Я мог бы ответить по-разному. Это значило, что его вопросы о Доузере были отвлекающими. Он велел мне забыть об ордере, а сам о нем помнил…
Отвечать уклончиво не запрещалось.
- К восьми утра Дэллинг уже несколько часов был мертв. Вскрытие это покажет, если уже не показало.
- Вы признаете, что были там? Вы признаете, что Дэллинг был мертв?
- Я был там, и Дэллинт был мертв.
- Но вы нам об этом не сообщили. До нас это не дошло до тех пор, пока кровь не просочилась через пол и не выступила пятном на потолке квартиры снизу и пока кто-то не обратил на это пятно внимание. Это совершенно неумно с вашей стороны, Арчер. В этом отсутствовал дух сотрудничества с нами, это было даже противозаконно. Такое поведение может способствовать тому, что вас лишат вашей работы. - Он наклонился над письменным столом, его глаза прыгали, как голубые язычки в газовой горелке, и бросил мне далеко не успокаивающее замечание: - Конечно, возможность потерять лицензию - не самая большая из ожидающих вас неприятностей.
- Продолжайте.
- После Каса Лома вы поторопились проинтервьюировать пару свидетелей, Северна и женщину по фамилии Хэммонд. Один Господь знает, что вы намеревались сделать. Самая безобидная интерпретация вашего поступка такова: вы вдруг вспомнили, что являетесь стареющим чудо-мальчиком, и решили полностью устранить нас от этого дела, вести его в одиночку. Смотрели ли вы кинофильмы в последнее время? Не читали ли "Роверские ребята в Голливуде и вино"?
- Может быть, и смотрел, и читал. А в чем заключается самая обидная интерпретация?
- Могло быть и так: вы заметали собственные следы, - выпалил он довольно небрежно. - Видите ли, мы нашли револьвер. Работник из моей команды обнаружил его в стоке для дождевой воды на улице, за парковочной площадкой Каса Лома.
Гэри открыл ящик стола перед собой и положил на письменный стол короткий черный автоматический револьвер 38-го калибра.
- Узнаете?
Я узнал. Это был мой револьвер.
- Вы должны его узнать, - заметил он. - Оружие зарегистрировано на ваше имя. Наши специалисты по баллистике пару часов назад провели испытания по стрельбе из этого револьвера. По их мнению, на основании исследований сравнительных данных под микроскопом именно из него вылетела пуля, которую извлекли из черепа Дэллинга. Она перебила шейную вену и застряла в коре головного мозга. Дэллинг умер от потери крови. Как вы это находите, Арчер?
- Мне это совсем не нравится. Продолжайте. Но вы меня пока что не предупредили о том, что любые мои показания могут быть использованы против меня.
- Теперь я предупреждаю вас об этом. Хотите ли что-нибудь сказать?
- Я - очень ловкий и очень хитроумный человек. Вчера ночью я увидел Дэллинга впервые в жизни и решил, что он слишком красивый, чтобы оставаться в живых. Вполне подходящая причина для совершения великолепного преступления. Я застрелил Дэллинга из своего револьвера, зная, как легко будет установить, что оружие принадлежит мне, и предусмотрительно поместил его под ближайшую сточную решетку, где, конечно, его найдет любой полицейский. Четырьмя или пятью часами позже я вернулся на место преступления, как должны это делать убийцы, чтобы полюбоваться проделанной работой. А также - чтобы меня заметил и сообщил вам об этом разносчик молока. Мне хотелось как можно больше усложнить себе жизнь…
- Вам удалось ее усложнить. - Гэри опять придал своему голосу мягкость. - Что вы рассказываете - не смешно. Вы не рассмешили меня.
- Это не смешно. Но тут есть некоторые забавные моменты, впрочем…
Он опять перебил меня:
- Вы поступили, как последний глупец, и прекрасно понимаете это сами. Возможно, я могу добиться обвинительного акта против вас и доказать вашу вину…
- Ни черта вы не сможете. Я как раз собирался поведать вам о самом забавном обстоятельстве. Что я застрелил Дэллинга на расстоянии ста двадцати миль. Недурно для револьвера 38-го калибра, из которого обычно не попадешь в дверь амбара с расстояния в пятьдесят шагов.
- Если не удастся обосновать обвинение в убийстве, - невозмутимо продолжал он, - то я могу доставить вам массу неприятностей в связи с тем, что вы не сообщили об обнаружении трупа. К счастью, я не хочу злорадствовать. Колтон не советовал мне делать это, а я ценю его мнение. Но вы заставите меня разозлиться, если будете продолжать говорить, как последний глупец, вдобавок к тому, что поступили не лучшим образом. - Он пожевал верхнюю губу. - А теперь, что вы там хотели сказать об алиби?
Я осознал, что разыгрываемое мною представление закончилось.
- В то время, когда застрелили Дэллинга, я был в пятнадцати или двадцати милях, по другую сторону Палм Спрингс и разговаривал с женщиной, которую зовут Марджори Феллоуз. Почему бы вам с ней не поговорить? Она остановилась в отеле "Оазис".
- Возможно, я с ней поговорю. Когда это было?
- Примерно в три часа утра.
- Если вы знаете, что Дэллинга застрелили в три, то вы знаете больше нашего. Наш доктор думает, что это было около четырех, часом раньше или часом позже. - Он миролюбиво распрямил на столе ладони, как бы подчеркивая свою искренность. - Невозможно определить, сколько времени после выстрела он оставался еще живым, или установить точно время выстрела. По крови можно сказать, что какое-то время он все еще был жив, хотя, несомненно, он сразу потерял сознание, получив пулю в кору головного мозга. Во всяком случае, вы можете себе представить всю чертовщину, связанную с возможным алиби. Если только вы не располагаете более определенной информацией? - В его вопросе звучала ирония.
Я сказал, что у меня есть такая информация.
- Не хотите ли сделать заявление?
Я ответил утвердительно.
- Хорошо. Самое время. - Он нажал на клавишу переговорного устройства на углу стола и вызвал стенографа.
Моя признательность Питеру Колтону возрастала слишком быстро, чтобы чувствовать себя уютно. Похоже, беседа до этого момента не протоколировалась. Это меня устраивало, потому что я показал себя не с лучшей стороны. Я много напортачил, как приготовишка, когда обнаружил тело Дэллинга. Сделал рискованную ставку и проиграл на том, что ошибся, решив, что мисс Хэммонд и Джошуа Северн расскажут мне что-нибудь важное, если я встречусь с ними до полицейских. Гэри дал мне это понять, хотя я и старался ходить вокруг да около. Представлению пришел конец, как и самому Дэллингу, и роверские ребята были так же неуместны, как семеро спящих из библейского города Эфес.
Гэри уступил свой стул молодому стенографу.
- Хотите, чтобы я рассказал поподробнее?
- Совершенно правильно.
Я подробно изложил все с самого начала. Все началось с посещения Дэллингом миссис Лоуренс, в результате чего я был втянут в это дело. Ночь постепенно уходила, растворяясь в словах. Полицейский стенограф заполнял карандашом страницу за страницей своими иероглифами. Гэри расхаживал взад и вперед по клетушке, как бы продолжая искать выход из нее. Иногда он останавливался, чтобы задать мне вопрос. Когда я сообщил, что Тарантайн забрал мой револьвер, он прервал меня и спросил:
- Подтвердит ли этот факт миссис Тарантайн?
- Она уже это сделала.
- Но не для нас. - Он взял со стола отпечатанный протокол в бумажной папке и перелистал его. - В ее заявлении ничего не говорится о вашем оружии. Между прочим, вы не сообщили о краже.
- Позвоните ей и спросите.
Он вышел из комнаты. Стенограф закурил сигарету. Мы сидели и смотрели друг на друга, пока не вернулся Гэри.
- Послал за ней машину. Я говорил с ней по телефону, и, кажется, она не возражает. Она - ваша приятельница?
- Она перестанет быть таковой после этого. У нее странное, устаревшее понятие о том, что жена должна защищать своего мужа, каким бы преступником тот ни был.
Но он сам не очень-то держался за нее. Кстати, какое впечатление сложилось у вас о миссис Тарантайн?
- Думаю, она совершила самую крупную ошибку в своей жизни, когда вышла замуж за Джо. Хотя у нее много положительных качеств.
- Да, - сухо заметил он. - Пытается ли она его выгородить, вот что мне хотелось бы узнать.
- Думаю, пыталась. - И я передал то, что она мне рассказала об утреннем посещении квартиры Дэллинга.
Гэри прервал свое хождение.
- Тут явное противоречие. - Он снова просмотрел ее заявление. - Согласно ее заявлению, вчера после обеда она отвезла его из Палм Спрингс непосредственно в Лонг-Бич по дороге, идущей через каньон. Вопрос заключается в том, когда она говорила правду?
- Правду она сказала мне, - заявил я. - Тогда она не знала, что Дэллинг мертв. Когда же ей стало известно об этом, она изменила свой рассказ, чтобы выгородить мужа.
- Когда вы с ней разговаривали?
- Сегодня пополудни. Точнее, вчера пополудни. - Мои ручные часы показывали четыре часа утра.
- Вы знали, что Дэллинг убит.
- Но я не сказал ей об этом.
- Почему? Не могло случиться так, что она сама его убила или подставила своему мужу?
- Я допускал такую возможность, но она была бы сумасшедшей, если бы так сделала. Она наполовину влюбилась в Дэллинга.
- А что с другой половиной?
- Материнское чувство или что-то в этом роде. Она не могла воспринимать его всерьез. Хотя бы потому, что он был алкоголиком.
- Понятно. Все это она сообщила вам, или вы домыслили сами?
- Вам было бы неинтересно знать о моих досужих вымыслах.
- Ладно. Заканчивайте свое заявление. - И он возобновил хождение по комнате.
Когда я закончил давать показания, было уже без десяти пять. Стенографист покинул комнату, получив указание отпечатать его как можно скорее.
- Если вы все рассказывали правильно, - сказал мне Гэри, - вполне похоже на то, что это сделал Тарантайн. Почему он пошел на это?
- Спросите об этом миссис Тарантайн.
- Я так и сделаю. Прямо сейчас.
- Если можно, я бы поприсутствовал.
- Ага, спокойной ночи.
Она встретилась со мной в коридоре, ее сопровождал сержант Толливер.
- Мы все время встречаемся в полицейских участках, - улыбнулся я ей…
- Думаю, что это место не хуже других, - Она выглядела изнуренной, но все же у нее оставалось достаточно сил, чтобы улыбнуться в ответ.
Глава двадцать шестая
Я проснулся и стал разыскивать джокера, с помощью которого смог бы заморозить банк и получить очередной ход в покере. Под подушкой его не оказалось. Не было и среди простыней, как и на полу возле кровати. Я уже начал вылезать из постели, чтобы поискать его под кроватью, когда понял, что все еще досматриваю сон.
Стрелки будильника показывали точно полдень. Вверх по улице поехал грузовик, раздался скрежет переключаемых скоростей, напоминая мне о том, что мир и без меня продолжал крутиться. Я решил: пусть себе крутится. Первым делом я принял продолжительный горячий душ, а затем небольшой холодный. И ощутил боль в затылке от давления воды. Затем побрился, почистил зубы первый раз за последние два дня и почувствовал себя необычайно приподнято. Лицо мое мне даже понравилось, на нем не осталось и следа пережитого мною за эти двое суток. Прекрасно, что пара глаз может увидеть очень многое и остаться не затронутой тем, что видит. Человеческое существо слишком хорошо приспосабливается, но это не всегда ведет к добру.
Кухню заливал золотистый солнечный свет, который проникал через окно над раковиной. Я включил кофейник, поджарил несколько ломтиков грудинки, разбил четыре яйца в шипящий жир, приготовил пол-дюжины ломтиков поджаристого, хотя и несвежего хлеба. После еды присел в кухонном закутке с сигаретой и чашкой черного кофе, ни о чем не думая. В порядке разнообразия приятно побыть в тишине и одиночестве. Явное удовольствие доставляла возможность не разговаривать и во время второй чашки кофе. Но через некоторое время я обратил внимание на то, что ритмично постукиваю каблуком по полу и начинаю грызть ноготь на большом пальце левой руки. По улице проехала машина, издавая звук автобуса, на который я мог опоздать. Золотистый солнечный свет на линолеуме казался бесцветным. Третья чашка кофе показалась слишком горькой, и я не стал ее пить.
Подойдя к телефону в гостиной, я позвонил на коммутатор, чтобы узнать, кто мне звонил. В понедельник и во вторник звонила некая миссис Каролин Стэндиш. Нет, она не оставила своего телефона, сказала, что позвонит еще раз. Миссис Самуэль Лоуренс дважды звонила во вторник утром. Во вторник после обеда некий лейтенант Гэри очень срочно хотел поговорить со мной. Был также звонок от мистера Колтона из окружной прокуратуры. В среду был лишь один междугородный звонок, из Палм Спрингс. Некая миссис Марджори Феллоуз просила позвонить ей в отель "Оазис".
- Когда был последний звонок?
- Примерно два часа назад. Миссис Феллоуз звонила в половине одиннадцатого.
Я поблагодарил хладнокровный женский голос, нажал на рычаг и позвонил на станцию междугородных переговоров. Меня соединили непосредственно с Марджори Феллоуз.
- Говорит Арчер. Вы мне звонили?
- Да. Я очень хочу с вами поговорить. Тут произошло много событий, и я не знаю, к кому обратиться, - она говорила надломленным и смущенным голосом.
- Что, например?
- Что вы сказали?
- Приведите мне один пример событий, которые произошли у вас.
- О, их произошло очень много. Полиция и… многое другое. Я бы не хотела говорить об этом по телефону. Вы знаете этих сотрудников на коммутаторах. - Она произнесла это с преднамеренным злым умыслом, предназначая свои слова для гипотетического оператора, который слушал наш разговор. - Не могли бы вы приехать и поговорить со мной здесь?
- Удобнее было бы вам приехать в город.
- Я не могу этого сделать. У меня нет машины. К тому же я такая растеряха. Я так надеялась на вас. Я совершенно никого не знаю в Южной Калифорнии. - Жалобная нотка проскользнула в ровном голосе уроженки Среднего Запада, пропала и появилась опять как проявление жалости к себе самой. - Вы действительно частный сыщик, как сказал лейтенант Гэри?
- Действительно. Что случилось с вашей машиной?
- Генри… Он забрал ее.
- Из Палм Спрингс вы можете прилететь сюда за полчаса.
- Нет, полет совершенно исключается. Неужели вам непонятно это? Я ужасно расстроена. Мне нужна ваша помощь, мистер Арчер.
- В профессиональном плане?
- Да, разумеется. Не могли бы вы приехать и пообедать со мной в нашем ресторане?
Я сказал, что приеду, если она готова перенести обед на более позднее время. Затем надел галстук и пиджак, зарядил револьвер.
Объехав стороной Палм Спрингс, я приехал в Оазис вскоре после половины третьего. На плоской пустыне уже лежала сетка готовых дорог - залог бурного развития, которое, как полагали, ждет лишь появления резкого подъема деловой активности. Холм из черного камня закрывал непостроенный город, его крутые склоны загибались и складывались наподобие жесткого черного брезента, небрежно брошенного до горизонта. Пустыня за ним уходила в радужные дали. Ослепительный медный кружочек солнца жарко висел на плоском, как будто нарисованном, небе.
Оштукатуренные здания отеля "Оазис" в дневное время сверкали своей белизной. Это была общедоступная гостиница, главное здание которой выходило на дорогу, а за ним разбросано около двадцати коттеджей. Поливаемые лужайки перед ними казались искусственными и неуместными, как зеленый широкий ковер, разостланный на высохшей земле. Я запарковался у стены жилого помещения, у наружной галереи, и вошел в фойе. Кондиционированный воздух охладил мой взмокший лоб. Большой зал был меблирован легкими изделиями из дерева и кожи, покрытыми чехлами из тканей цвета пустыни с индейским рисунком. Декоратор отличался вкусом и располагал деньгами - необычное сочетание для любого места.
Портье у регистрационной конторки был извещен о моем приезде. Он обратился ко мне по имени и попросил коридорного - филиппинца в белом фраке проводить меня. Я последовал за его худощавой бесстрастной фигурой по бетонированной дорожке, проложенной между разбросанными коттеджами. На солнце жарились полураздетые тела мужчин и женщин, другие лежали на раскладных креслах в тени веранд: отверженные из Голливуда, Чикаго и Нью-Йорка. Еще больше таких особ столпилось вокруг бассейна, который поблескивал в глубине комплекса. Приятное времяпрепровождение с указателем цены в один доллар.
Филиппинец подвел меня к крылечку одного из маленьких коттеджей и негромко поступал по сетчатой двери. Когда появилась Марджори Феллоуз, он скороговоркой произнес: "Мистер Арчер" - и исчез.
В белом полотняном платье без рукавов она выглядела массивней, чем тогда, ночью: платье подчеркивало ширину ее плеч и бедер.
- Я так рада, что вы смогли приехать. Очень. - Она открыла дверь и протянула мне руку. У нее была прохладная и влажная ладонь, и она некоторое время удерживала мою руку.
Я буркнул соответствующее приветствие и высвободил руку. Она провела меня в гостиную и усадила в кресло.
- Я взяла на себя смелость сделать для вас заказ, - сообщила она. - Тут кухня закрывается в три часа дня. Нам подадут омлет с этими симпатичными маленькими свиными сосисками, которыми они потчуют. Я заказала то же самое для нас обоих. Омлет "а ля Берси".
Я сказал, что омлет "а ля Берси" - прелестное блюдо.
- Может быть, пожелаете что-нибудь выпить? Вы совершили долгую утомительную поездку в жаркую погоду, и все по моей милости. За мной приятная прохладная выпивка. - Она суетилась вокруг моего кресла.
Я сказал, что меня вполне устроит бутылка пива.
Она пронеслась к телефону мелкими подпрыгивающими шагами, которые сотрясали домик до основания, повернулась ко мне, держа в руке трубку:
- У них есть хорошее импортное пиво "Лоуенбрау", по крайней мере оно нравится Генри. Вам темное или светлое?
- Пусть будет темное. - Пока она делала заказ, я оглядел комнату, чтобы обнаружить следы Генри. Но не обнаружил.
Когда она снова занялась хлопотливым ухаживанием, я спросил:
- Где же ваш муж?
На ее задумчивом лице появилась недовольная гримаса. Большие руки неуклюже повисли по бокам. Неожиданно я испытал к ней сочувствие, смешанное с некоторой долей внутренней настороженности. Такой тип женщин был произведен на свет, чтобы создавать комфорт для мужчин. Если же рядом не оказывалось мужчины, женщина совершенно терялась, не зная, что с собой делать. А Марджори Феллоуз оказались без мужчины.
Мне хотелось взять обратно свой резкий вопрос и задать его в более приятной форме.
Она поняла смысл моего взгляда и ответила на него, как и на сам вопрос:
- Я рада, что вы об этом спросили. Именно об этом я и хотела с вами поговорить, но не решалась затронуть эту тему. Я - ужасная фантазерка, мистер Арчер. Живу в своем выдуманном мире, пока кто-нибудь не опустит меня на реальную землю, как только что сделали вы.
Она уселась на тахту, которая заскрипела и провисла под ее тяжестью. Как ни странно, но у нее были хорошие ноги. Она придала им такую позу, чтобы я не мог не заметить изящества коленок.
- Мерзавец кое-что забрал и бросил меня, - сказала она низким, хриплым голосом. Ее глаза округлились от злости или от удивления, что она позволила себе такое выражение. - Боже милостивый! - воскликнула она своим обычным голосом. - Я никогда не ругаюсь, честно.
- Поругайтесь еще. Возможно, это пойдет вам на пользу.