Мистер Рэттисбон набрал в грудь побольше воздуха и издал каркающий звук. Они сели перед камином. Он скрестил ноги и переплел шишковатые пальцы. "Прямо с картины Крукшенка сошел", - подумала Трой и заговорила об Аллейне. Рэттисбон слушал в точности так, как если бы она делала некие заявления, а он готов пригласить клерка и засвидетельствовать их. Потом Трой предстоит вспомнить и этот мирный разговор, и то, как она, извинившись, прервала свой монолог посредине: "Не знаю, право, с чего это мне утомлять вас всеми этими рассказами про Родерика".
- Утомлять? - удивился он. - Напротив. Абсолютно. Позвольте также сказать… сугубо in camera, что насчет этого вызова у меня были… э-э… некие дурные предчувствия… зачем… ничего хорошего не предвидится. Но нежданно меня встречает очаровательная дама, чьи выдающиеся дарования я давно ценю. М-да! - заключил мистер Рэттисбон, наклоняя, как воробей, голову в сторону Трой. - Абсолютно.
В этот момент в зале появились Полин и Дездемона. Они стремительно направились к Рэттисбону.
- Извините, ради Бога, - начала Полин, - что мы оставили вас так надолго. Папа только что сообщили - он немного расстроен. Большой день, само собой. Он будет готов встретиться с вами буквально через несколько минут, дорогой мистер Рэттисбон. А пока мы с Десси хотели бы… хотелось бы…
Трой уже направлялась к выходу. Последующее явно не предназначалось для ее ушей.
Она еще успела услышать звучный голос Дездемоны:
- Совсем небольшой разговор, мистер Рэттисбон. Просто чтобы вы были в курсе.
- Если вам угодно - разумеется. - Голос мистера Рэттисбона прозвучал неожиданно сухо и отрывисто.
"Ну, от мистера Рэттисбона, - подумала Трой, выходя в коридор, - они вряд ли добьются многого".
4
"Похоже на сцену из фильма, - думала Трой, разглядывая стол, - где я играю эпизодическую женскую роль". Сравнение напрашивалось само собой. Часто ли увидишь во главе такого стола кого-то, кроме сэра Обри Смита? Где еще, как не на экране, столкнешься с таким великолепием? С таким обилием цветов, с такими чисто эдвардианскими блюдами и вазами, где еще услышишь такой редкостно непринужденный разговор? Такие характеры и персонажи лепятся только на киностудии. Даже соседи Анкредов, сквайр и пастор, один худощавый и с моноклем, другой румяный и прилизанный - явно ежегодное блюдо к праздничному столу, - даже эти двое выглядели тщательно подобранным украшением; они были слишком типичными, чтобы поверить в их реальность. А мистер Рэттисбон? Патриарх в кругу семейных адвокатов. Что же до самих Анкредов, то достаточно было взглянуть на них или услышать умело модулированный смех и безупречно интонированные разговоры о том о сем, чтобы сразу понять: собрание звезд. Трой начала перебирать возможные названия фильма: "Дань сэру Генри"; "Бесподобные Анкреды".
- Ну что, пока вроде все идет хорошо? - наклонился к Трой сидящий слева от нее Томас. Трой и забыла о нем, хотя именно он сопровождал ее к столу. Седрик, ее сосед справа, забрасывал Трой и свою другую соседку за столом, Дездемону, натужными, в высшей степени искусственными замечаниями, каждое из которых звучало так, словно было предназначено специально для ушей его деда. Томас же больше помалкивал.
- Очень хорошо, - поспешно согласилась Трой.
- То есть я хочу сказать, - Томас понизил голос, - что если не знать, то и не скажешь, как все дрожат насчет завещания, верно? То есть все, кроме меня и, возможно, Седрика.
- Ш-ш-ш, - осадила его Трой. - Верно, не скажешь.
- И знаете почему? Потому, что мы играем большую семейную пьесу. Все как на сцене. Люди, ненавидящие друг друга до глубины души, демонстрируют ангельскую любовь. Вас, наверное, все это удивляет. Посторонним вообще эти игры должны казаться несколько необычными. Итак, - продолжал Томас, кладя на скатерть супную ложку и добродушно поглядывая на Трой, - что скажете об Анкретоне?
- Скажу, что это захватывающее зрелище.
- Рад слышать. Вы ведь на спектакль приехали, так? Интриги, сражения. Знаете, что будет после ужина? - И, не дожидаясь ответа, он продолжал: - Папа провозгласит тост за здоровье короля, а я - за здоровье папа. Я старший из присутствующих здесь сыновей, так что это мой долг, хотя жалко, что все получилось именно так. У Клода бы вышло лучше. В прошлом году за стол пригласили Пэнти - специально на этот предмет. Я потренировал ее, и она справилась с "делом" наилучшим образом. Папа даже расплакался. Нынче, из-за стригущего лишая, а также шуточек, ее не пригласили. Ничего себе! - отвлекся Томас, увидев, как Трой поворачивается и кладет себе что-то в тарелку. - Новозеландские лангусты! А я думал, Миллимент от них отказалась. Интересно, папа заметил? Если заметил - беда.
Томас не ошибся. Сэр Генри, когда ему предложили это блюдо, не отказался, но бросил на сноху свирепый взгляд. За столом сразу повисло молчание. Трой, сидевшая напротив Миллимент, заметила, как она беспомощно улыбнулась и бросила жалобный взгляд на Полин, чье место было на противоположном конце стола. Та в ответ просто подняла брови.
- Он настаивал, - прошептала Миллимент сидевшему слева от нее Полу.
- Что? - громко спросил сэр Генри.
- Ничего, папа, это я так, - потупилась Миллимент.
- Кое-кто называет это лангустой, - повернулся сэр Генри в сторону мистера Рэттисбона. - Только это такая же лангуста, как моя ступня. Просто нечто ракообразное от антиподов.
Ловя на себе опасливые взгляды членов семьи, сэр Генри отправил в рот полную ложку и одновременно ткнул пальцем в бокал:
- Это надо чем-то запивать. Придется нарушить правила. Баркер, шампанского.
Баркер, слегка поджав губы, наполнил бокал.
- Ну вот и умница, - одобрительно заметила мисс Орринкурт. Выждав в страхе секунду-другую, Анкреды в один голос лихорадочно о чем-то заговорили.
- Ну вот, - с умеренным торжеством заметил Томас, - что я вам говорил? Шампанское и жареные лангусты. Попомните мое слово, мы еще об этом услышим.
- Умоляю! Тише, - нервно прошептала Трой и, заметив, что сэр Генри поглощен светской беседой с Дженеттой, сидевшей от него полевую руку, осторожно спросила: - А что, это для него вредно?
- Не то слово, - ответил Томас, - убийственно, уверяю вас. Да к тому же вряд ли так уж вкусно, - добавил он, помолчав немного. - А вы что скажете?
У Трой уже сложилось мнение на этот счет. Лангусты были сомнительными.
- Припрячьте их куда-нибудь, хоть под тост, - предложил Томас. - Я, например, так и сделаю. Следующий номер - праздничная индейка, с домашней фермы. Неплохая компенсация, как думаете?
Но сэр Генри, заметила Трой, доел лангустов до конца.
За вычетом этого инцидента ужин протекал в том же приподнятом настроении, до тех пор пока сэр Генри, с видом фельдмаршала из исторического фильма, не встал и не провозгласил тост за здоровье короля.
Несколько минут спустя Томас, скромно откашлявшись, начал свою речь:
- Ну что, папа, - сказал он, - полагаю, ты знаешь, что я собираюсь сказать. В конце концов, это твой день рождения, и все мы понимаем, какое это большое событие и как замечательно, что мы снова здесь, как всегда, что бы там ни происходило. Все, кроме Клода, конечно, что огорчительно, потому что он бы мог сказать много нового, а я нет. - При этих словах у Анкредов, казалось, возникло некоторое недовольство. - Так что скажу лишь, - упрямо продолжал Томас, - как горды мы все оказаться сегодня рядом с тобой, вспомнить все твои заслуги и пожелать, чтобы мы встретились за этим столом еще много-много раз. - Томас задумчиво помолчал. - Что ж, полагаю, это все, что я хотел сказать. Ах да, чуть не забыл! Конечно же, все мы надеемся, что ты будешь счастлив с новой женой. А теперь прошу всех выпить за здоровье папа.
Гости, явно привыкшие к гораздо более продолжительным тостам и захваченные врасплох столь стремительным финалом, поспешно поднялись.
- Папа, - сказал Томас.
- Папа, - эхом прошелестели Дженетта, Миллимент, Полин и Дездемона.
- Дедушка, - подхватили Фенелла, Седрик и Пол.
- Сэр Генри, - громко провозгласил пастор, к которому присоединились мистер Рэттисбон, сквайр и Трой.
- Нодди! - завизжала мисс Орринкурт. - Твое здоровье! Побольше бензина в твой бак!
Сэр Генри воспринял все это, как принято по традиции. Он побарабанил пальцами по бокалу, глубокомысленно посмотрел на тарелку, поднял взгляд на Томаса и под конец, словно возражая против его слов, поднял руку и позволил ей опуститься. За столом ощущалось сильное, хоть и сдерживаемое напряжение. Когда все расселись по своим местам, сэр Генри поднялся для произнесения ответной речи. Трой приготовилась к звучным фразам и мощному потоку красноречия. Учитывая нынешнюю семейную атмосферу, трогательной простоты и выражения сильных чувств она не ожидала. Тем не менее речь сэра Генри отличалась именно этими особенностями. Это была также очень мужская речь.
- Как актер, всю жизнь играющий то на одних подмостках, то на других, - говорил сэр Генри, - я привык к аплодисментам и произнес немало слов благодарности, адресованных самой разной аудитории. Но сколь бы трогательны ни были эти события, нет у старого комедианта аудитории ближе, чем родные и наиболее испытанные и доказавшие свою верность друзья. В этом смысле мы с дорогим стариной Томми схожи: самые ценные мысли не нуждаются в многословии. От краткости они хуже не становятся (со стороны Полин, Дездемоны и пастора послышатся гул явного одобрения). - Сэр Генри помолчал и посмотрел сначала на Пола, затем на Фенеллу. - Раньше, продолжал он, - я намеревался повременить с объявлением о готовящихся счастливых переменах в моей жизни до сегодняшней встречи за этим столом. Но события последних дней заставили, как бы сказать, пришпорить лошадей, так что эти добрые перемены в судьбе уже ни для кого не секрет. - Судя по удивленным взглядам сквайра и пастора, для них это как раз было полной неожиданностью. - Тем не менее следует провести одну небольшую церемонию.
Он вынул из кармана сафьяновую коробочку, открыл ее, извлек ослепительно блеснувшее кольцо и, подняв мисс Орринкурт на ноги, надел на безымянный палец и поцеловал его. Мисс Орринкурт оценила кольцо опытным взглядом знатока и порывисто обняла жениха. Слушатели бурно зааплодировали, и под шум аплодисментов Седрик пробормотал:
- Это настоящий бриллиант королевской огранки. Честное слово, он самый. Держите меня, ребята.
Сэр Генри довольно решительно усадил невесту на место и продолжал выступление.
- В нашей семье, - говорил он, - сложилась традиция, по которой глава ее женится дважды. Сир д’Анкред… - Тут сэр Генри сделал паузу, давая возможность оценить возраст генеалогического древа. Трой почувствовала, что смущение уступает место скуке. Но очередной поворот темы привлек ее внимание. - В традицию также вошло, продолжал сэр Генри, - что по таким поводам, как сегодняшний, тот Анкред, в честь которого все собрались, показывает своей семье способ, при помощи которого он установил в доме существующий порядок (при этих словах мистер Рэттисбон сильно округлил брови и издал квакающий горловой звук). Быть может, в наши дни такая откровенность вышла из моды, однако же в связи с этим вспоминается одна ситуация, описанная у Шекспира. Король Лир… - Но, взглянув на дочерей, сэр Генри не стал развивать аналогию. Он просто сказал, что хочет возродить забытую традицию. - Сегодня, - продолжал сэр Генри, - я оформил - мой старый друг Рэттисбон поправит, если я употребил не тот термин ("Мм", - смущенно промычал мистер Рэттисбон), спасибо… так вот, сегодня я оформил Мое завещание. Это простой короткий документ, составленный в духе, побудившем моего предка сира д’Анкреда… - За столом прошелестел тревожный вздох, но на сей раз экскурс сэра Генри в старину оказался относительно коротким. Откашлявшись и взяв ноту такую торжественную, что в ней прозвучал едва ли не религиозный экстаз, он изложил суть завещания.
Более всего Трой была озабочена тем, чтобы избежать взглядов присутствующих. Ради достижения этой цели она упорно разглядывала орнамент вазы, стоявшей на столе прямо перед ней. До конца дней при любом упоминании последней воли и завещания сэра Генри в ее воображении будет немедленно возникать пухлый серебряный купидон, изображенный в позе одновременно энергической и расслабленной, стремящийся оторваться от округлой поверхности, на которой он удерживается одним лишь большим пальцем ноги, и изгибающий правую руку, держащую на самом кончике указательного пальца рог изобилия с орхидеями, в три раза превышающий своими размерами самого купидона.
Сэр Генри говорил о том, что кому достается. Пять тысяч фунтов - его преданной снохе Миллимент, пять тысяч - возлюбленной овечке Дездемоне. Немалые суммы завещаются доктору и слугам дома, охотничьему клубу и церкви. Внимание Трой рассеивалось, и все же она уловила тот момент, когда сэр Генри попытался провести какую-то параллель между собой и патриархом из Пятикнижия.
- …на три части. Остальное делится на три части. - Наступил кульминационный момент. Своей будущей жене, Томасу и Седрику он оставляет в равных долях право пожизненного владения остатком своего имущества. Проценты от этих средств должны находиться в трастовом управлении и пойти в конечном итоге на сохранение и дальнейшее субсидирование Анкретона как исторического музея драмы, которому предстоит называться Мемориалом Генри Анкреда.
- Трах-тибидох-тибидох! - выдохнул сидевший рядом с Трой Седрик. - Потрясен, честное слово, потрясен. Могло быть гораздо хуже.
Тем временем сэр Генри быстро перечислял оставшиеся пункты. Благодарение Господу, его сын Клод - тут сэр Генри слегка повернулся в сторону Дженетты - унаследовал немалую сумму от своей бабушки по материнской линии, что, наряду с нажитым благодаря собственным талантам, позволило ему обеспечивать жену и (тут сэр Генри метнул мгновенный взгляд на Фенеллу) дочь. Его дочь Полин (Трой услышала, как с ее стороны донесся какой-то нечленораздельный звук) достойно обеспечивал при жизни и оставил ей щедрое наследство покойный муж. У нее есть собственные взгляды на воспитание детей, и никто не мешает ей им следовать.
- Что, - с энтузиазмом заметил Седрик, - наносит изрядный удар по Полу и Пэнти, вам не кажется?
- Тихо! - зашипела сидевшая по другую руку от него Дездемона.
Сэр Генри пустился в несколько туманные и двусмысленные рассуждения о ценностях семейного единства и непозволительности, каковы бы ни были временами соблазны, его нарушения. Внимание Трой вновь отвлеклось, но ее быстро вернул на землю звук собственного имени:
- Миссис Агата Трой Аллейн… Ее исполненное драматизма и, если мне, как его герою, будет позволено сказать, выдающееся произведение, которое сейчас предстанет перед вашими глазами…
И тут, к своему величайшему изумлению, Трой услышала, что портрет завещается Нации.
5
- Дело не в деньгах, Милли. Дело не в деньгах, Десси, - рыдала Полин в гостиной. - Наплевать мне на деньги, Джен. Это рана, это жестокий удар по моей любви. Вот что самое плохое, девочки. Вот от чего всего больнее.
- На твоем месте, - наполовину засмеялась, наполовину закудахтала Миллимент, - я бы и о деньгах пожалела.
Мисс Орринкурт, как обычно, пошла заниматься косметикой. Дамы разбились на две группы - те, кто имеет, и те, кто не имеет. Десси, наследница, хоть и не вполне удовлетворенная, переходила из лагеря в лагерь.
- Гнусность, конечно, - заметила она, - но после всего, что я наговорила об этой Орринкурт, хорошо еще, что хоть что-то досталось. А ты, Джен, что о ней думаешь?
- Мне кажется, - задумчиво сказала Дженетта Анкред, - что в ней есть нечто настоящее. То есть я хочу сказать, что иногда спрашиваю себя, вполне серьезно, а вдруг это просто кого-то одели и научили разговаривать, и все остальное, и в общем, это какой-то гигантский розыгрыш. Потому что, по-моему, не могут же люди так абсолютно соответствовать модели. Но конечно, она слишком мила, чтобы быть розыгрышем.
- Мила! - возопила Дездемона. - Джен, помилуй, о чем ты? Из третьего ряда хора, да и там ничем не выделяется.
- Может быть, но в наше время и хористки довольно милы, правда, Фенелла?
Фенелла с самого начала полностью устранилась от участия в общем разговоре и теперь, когда все обернулись в ее сторону, она уставилась на присутствующих, и на щеках у нее вспыхнули два ярких пятна.
- Хочу сказать, - начала она громким дрожащим голосом, - что мне очень жаль, мама, и ты, тетя Полин, что из-за меня с вами так позорно обошлись. Нам-то самим все равно. После всего, что он сказал, мы так или иначе не взяли бы от него ни пенни. Но вас с Пэнти жаль.
- Да ладно, дорогая, - мать обняла ее за плечи, - все это очень мило с вашей с Полом стороны, но давай обойдемся без речей, ладно?
- Да, но, мама…
- Обе семьи очень хотят, чтобы вы были счастливы, верно, Полин?
- Естественно, Дженетта, само собой, но…
- Все, Фен, довольно, - сказала Дженетта. - Само собой значит само собой, и это уже хорошо.
Полин с явно недовольным видом отошла с Дездемоной в угол.
Дженетта протянула Трой сигарету.
- Наверное, - пробормотала она с дружелюбной улыбкой, - высказалась я не самым лучшим образом, но, по правде говоря, я с подозрением отношусь ко всем этим кровоточащим ранам. Я слышала от мистера Рэттисбона, что ваш муж возвращается. Потрясающе, а?
- Да, - согласилась Трой, - это сейчас для меня главное.
- А все остальное выглядит смутным и двухмерным? В моих глазах так бы оно и было.
- В моих тоже. Все в голове перепуталось.
- Ну, Анкреды-то, конечно, если уж на то пошло, двухмерны на самом деле. Особенно мой тесть. Интересно, писать его от этого было проще или труднее?
Не успела Трой ответить на этот занятный вопрос, как на пороге, раскрасневшийся и ухмыляющийся, появился Седрик. Он принял романтическую позу, прислонился к двери и замахал носовым платком.
- Алле-оп! Пробил час, дорогие мои. Приглашаю вас в наш театрик. Это ваш общий со Стариком праздник, дражайшая миссис Аллейн. Из колосников вылетит, с помощью одного хитроумного устройства, стайка маленьких голубей с позолоченными крыльями и увенчает вас лаврами. Дядя Томас умудрился как-то организовать все это. С нетерпением жду появления Пэнти в образе эфирного создания. Ну что, пошли?
Мужчины уже были на месте. Театр был прекрасно освещен и словно нетерпеливо ждал большей аудитории. Из-за занавеса, украшенного гербом Анкредов (необходимая деталь), негромко звучала музыка. Трой неожиданно почувствовала себя в центре внимания. Сэр Генри провел ее по проходу и усадил рядом с собой. Остальные устроились позади них. Седрик с важным видом порхнул за кулисы.