- Теперь, Джон, доставай тот, который побольше.
Джон вытащил предмет, но обертку снял Эллери.
Как и было обещано, это оказался дом - нечто вроде самодельного кукольного домика, довольно искусно сложенного из миниатюрных блоков, выкрашенных красным, под кирпичную кладку. Крыша домика, сделанная из маленьких кусочков черной шиферной плитки, лежала на верхнем этаже несколько кривовато. Эллери снял ее и открыл верхний этаж. Там были маленькие комнатки и коридоры, и лестничный марш, ведущий с первого этажа наверх.
- Но что все это значит? - спросила Эллен.
- Вот в этом проеме на втором этаже не хватает двери. А посмотрите сюда! - На первом этаже в одной из внешних стен не хватало окна.
- Но что все это значит? - спросил Эллери.
Эллери пожал плечами. В домике не было мебели. Эллери перевернул все сооружение, желая найти знак изготовителя, вообще хоть что-нибудь, указывающее на происхождение домика. Ничего не было.
- Явная самоделка. Джон, давай посмотрим последнее. Что там сказано - верблюд?
Это и был маленький двугорбый верблюд.
- Тяжелый. - Эллери подумал, что верблюд сделан из какого-то сплава олова, как раньше делали солдатиков. Фигурка была покрыта черной и белой эмалью. Как и на домике, никаких указаний на место изготовления или изготовителя не было.
- По-моему, средиземноморский, - сказала Расти.
- Точнее, азиатский, - возразил Эллери. - Двугорбый верблюд - бактрийский, а не аравийский. Но, по-моему, не имеет никакого значения, откуда эти вещи. Хотя кое-кто, конечно, очень постарался - непонятно только, зачем. Интересно, если мы сопоставим эти три предмета, то какой, по замыслу автора, должен получиться вывод?
- Безумие, - тут же сказал доктор Дарк.
- Вряд ли, доктор, хотя предположение ваше и соблазнительно. Стихи скорее свидетельствуют о здравом рассудке. Кстати, никто этих предметов раньше не видел?
Все дружно покачали головами.
- Совершенно ничего не понимаю, - сердито сказал Джон.
- А я понимаю! - воскликнула Оливетт Браун. - Здесь явное влияние духов. Мне еще не все ясно, но верблюд… в Индии ни одно привидение не переступит порога дома, если под порогом зарыты кости верблюда… Да, и дом есть - и еще, разве на этом воле не написано, что он сделан в Индии?
- Это, пожалуй, немного замысловато, миссис Браун, - вполголоса заметил Эллери. - Постойте… Из трех предметов два - это животные, третье - дом. Связи, похоже, нет, если только дом этот - не зверинец, а это заведомо не так. Материал разный: вол из дерева, дом - из дерева, фальшивого кирпича и шифера, верблюд - из металла, покрытого эмалью. Размеры не совпадают: вол больше верблюда, а дом - и вовсе в ином масштабе. Цвета? Коричневый, красный, черный, белый, серый и снова белый.
- Чувство такое, будто снова перечитываешь "Загадку цилиндра", - сказал издатель Фримен. - Продолжайте.
- Некуда продолжать, мистер Фримен. Не могу в этих предметах усмотреть ничего общего, помимо того непреложного факта, что они были подарены Джону неизвестным лицом по нераскрытым причинам. Джон, тебе на ум ничего не приходит?
- Нет, черт возьми! - сказал Джон. - Только чувствую, что во всем этом есть какая-то гнусность. А почему - не знаю.
- Скорее всего кто-то так развлекается, - сказала Расти, взяв Джона за руку. - Не будь таким мрачным, милый.
- Вол! - воскликнула ее мать. - Одно из обозначений Тельца. Кто из нас Телец? Да это же вы, мистер Крейг!
Бородатый хозяин с грустью сказал:
- Да, конечно, вы правы, миссис Браун. Но позвольте заверить вас…
- Мама, не говори глупостей! - резко сказала Расти.
- Но, дорогая, он же Телец.
- Эллери, - сказала Эллен, - может быть, отгадка в тексте?
- Если это так, то я ее не вижу. Очевидно, наш рифмоплет использовал старинный английский гимн… как его?.. - Он постоял, вспоминая, потом пробормотал: - Черт меня дважды побери, конечно же, "Двенадцати святочных деньков". - Видя недоумевающие взгляды присутствующих, он пояснил: - Я уже говорил Эллен о том, как во всей этой истории странным образом повторяется число "двенадцать". Нас двенадцать, собрались мы на праздник, именуемый "Двенадцать святочных деньков", и все двенадцать человек случайно, а может быть и не случайно, представляют двенадцать знаков зодиака. Теперь же появляются эти подарки, а в виршах, их сопровождающих, пародируется старинный рождественский гимн, который так и называется - "Двенадцать святочных деньков"! Помните, как там поется: "В первый святочный денек / Мне прислал мой голубок / Куропаточку на грушевой ветке. / Во второй святочный денек / Мне прислал мой голубок / Двух горлинок нежных / И куропаточку на грушевой ветке". И так далее. На третий день прибавляется "Трех курочек белоснежных" и повторяется про горлинок и куропатку на грушевой ветке. На четвертый день добавляются "четыре певчие птички". Так оно и идет - за каждым новым подарком повторяются все предыдущие, пока на двенадцатый день все это не заканчивается на "двенадцати барабанщиках, бьющих в барабаны".
- Очаровательно, - сказал кто-то. - И что из этого следует?
Эллери не нужно было оборачиваться, чтобы узнать этот голос.
- Не знаю, Мариус. Но что-то здесь явно только начинается. Вряд ли этот рождественский гимн взяли бы за образец для этой игры в фанты, если бы не собирались действовать по той же схеме.
- "О радостный, счастливый день!" - сказал Джон. - Или как?
- И этого не знаю. Да только вряд ли автором двигало желание доставить радость. Боюсь, Джон, что хоть и выглядит это как дурачество, падо отнестись к этому всерьез. Обычно люди не идут на такие ухищрения просто ради шутки. Или если это все же шутка, то совершенно непонятно, в чем же соль. И это внушает опасения.
Все помолчали. Их охватила какая-то беспомощность - никто не знал, смеяться ли надо или тревожиться.
Эллери постучал по белой карточке.
- Единственный modus operandi[Способ действия (лат.).], который я могу предложить, - исследовать этот пародийный текст, обращая внимание на расхождения с оригиналом. Кстати, слова "вол", "дом" и "верблюд" напечатаны вразрядку. Полагаю, что это следует считать попыткой как-то их выделить, привлечь особое внимание именно к предметам.
- Теперь о различиях с исходным текстом. Они начинаются сразу же. В первой строке гимна поется: "В первый святочный денек". На карточке же - "В первый Святок вечерок". Во второй строчке тоже есть различия. В гимне поется: "Мне прислал мой голубок"; в записке же говорится: "Шлю тебе, мой голубок", то есть имеется в виду конкретно Джон. В третьей строчке "куропаточка на грушевой ветке" непонятно зачем превращается в "вола из древа сандала", а далее сочинитель безвозмездно присовокупляет еще два предмета, которые отсутствуют в оригинале, даже в арифметическом смысле: "недостроенный дом" и "верблюда почти что из стали". - Эллери неожиданно добавил: - Может, мои рассуждения и покажутся глупыми, но то, что там говорится и как говорится, ничуть не умнее на первый взгляд всего того, что могу сказать я. И все же кто-то не поленился раздобыть или сделать все эти предметы, завернуть их, сочинить стишки, сложить все это дело в коробочку, а потом отсидеться в каком-нибудь укромном местечке в этом доме, который похож на лабиринт, улучить момент, незаметно проскользнуть вниз и подложить подарочек под елку. Если учесть, что пятнадцать человек - двенадцать и еще три человека прислуги - все это время передвигались по первому этажу совершенно непредсказуемо, этот его поход к елке был чрезвычайно рискованным - если он, конечно, хотел остаться незамеченным или, по крайней мере, незамеченным по правилам избранного им варианта игры в "кошки-мышки". Нет, бессмысленность здесь только поверхностная… А это еще что такое?
Произнося свой монолог, Эллери незаметно для себя перевернул карточку. Теперь же он, нахмуря брови, смотрел на какие-то каракули на ней.
Все сгрудились вокруг него, являя собой некое уменьшенное подобие "смятенной толпы". Даже у миссис Браун, несмотря на все ее связи в мире теней, сквозь румяна проступила зелень в лице.
Пометки были сделаны карандашом:
- Здесь есть слово "вол", - тихо произнес Фримен. - Это ясно, как совесть издателя. Но будь я проклят - извините, мистер Гардинер, - если могу разобрать все прочее.
- Ничего, ничего, мистер Фримен, - отозвался старый священнослужитель, сделав пальцами приличествующий сану и случаю жест. - Вероятно, я более чем кто-либо из присутствующих знаю толк в проклятиях. А ведь это все очень любопытно.
- А вот эти две закорючки внизу, - сосредоточенно произнес доктор Дарк. - Они как два горба. Два верблюжьих горба!
- А рисунок в центре? - пробормотал мистер Гардинер. - Мне что-то кажется, мистер Куин, что он вполне может обозначать домик с недостающим окном внизу и коньком крыши наверху.
Эллери кивнул.
- Да, рисунки несомненно относятся к трем подаркам в коробке: верблюд только начат, как будто рисовальщика либо прервали, либо он по какой-то другой причине не закончил рисунок. - Он покачал головой. - Боюсь, что ничего больше прибавить не смогу. Кроме прогноза, что будут еще "подарки" такого типа, вероятно, по коробочке на каждую из двенадцати святочных ночей. А это означает, что к тому ряду дюжин, который у нас уже наметился, прибавляется еще одна. Двенадцать подарков тебе, Джон.
- А ему шиш, кто бы он ни был! - сказал Джон. - Осточертели мне эти глупости. Кто-нибудь хочет по городку прогуляться?
Очевидно, кроме Расти, никто не хотел. Они с Джоном натянули свитера, башлыки и сапоги и вышли из дому. Спустя несколько минут Валентина и Мариус решили, что им тоже не повредит прогулка по снегу: Эллери заметил, как они тихонько проскользнули из дому вслед за Расти с Джоном. Но он был слишком погружен в тайный смысл числа "двенадцать" и не задумался над тайным смыслом человеческих поступков.
Эллери ощутил чье-то присутствие.
- Не помешаю вашим мыслям? - спросила Эллен.
- Как можно помешать тому, чего нет, - пробурчал Эллери. - Извините, я не слишком галантен. Где все?
- Кто где. Одни играют в бридж, другие слушают радио. Вы разве не слышите?
- Теперь слышу. Присядьте рядом со мной, Эллен. - Он подвинулся на скамье возле камина. - Что вы обо всем этом думаете?
- Ничего. Но мне страшно.
- Не знаете, кто-нибудь настроен против Джона?
- Настроен против Джона? - Эллен искренне удивилась. - Не могу себе такого представить. Джон такой очаровательный, талантливый, веселый. Уверена, что оп в жизни и мухи не обидел.
Эллери кивнул, хотя и не вполне разделял оценку, данную Эллен питомцу ее дяди. На сборищах в Гринвич-Виллидж Эллери наблюдал Джона и в такие моменты, когда шарм Джона явно улетучивался, а за поэтическим фасадом ощущалось нечто весьма жесткое, склонное к упрямому своенравию - чего Эллен не замечала или не желала замечать. "Джон вполне мог бы обидеть муху, - подумал Эллери, - и тогда от бедной мухи и мокрого места не осталось бы".
- А Мариус?
Эллен опешила.
- Мариус - лучший друг Джона.
- Он очень своеобразно это проявляет. Мариус влюблен в Расти?
Эллен отвела взгляд и стала смотреть на огонь в камине.
- Почему вы об этом Мариуса не спросите?
- Может быть, и спрошу.
- Пока вы на это решаетесь, мистер Куин, позвольте простой студентке отделения искусствоведения обратить ваше внимание на что-то такое, что вы, по всей вероятности, проглядели.
Теперь опешил Эллери.
- Проглядел?
- Слова на карточке отпечатаны на машинке. Это значит, что должна быть пишущая машинка. Вы ведь сами говорили, что, кто бы за всем этим ни стоял, действует он из какого-то укрытия в доме. Возможно, он и карточку в доме отпечатал. Если бы вы нашли машинку…
Эллери воскликнул:
- Я настолько погряз в праздномыслии, что это мне просто не пришло в голову! Сколько машинок в доме?
- Две. Одна в библиотеке дяди Артура, другая - в прежней комнате Джона.
- Давайте пошпионим.
Они встали и направились в библиотеку Артура Крейга. Игроки за ломберным столом не подняли голов. Достопочтенный мистер Гардинер и миссис Браун как завороженные слушали пулеметную скороговорку "охотника за сенсациями", одноглазого Флойда Гиббонса, с треском вылетавшую из большого орехового "стромберг-карлсона", который стоял на шести ножках и по форме являл собой половинку правильного восьмигранника.
Эллери посмотрел на часы.
- Десять сорок. Гиббонс основательно отвлечет мистера Гардинера и миссис Браун, а эта четверка за ломберным столом ничего не заметит, даже в том случае, если предсказания Воливы о конце света начнут сбываться прямо у них под ногами. Только после вас, Эллен.
Они прошмыгнули в библиотеку, и Эллери тихо прикрыл дверь. Он заблаговременно прикарманил записку из таинственной коробки, подаренной Джону, и теперь попросил Эллен напечатать копию записки на старенькой машинке, принадлежащей Артуру Крейгу. Она легко и быстро напечатала. Эллери сравнил ее копию с оригиналом на свету настольной лампы и покачал головой.
- Нет. У этой машинки многие литеры выщерблены или не попадают в строку. На карточке этого нет. Текст печатали на машинке другой марки и поновей. Проверим машинку Джона.
Они неспешно продефилировали в холл, а оттуда быстро забежали наверх.
- О Боже! - сказала Эллен у двери Джона. - Что, неужели вся работа сыщика так глупа?
- Угрызения совести отменяются, мисс Крейг. Помните, что это была ваша идея.
Они вошли и через три минуты вышли.
Карточка не была напечатана на машинке Джона.
- Эллен, вы уверены, что в доме больше нет машинок?
- Других я не знаю.
- Лучше в этом точно удостовериться. Или так: этим займусь я, а вы спускайтесь и отвлеките игроков какими-нибудь непрошеными советами.
Эллен тряхнула своими светлыми волосами.
- Не старайтесь запугать меня - я и так достаточно напугана. В любом случае, мы ведь оба в этом замешаны?
Итак, она знала, что он собирается еще раз поискать пропавшего Санту. Ухмыльнувшись, Эллери пожал ей руку и пошел впереди.
Они не нашли ни третьей машинки, ни неуловимого незваного гостя.
Перед отходом ко сну Эллери извлек из чемодана один из рождественских подарков отца - единственный отцовский подарок, который он взял с собой в Элдервуд. Это был дневник на 1930 год, который начинался с нескольких страниц без даты для последней недели декабря 1929 года. Ведением дневников Эллери грешил с малолетства. Ему пришло в голову, что сейчас эта привычка могла бы оказаться полезной - следить за ходом того, что обещало обернуться целым букетом неожиданных событий.
Эллери начал на первой чистой странице, проставив дату: "25 декабря 1929 года, среда", и полчаса что-то писал мелким почерком.
Потом он заснул, и снились ему волы, верблюды, горлицы и свежее, пышущее здоровьем личико Эллен Крейг.
Второй вечер: четверг, 26 декабря 1929 года
Глава Четвертая, в которой загадочный шутник откалывает вполне убийственный номер, а подопечный гостеприимного хозяина получает еще один удивительный подарок
Утром, в четверг, началась оттепель и было очень пасмурно. По какому-то обратному совпадению все спустились к завтраку в прекрасном настроении.
- Кто-нибудь уже под елочкой смотрел? - весьма театрально осведомилась Валентина.
На ней был твидовый костюм от Бергдорф-Гудмена из яркой сине-зелено-бежевой шотландки, нарочито подчеркивающей ее бледность и принуждающий завороженные взгляды останавливаться на ее ярко накрашенных губах.
- Мисс Уоррен, позвольте предпринять это маленькое расследование с вами? - галантно осведомился Роланд Пейн. Седовласый адвокат разглядывал Валентину с внимательностью аукционного покупателя.
Длинные ресницы Валентины растроганно затрепетали.
- Отчего же, мистер Пейн, буду просто счастлива…
- Республиканцы - это по части нашей Вэл. Она из них веревки вьет, - набив рот ветчиной, поведал Мариус. - Ставлю десять против пяти, что в данный момент она выуживает, не затесался ли в его клиентуру кто-нибудь из голливудских продюсеров.
- Свинтус, - добродушно сказала Расти. - Джон, ты думаешь, там что-то есть?
- Под елкой? Не знаю, радость моя, и знать не хочу, - ответил Джон. - Это все годится для раздела юмора, но меня нисколько не забавляет.
- В такую рань Вэл и Пейн ничего под елкой не найдут, - сказал Эллери. - На карточке же было написано "В первый Святок вечерок". А последовательность места и времени - одно из положительных свойств такого типа подражания Барни Гуглу.
- Тогда ему придется проявить свою щедрость прямо у меня перед носом, - сказал Мариус Карло. - Сегодня вечером по И-эй-эф отрывки из "Аиды" с Ретберг в главной партии, а Радамеса поет Лаури-Вольпи. Этого я не променяю и на дюжину Барни Гуглей.
Эллен воскликнула:
- Ну как?
Из-под елки вылезла надутая Валентина.
- Ничего.
- Кроме нескольких иголочек. - Адвокат слегка развернул Валентину, чтобы оказаться с ней в более укромном уголочке. - Почему бы вам не рассказать мне о себе, мисс Уоррен? На Побережье у меня есть несколько влиятельных знакомых…
- Тут кое-кто говорил о якобы присущем мне свинстве. Смею ли я добавить к нему весьма отчетливый запах козлизма? - спросил Мариус, ни к кому конкретно не обращаясь.
- По крайней мере, мистер Пейн - джентльмен, - отрезала Оливетт Браун.
- Козлующий джентльмен, - кивнул Мариус. - Или даже весьма поэтический джентльменствующий козел, ибо он упражняет свой козлизм под знаком Козерога, не так ли, миссис Браун? - Она метнула в его сторону испепеляющий взгляд. - Итак, ныне, когда планы мастера Пейна на сегодня в надежных руках, что сделать всем остальным, дабы украсить каждый лучезарный час?
Раздражение миссис Браун сменилось надеждой.
- У меня тут при себе планшетка…
Всеобщий исход был стремительным.