- Джером? Он пришел с великолепными рекомендациями. Человек не очень-то привлекательный, но свое дело знает прекрасно. Блестящий послужной список. Поддерживает хорошую дисциплину в классной комнате. Женат на порядочной женщине - безупречная репутация. Я принимаю определенные меры предосторожности, Мортимер! - В его голосе прозвучала скрытая обида.
- Не сомневаюсь в этом. Все мы так поступаем, - рассудительно, даже примирительно заметил Суинфорд. - Однако подобный порок едва ли кому-либо известен. И то, что у этого презренного типа есть жена, еще ничего не доказывает. Бедная женщина!
- Боже милосердный!
Питту вспомнилось умное, напряженное лицо наставника, выражающее болезненное понимание своего положения. И способности, усердие тут ничего не могли изменить: все определялось рождением. Вероятно, после стольких лет медленно разрастающаяся желчь обволокла всю натуру Джерома, и теперь, скорее всего, ему было уже не освободиться от нее.
Пришло время вмешаться. Однако прежде чем Питт успел сказать хоть слово, заговорил Гилливрей:
- Мы об этом позаботимся, сэр. Надеюсь, нам удастся что-нибудь обнаружить. Возможно, вы уже сами нашли ответ.
Уэйбурн медленно выдохнул. Мышцы его лица расслабились.
- Да. Да, полагаю, вам нужно немедленно этим заняться. Крайне неприятное дело, но если этого никак не избежать…
- Мы будем действовать в высшей степени деликатно, сэр, - заверил его Гилливрей.
Питт ощутил нарастающее раздражение.
- Мы изучим все возможности, - излишне резким тоном произнес он. - Расследование будет продолжаться до тех пор, пока мы не обнаружим правду - или не исчерпаем все возможности.
Уэйбурн бросил на него неодобрительный взгляд, сверкнув глазами из-под длинных светлых ресниц.
- Великолепно! В таком случае можете возвращаться завтра и начинать с конюха и мистера Джерома. А сейчас, как мне кажется, я сказал вам все, что у меня было вам сказать. Я распоряжусь, чтобы завтра все слуги были в вашем распоряжении. Всего хорошего.
- До свидания, господа.
На этот раз Питт согласился с тем, что встреча окончена. Ему нужно было многое обдумать перед тем, как беседовать с конюхом, Джеромом и кем бы то ни было еще. Во всем этом деле, помимо трагедии самой смерти, уже появилась какая-то гадость. Щупальца извращенной похоти, приведшей к смерти, поднимались на поверхность, терзая инспектора.
Глава 3
Семейный врач Уэйбурнов попросил разрешения осмотреть тело и вынести заключение; он вышел из морга с осунувшимся лицом, молча покачивая головой. Питт не знал, что он сказал Уэйбурну, однако в дальнейшем больше не было никаких обвинений полицейского патологоанатома в некомпетентности, никаких попыток как-то иначе объяснить характерные симптомы. Более того, об этом вообще не заходила речь.
Питт и Гилливрей вернулись на следующий день в десять часов утра; они опросили конюхов и лакеев, однако это не дало абсолютно никаких результатов. Конюшня ничем не могла удовлетворить вкусы утонченного юноши. Артур любил прокатиться с ветерком, ценил хорошие экипажи, однако он ни разу не выказывал желания взять поводья в свои руки. Даже породистые лошади удостаивались с его стороны лишь мимолетного внимания, такого же, как дорогие ботинки или ладно скроенный костюм.
- Все это пустая трата времени, - сказал Гилливрей, засовывая руки в карманы и выходя на улицу. - Скорее всего, Артур спутался с каким-то парнем постарше - краткая связь, - после чего вернулся к более естественным отношениям. В конце концов, ему ведь было шестнадцать лет! Смею предположить, болезнь он подцепил от уличной женщины или в каком-нибудь непристойном заведении. Возможно, как-то раз его напоили сверх меры - сами знаете, чем это может закончиться. Не думаю, что несчастный глупец соображал, к чему все идет. И мы определенно сделаем только еще хуже, вороша все это. - Подняв брови, он бросил на инспектора предостерегающий взгляд. - Никто из этих людей, - продолжал Гилливрей, дернув головой назад, в сторону конюшни, - не посмел бы прикоснуться к сыну хозяина дома! И я представить себе не могу, что у кого-нибудь из них возникло такое желание. Они предпочитают вращаться в своем кругу - так больше удовольствия и безопаснее. Если это важно, мы можем все разузнать у горничных. Только сумасшедший мог бы рисковать лишиться источника существования. Если его поймали бы с поличным, он, скорее всего, не нашел бы себе нового места во всей стране! Никто в здравом уме не пойдет на такое ради пустой глупости.
Питту нечем было возразить на это; он и сам уже пришел к похожим заключениям. Вдобавок из всех показаний следовало, что ни Артур, ни его брат не имели привычки наведываться на конюшню. Экипаж подавали к парадному подъезду; оказаться на конюшне они могли, лишь удовлетворяя личный интерес, каковой, по всей видимости, отсутствовал.
- Да, - скрепя сердце согласился инспектор, очищая ботинки о скребок у дверей черного входа. - Сейчас попробуем поговорить с остальными слугами; посмотрим, что они нам скажут.
- О, это совершенно бесполезно! - воскликнул Гилливрей. - Такие ребята не станут тратить свое время - и свои чувства - в комнате для прислуги.
- Почистите свои ботинки, - распорядился Питт. - В любом случае, это вы хотели проверить конюхов, - язвительно добавил он. - Просто спросите у них. Дворецкий или лакей могут знать, куда мальчики отправлялись в гости, у каких друзей они останавливались. Сами знаете, бывает, семьи уезжают из дома на все выходные, а то и на более долгий срок. И в загородных домах в таких случаях происходят самые неожиданные вещи.
Гилливрей послушно поскреб ботинки, счищая с них прилипшую солому и, к его изумлению, навоз. Он брезгливо поморщился.
- Господин инспектор, а вы сами много выходных провели за городом? - спросил он, позволив себе самую малую толику сарказма.
- Всех и не сосчитать, - усмехнулся Питт. - Я вырос в поместье в деревне. Слуги благородных господ многое могут поведать, если их угостить стаканчиком отменного портвейна, который хранится у дворецкого.
Гилливрей разрывался между отвращением и любопытством. Ему еще никогда не доводилось проникать в этот мир, но он жадно наблюдал за ним с тех самых пор, как впервые мельком увидел его легкость и яркие краски, и то изящество, с которым этот мир скрывал свои слабости.
- Не думаю, что дворецкий даст мне для этой цели ключи от винного погреба, - не скрывая зависти, сказал Гилливрей. Его больно задевало, что именно Питт побывал в этом обществе, хотя бы как сын слуги, да еще не живущего в господском доме. А сам он, Гилливрей, вынужден был довольствоваться взглядом со стороны.
- Мы сделаем только хуже, вороша все это, - повторил напарник.
Питт больше не стал с ним спорить. Гилливрей обязан был ему подчиняться. И, если честно, сам инспектор также не верил, что есть какой-то смысл расспрашивать слуг, - разве только чтобы удовлетворить Уэйбурна и, возможно, Этельстана.
- Я повидаюсь с наставником. - Открыв дверь черного входа, Питт прошел на кухню. Служанка, девочка лет четырнадцати в платье из грубой серой ткани и ситцевом фартуке, отскабливала кастрюли. Увидев полицейских, она подняла взгляд. С ее мокрых рук капала мыльная пена, на лице было написано недоумение.
- Продолжай работать, Рози, - приказала кухарка, хмуро глядя на вошедших. - А вам что здесь понадобилось? - недовольно поинтересовалась она у Питта. - У меня нет времени, чтобы приготовить вам что-нибудь перекусить или предложить чашку чая… Ничего подобного я еще не видела. Тоже мне, полиция! Я должна приготовить для господ обед, и уже пора думать об ужине, вот что я вам скажу. А Рози занята и не может заниматься такими, как вы!
Посмотрев на стол, Питт с одного взгляда определил ингредиенты для пирога с голубятиной, пять видов овощей, белую рыбу, фруктовый пудинг, бисквиты, щербет и миску, полную яиц, которые можно было использовать для приготовления чего угодно - быть может, пирожков или суфле.
Другая служанка натирала посуду. Хрусталь сверкал и искрился, отражаясь радужными бликами в зеркале у нее за спиной.
- Благодарю вас, - сухо произнес Питт. - Мистер Гилливрей побеседует с дворецким, а я пройду к мистеру Джерому.
Кухарка презрительно фыркнула, отряхивая с рук муку.
- Ну, у меня на кухне вы этим точно не займетесь, - отрезала она. - Если так уж нужно, вам лучше отправиться к мистеру Уэлшу в его кладовую. А где вы будете разговаривать с мистером Джеромом, меня не касается. - Кухарка снова принялась за тесто своими мощными руками, достаточно сильными, чтобы свернуть шею индейке.
Питт прошел мимо нее в коридор, открыл дверь, обитую сукном, и оказался в прихожей. Лакей проводил его в гостиную, и через пять минут к нему вошел Джером.
- Доброе утро, инспектор, - с натянутой полуулыбкой поздоровался наставник. - Право, я ничего не могу добавить к тому, что уже вам сказал. Но если вы настаиваете, я готов все повторить еще раз.
Хотя Питт и не испытывал к Джерому никакой симпатии, он сочувственно относился к той ситуации, в которой тот очутился; обусловлено это, однако, было исключительно рассудком, способностью понять то, что испытывает наставник, - попытка начисто выскрести все чувства напоминанием о своем зависимом положении, о своем подчиненном статусе. Столкнувшись с Джеромом во плоти, увидев его ясные, настороженные глаза, поджатые губы, накрахмаленный воротничок и безупречно повязанный галстук, Питт все равно не смог избавиться от неприязни к нему.
- Благодарю вас, - сказал инспектор, принуждая себя проявить терпение.
Ему хотелось бы дать Джерому понять, что они оба находятся здесь по принуждению. Сам Питт - по долгу службы, Джером - потому что этого потребовал Уэйбурн. Однако это означало бы уступку с его стороны и полностью расстроило бы его планы. Инспектор сел, показывая, что разговор отнимет какое-то время.
Джером также сел, тщательно расправив брюки и пиджак. Рядом с Питтом, рассыпавшимся, словно влажное белье, он выглядел безукоризненным. Наставник выжидательно поднял брови.
- Сколько времени вы обучаете Артура и Годфри Уэйбурнов? - начал Питт.
- Три года и восемь месяцев, - ответил Джером.
- То есть Артуру было двенадцать лет, а Годфри - девять? - прикинул Питт.
- Браво! - Джером чуть повысил голос к концу этого осторожного сарказма.
Питт подавил желание нанести ответный удар.
- В таком случае вы должны хорошо знать обоих мальчиков. Вы наблюдали их в самые важные годы - этот переход от детства к юности, - сказал он.
- Естественно.
На лице Джерома по-прежнему не было ни любопытства, ни ожидания того, что последует дальше. Открыл ли ему Уэйбурн какие-либо обстоятельства смерти Артура? Питт пристально наблюдал за ним, ожидая увидеть в круглых глазах удивление, отвращение - или что-то похожее на страх.
- Вы знаете, с кем дружат мальчики, даже если и не знакомы с их друзьями лично? - продолжал инспектор.
- В определенной степени. - На этот раз Джером ответил более настороженно, не желая ступать на неведомую территорию.
Не было никакой возможности подойти к теме деликатно. Если Джером и замечал за кем-либо из своих подопечных какие-то странные личные привычки, он едва ли был готов признать это сейчас. И мудрый наставник, желающий сохранить свою должность, обязательно постарается не обращать внимания на менее привлекательные качества тех, у кого работает, и их друзей. Питт сознавал все это еще до того, как задал вопрос. Все должно быть сформулировано так, что Джерому останется только притвориться, будто он лишь сейчас понял истинный смысл того, что видел.
Единственным возможным подходом была прямота. Питт постарался говорить так, чтобы его голос звучал искренне; он приложил все силы, скрывая свою интуитивную неприязнь.
- Сэр Энсти говорил вам о причине смерти Артура? - спросил он, подавшись вперед в непроизвольной попытке сделать физически то, что не мог сделать эмоционально.
В тот же самый момент Джером отпрянул назад, подозрительно глядя на инспектора.
- Насколько я понимаю, на бедного мальчика напали на улице, - ответил он. - Больше я ничего не слышал. - Его ноздри изящно раздулись. - Подробности так важны, инспектор?
- Да, мистер Джером, они действительно очень важны. Артур Уэйбурн захлебнулся. - Питт пристально следил за своим собеседником: не было ли недоверие искусственным, чрезмерным?
- Захлебнулся? - Джером посмотрел на инспектора так, словно тот сделал попытку пошутить, которая получилась омерзительной. Осмысление услышанного волной разлилось по его лицу. - Вы хотите сказать, он утонул в реке?
- Нет, мистер Джером, в ванне.
Джером развел руками с аккуратно подстриженными ногтями. Его взгляд стал пустым.
- Если подобный идиотизм является неотъемлемой частью вашего метода проведения расследования, инспектор, я нахожу его ненужным и крайне неприятным.
Питт ему поверил. Этот сухой, кислый человек просто не мог быть таким искусным актером, иначе он проявил бы чувство юмора, напускное обаяние, чтобы облегчить свою задачу.
- Нет, - заверил наставника Питт. - Я выразился в буквальном смысле. Артур Уэйбурн захлебнулся мыльной водой из ванны, и его обнаженное тело было сброшено в канализационный люк.
Джером недоуменно уставился на него.
- Во имя всего святого, что произошло? Почему… я хочу сказать… кто? Как такое могло… святые угодники, это же совершенно немыслимо!
- Да, мистер Джером, и очень скверно, - тихо промолвил Питт. - И это еще не самое страшное. Прежде чем убить Артура, его использовали в сексуальном плане.
Лицо Джерома неподвижно застыло, как будто он не понял услышанного или не мог в него поверить.
Питт ждал. Было ли это молчание мерой предосторожности, выжиданием, попыткой обдумать свои дальнейшие слова? Или же это было искреннее потрясение, чувство, которое испытал бы любой порядочный человек? Инспектор следил за малейшими движениями мышц на лице Джерома, но так и не мог прийти к какому-либо заключению.
- Сэр Энсти не говорил мне ничего подобного, - наконец сказал наставник. - Все это просто ужасно. Я так понимаю, никаких сомнений быть не может?
- Не может. - Питт позволил себе тень усмешки. - Неужели вы думаете, что в противном случае сэр Энсти уступил бы?
Джером согласился с этим замечанием, однако горькая ирония ускользнула от него.
- Нет… нет, конечно же. Бедняга… Как будто самой по себе смерти еще недостаточно. - Он быстро поднял взгляд, снова ставший враждебным. - Надеюсь, вы будете заниматься этим делом с предельной деликатностью?
- Насколько это будет возможно, - сказал Питт. - я предпочел бы получить ответы на все интересующие меня вопросы от домочадцев.
- Если вы намекаете на то, что у меня есть какие-либо догадки относительно того, у кого могли быть подобные отношения с Артуром, вы глубоко ошибаетесь. - Джером ощетинился, уходя в оборону. - Если бы у меня возникли только подозрения о чем-то таком, я непременно предпринял бы какие-нибудь шаги!
- Неужели? - быстро сказал Питт. - На основе одних только подозрений - и без доказательств? И что бы вы сделали, мистер Джером?
Наставник сразу же увидел расставленную ловушку. У него на лице мелькнула самоиздевка и тотчас же исчезла.
- Вы совершенно правы, мистер Питт. Я бы ровным счетом ничего не сделал. Однако, к сожалению, никаких подозрений у меня нет. Я абсолютно ничего не знаю о случившемся. Я могу перечислить вам всех мальчиков - ровесников Артура, с кем он проводил время. Хотя вам не позавидуешь: вы должны будете установить, кто это - если только это действительно был один из его друзей, а не просто знакомый. Лично мне кажется, что вы ошибаетесь, полагая, что это каким-то образом связано со смертью Артура. Зачем человеку, предающемуся подобной… связи, совершать убийство? Если же вы полагаете, что речь идет о серьезных отношениях, со страстными чувствами и ревностью, я бы хотел напомнить вам, что Артуру Уэйбурну только-только исполнилось шестнадцать лет.
То же самое не давало покоя и самому Питту. Зачем кому-то понадобилось убивать Артура? Юноша пригрозил рассказать об их отношениях? Он был вовлечен в них помимо воли, и напряжение стало чересчур сильным? Это объяснение казалось наиболее правдоподобным. Если преступление совершил человек, которого Артур знал, версия об ограблении становится бессмысленной. Артур не мог иметь при себе ничего настолько ценного, что подростку его социального круга пришлось бы прибегнуть к подобной жестокости, чтобы замести следы, - в лучшем случае несколько монет, часы или перстень.
И хватило бы у другого подростка, даже охваченного паникой, физической силы, чтобы совершить убийство, а затем хладнокровной рассудительности, чтобы так мастерски избавиться от трупа? А последнее действительно было сделано мастерски: если бы не досадная случайность, тело ни за что не было бы опознано. Гораздо более вероятным подозреваемым казался мужчина в годах: обладающий большим весом, привыкший любыми способами удовлетворять свой аппетит, лучше приспособленный к тому, чтобы разбираться с последствиями своего противоестественного влечения, - возможно, даже заранее предвидевший, что когда-нибудь ему придется столкнуться именно с этой угрозой.
Мог ли подобный человек оказаться настолько слабым, настолько глупым, что ему вскружил голову шестнадцатилетний подросток? Такое возможно. Или, быть может, это был мужчина, лишь совсем недавно обнаруживший свою слабость, например, через постоянное общение, физическую близость, навязанную обстоятельствами? Возможно, у него хватило хитрости спрятать тело в лабиринте канализации, в надежде на то, что к тому времени, как его обнаружат, оно уже придет в такое состояние, что его нельзя будет связать с исчезновением Артура Уэйбурна.
Инспектор посмотрел на Джерома. Это вымуштрованное лицо могло скрывать все что угодно. Всю свою жизнь наставник учился скрывать свои чувства, чтобы никого ими не обидеть, и свое мнение, чтобы оно никогда не шло вразрез с мнением тех, кто занимал более высокое положение в обществе, - даже тогда, когда он, быть может, располагал большей информацией или просто быстрее соображал. Возможно ли такое?
Джером ждал, подчеркнуто терпеливо. Он ни в грош не ставил инспектора и сейчас наслаждался возможностью показать это.
- Полагаю, вам будет лучше оставить это дело в покое. - Откинувшись назад, наставник закинул ногу на ногу и составил руки палец к пальцу. - Скорее всего, речь идет о единичном случае гнуснейшего извращения. - На его лице мелькнула тень отвращения; неужели этот человек такой тонкий актер со столь отточенным мастерством? - Однако такое больше не повторится, - продолжал Джером. - Если же вы будете упорно искать того, кто это сделал, мало того, что вы практически несомненно потерпите неудачу, но к тому же навлечете массу неприятностей, и не в последнюю очередь на себя самого.