– У Марии, дома.
– Тогда иди, – отпустил Николай. – До конца рабочего дня полчаса осталось. Женщины уже разбежались. Сам понимаешь – кухня, прическа.
И уже вдогонку, когда Андрей за ручку двери взялся:
– Меру только знай. Вдруг происшествие?
– Тьфу-тьфу, типун тебе на язык.
Андрей в общежитие сразу направился. Одежду почистил, сапоги надраил. Решил идти в гражданском, форма милицейская, пусть и парадная, – для официальных праздников: День Красной армии, годовщина Великой Октябрьской социалистической революции, день рождения вождя всех народов товарища Сталина.
Достал коробочку с подарком для Марии, открыл, полюбовался на брошь. Красивая, девушке должна понравиться. Бутылки по карманам куртки рассовал, встал перед зеркалом. Некрасиво, бутылка с шампанским карман оттягивает, куртка перекособочилась. За пазуху ее сунул, еще хуже. А в руках нести не лучше. Завернул шампанское в газету. Вот теперь порядок. Быстрым шагом по снежку. Погода новогодняя – тихо, редкие снежинки срываются, мороз по ощущениям градусов пять. Благодать! Сам не заметил, как добежал. Калитка не заперта, вошел, закрыл на щеколду, в дверь постучал. Открыла Мария, в домашнем халате, в фартуке, на голове бигуди под платком, руки по локоть в муке. Сразу видно – на кухне делом занимается. А из дома запахи умопомрачительные, слюни сразу потекли. Андрей носом потянул, пытаясь понять – пирожки с какой начинкой?
– Заходи быстрее, дом выстудишь. Раздевайся, в комнату проходи. Мы с мамой на кухне.
– Помощь нужна?
– Понадобишься – позову.
А как же дрова? В доме тепло, печь затоплена, дрова потрескивают в топке.
Андрей на кухню прошел, с мамой Марии поздоровался.
– Андрюша, вы пока отдохните, журнальчики полистайте, газеты. Кухня – дело женское.
Андрей в кресло уселся, удобно показалось. Радиоприемник включил. Музыка на всех волнах. И уснул позорно. Проснулся от прикосновения. Мария рядом стоит.
– Андрей, уже десять вечера. За стол пора. Старый год проводить.
– Всегда готов! – Андрей вскочил с кресла.
Стол уже был сервирован. Надо же, женщины рядом ходили, а он не проснулся даже, неловко как-то. Он сходил в прихожую, выставил на стол водку и шампанское, сделал второй рейс, коробочку с подарком для Марии в карман сунул. Запоздало подумал: нехорошо получается, надо было и маме Марии что-нибудь купить. Да сейчас уже поздно что-то предпринимать. Вот же дубина стоеросовая! И еще вопросом мучился: сейчас подарить или когда уже Новый год встретят? Решил – после курантов. Женщины вышли к столу нарядные. На Марии новое платье, прическа. Красавица просто!
– Как тебе я? – крутнулась девушка на одной ноге.
– Мне нравится.
– Платье или я?
– Ты в платье. Я тебя такой еще не видел.
– К столу! Уже половина одиннадцатого! Андрей еще не ел сегодня небось, – позвала хозяйка дома.
– Угадали, – засмеялся Андрей.
Он, на правах мужчины, шампанское открыл, разлили по фужерам, довоенным еще. Себе рюмку водкой наполнил. Первой слово взяла мама Марии. Про уходящий год сказала, упомянула о знакомстве дочери с Андреем, сразу всплакнула.
– Отец твой, Маша, этот праздник любил.
– Мама, ну не надо. Праздник все же.
– Не буду, выпьем.
Ух, давно Андрей так вкусно и сытно не ел. На столе холодец, картофельное пюре, котлеты, консервы рыбные, огурчики соленые, капуста квашеная и гора пирожков на блюде.
Андрей с холодца начал.
– Мария, а в доме горчица есть?
– Ой, забыла, сейчас принесу.
Горчица не магазинная, самодельная, ядреная – спасу нет, аж слезу давит. Но без нее холодец не тот вкус имеет. Под черный хлеб, да с горчицей, Андрей тарелку холодца умял. Первый голод утолен, теперь можно не спешить. Разговоры пошли – об учебе Марии, о стране. Восстанавливается после войны, хорошеет. Пленные на стройках работают.
– Пусть их! Сами разрушили, сами пусть восстанавливают, – зло сказал Андрей.
Выпили еще. Андрей за пирожки схватился. Любил он их. А тут на выбор – с рисом, луком и яйцом, а другие – с капустой. Душу отвел, штук пять слопал.
– В старину обычай был, – сказала мама Марии. – Перед работником, когда наниматься приходил, еду ставили, смотрели, как ест. Кто хорошо ест, тот хорошо работает.
Посмеялись. А тут по радио куранты бить стали. Андрей спиртное разлил по фужерам и рюмкам. А диктор торжественно:
– В Москве полночь, в Петропавловске-Камчатском…
Андрей убрал громкость, поднялся с рюмкой.
– Желаю всем в Новом году здоровья, счастья. А Марии выйти за меня замуж!
И опрокинул в рот рюмку. Как у него выскочило последнее предложение, сам не понял. Ирина Михайловна, мама Маши, тост поддержала. Мария замешкалась. Андрей решил для себя: "Не ответит или откажется, это будет последняя встреча наша".
С неопределенностью надо кончать. Мария подняла голову. Щеки пунцовые. Однажды Андрей полушутя делал такое предложение. Маша восприняла как шутку. Слишком мало знакомы были.
– Я согласна.
– Ура! – закричал Андрей от избытка чувств. Полез в карман за подарком. Коробочка зацепилась за подкладку. Он дергал, смущался от внимания женщин, наконец, неловко выудил.
– Тебе. Носи с удовольствием, на долгую память.
Маша подарок приняла, открыла крышку.
– Ой, какое чудо! Я в продаже таких не видела!
Ирина Михайловна наклонилась к дочери. Тоже любопытно было. Обе вскочили из-за стола, направились к зеркалу. Маша приколола брошь к платью. Покрутилась, полюбовалась. Под светом ламп брошь поблескивала, переливалась.
– Как красиво! Спасибо!
Подбежала к Андрею, поцеловала в щеку.
– Маша, ну что ты, как ребенок!
– Мам, первый подарок от мужчины. Тем более от любимого. Андрюш, наверное, дорого стоит?
– Не дороже денег.
Андрею не хотелось называть цену. Для него – дорого, а девушка могла расценить иначе. Хотя… Большого достатка в семье не было. Пенсия мамы и ее стипендия, только выжить. Так после войны многие жили.
Выпили за обновку, Андрей за пирожки принялся, уж очень понравились. Включили радио, потанцевали. Мама Марии выразительно посмотрела на настенные часы. И правда, половина третьего. Пора и честь знать. Уходить не хотелось. Легко и комфортно ему в этом доме. В прихожей, пока Андрей одевался, поцеловались. Уже выйдя за ворота, он вытащил из кармана наградной "ТТ" с именной табличкой, передернул затвор. Праздник, люди подвыпили, поплясали, стали по домам из гостей расходиться, бдительность утратили. Самое время гопников, чтоб им пусто было. На улицах многолюдно. Не как днем, но шли компаниями, песни пели, танцевали прямо на проезжей части. Веселились горожане, вся страна. Праздники редко бывали. Да и на официальных праздниках не погуляешь вот так. Не зря римляне говорили: хлеба и зрелищ! Ни хлеба в стране не хватало, ни зрелищ, за исключением футбола, собиравшего полные стадионы. Но футбол – мужское зрелище, а Новый год – для семьи, для родни и знакомых, приглашенных в гости.
Пока дошел до общежития, ни одного происшествия не случилось. Загулявшие, немного пьяные были, а чтобы валялись, приставали к прохожим – не было. В общежитии музыка громыхала, из-за комнатных дверей тосты, взрывы смеха.
Андрей разделся, улегся в постель. Не спалось. То ли шум мешал, то ли вздремнул немного в гостях. И завтра выходной, отоспаться можно!
Уснул с предвкушением, что предстоит свободный день и можно к Марии сходить. Погулять по улицам, сходить в кино. На стадионе каток залили. Маша предлагала сходить, но у Андрея коньков не было. А честно говоря, последний раз катался еще до войны, когда в школе учился. Боялся – отвык, падать будет. Не падений боялся, а насмешек.
Отдохнули не так, как Андрей планировал. Сначала по улицам погуляли, а после мимо Дома культуры проходили. Маша увидела объявление о танцах.
– Пойдем сходим!
– Ты же знаешь, я толком танцевать не умею. Опять тебе на ноги наступать буду.
– Научу. Надо же когда-то тебе учиться.
Удовольствия от танцев Андрей не получал, не в последнюю очередь потому, что не умел. Каждый танец своих движений требует, а еще партнершу надо чувствовать, музыку слышать. Танцующих было много, на них никто не обращал внимания. В уголке, где народу поменьше, толкались не так, Маша показала немного танцевальных па. А к концу вечера Андрей освоил два танца – вальс и танго. Собственно, не столько танцевать нравилось, а общаться с девушкой, чувствовать ее тело, вдыхать запах. Зато взбодрились, повеселились от души. В перерывах, когда духовой оркестр отдыхал, выступал конферансье. Еще и посмеялись. В одиннадцать вечера Андрей уже довел Машу до дома. Ей завтра на учебу, ему – на службу.
После праздников на службу идти не хотелось. Все же выходные расслабляют. Андрей даже подумал подать заявление на отпуск, но пока шел в райотдел, передумал. Отпуск для свадьбы нужен, отдохнуть вдвоем. У Маши летом каникулы будут. Опасение было. Летом начальство в отпуск уходит, а рядовые сотрудники – когда начальство соблаговолит.
Вспомнился анекдот.
К начальнику приходит с заявлением об отпуске рядовой сотрудник. Начальник заявление прочитал и спрашивает:
– Ты теплую водку любишь?
– Нет.
– А потных женщин?
– Нет.
– Тогда в отпуск пойдешь в декабре.
Декабрь прошел, но впереди еще январь и февраль, а и март иногда бывает снежным и морозным, год на год не приходится.
Николай уже был на службе. Перед ним стопка писем, старые архивные уголовные дела. Феклистов хлопнул ладонью по архивным делам, подняв облачко пыли, чихнул.
– Садись за дела, из судебного архива доставили. Выписывай на листок – в какой зоне сидел, были ли подельники. Понятное дело – фамилии, адреса.
Андрей вздохнул. Работа нудная, пыльная, а деваться некуда. Оперативник не всегда гоняется за преступником, еще реже стреляет. Приходится за столом посидеть. Добросовестно проштудировал одно дело, толстенное, на четыреста листов. На листок столбиком выписывал всех подельников. Только взялся за второе, звонок телефона. Трубку снял Феклистов.
– Уголовный розыск, начальник отдела. Да, конечно, заказывали. Вот спасибо! Обязательно будем.
Положив трубку, сказал:
– Езжай в Москву, есть данные. По телефону, сам понимаешь, тебе их никто не даст. И по неопознанным трупам узнай.
Андрей только рад. Все лучше, чем в кабинете штаны протирать. Сорвался на вокзал, в последнюю секунду на электричку успел. Сначала в паспортный стол. Там его удивили:
– Нырков два года назад получил паспорт взамен утерянного. Оштрафовали, как положено, на три рубля.
И показали карточку. На фото – настоящий Нырков, как он выглядел и в Подольском военном архиве.
– Я установочные данные спишу?
– Мы уже на машинке отпечатали.
– Даже не знаю, как благодарить!
Но, посмотрев на прописку Ныркова, приуныл. У черта на куличках. Остановочная площадка Черная, аж за Коломной, на границе области. Туда электричкой два часа добираться. Радовало, что Нырков жив и можно допросить, и не надо рассматривать фото неопознанных трупов. А огорчало – хотел под сурдинку к тетке заехать. Новогодние праздники прошли, а все с единственной родственницей не виделся, только по телефону служебному поздравил. Обломилось! Дело прежде всего.
Поехал в Коломну. Для этой электрички – конечная станция. И дальше надо добираться. Ну не пешком же пятнадцать километров топать? Направился в районную милицию, больше помощи просить негде. Объяснил в уголовном розыске ситуацию. Капитан кивнул:
– Погоди, что-нибудь придумаем.
Нашел машину на базе горторга. Грузовичок, но все же не пешком.
– Подбросишь, обождешь маленько нашего сотрудника и назад в Коломну доставишь, – инструктировал капитан водителя.
В полуторке холодно, только что ветер не дует. На капоте и крыльях заплаток полно, видимо, на фронте машина была, посекло осколками. На платформе, как называли остановочный пункт электрички, всего несколько домов. Кабы не железная дорога, настоящий хутор. Андрей постучал в первый дом. Дверь открыл сам Нырков. Слегка поддатый, судя по запаху. Андрей удостоверение показал.
– Нырков Павел Федорович?
– Я.
– Побеседовать надо.
– Я не при делах.
– Мы на крыльце говорить будем?
– Проходите.
Ныркову явно неохота было пускать Андрея в дом. Уселись на табуретках на кухне.
– Вы паспорт при каких обстоятельствах утратили?
– Было дело. Так три года с лишним прошло, скоро четыре. Новый документ я получил, даже оштрафовали.
– По пьянке?
– А то! В электричке ехал. Подсели двое, разговорились, в Коломне сошли. Предложили выпить, они угощают, кто откажется?
– Ну да, встретили, понравился ты. А ведь не девка красная.
– Я уже после понял. Выпили в привокзальной забегаловке бутылку водки на троих. Мало. Мужики-то все крепкие. Залакировали пивком. Потом на базар пошли, еще добавили. Очнулся вечером. Денег-то у меня не было, так часы наручные сняли, гады, трофейные часы, настоящие, не штамповка какая-нибудь!
– Вспомнить их сможешь?
– Конечно, не пропойца же я последний!
Андрей был другого мнения, но смолчал. Нырков папиросу закурил, рукой дым развеял.
– Один высокий, худой. На правой щеке шрам, на верхних зубах фикса железная. Вадиком назвался. А второй помоложе, лет двадцать семь.
И дал описание. Оглоблина. Так вот откуда у вора документы Ныркова.
– Кроме паспорта что еще из документов пропало?
– А все! В одной пачке они были, черной резинкой стянуты. А почему ко мне такой интерес?
– По вашим документам один из ваших собутыльников преступление совершил.
– Во дела!
– Поразборчивее в связях надо быть! Не выяснили бы, кто настоящий преступник, вас привлекли.
– Все, завязал. Не с водкой, с незнакомыми компаниями.
Андрей запротоколировал допрос, дал подписать Ныркову.
– Когда суд будет, вызовем повесткой как свидетеля, а может – в качестве потерпевшего.
– Потерпевший я, документы украли. Не потерял.
– Ты же фронтовик, Нырков? Посмотри, на кого похож! Спиваешься!
– Еще один воспитатель на мою голову! На свои пью, имею право!
Да черт с тобой, имеешь, так имеешь. Только нелепо получается. На фронте, в мясорубке выжил, чтобы сдохнуть от выпивки? Должен жизнь ценить больше, чем те, кто пороха не нюхал.
Обратно ехали молча.
– Вас куда, товарищ? – спросил шофер.
– На вокзал, на электричку.
– Целый час ждать придется, ушла недавно, – посмотрел на часы водитель.
В Москву Андрей приехал под вечер. В Балашиху не поехал, а направился к тетке. За работой нельзя забывать о родных. Он у нее не был… сколько же времени? Выходило – два месяца. Быстро время летит!
Тетка обрадовалась.
– Только извини, Андрюша, поесть нечего. Хлеб с маргарином, чай с сахаром.
– Давай, есть хочу.
Тетка поставила на керосинку чайник. Андрей с грустью заметил, как постарела она. Добавилось седых прядей, морщин. Тетка головой покачала:
– Андрей, ты хоть вовремя кушаешь? Посмотри на себя – похудел как! Жениться тебе надо.
– Женюсь. Девушку хорошую встретил. В Балашихе живет, студентка.
– В Москве учится?
– Ага, на историка.
– Так ты меня познакомь! Мало ли, переночевать надо будет, так я всегда приму.
Хм, тетка явно хотела посмотреть на избранницу.
– Спасибо, тетя Маня, познакомлю. Ты скажи – тебе надо ли чего?
– Пока есть все.
Он попил чаю.
– Тебе завтра на службу?
– Да, разбуди пораньше.
– А до вокзала пешком побежишь? Уедешь на второй электричке, не велика беда.
Андрей уснул сразу, как только голова коснулась подушки. Тетка сидела на стуле, смотрела на лицо племянника. Похудел, осунулся, выглядит настоящим мужчиной. С фронта юношей пришел, только глаза выдавали – взгляд жесткий, решительный, много повидавшего человека. Тетка вздохнула. На фронте племянник под пулями был, вернулся живым. Думала – мирная жизнь настала. Выходит – не для всех. Чего рискует головой? Работал бы, как все, – на заводе.
Тетка разбудила в половине седьмого. Андрей чаю наскоро выпил с куском хлеба, чмокнул тетку в щеку и на трамвай. Москва просыпалась, на улицах прохожие появились, пустые трамваи. А на вокзале народу много, впрочем – как всегда. Место в электричке в головном вагоне занял, там идти к Балашихе ближе. В вагоне народу немного. Основной поток пассажиров сейчас из Балашихи в Москву, а вечером – из столицы.
Как только электропоезд остановился, Андрей побежал в райотдел. Ровно в девять вошел в отделение. Дежурный сразу бросил:
– Феклистов уже в угро. Тобой интересовался. А еще замполит спрашивал.
– Понял.
Замполит перебьется, кроме пустых слов, от него ничего не услышишь. На собраниях распинается: "Мы, наследники Феликса Эдмундовича Дзержинского, чекисты…"
А сам на земле ни дня не работал, сюда его перевели из райкома партии. На усиление, как любил говорить сам замполит. Лучше бы усилили еще одним постовым или опером.
Феклистов сидел за столом, шумел чайник на электроплитке. Стало быть, четверть часа уже здесь.
– Здравствуйте, товарищ начальник, – поздоровался Андрей.
– В Москве у тетки ночевал?
– Было дело. Нырков живой и здоровый обнаружился, за Коломной живет. Пришлось туда тащиться, вернулся в Москву поздно.
– Ладно, докладывай.
И Андрей пересказал все, что сообщил Нырков. Затем он вытащил протокол допроса.
– Я тоже зря время не тратил. Просмотрел уголовные дела, по которым Оглоблин проходил. Кстати, кличка у него была Угорь.
– Хм, оригинально. Я такой раньше у уголовников не встречал.
– Я тоже. Так вот, подельников он своих не сдал. Правда, один из них позже попался на другом деле. Фамилия Юмашев, из татар, кличка Башир. Я наводил справки, он освободился четыре месяца назад.
– Наводит на размышление, не он ли второй убийца?
– Я сегодня с двумя блатными встречался, сливают мне информацию понемногу. Поставлю им задачу, пусть напрягутся.
– А где проживал этот Башир?
– Постоянного места жительства не имел. Менял фамилии, адреса. По-моему, и сам забыл, какая фамилия постоянная. В деле рапорт участкового есть. Лжив, жесток, употребляет наркотики. Тот еще отморозок. При всем – изворотлив, хитер. Первый раз судимость за кражу лошадей. Угнал ночью из конюшни двух жеребцов. Сочли – юн, покататься взял. Срок дали мизерный – год.
– Наверное, на зоне "учителя" хорошие были.
– О! Время! Я побежал. Будь на телефоне.
Стало быть – в кабинете. Николай явно не исключал каких-то событий после встречи с информаторами.