Я совсем растерялся - как реагировать конюху, когда такое ему говорит дочка графа? Она засмеялась, чуть пришпорила лошадь и неторопливо выехала со двора. В двадцати шагах от меня Гритс подсаживал на лошадь ее сестру, и в тусклом свете я увидел, что она гораздо светлее младшей и почти так же красива. Бедняга Октобер, помоги ему Бог! Ведь за такими красотками нужен глаз да глаз!
Я повернулся идти за Искрометным и увидел перед собой восемнадцатилетнего сына Октобера. Парень сильно походил на отца, но до отцовской солидности и властности ему пока было далеко.
- Не стоит принимать Патрицию слишком всерьез, - сказал он ровным, усталым голосом, оглядывая меня сверху донизу. - Она любит розыгрыши. - Он кивнул и зашагал к своей лошади. Это было похоже на дружеский совет-предупреждение. Если его сестра разыгрывает подобным образом всех мужчин подряд, ему не впервой давать такие советы.
Посмеиваясь про себя, я вывел Искрометного из денника, сел в седло, выехал из ворот конюшни и по тропинке направился к вересковой пустоши. Впереди силуэты лошадей уже огибали холм, в воздухе стоял утренний морозец, и из их ноздрей вырывались белые струйки.
Сам Октобер вместе с собакой приехал к пустоши прямо на "лендровере" - посмотреть, как работают лошади. Я уже знал, что субботнее утро в конюшне - это самое горячее время, проводятся интенсивные резвые работы, и Октобер, поскольку конец недели он почти всегда проводил в Йоркшире, взял за правило по субботам присутствовать на тренировках.
Мы поднялись на вершину холма, и Инскип дал команду ездить по кругу, а сам разбил лошадей на пары и стал инструктировать наездников.
Мне он сказал:
- Дэн, галоп на три четверти. В среду у твоей лошади скачки. Не слишком гони ее, но надо посмотреть, на что она способна. - В пару Искрометному он отрядил одного из лучших резвачей конюшни.
Пришел наш черед, и лошади рванулись со старта. Я вырастил, подготовил и объездил бессчетное множество лошадей у себя, в Австралии, в Англии же я скакал на хорошей лошади впервые, и мне было интересно сравнить Искрометного с австралийскими скакунами. Он шел длинным, размашистым галопом, без особых усилий держась вровень с именитым соперником, и хотя резвость наша, как видел Инскип, не превышала трех четвертых максимума, было ясно, что Искрометный в отличной форме и к предстоящему состязанию готов.
Вместе со вторым наездником мы остановились перед Октобером и Инскипом, чтобы они могли оценить состояние лошадей, послушать их дыхание. Ребра Искрометного ходили легко: дыхания он почти не потерял. Двое мужчин одобрительно кивнули, мы соскочили с лошадей и стали водить их по лужайке, давая остыть.
С дальнего конца прямой пара за парой мчались лошади, наконец прошли последние, которых пускали уже не галопом, а кентером. После окончания работ почти все конюхи снова сели верхом, и лошади затрусили обратно к конюшне. Я садиться на Искрометного не стал, вел его в конце цепочки, а прямо передо мной верхом ехала старшая дочь Октобера, так что я даже не мог перекинуться парой слов с другими конюхами.
Когда она проезжала мимо низких кустов утесника, оттуда с криком, громко хлопая крыльями, вылетела птица, и лошадь, взбрыкнув передними ногами, шарахнулась в сторону. Девушку кинуло вправо, и она оказалась почти у уха лошади, но ей удалось удержаться в седле. От сильного натяжения лопнул стременной ремень, и стремя, звякнув, упало на землю.
Я наклонился и поднял его, но ремешок порвался, и закрепить стремя было нельзя.
- Спасибо, - поблагодарила девушка. - Немножко не повезло.
Она слезла с лошади.
- Ничего не случится, если немного пройдусь.
Я взял у нее повод, собираясь вести двух лошадей, однако она забрала его обратно.
- Вы очень любезны, - сказала она, - но я вполне управлюсь с ней сама. - Дорожка в этом месте была широкой, и мы пошли рядом.
Вблизи оказалось, что на свою сестру Патрицию она совсем не похожа. Блондинка, волосы гладкие с серебристым отливом, подхвачены голубой косынкой. Светлые ресницы, серые ясные глаза, резко очерченный улыбающийся рот. И умение держаться изящно, с достоинством. Некоторое время мы просто шли и молчали.
- Какое роскошное утро, - сказала она наконец.
- Роскошное, - согласился я. - Только очень холодное. - Англичане всегда говорят о погоде, и если в ноябре выдался ясный денек, такое событие просто нельзя обойти молчанием. А у нас сейчас дело идет к жаре, к лету…
- Вы в конюшне давно? - спросила она еще через минуту.
- Нет, всего десять дней.
- И как, нравится?
- Да, дело тут поставлено…
- Жаль, что мистер Инскип вас не слышит, - бесстрастно произнесла она.
Я взглянул на нее, но она с легкой улыбкой смотрела вперед вдоль дорожки.
Спустя сотню метров она спросила:
- А на какой лошади вы скакали? Кажется, я ее раньше не видела.
- Ее привезли только в среду… - Я рассказал ей об Искрометном все, что знал: откуда он взялся, какие у него возможности, шансы.
Она кивнула.
- Вы будете довольны, если он выиграет какие-нибудь скачки. Радостно сознавать, что твой труд не пропадет даром.
- Конечно, - согласился я. Странно слышать такие рассуждения от дочки графа.
До конюшни было уже совсем близко. - Извините, пожалуйста, - мягко произнесла она, но я не знаю, как вас зовут.
- Дэниэл Рок, - ответил я. За последние десять дней мне приходилось отвечать на этот вопрос Бог знает сколько раз, но почему-то именно ей мне захотелось представиться полным именем.
- Очень приятно. - Она помолчала ("Боится меня смутить", - не без удовольствия подумал я), что-то решила и продолжала ровным, спокойным голосом:
- Лорд Октобер - мой отец. А я Элинор Таррен.
Мы подошли к воротам конюшни. Я шагнул в сторону, пропуская ее вперед, и она приняла этот жест учтивости с дружеской, но ни к чему не обязывающей улыбкой, потом вошла во двор и повела лошадь к деннику. "Чудесная, обаятельная девушка", - вскользь подумал я, принимаясь за работу: отер круп Искрометного от пота, вымыл ему ноги, причесал гриву и хвост, протер губкой глаза и рот, расправил соломенную подстилку, принес сена и воды, затем проделал все то же для лошади, на которой ездила Патриция. Ох, Патриция, ее я чудесной не назвал бы.
Я пошел завтракать в коттедж, и миссис Олнат протянула мне письмо - оно только что пришло. Я посмотрел на штемпель - отправлено вчера из Лондона. Внутри лежал лист бумаги с одним предложением, отпечатанным на машинке.
"Мистер Стэнли будет ждать вас у водопада Виктория в воскресенье в три часа дня".
Склонившись над тарелкой с кашей, я рассмеялся и засунул письмо в карман.
* * *
* * *
* * *
На следующий день я отправился в путешествие вдоль ручья. Сильно накрапывало. На сей раз ждать пришлось мне, а дождевые капли все решительнее пробирались за шиворот. Наконец Октобер появился с другой стороны холма, снова в сопровождении собаки.
- Ну, как дела?
Я сказал, что новая лошадь Бекетта - просто чудо, и с ней у меня открываются отличные возможности. Он кивнул.
- Родди Бекетт еще в войну был спецом по снабжению. Он даже прославился - все доставлял аккуратно и в срок. Не было случая, чтобы он послал куда-то не те боеприпасы или сапоги на одну ногу.
- Я заставил кое-кого усомниться в своей честности, - сказал я. - Постараюсь еще больше очернить себя в конце этой недели в Берндейле. У меня меткий глаз, и любители стрелок взяли меня в свою команду.
- В Берндейле, помнится, были какие-то случаи с допингом, - задумчиво произнес он. - Может, и найдете там какую-то зацепку.
- Попробую.
- А справочники что-нибудь вам дали? - спросил он. - Думали вы еще, что связывает эти одиннадцать лошадей?
- Я только об этом и думаю, - заверил его я. - Мне кажется, что есть возможность - не гарантия, конечно, а именно возможность - выловить двенадцатую лошадь, если взять у нее анализы до начала заезда. Если, конечно, исходить из того, что двенадцатая лошадь обязательно появится… Но почему ей не появиться - ведь виновники торжества пока ходят безнаказанными?
Поля шляпы Октобера были загнуты вниз, с них капал дождь. Глаза его загорелись.
- Вы что-то нашли?
- Не совсем. Просто провел статистический анализ. Но, пожалуй, можно биться об заклад, что следующая наша лошадь выиграет облегченный стипль-чез в Келсо, Седжфилде, Ладлоу, Стаффорде или Хейдоке. - Я объяснил, как пришел к этому выводу, и продолжал: - Перед началом всех облегченных стипль-чезов на этих ипподромах у лошадей надо брать слюну на пробу. Такие заезды проводятся не чаще, чем раз в два дня… А если колода окажется без "джокера", пробы можно просто выбросить и анализ не проводить.
- Это заказ не из простых, - медленно произнес он. - Но выполнимый, если через него можно добраться до сути.
- Результаты анализов могут дать что-то новое.
- Вы правы. Пусть они даже ничего не дадут, это все равно будет крупным шагом вперед. Мы будем искать этого "джокера", предпринимать какие-то активные действия, а не сидеть с озадаченным видом и ждать, пока он появится. Черт возьми, - он огорченно покачал головой, - почему мы не додумались до этого сами, еще несколько месяцев назад? Сейчас, когда такой выход предложили вы, он мне кажется совершенно очевидным.
- Еще одно, - продолжал я. - В лаборатории вам сказали, что выявить стимулирующее средство они не могут, и посоветовали подумать, не применяется ли механический раздражитель. Вы говорили, что жокеев вместе со снаряжением подвергли тщательному осмотру. А кожу лошадей? Мне на днях пришло в голову, что стрелкой - знаете, для игры? - я попаду в лошадь в ста случаях из ста. Можно бросить что-нибудь колючее… что жалило бы как оса… Конечно, лошадь понесется быстрее.
- Насколько я знаю, на теле лошадей никаких следов обнаружено не было, но придется уточнить. Кстати, я узнавал у медиков, возможно ли, чтобы организм лошади перерабатывал наркотическое средство в безвредное вещество, и они категорично ответили "нет".
- Что ж, фронт поисков сужается, и то хорошо.
- Да. - Он свистнул собаку, рыскавшую в дальнем конце балки. - В следующее воскресенье вы будете в Берндейле, но в принципе давайте возьмем себе за правило встречаться здесь в это время каждое воскресенье и обсуждать, как идут дела. Если в субботу на резвых работах меня нет, свидание отменяется - я уехал. Кстати, вчера даже неопытному глазу было видно, что на Искрометном скачет умелый жокей. По-моему, мы договорились, что производить слишком хорошее впечатление не в ваших интересах. Кроме того, - с легкой улыбкой добавил он, - Инскип говорит, что вы - трудолюбивый и расторопный работник.
- Что за черт… буду впредь осторожней, не то Инскип даст мне слишком хорошую рекомендацию.
- Да уж, пожалуйста, - согласился он. - Ну как, нравится быть конюхом?
В этой работе есть свои плюсы… У вас замечательные дочери.
Он довольно улыбнулся.
- О да. Спасибо, что помогли Элинор. Она сказала, что очень благодарна вам.
- Не за что, уверяю вас.
- С Пэтти, правда, не все благополучно, задумчиво пожаловался он. - Никак не выберет себе занятие по душе. Она знает, что я не одобряю эти ее бесконечные вечеринки, коктейли до утра… Впрочем, что это я докучаю вам своими семейными проблемами?… До свидания, мистер Рок.
Мы пожали друг другу руки, и он побрел вверх по холму, а я поспешил вниз. Дождь моросил не переставая.
В назначенный день мы с Искрометным отправились в дальнюю поездку - Бристоль лежал в четырехстах километрах к югу. Ипподром находился за чертой города, и, когда мы остановились перекусить на полдороге, водитель фургона сказал мне, что весь конюшенный комплекс там выстроен заново - после пожара.
Построенные денники были чистыми и удобными, но конюхов привело в восторг другое - новые помещения для отдыха и сна, то есть общежитие. Меня оно тоже поразило. Чем именно? Большой холл, две длинные спальные комнаты, в каждой примерно по тридцать кроватей, застеленных чистыми простынями и ворсистыми синими одеялами. Над каждой кроватью - бра, пол выложен виниловой плиткой, под ним - система отопления. Вполне современные душевые в умывальной, и еще одна комната - для сушки мокрого белья.
- Вот это житуха, елки зеленые! - воскликнул какой-то веселый парень, который вошел в спальную комнату следом за мной и бросил свой брезентовый саквояж на свободную кровать.
Тут же раздались другие голоса.
- Да тут не хуже, чем в Ньюбери.
- Запросто.
- А Аскот они переплюнули, точно говорю.
Послышались одобрительные возгласы.
- Кровати тут удобнее, чем в Аскоте, и говорить нечего.
Общежития в Ньюбери и Аскоте, надо полагать, считались самыми комфортабельными во всей стране.
- Можно подумать, что боссы вдруг образумились и вспомнили, что конюхи - тоже люди, - агрессивным подстрекательским тоном заметил какой-то узколиций малый.
- А у нас с конюхами обращаются терпимо, - вступил я, кладя свои вещи на незанятую кровать. Главное - не нервничать, держаться естественно, обыкновенно, не выделяться. По сравнению со Слоу я чувствовал себя здесь не в своей тарелке. Там я по крайней мере знал работу "от" и "до" и мог потихоньку заводить с парнями нормальные отношения. Но здесь мне на все отведено только два вечера, и, если я хочу как-то продвинуться в своих поисках, нужно направлять разговор в нужную мне сторону.
- Это где же? - спросил весельчак, окидывая меня любопытным взглядом.
- У лорда Октобера.
- А-а, ясно, у Инскипа? Далеко тебя занесло от дома…
- У Инскипа, может, и ничего, - недовольным тоном произнес подстрекатель. - А в других местах что делается? Обращаются с нами, как с половой тряпкой, забывают, что мы тоже хотим жить по-человечески, тоже имеем право радоваться солнцу.
- Точно, - серьезно подтвердил мосластый парень. - Я слышал об одной конюшне - там конюхов буквально морят голодом и бьют, если они не вкалывают до седьмого пота, а вкалывать приходится будь здоров - на каждого конюха по четыре-пять лошадей! А все потому, что больше пяти минут там ни один дурак не остается!
- Где же это такое? - как бы между делом спросил я. - А то вдруг надумаю уходить от Инскипа, надо знать, куда не соваться.
- Это где-то в твоих краях, - с сомнением произнес он.
- Нет, это севернее, в Дареме, - вмешался еще один конюх, худенький симпатичный паренек с мягким пушком на щеках.
- Ты тоже, что ли, об этом месте слышал?
- Слышал, - кивнул он. - Да толку что? Туда ни один нормальный человек не пойдет, ни за какие пироги. Настоящая потогонная фабрика, каких уж сто лет нет нигде. Работают там одни отщепенцы, кому в другие конюшни дорога заказана.
- Прекратить надо это безобразие, - воинственным тоном заговорил подстрекатель. - А кто там хозяин?
- Хамбер такой, - ответил симпатичный паренек. - Из него тренер, как из моей задницы гитара… Победителей у него - как волос на башке у Фантомаса… Его старший конюх иногда появляется на скачках, зазывает к себе народ работать, да только все ему от ворот поворот дают.
Все пошли в столовую. Кормили сытно, много и бесплатно. Потом кто-то предложил пойти в бар, но его сразу же затюкали - оказалось, до ближайшего бара топать больше трех километров, а пиво продавалось прямо здесь, в теплой, уютной столовой.
Завести разговор о допинге не составило труда - казалось, конюхи готовы обсуждать эту тему бесконечно. Если верить их словам, ни один из них - двадцать с лишним человек - никогда не "подкармливал" лошадь, но каждый знал кого-то, кто знал еще кого-то, кто был грешен. Я попивал пивко и с заинтересованным видом прислушивался к их рассказам. Мне и вправду было интересно.
- …бедняжка только вышла из паддока, а он р-раз на нее кислотой…
- …напичкал ее снотворным, да так, что она сдохла в деннике на следующее утро…
- …вколол такую огромную дозу, что лошадь даже первый барьер не взяла: ничего не видела от боли…
- …за полчаса до заезда дал ей, собака, выпить здоровое ведро воды - уже никакой допинг не нужен, с таким морем в брюхе она и так едва доползет до финиша…
- …вылил ей в глотку полбутылки виски…
- …его зацапали с яблоком без сердцевины, а внутри - таблетки…
- …и тут у него из кармана выпал шприц, а рядом как раз стоял стюард…
- Интересно, все способы уже перепробовали или нет? - спросил я.
- Если что и осталось, только черная магия, - ответил симпатичный паренек.
Все засмеялись.
- А вот, допустим, - небрежно заметил я, - кто-нибудь выдумает что-то особенно хитрое, такое, что и не обнаружишь, - и будет всегда выходить сухим из воды, никто его застукать не сможет.
- Ну, братец, - воскликнул весельчак, - это уж ты загнул! Не дай Бог, если такое случится, спасайся кто может. Поди узнай, на кого ставить. Букмекеры с горя на стенки полезут. - Он радостно заулыбался.
Невысокий конюх постарше его веселья не разделял.
- Такое делается из года в год, - сказал он, хмуро качая головой. - Есть тренеры, у которых "подкормка" разработана до тонкостей, - это я вам точно говорю. Некоторые тренеры травят своих лошадей постоянно, годами.
Однако другие конюхи с ним не согласились: теперь берут анализы на допинг; если и были среди тренеров любители портить лошадей, так их разоблачили, забрали лицензию и дорогу на скачки закрыли. Старый закон, правда, был не очень справедливым, говорили они, - по нему тренера автоматически дисквалифицировали, если в организме хотя бы одной его лошади обнаруживали допинг. А тренер виноват не всегда, особенно если лошадь стимулировали на проигрыш. Какой тренер пойдет на такое - портить лошадь, которую он месяцами готовил для победы? И все же, считали они, после изменения этого закона случаи допинга не уменьшились, а скорее увеличились.
- А что? Вполне логично. Сейчас тот, кто дает допинг, знает: если раньше он мог поломать тренеру всю жизнь, теперь страдает только одна лошадь в одном заезде. И совесть его не очень мучит, все правильно. Многие конюхи не постеснялись бы за полсотни подсыпать в корм пригоршню аспирина, но они боятся - а вдруг после этого закроют конюшню, а потом, глядишь, и на дверь покажут - прощай, работка!
Вопрос этот их волновал, и они обсуждали его долго, сдабривая свою речь сильными словечками. Но я уже понял: о моих одиннадцати лошадях им ничего не известно. Все они, я знал, были из других конюшен и, конечно, пространных газетных отчетов об этих случаях не читали, а если кто и читал, то читал по отдельности, на протяжении полутора лет, а не так, как я, - все вместе в одной солидной, объемистой пачке.
На следующий день незадолго до полудня я отвел Искрометного из денника в паддок, провел по кругу для представления участников, потом держал ему голову, пока его седлали, снова провел по кругу, помог жокею сесть в седло и вывел лошадь к месту старта, а сам вместе с другими конюхами поднялся к месту старта на маленькую трибуну возле ворот, чтобы оттуда смотреть заезд.