- Так вот почему мы сюда пришли? - спросила Анджела. До самого конца шоу она сидела очень тихо.
Они поужинали на квартире у Аллейна, где Василий изо всех сил старался угодить Анджеле.
- Любопытное совпадение, эта маленькая пьеска, а? - спросил Аллейн.
- Очень подозрительно, - согласился Найджел. - Когда вы про нее услышали?
- Томс упомянул, что он и Филлипс обсуждали ее перед самой операцией. Томс очень старался не рассказывать про нее в подробностях. Вот я и подумал, что, может быть, стоит посмотреть. Мне все мерещится, что Томс именно этого от меня и хотел.
- А сэр Джон ее видел? - спросила Анджела.
- Нет. Томс ему рассказал.
- Послушайте, - сказал Найджел. - Вам кажется, что эта пьеска подала Филлипсу идею?
- Могло быть и так.
- Или все могло оказаться совершенно иначе, - добавила Анджела, глядя на него.
- Мои поздравления, мисс Анджела, - сказал Аллейн.
- Мистер Томс совершенно открыто сказал вам об этом их разговоре?
- Нет, деточка, совсем не так. Он кудахтал, как старая хохлатка.
- И какой вывод вы из этого сделали? - невинным тоном спросила Анджела.
- Может быть, он боялся навести подозрение на своего заслуженного коллегу и старшего по профессии?
- А-а-а, - сказала она разочарованно. - А какой он в остальном?
- Кроме того, что он немыслимый шут? Должен сказать, он или очень забывчив, или привирает. Он утверждает, что вышел из операционной вместе с Филлипсом после того, как тот приготовил шприц с гиосцином. А Филлипс, старшая сестра и Бэнкс говорят, что это не так.
- Ну да, - пробормотала Анджела. - Вот что они, значит, утверждают…
- Я понятия не имею, что ты имеешь в виду, Анджела, - пожаловался Найджел. - Мне бы хотелось побольше услышать о маленьком человечке. Он что, действительно вел себя как ненормальный?
- Честное слово, он вел себя очень странно, - ответил Аллейн. - Он пугался, как кролик, едва произносилось слово "убийство". Он явно приходит в ужас, стоит ему об этом подумать. И все же, мне кажется, он тревожится не только за себя. По-моему, это все Томс со своей ослиной манерой шутить: он позвонил и стал вышучивать волнения Робертса по этому поводу.
Аллейн пристально смотрел на Анджелу.
- Робертс и есть убийца, помяните мое слово, - объявил Найджел. - Я бы поставил на него полгинеи.
- А я нет, - отозвалась Анджела. - Я бы скорее поставила…
- Боюсь, что совесть сотрудника Скотланд-Ярда не позволит мне присоединиться к вашим хладнокровным ставкам, - сказал Аллейн. Он с любопытством посмотрел на них. - Позиция мыслящего дилетанта порой бывает очень странной, - заметил он.
- Ставлю два к одному, на Робертса против всех остальных, Анджела, - сказал Найджел.
- Принимаю, - ответила Анджела и щедро добавила: - В гинеях. А что вы говорили, инспектор?
- Я всего лишь размышлял. Решение остается за судьей?
- Что вы хотите сказать?
- Ну… только то, что вы ставите на мужчину или женщину, которые, если вы окажетесь правы, будут повешены. Не могу себе представить, чтобы вы стали заключать пари, если бы речь шла о какой-нибудь иной смерти. Именно это я и имел в виду, когда говорил о любопытной позиции дилетанта.
Анджела покраснела.
- Вот уже второй раз за время нашего знакомства вы заставляете меня почувствовать себя свиньей, - сказала она. - Пари отменяется, Найджел.
- Вы сами бываете весьма хладнокровны, Аллейн, - возмущенно сказал Найджел.
- О, конечно, - ответил Аллейн. - Но я же полицейский.
- Во всяком случае, - возразила Анджела, - я ставила на невиновность доктора Робертса.
- Ну да.
- И все-таки, - сказал Найджел, - Мне кажется, это сделал он.
- Как?
- Э-э-э… ну-у… как-нибудь. С помощью укола.
- Он не делал никаких уколов.
- А кто мог это сделать? - спросила Анджела. - Я хочу сказать, у кого была такая возможность?
- У Филлипса, который приготовил шприц и сделал укол. У сиделки, которая оставалась наедине с пациентом. У мисс О'Каллаган - то же самое. У Бэнкс, которая подготавливала шприц и делала укол. Томс делал укол, но шприц готовил не он. Он оставался в операционной один в течение нескольких минут, если только Филлипс и старшая сестра говорят правду. Томс использовал большой шприц и, как он совершенно точно заметил, вряд ли мог бы при помощи ловкости рук вытащить из кармана другой. У Джейн Харден было время опорожнить шприц и заполнить его гиосцином.
- А кто из них, как вы сказали, оставался в операционной один?
- Все сиделки. У Томса и Филлипса, наверное, тоже был такой шанс.
- Но не у Робертса? - спросил Найджел.
- Думаю, что нет. Он отправился сразу на пост анестезиолога, а там к нему присоединилась личная сиделка с пациентом.
- Да, дорогой, не везет, - сказала Анджела, - похоже на то, что единственным человеком, который не мог убить сэра Дерека, был именно он.
- Но ведь он - единственный надежный подозреваемый, - объявил Найджел. - Разве это неправда, что при виде человека с железным алиби полиция настораживает уши?
- Лично я опускаю уши, как спаниель, со вздохом облегчения, - сказал Аллейн. - Но, может быть, вы и правы. Это едва ли можно назвать алиби. Робертс там был. У него просто не было шприца, чтобы сделать укол, ни с собой, ни под рукой.
- И никакого мотива, - добавила Анджела.
- Ищите мотив, - сказал Найджел.
- Обязательно, - ответил Аллейн. - Только очень мало надежды, что найдем. Вы себе представляете, насколько вся обстановка благоприятствовала убийце, если смертельный укол был сделан во время операции? Как только пациента увезли, они принялись за работу, и, насколько я успел убедиться, они просто-таки вылизывают операционную. Ничего не остается: все стерилизуется, моется и полируется. Шприцы, лотки, инструменты, пол, столы - все. Даже ампулы, в которых были препараты, выбрасываются в бескрайний космос. Если хотите представить себе идеальное место, где можно замести следы преступления, то вот оно, пожалуйста, - Аллейн встал и посмотрел на часы.
- Нас хотят выпроводить, - безмятежно сказала Анджела.
- Всего лишь одиннадцать, - пробормотал Аллейн. - Я размышлял о том, не сделаете ли вы для меня кое-какую работу?
- Какую работу? - спросили оба сразу.
- Пойти в полночь на большевистский митинг.
- Сегодня?
- С превеликим наслаждением, - быстро ответила Анджела. - Где это? И что мы должны делать?
- Для вас, Батгейт, это лакомый кусочек сенсации, - сказал Аллейн. - Мистер Николас Какаров, агент некоей искушенной части коммунистических пропагандистов, устраивает митинг в Ленин-холле, Солтароу-стрит, Блэкфрайарс. Ленин-холл - это переоборудованный склад. Мистер Какаров - поменявший свои убеждения мелкий чиновник, родом из Кракова. Я совершенно уверен, что Какаров - вымышленное имя. "Какаров из Кракова" - что-то уж очень смахивает на скороговорку, таких имен не бывает, правда? И вообще вся его компания какая-то ненастоящая. Насколько нам известно, ни Россия, ни какая-либо другая уважающая себя страна их официально не признает. Подлинный советский гражданин - честный и порядочный парень, если только заглянуть под его предрассудки. А эти типы просто гротескны - какие-то незаконные отпрыски Индустриальных Рабочих Мира. Сами увидите. Сиделка Бэнкс собирается на этот митинг. И мы тоже. Я переоденусь и буду чувствовать себя дураком. Бэнкс может узнать меня и переодетым, что не соответствует духу и традициям детективных романов, поэтому с ней рядом сядете вы и разговорите ее. Скажете, что билеты вам дал мистер Маркус Баркер, которого там не будет. Он из сочувствующих, а в настоящее время сидит под арестом за продажу запрещенной литературы. У него книжный магазин на Лонг-Акр. О нем не говорите: только запутаетесь. Мне нужно, чтобы вы побольше вытянули из этой дамы. Вы - восторженные новообращенные. Пусть она поймет это по вашей беседе между собой, и, будьте уверены, ей захочется с вами подружиться. Порадуйтесь смерти О'Каллагана, если только сумеете сделать это артистически. Теперь погодите минутку - мне нужно позвонить Фоксу. Вот, прочитайте это и посмотрите, сможете ли вы разговаривать в таком же духе.
Он порылся в столе и вытащил переплетенную в красное брошюру под заглавием "Советское движение в Британии. Маркус Баркер". Анджела и Найджел уселись рядышком и углубились в чтение.
Аллейн позвонил Фоксу, который все еще был в Скотланд-Ярде.
- Привет, Братец Лис. Есть новости?
- Приветствую вас, сэр. Даже не знаю, что вам сказать. Ребята проверили все насчет этих дел с наследственностью. Вроде бы все вполне нормально. У отца сэра Дерека, можно сказать, в голове не все дома были, вроде как он был очень странный джентльмен. Был еще двоюродный дедушка, который вообразил, что он в родстве с королевской фамилией, и весьма своеобразно покончил с собой - садовым ножом. А еще двоюродная бабушка, которая затеяла какую-то религиозную бучу, и ее за это посадили под замок. Она вроде как всегда раздевалась.
- Вот как? А что насчет Рут?
- Так ведь как только вы позвонили, я направился в дом к мисс О'Каллаган, чтобы обследовать на чердаке резервуар с горячей водой, и выпил чашечку чаю с кухаркой и горничной. Они обе - весьма разговорчивые леди и полны сплетен по поводу cette affaire, - сказал Фокс, опять вставляя французское выражение. - Они очень любят мисс О'Каллаган, только считают ее слегка чудаковатой. Похоже, мисс была очень привязана к своему брату и, похоже, она увязла по уши с этим фармацевтом - мистером Гарольдом Сейджем. Он вроде как очень часто ее навещает. По мнению горничной, у них роман. Мисс О'Каллаган принимает множество его лекарств.
- И запивает содовой? А еще что?
- Очень полезные сведения, сэр. Мистер Сейдж - коммунист.
- Черт побери, не может быть! Господи, Фокс, вот это конфетка! Точно?
- Ну да - совершенно в этом уверен. Он всюду раскидывает литературу подобного рода. Кухарка показала мне брошюрку. Одна из книжонок Маркуса Баркера.
Аллейн посмотрел в открытую дверь гостиной на Анджелу и Найджела, которые сидели рядышком, тесно прижавшись друг к другу, склоненные над брошюрой в алом переплете.
- Из того, что вам рассказывали сегодня, можно ли сделать вывод, что мисс О'Каллаган симпатизировала этим взглядам? - спросил он.
На другом конце Провода Фокс задумчиво высморкался.
- Да нет… непохоже. Нина, горничная, думает, что леди пытается повлиять на него в противоположную сторону. Она считает, что сэра Дерека хватил бы удар, кабы он знал, что делается у его сестры.
- В высшей степени вероятно. Вы проделали кучу работы, Фокс. Какой успех вы имеете у дам!
- Я чувствую себя вполне в своей тарелке, когда я на кухне или под лестницей, - просто ответил Фокс. - А кухарка оказалась очень милой женщиной. Это все, сэр?
- Все, если у вас нет больше сплетен. Увидимся позднее.
- Правильно, сэр. Оревуар.
- Пока, старый черт.
Аллейн вернулся в гостиную и повторил суть своей беседы с Фоксом.
- Может быть, вам удастся услышать что-нибудь про Гарольда Сейджа, задушевного друга мисс О'Каллаган, - сказал инспектор. - Может быть, он сам будет там сегодня вечером. Подождите, Батгейт, я только переоденусь. Через пять минут буду с вами. Попросите Василия найти такси и выпейте что-нибудь.
Он исчез в крохотной гардеробной, и они услышали, как он насвистывает прелестную мелодию на очень высоких нотах.
- Дорогая, - сказал Найджел, - все совсем как в старые добрые времена. Ты и я на тропе войны.
- Я не позволю тебе вляпываться в разные неприятности, - сказала Анджела. - В прошлый раз это случилось, ты же помнишь.
- Тогда я был настолько влюблен, что не мог думать.
- Вот как? Надо понимать, что положение в корне изменилось?
- Как ты можешь так говорить!
- Найджел… милый, сейчас не время для флирта.
- Нет, время.
Свист Аллейна лился в притихшую комнату. "Робин, милая пичужка, как живет твоя подружка", - насвистывал инспектор. Очень скоро он вернулся обратно, преобразившись до неузнаваемости: грязный подбородок, очень плохо сшитый затрапезный костюм, пальто - воплощение дешевого шика, кепка, ужасного вида шарф и остроносые штиблеты. Волосы под кепкой были счесаны вперед.
- Вот это да! - ахнула Анджела. - Я этого не вынесу - вы всегда такой ужасно элегантный и красивый!
К вящему веселью Найджела, Аллейн покраснел и впервые за все время их знакомства не нашел, что ответить.
- Неужели никто вам не говорил, инспектор, какой вы красивый? - невинно продолжала Анджела.
- Фокс от меня без ума, - ответил Аллейн. - Что это вы тут стоите, Батгейт, со своей дурацкой ухмылкой на физиономии? Вы такси вызвали? Взяли себе что-нибудь выпить?
Найджел не выполнил ни того, ни другого. Однако его упущения вскоре были исправлены, и через пару минут вся компания ехала в такси, направляясь к набережной.
- Последнюю часть пути нам лучше пройти пешком, - сказал Аллейн. - Вот ваши билеты. Эти три штуки мы достали с превеликими трудностями. Братство становится весьма замкнутой организацией. Теперь вот что: будьте осторожны. Помните, что "Таймс" изругал меня за то, что я привел на помощь Смекалистых Молодых Людей в деле Фрэнтока. Повторите-ка, что вам было задано!
То и дело перебивая друг друга, они послушно повторили, как Аллейн учил их себя вести.
- Правильно. Сейчас всего лишь одиннадцать тридцать. Мы пришли рано, но тут уже будет полно народу. Если повезет, я смогу высмотреть Бэнкс, а вы сядете к ней поближе. Если нет, постарайтесь после митинга незаметно пробраться в этом направлении. Когда будете выходить, пройдите возле меня. Если вам покажут Сейджа, упомяните его друг другу так, чтобы я видел и слышал вас. Понятно? Отлично. Тут мы выйдем, чтобы не показаться слишком шикарными.
Он остановил такси. Они все еще находились возле реки. Воздух бодрил, хотя был холодным и сырым. Река из-за ночных судов казалась отстраненной и очень занятой собственными делами. Всюду лежали мокрые черные тени, стояли разбитые фонари, а Темза торопливо катила свои воды к морю. Мир лондонских доков жил своей ночной жизнью. Грохот улиц здесь слышался только издали и ничего не значил, поскольку всюду ревели сирены судов и волны шлепали по камню.
Аллейн торопливо провел их несколько метров по набережной, затем свернул с нее поблизости от станции метро "Блэкфрайарс". Потом они шли по маленькой темной улочке, больше похожей на просеку в лесу. Одинокий уличный фонарь, окутанный туманным ореолом, только подчеркивал темноту, черную, как типографская краска. За фонарем несколько каменных ступенек вели круто вниз. Друзья спустились по ступенькам, оказались в узком проулке, несколько раз повернули направо и налево и очутились в конце концов возле металлической лестницы.
- Наверх, - скомандовал Аллейн. - Мы пришли.
Лестница заканчивалась металлической площадкой, которая отдавалась ледяным звоном у них под ногами. Тут, возле закрытой двери, стояла одинокая фигура. Мужчина потирал руки и дул на замерзшие пальцы. Аллейн показал ему свой билет, который часовой исследовал в луче электрического фонарика. Найджел и Анджела последовали за Аллейном. Мужчина посветил им в лицо фонариком - очень неприятное ощущение.
- Новенькие, а? - сказал он Найджелу.
- Да, - быстро ответила Анджела. - И мы страшно волнуемся. Это будет хороший митинг?
- Похоже на то, - ответил часовой и открыл Дверь позади себя. Они прошли туда и оказались в узеньком коридорчике, в дальнем конце которого тускло светила единственная лампа с абажуром в виде шара. Под лампой стоял еще один человек, пристально наблюдавший за ними, пока они шли. Аллейн взял Найджела за плечо.
- Добрый вечер, - сказал Аллейн.
- Добрый вечер, товарищ, - сказал неловко второй часовой. - Вы сегодня рано.
- Это точно. Народу много?
- Да пока нет. Ваши билеты, пожалуйста, - он повернулся к остальным. - Вы новенькие?
- Да, - ответил Найджел.
- Тогда я должен записать ваши имена, товарищи.
- Этого раньше не было, - заметил Аллейн.
- Приказ штаба. Нам надо соблюдать осторожность.
- Ну и отлично. Я привел с собой мисс Нортгейт и мистера Батерстона. Это друзья товарища Маркуса Баркера. - Он произнес фамилии по слогам, пока часовой записывал их. - Они из Клерминстер-Стортона, Дорсет, и оба настроены правильно.
- В вашей части света что-нибудь делается? - спросил часовой.
- Черт, вовсе даже нет! - воскликнул Найджел. - Сплошь рантье, буржуазия и еще рабы, которые еле сводят концы с концами.
- Чугунные лбы, - задорно добавила Анджела.
Часовой громко рассмеялся.
- Хорошо сказано! Подпишите только эти карточки, ладно?
С трудом вспомнив, как их обозвал Аллейн, они расписались внизу двух кусочков картона, на которых было напечатано какое-то клятвенное обещание хранить тайну. Анджела почувствовала угрызения совести. В это время кто-то вошел во внешнюю дверь и прошел по коридорчику. Часовой взял их карточки, открыл дверь и повернулся к новоприбывшему. Направляемые Аллейном, молодые люди прошли в дверь, которая тут же захлопнулась за их спинами.
Они оказались в огромной комнате, которая все еще выглядела как склад. Шесть конторских ламп под фарфоровыми абажурами свисали с потолка. Стены были без обоев, штукатурка на них местами облупилась. В комнате висело несколько великолепно выполненных советских пропагандистских плакатов. Русские буквы выглядели здесь странно и неуместно. В дальнем конце стояла грубо сколоченная платформа. На стене позади нее висела увеличенная фотография Ленина, задрапированная фестонами засаленного алого муслина. В комнате было человек тридцать. Они стояли маленькими группками, тихо разговаривая друг с другом. Несколько человек уселись на стульях и скамейках, стоявших перед платформой. Найджел, который считал себя специалистом в таких делах, попытался угадать, кто из них кто. Ему показалось, что он усмотрел одного продавца газет, двух студентов-младшекурсников, трех учителей государственных школ, наборщиков, лавочников, одного или двух литераторов и несколько бесцветных личностей, которые могли оказаться кем угодно, от художников до коммивояжеров. Среди присутствующих было и несколько женщин студенческого типа, но поскольку Аллейн знака не подал, то Найджел сделал вывод, что ни одна из них не была сиделкой Бэнкс. Очевидно, инспектор и раньше бывал на этих Митингах. Он подошел к человеку среднего возраста и очень грозной внешности, но беззубому. Тот мрачно приветствовал его и немного позже стал очень взволнованно рассказывать ему о недостатках кого-то по фамилии Сейдж. "Кишка у него тонка, - сердито повторял он, - кишка тонка, и все тут!"
Постепенно приходили все новые люди. Некоторые из них, похоже, были работниками физического труда, но большинство, казалось, принадлежало к тому классу, который столь ненавистен коммунистам, то есть к буржуазии. Найджел и Анджела увидели, как Аллейн показывает на них обоих своему мрачному товарищу, который угрюмо посмотрел на него и оскорбительно хохотнул. Вскоре подошел Аллейн.
- Моя приятельница только что вошла, - тихо сказал он. - Высокая женщина в красной шляпе.