- Да нет, по-моему. Я не заметил. Все равно ее руки были бы скрыты ширмой, которая ставится поперек груди пациента.
- Ага… Я потом посмотрю на нее, с вашего разрешения. Так, теперь насчет инъекции сыворотки.
- Это было уже после того, как сэр Джон зашил рану. Я обработал шов, наложил повязку и попросил сыворотку. Обругал бедную девочку на чем свет стоит за то, что она заставила меня ждать… и почувствовал себя форменной скотиной, когда через две минуты она хлопнулась на пол. Каково, а? Я стоял здесь, с внутренней стороны стола. Сэр Джон напротив меня. Мэриголд перешла ко мне. Робертс и Бэнкс, если я правильно помню ее имя, хлопотали над пациентом, и Робертс все блеял насчет пульса и так далее. Они оба стояли в изголовье у пациента.
- Погодите минутку. Я зарисую их положение. Потом, может быть, я попрошу вас воспроизвести для меня эту операцию. Полагаю, вы не сомневаетесь, что вам принесли нужный шприц с сывороткой? Я имею в виду тот, которым вы делали вливание.
- Ни капли не сомневаюсь. Все было в полном порядке.
- После вашего укола в состоянии пациента произошли какие-либо заметные перемены?
- Это у Робертса надо спрашивать. Я-то считаю, что он встревожился по поводу состояния пациента намного раньше, чем я сделал укол. Помните, он просил ввести пациенту камфару? Естественно, вы можете подумать, что я просто хочу заострить на этом внимание. Что ж, инспектор, так оно и есть. Я полагаю, инъекция сыворотки - слабое место в моей ситуации. Но все-таки не я приготовил шприц и вряд ли мог спрятать его и вытащить затем, как фокусник, из-за своего левого уха. А? Ха-ха-ха!
- Давайте на него посмотрим, - невозмутимо сказал Аллейн, а тогда уж и решим.
Томс направился к одному из шкафчиков с инструментами и вернулся со шприцем, при виде которого Аллейн издал краткий вопль ужаса.
- Бог мой, мистер Томс, вы что, коновал? Не хотите же вы сказать мне, что вонзили этот кошмар в тело бедняги? Он же размером с огнетушитель!
Томс вытаращил на Аллейна глаза, а потом расхохотался.
- Он ничего не почувствовал. Ну да, мы вкатили ему весь шприц. Ну что, мог ли я спрятать, а затем вытащить такой шприц с помощью только ловкости рук?
- Господи, нет, конечно! Уберите его, пожалуйста. Меня тошнит при одном его виде. Что за мерзкий, непристойный, отвратительный инструмент!
Томс шутя сделал вид, что собирается сделать инспектору укол этим шприцем. Аллейн схватил шприц и отобрал. Фыркая от отвращения, он внимательно рассмотрел его.
- А вот такими шприцами делали два других укола, - объяснил Томс, который всматривался в ряды инструментов. Он показал Аллейну шприц для внутримышечных вливаний.
- Достаточно устрашающие, но не такие кошмарные. Таким пользуется и доктор Робертс?
- Да… вернее, нет. Доктор Робертс не делал вливание камфары. Это сделала сиделка.
- Ах да. Так делается всегда?
- Это довольно распространенное правило. Вообще-то эту инъекцию делает анестезиолог, но нет ничего необычного в том, что он попросил об этом сиделку.
- Эта иголка такая тоненькая… Я полагаю, шприц никогда не носят при себе в положении полной готовности?
- Ну, конечно, нет! В операционной, разумеется, их кладут полностью готовыми к уколу.
- Вы не возражаете, если я попрошу вас показать мне, как наполняют шприц?
Он подал Томсу небольшой шприц. Хирург налил воды в мензурку, надел иглу и выдвинул плунжер.
- Вот, пожалуйста. Если используется таблетка, обычно шприц наполовину наполняют, потом выливают в мензурку, растворяют таблетку, а потом снова набирают в шприц.
- И все дело занимает только несколько секунд?
- Н-ну… таблетке нужно еще раствориться. Сыворотка и камфара были уже в готовой форме.
- Да, это я усвоил. Можно мне увидеть пузырек, в котором хранится сыворотка?
- Ее не хранят в пузырьке, ее хранят в ампулах, которые содержат точную дозу. Пустые ампулы выбрасывают. В операционной они не валяются. Хотите - найду вам полную ампулу и принесу?
- Очень любезно с вашей стороны, мистер Томс. Боюсь, что я страшный зануда и очень вам надоел.
Томс горячо возразил, что ему вовсе не скучно, и суетливо вышел. Аллейн задумчиво прохаживался по операционной, пока толстячок не вернулся.
- Вот, пожалуйста, - весело сказал Томс. - Это ампулы камфарного масла. Это противовоспалительная сыворотка, а тут - раствор гиосцина. На всех ампулах, как сами видите, этикетки. Я вот что предлагаю: я выложу все на стол точно так же, как это было перед операцией. Хотите?
- Это было бы замечательно!
- Ну-ка, посмотрим: тут ампулы, тут сыворотка. Вот пузырек с раствором гиосцина. Мне показалось, что вы и на него захотите посмотреть. Старомодная штука: гиосцин тоже должен быть в ампулах, но старшая сестра у нас - ископаемое…
- Как я вижу, пузырек почти полон.
- Да. По-моему, из него сделали всего одну Инъекцию.
Аллейн мысленно отметил, что это совпадает с мнением сиделки Харден и санитарки, которая убирала в операционной: пузырек был полон перед операцией и с тех пор использовался всего один раз.
- Кто-нибудь имеет доступ к этому пузырьку? - вдруг спросил Аллейн.
- Что? Да, конечно - любой из операционной бригады.
- Можно мне отлить немножко, чтобы отдать раствор на экспертизу?
Он вытащил из кармана крохотный пузыречек, и Томс, которому происходящее было крайне интересно, наполнил его раствором гиосцина.
- Вот, пожалуйста. На чем мы остановились? А-а-а! Так вот, здесь рядышком - маленький шприц для камфары, еще один небольшой шприц для гиосцина - они вмещают двадцать пять минимов каждый. Вот таким воспользовался сэр Джон, когда растворял таблетку и делал укол. Тут эта громадина для сыворотки. Вмещает десять кубиков.
- Десять кубиков?
- Примерно сто шестьдесят минимов, - объяснил Томс.
- Сколько это в галлонах?
Томс посмотрел на инспектора так, словно тот изрек что-то по-китайски, а затем разразился хохотом.
- Шприцы у нас не настолько солидные, - сказал он. - Сто шестьдесят минимов равняется двум и двум третям драхмы. Так понятнее?
- Не намного, - проворчал Аллейн. - Потом меня, может быть, и осветит заря вашей учености… Тьфу! Я стал выражаться в духе сиделки Бэнкс. Какова крепость этого раствора гиосцина?
- Четвертьпроцентный раствор.
- Но… что это значит? Нет уж, пускай для этого расследования ищут кого-нибудь поумнее меня.
- Глядите веселей! Это один гран в одной, одной десятой унции воды.
- Звучит так, словно и впрямь что-то означает!.. Надо мне посмотреть все эти кошмарные мелкие меры на последней странице тетрадки в клеточку. Ну-ка, погодите. Не говорите ни слова, пожалуйста, мистер Томс, - взмолился Аллейн. - Я решаю пример на умножение.
Он скорчил гримасу и стал загибать и разгибать пальцы.
- Двадцать пятые доли перевести в единицы… нет… да и на черта это нужно… Проклятие!.. Ну-ка, погодите… - Он широко раскрыл глаза и начал быстро говорить: - Шприц в двадцать пять минимов вмещает одну двадцатую грана гиосцина, а этот ветеринарный насос мог бы вместить одиннадцать тридцать вторых грана. Вот! - гордо прибавил он.
- Совершенно верно - молодец! - воскликнул Томс, хлопнув инспектора по плечу.
- Погодите, это еще не все. Я и не то умею! Одиннадцать тридцать вторых - это на три тридцать вторых больше, чем четверть грана, которая составляет всего лишь восемь тридцать вторых. Ну как?
- Блистательно, но я не вижу связи.
- В самом деле? - беспокойно спросил Аллейн. - И все же секундой раньше мне показалось, что это важно. Ну ладно… я и сам забыл почему. Запишу это себе, и все.
Мистер Томс зашел ему за спину и с любопытством посмотрел на крохотные каракули Аллейна.
- Ничего не видно, - пожаловался Аллейн и подошел к выключателю.
Мистер Томс не последовал за ним, поэтому не видел его последнюю запись, которая гласила: "В большом шприце могло содержаться чуть больше того количества гиосцина, которое было обнаружено при вскрытии".
Инспектор аккуратно захлопнул маленькую книжечку и положил ее в карман.
- Тысячу раз спасибо, мистер Томс, - сказал он. - Вы очень облегчили мне задачу. Ну вот, на сегодня остался всего один человек, с которым мне нужно увидеться, - доктор Робертс. Не скажете, как мне его найти?
- Ну-у-у… Видите ли, он ведь здесь не штатный анестезиолог, хотя и делает кучу работы за доктора Грея. Его не было в клинике с той самой операции. Мне кажется, в это время вы найдете его дома. Если хотите, я позвоню ему.
- Очень любезно с вашей стороны. А где он живет?
- Не имею представления. А зовут его Теодор. Я знаю, потому что слышал, как Грей называл его "Дора". Дора! - мистер Томс долго хохотал, потом провел Аллейна к черной дыре в стене, где стоял телефон.
Он зажег свет и сверился с телефонным справочником.
- Вот, пожалуйста. Робертс, Робертс, Робертс… Доктор, Теодор. Вигмор-стрит. Тот, кто вам нужен.
Он набрал номер. Аллейн терпеливо прислонился к стене.
- Алло! Это дом доктора Робертса? Он там? Спросите его, может ли он принять инспектора… он сделал паузу и прикрыл ладонью трубку, - Аллейна, правильно?.. Да, спросите его, не примет ли он инспектора Аллейна, если тот заедет к нему прямо сейчас.
Томс повернулся к Аллейну.
- Он дома - все в полном порядке, кажется… Привет, Робертс, это Томс. Тут со мной инспектор Аллейн из Скотланд-Ярда, по делу О'Каллагана. Они обнаружили гиосцин - четверть грана. Ага, подскочили?! Что?.. Нет, не знаю… Да, конечно… Да ладно, не волнуйтесь вы так. Они не собираются пока вас арестовывать. Ха-ха-ха! Что?!.. Отлично - минут через двадцать, наверное… Осторожно, приятель - не выдайте себя случайным словом!
Он повесил трубку и, взяв Аллейна за локоть, провел к входной двери.
- Бедный старина Робертс в страшной панике, фыркает и брызжет слюной в телефон как бог весть кто. Ладно, дайте знать, если я смогу вам чем-нибудь еще помочь!
- Обязательно. Большое вам спасибо. Спокойной ночи!
- Спокойной ночи. Приготовили пару наручников для старины Робертса, а? Ха-ха-ха!
- Ха-ха-ха! - ответил Аллейн. - Спокойной ночи.
Глава 11
Анестезиолог
Вторник, шестнадцатое. Вечер
У доктора Робертса был миленький маленький домик на Вигмор-стрит с двумя окнами на первом этаже и большой красной дверью, которая занимала чуть ли не всю стену.
Лакей, маленький и веселый под стать дому, провел Аллейна в приятную комнату - помесь кабинета с гостиной, где стены и книжные полки были яблочно-зеленого цвета. Там висели переливчатые занавески и стояли удобные кресла. Над камином располагалась великолепная картина, на которой множество маленьких человечков каталось на коньках по озеру, обсаженному рождественскими елками. В камине потрескивали дрова. На столе возле книжных полок лежала рукопись, прижатая старым деревянным стетоскопом, тем самым, который показался мистеру Томсу таким нелепым.
Одобрительно взглянув на картину, Аллейн подошел к книжным полкам, где обнаружил соблазнительную коллекцию современных романов, Шекспира издания "Вариорума", который вызвал у него искреннюю зависть, и несколько работ по евгенике и психоанализу. Среди этих трудов был том почтенного вида, озаглавленный "Обесцененная валюта", автор Теодор Робертс. Аллейн вытащил книгу и просмотрел оглавление. Это оказалась серия статей о наследственных заболеваниях. Робертс, очевидно, делал по ним доклады на заседаниях международного конгресса по евгенике и сексуальным реформам.
Аллейн все еще вчитывался в научные труды Робертса, когда вошел сам автор.
- Полагаю, инспектор Аллейн? - произнес он.
Аллейн с большим трудом удержался от ответа: "Полагаю, доктор Робертс?"
Заложив книгу большим пальцем, он пошел навстречу анестезиологу. Робертс тревожно заморгал и бросил взгляд на книгу в руках инспектора.
- Да, доктор Робертс, - улыбнулся Аллейн, - вы застали меня на месте преступления. Никогда не могу устоять перед тем, чтобы порыскать по книжным полкам, и мне было так интересно посмотреть, что пишете вы сами.
- О, - рассеянно ответил Робертс, - я этим интересуюсь. Присядьте, инспектор.
- Спасибо. Да, проблемы наследственности поразительно притягательны даже для дилетанта вроде меня. Однако я пришел сюда не затем, чтобы исповедаться в полном незнании вашей области, а затем, чтобы восполнить пробелы в моем расследовании. Насчет этого дела О'Каллагана…
- Я с большим огорчением узнал о результатах вскрытия, - официальным тоном сказал Робертс. - Это ужасно, такое потрясение, невозместимая потеря… - Он нервно пошевелил пальцами, сглотнул и поспешно добавил: - Мне крайне неприятно и в силу чисто личных мотивов. Поскольку я был анестезиологом на операции, я чувствую, что несу возможную ответственность за случившееся. Может быть, я с самого начала должен был заметить, что не все в порядке. Я и беспокоился, почти с самого начала, по поводу его состояния. Я так и сказал сэру Джону и Томсу.
- И что они вам ответили?
- Сэр Джон, как и полагается, был занят своим собственным делом. Он просто предоставил мне самому справляться с проблемами. По-моему, он что-то сказал в ответ на мои слова о том, что пациенту стало плохо. Что ответил Томс, я вообще не помню. Инспектор Аллейн, я искренне надеюсь, что вы сможете снять с сэра Джона малейшую тень подозрения. Никакое сомнение на его счет недопустимо.
- Надеюсь, что смогу выяснить его участие в этом неприятном деле, как только будет проведено обычное расследование. Быть может, вы мне в этом посодействуете, доктор Робертс?
- С радостью. Но не стану пытаться отрицать, что я весьма эгоистично беспокоюсь на собственный счет.
- Но ведь вы же не делали уколов?
- Нет, слава богу, нет.
- Как это получилось? По моим представлениям, анестезиолог должен был бы сам сделать укол камфары и гиосцина.
Робертс сперва ничего не ответил, просто сидел, глядя на Аллейна со странно беспомощным выражением нервного лица. Аллейн заметил, что, стоило ему заговорить с Робертсом, доктор словно морщился. Так случилось и на этот раз. Доктор поджал губы и резко выпрямился в кресле.
- Я… я никогда не делаю уколов, - сказал он. - У меня личная и очень мучительная причина так поступать.
- Вы не могли бы мне сказать, в чем она заключается? Видите ли, то, что вы не делали уколов, очень важно для вашего алиби. Вы не видели пациента, когда он был в сознании, поэтому, честно говоря, вряд ли могли влить гиосцин ему в глотку так, чтобы никто не заметил, что вы вытворяете.
- Да-да. Понимаю. Я расскажу вам. Много лет назад я вколол большую дозу морфия, и пациент умер по моей халатности. Я… я так и не смог с тех пор заставить себя делать уколы. С психологической точки зрения такое поведение является болезненным и слабохарактерным. Мне следовало преодолеть этот комплекс, но я, к сожалению, не смог. На некоторое время я даже потерял присущее анестезиологам хладнокровие. Потом меня срочно вызвали на неотложную операцию у пациента с тяжелым сердечным заболеванием, и операция эта прошла успешно. - Робертс показал Аллейну стетоскоп и рассказал его историю. - Этот инструмент представляет собой интересный психологический эксперимент. Я начал отмечать на нем все успешные операции на больных с сердечными расстройствами. Это мне необыкновенно помогло, но сделать укол я до сих пор не в состоянии. Возможно, в один прекрасный день я смогу и это. Сэр Джон знает про эту мою… особенность. Я рассказал ему эту историю в первый раз, когда был у него анестезиологом. Это было уже давно, в одной частной лечебнице. Он был настолько внимателен, что запомнил это. Кроме того, по-моему, он предпочитает делать укол гиосцина сам.
Во время своего печального признания Робертс очень побледнел. Тем любопытнее было наблюдать, как, несмотря на очевидный дискомфорт, он не потерял привычки изъясняться языком научных статей.
- Большое вам спасибо, доктор Робертс, - мягко сказал Аллейн. - Не беспокойтесь больше об этом. Вы говорили, что с самого начала волновались о состоянии сэра Дерека. Как вы считаете, его состояние соответствовало отравлению гиосцином?
- Я размышлял над этим с тех пор, как позвонил Томс. Мне кажется, да. Разумеется, в свете данных, полученных при вскрытии, очень соблазнительно связать свои наблюдения с имеющимся результатом без дальнейшего рассмотрения.
- Вы заметили определенные изменения в состоянии пациента? Или те же самые симптомы становились все более выраженными, если я правильно говорю?
- Пульс был очень замедленным, когда я впервые обследовал его на посту анестезиолога. Его состояние в течение операции беспокоило меня все больше.
- Значит, никаких резких перемен на протяжении всей операции не было? Только прогрессирующее ухудшение?
- Совершенно верно. Можно сказать, симптомы проявились более явственно после того, как сэр Джон сделал первый разрез.
- То есть после того как он сделал инъекцию гиосцина?
Робертс быстро взглянул на инспектора.
- Да, совершенно верно, - быстро сказал он. - Но разве не понятно, что небольшая доза, которую вколол сэр Джон, - по-моему, одна сотая грана - естественным образом ухудшила бы состояние больного, если бы гиосцин ему давали раньше?
- Совершенно верно, - согласился Аллейн. - Несомненно, это важный момент. Если я вас правильно понял, доктор Робертс, вы считаете, что смертельная доза гиосцина так или иначе попала в организм пациента до операции?
- По-моему, да. - Робертс нервно сморгнул. У него была привычка помаргивать, этим он напоминал Аллейну взволнованного подростка. - Разумеется, - неловко добавил он, - я понимаю, инспектор, если бы я сказал, что смертельная доза попала к пациенту, когда он был на столе, это послужило бы только к моей выгоде. Но это, на мой взгляд, совершенно невероятно.
- Тут я должен вставить избитую прописную истину, что невиновному человеку всегда лучше говорить правду, - сказал Аллейн. - Знаете ли вы, что, по меньшей мере, две трети трудностей в делах об убийствах вызваны тем, что безвинные кретины врут как по нотам? Говорю по собственному опыту.
- Вот как? Полагаю, возможность самоубийства в данном случае исключена?
- Пока что это кажется весьма невероятным. Почему? Как? Где мотив?