внутренний телефон. Дежурный сообщил о квартирной краже. В дверь постучались, и, не дожидаясь ответа, вошел гэбэшный лейтенант. Вот только его сейчас не хватало.
– Здравия желаю.
Николай поднялся со стула.
– Приветствую. Что, в госбезопасности пепельницу украли, требуется найти?
– Тебе все ерничать. Секретное дело.
– У вас в ГБ всегда все секретно.
– Парни, у вас медвежатник знакомый есть?
– Один, и тот на зоне парится. А в чем дело-то? Задумал сейф в финчасти дивизии Дзержинского взломать?
С недавних пор в Балашихе расквартирована была дивизия внутренних войск имени Дзержинского. Берия, видимо, предчувствовал какие-то события в столице, решил подстраховаться.
Лейтенант придвинул стул, сел, закурил.
– Первый секретарь райкома партии товарищ Глебов потерял ключи от служебного сейфа. А там, как вы понимаете, важные документы. Завтра с ними ему быть в Москве.
– Ну так в чем проблема? "Автогенстрой" в городе, вызвать сварщика с аппаратом, он разрежет дверцу.
– Николай Иванович, это огласка, да и сейф придется менять. Нужно все сделать быстро и тихо. Начальник милиции капитан Щеглов в курсе.
– Владимир Васильевич, ты мне предлагаешь ключи от сейфа искать?
– К черту, где их найдешь? Наша задача – вскрыть сейф, желательно тихо, без лишней огласки.
– Тогда шнифер нужен, не медвежатник.
Потрошители сейфов были двух "специальностей" воровских. Медвежатники назывались так по инструменту – медведке, похожему на огромный консервный нож. В стенке сейфа сверлили отверстие, вводили инструмент, а дальше резали, прилагая значительные усилия, как консервную банку. Иногда их называли килечники, по аналогии с консервами "Кильки в томате". Шниферы работали тоньше, интеллигентнее. Сейфы не курочили. Если железная махина имела ригельный замок с ключами, по специальному шаблону, который прикладывали к сейфу, сверлились два маленьких отверстия, через них вводился специальный инструмент, поддевались фиксаторы, и вуаля! Если сейф был с механическими цифровыми ручками – пружинками, шнифер слушал сейф докторским стетоскопом, вращал ручку. Когда совпадала вся комбинация, сейф открывался, не имея повреждений. Работа ювелирная, тонкая, не всякому по плечу, шниферскому делу обучались долго, годами, у опытных воров.
Были известные на всю страну медвежатники и шниферы – питерская банда Гришки Краузе, орудовавшего в Питере в двадцатых годах. В тридцатых в Москве действовал Дорофеев по кличке Тулуп, а в Ростове Борис Петерсон, в прошлом учитель музыкальной школы. С тонким и чутким слухом, он вскрывал только цифровые механические запоры, а из инструментов имел только стетоскоп. Позже появились Вася Бузулуцкий, нижегородский Мякиш, Косяк из Вологды, одноглазый Адмирал Нельсон. Если воров-домушников были сотни, если не тысячи, то потрошителей сейфов один-два десятка. Относились они к элите воровского мира. Короновались "ворами в законе" наравне с карманниками и домушниками. Грабителей, разбойников, убийц воры не жаловали, тупое дело – прохожего ударить и обобрать. Подразделялись уголовники на "специальности" четко и редко меняли окрас. Воры не занимались убийствами, даже если их застали на месте преступления. "Кошелек, в случае чего, я могу вернуть, подбросить, а жизнь – нет", – говорили они.
Вторыми по значимости были карманники, или щипачи, их еще величали марвихерами. Имели татуировку в виде паука без паутины между большим и указательным пальцем кисти. Кузницей, школой для щипачей был Ленинград. Еще перед революцией о марвихере Полонском по кличке Инженер ходили легенды. Мог запросто вытащить из чужого кармана часы только для того, чтобы узнать время, и возвратить назад. Во Франции, по наводке, ухитрился снять очень дорогое колье во время приема в посольстве. Дипломатический скандал был большой.
В Петрограде, уже после революции, неожиданно сменил масть, пошел по стопам грабителя Леньки Пантелеева, создал банду, совершающую налеты на сберкассы. Во время одной из облав оказал сопротивление и был убит двумя выстрелами в голову.
Среди карманников тоже было разделение. Ширмачи прикрывали чужой карман или сумку своим плащом, отвлекали жертву и обворовывали.
Трясуны в тесноте общественного транспорта выбивали бумажники из карманов. Писари карманы резали бритвой, монетой с заточенным краем. Имели татуировку в виде монаха, пишущего книгу пером. Рыболовы выуживали бумажник рыболовным крючком на леске.
Каталы зарабатывали деньги в игорном бизнесе, их можно было опознать по наколке в виде перстня на пальце с изображением червовой масти.
Наравне с карманниками в воровском мире стояли домушники. Как правило, работали группами. Квартиру никогда не грабили спонтанно. Сначала по подъездам проходил наводчик. Зачастую переодетый милиционером или сотрудником санитарной службы, в белом халате, под личиной проведения дезинфекции. Им открывали двери. Мимолетного взгляда наводчика на замок изнутри двери хватало, чтобы определиться с типом отмычки, увидеть количество и расположение ригелей. Одновременно оценивалось благосостояние жильца – наличие ковров, дорогой мебели, вещей на вешалке. Потом устанавливалось наблюдение – определялся состав семьи, режим работы, наличие собак. Отсутствие хозяев определяли по тому, крутится ли электросчетчик на площадке лестницы, горит ли свет в квартире, играет ли музыка. А отъезд в командировку или на дачу сразу выдавал набитый газетами почтовый ящик. Проникали в квартиру разными способами – отжимали дверь фомкой, подбирали отмычки, забирались через открытые форточки. Проламывали стены из соседней квартиры, даже ухитрялись выдавливать железные двери домкратом.
Вещи несли барыгам, как называли скупщиков краденого. Опытные барыги предпочитали домушников и не связывались с гопниками или бандитами, те могли снять вещи с убитых людей, тогда барыг могли привлечь к ответственности за соучастие в убийстве.
Убийц, грабителей, автоугонщиков, кукольников, ломщиков, фармазонов и блинопеков не жаловали ни на воле, ни на зоне.
Гэбэшник нервничал. Первым к себе секретарь райкома вызвал именно его. А никаких знаний или связей, агентов в уголовном мире у лейтенанта не было. Поневоле пришлось обращаться к милиции. Да только шнифер – профессия редкая. Силовые структуры считали их самыми отъявленными преступниками, опорой воровского мира. Досаждали властям они сильно. Ведь не мелочовку тырили из карманов на базаре у граждан.
Сейф приобретают для хранения ценностей больших и в большинстве своем госучреждения – банки, большие магазины, заводы. Стало быть, государственное преступление. И сроки по суду, если удавалось поймать, давали солидные, а то и смертную казнь, наивысшую меру пролетарской защиты.
Сели втроем за один стол, принялись прикидывать варианты. Отошедших от дел шниферов в Москве и окрестностях не было, по крайней мере, по учетным данным. А цейтнот жесткий. Николай предложил малореальную на первый взгляд идею.
– Надо узнать, где сидит Лорд, кличка такая. Если недалеко, можно съездить, поговорить.
Андрей возразил:
– Чтобы вор согласился помогать власти? Да его на зоне могут посчитать ссученным. В первую очередь он спросит – ему какая выгода?
– Пообещаю срок скостить, – ответил лейтенант.
– Обещаниям зэки не верят. У них даже кредо такое – не верь, не бойся, не проси. Сел он недавно, по условно-досрочному не выйдет, – сказал Николай. – Андрей, ты узнай пока, где сидит этот Лорд и сколько ему дали.
Андрей вышел, от дежурного позвонил по закрытой связи в МГБ. Ответа пришлось ждать около получаса. Оказалось, Лорд находится в пересыльной тюрьме в Москве, ждет этапа на Колыму. Никто поодиночке зэков не транспортирует. Набирают вагон, а то и несколько, следующих в одном направлении, на Воркуту, на Урал, в Сибирь или на Колыму.
Андрей вихрем промчался в угро.
– Сидит в Таганке, ждет этап на Колыму, впаяли двенадцать лет.
Николай и гэбэшник переглянулись.
– Это шанс, надо ехать, – поднялся лейтенант. – Вам тоже, оружие есть?
– Как всегда.
– Если срастется, будете конвоирами.
По всем наставлениям, кроме водителя должно быть не менее двух вооруженных конвоиров.
Уселись в "Победу" лейтенанта. Уже на ходу стали обговаривать, как соблазнить Лорда.
– Жратвы ему дать? – предложил гэбэшник.
– В камере сразу спросят – за что такая милость? Не сдал ли кого из своих? Да и по воровским понятиям делиться надо. Таганка – тюрьма старая, камеры большие, человек по сорок сидят. И что Лорду достанется? Нет, другое что-то надо придумать, – возразил Николай.
– Вор на зоне работать, как другие зэки, не будет. Отсюда – хорошей характеристики для УДО не получит. А если вместо Колымы предложить другой лагерь? Где климат получше?
– Ага, ты ему еще Крым предложи или Кавказ.
– Тогда чем вы его заинтересуете? Пошлет он куда подальше.
– Пожалуй, это единственный вариант, – тихо сказал лейтенант. Перетасовать этап можно, не привлекая большое начальство. Куда-нибудь в Тамбов или Пензу, там зоны есть, на стройках зэки работают.
– Тогда, Владимир Васильевич, бери это на себя. Сначала с начальником тюрьмы побеседуй, потом с Лордом.
Лейтенант вел машину быстро, да и на дороге, а затем и на московских улицах машин много не было. Когда подъехали, лейтенант с Николаем прошли через КПП, Андрей остался в машине. Время тянулось медленно. Прошел час, другой, третий. Андрей подумал – сорвалось. Но нет, вывели все-таки Лорда. Одет в костюм, сильно помятый, щетина. Выйдя на улицу, вор вдохнул глубоко. В камерах воздух спертый, прокуренный. Не дав ему насладиться воздухом свободы, Николай подтолкнул его к машине.
– Время не терпит.
Лорда усадили на заднее сиденье между Андреем и Николаем. Лейтенант гнал машину, перед перекрестками включал сирену. С виду "Победа" была обычная, прохожие смотрели на нее удивленно. Подъехали в Балашихе к трехэтажному дому дореволюционной постройки, где располагались райком партии и райисполком.
– Лорд, предупреждаю. Веди себя спокойно, не дергайся, не привлекай внимание. И помни – попытаешься сбежать, получишь пулю.
– Дрейфишь, начальник? Не боись, лишь бы сейф был не немецкий.
– А что тогда?
– Инструмент потребуется, а где его взять?
На первом и втором этажах располагался райисполком, райком партии на третьем. Поднялись по лестнице, вошли в комнату секретаря, прозываемую предбанником.
– Аркадий Панфилович ждет! – встала со стула секретарша.
Так и зашли все.
– Наконец-то! – недовольно встретил их первый секретарь райкома.
У партполитработников была своеобразная униформа. Полувоенного типа френч, без погон, но глухой, под шею, со Сталина и его окружения пример брали. Рубашка, да еще с галстуком – буржуазное одеяние. Почти всегда – усы. Под Сталина редко, чаще как у Ворошилова, щеточкой. Этот был такой же.
– Позвольте на сейф посмотреть? – спросил лейтенант.
– За этим и приехали, глядите!
Хозяин поближе к окну подошел, затянулся папироской. Лорд даже не подошел к сейфу, одного взгляда хватило.
– Мне бы три дамские шпильки для волос.
Секретарь райкома нажал кнопку под столешницей, бросил вошедшей секретарше:
– Мне нужны три шпильки для волос.
Секретарша непроизвольно посмотрела на бритую голову хозяина.
– Я не ношу шпильки, у меня укладка.
– Найдите где-нибудь, пройдите по кабинетам!
Аркадий Панфилович был раздражен. Шпильки нашлись быстро.
– Как уговаривались, оставьте меня в кабинете одного, – сказал Лорд.
– Черт-те что! Какой-то уголовник мне диктует, – повысил голос хозяин кабинета.
Прошло несколько томительных секунд. Нехотя секретарь райкома направился к выходу в приемную. За ним следом сотрудники МГБ.
– Так за ним никто приглядывать не будет? – побагровел Аркадий Панфилович. – А вдруг он сожжет документы?
– Не думаю, срок добавят, – парировал лейтенант.
– Софья Павловна, сделайте нам чайку, – бросил хозяин города и района.
Приготовились к долгому ожиданию, но через десяток минут дверь открылась, на пороге появился Лорд.
– Не получилось? – испугался Аркадий Панфилович.
– Все в лучшем виде, можете принимать работу.
Всей гурьбой, включая секретаршу, ввалились в кабинет. Дверца сейфа была распахнута. Секретарь райкома бросился к сейфу, вытащил оттуда папку с бумагами, открыл.
– Все на месте! Можете идти, товарищи, все свободны.
Лорд едва не подпрыгнул. Слова про свободу для него самые долгожданные. Николай дернул его за рукав.
– Шагай, не для тебя сказано.
Когда уселись в машину, Лорд сказал:
– Дерьмовый сейф у начальника, артели "Промметалл". Сменить бы надо, да кто на бумаги позарится? Были бы деньги, другое дело.
Когда Лорда привезли к тюрьме, обыскали в машине, отобрали якобы забытые шпильки. В руках вора они могли послужить отмычкой для замка – наручников, камеры.
– Лорд, ты не забыл?