- Нет, не мне… - она горестно покачала головой. - Он оставил последнее письмо своей жене, которая опубликовала потом его содержание в печати, сделав всеобщим достоянием… Я никогда больше не видела Рихарда, которого знала в дни нашей молодости в Аризоне…
- Однако нельзя сказать, что ты не старалась встретить его потом! - едко и зло добавил Джек Бемейер. - Это же ты захотела поселиться здесь, в Санта-Тереза, выстроить этот дом рядом с виллой Рихарда Хантри.
- Не сочиняй небылицы! - сердито вскричала Рут Бемейер. - Ведь это именно тебе взбрело в голову строиться на этом месте. Что касается меня, то я просто согласилась. Ты отлично знаешь это!
- Сейчас я уже ни в чем твердо не уверен, - резко отпарировал он и поспешно вышел из комнаты.
Миссис Бемейер сделала несколько шагов за ним, потом сердито покачала головой и вернулась ко мне, остановившись у окна со все еще взволнованным выражением лица.
- Мой муж ужасно завистлив… - тихо пояснила она.
- Разве меня пригласили сюда лишь для этого?
- Он пригласил вас по моей просьбе. Мне очень жаль потерять исчезнувшую из этой комнаты картину… Это единственная картина Рихарда Хантри, которая у меня была…
Я присел сбоку на огромное кресло, приготовившись вновь делать короткие заметки в блокноте.
- Можете ли вы коротко описать исчезнувшую картину?
- Это был довольно условный портрет молодой женщины. Сочные яркие краски обычно используются в Индии, но Хантри часто предпочитал их в своих работах. У этой молодой женщины на портрете светлые волосы и красно-черная шаль. В те годы, когда он исчез, Рихард Хантри находился под сильным влиянием индийской школы живописи…
- Именно в то время и был написан портрет?
- Честно говоря, я этого не знаю. Человек, продавший мне эту картину, не сказал о времени ее написания.
- Откуда вы знаете, что то был оригинал, а не копия?
- Думаю, это легко подтвердить даже по внешнему виду портрета. Продавец также гарантировал ее подлинность. Он прежде, еще в молодости, в Аризоне, был другом Хантри, а сам лишь недавно живет здесь, в Санта-Тереза.
- Как его имя?
- Поль Гримес.
- Есть ли у вас фотография исчезнувшей картины?
- Лично у меня ее нет, а вот у Гримеса есть фотокопия. Я уверена, что он позволит вам посмотреть на нее. У Поля Гримеса небольшая картинная галерея в нижней части города.
- Видимо, будет лучше, если я сразу же с ним свяжусь и поговорю. Можно мне позвонить ему от вас?
Миссис Бемейер кивнула головой и провела меня в другую комнату, где возле большого черного бюро, рядом с окном, сидел Джек Бемейер с хмурым, сердитым выражением лица. Разрисованная панель бюро неплохо сочеталась с изысканным дубовым покрытием стен. Джек Бемейер даже не повернул голову при нашем появлении в комнате. Он всматривался в висевшую на стене четкую фотографию, сделанную, по всей вероятности, с самолета. Это был крупный фотоснимок самой большой и мрачной дыры в земле, которую мне приходилось когда-либо видеть.
- Это была моя бедная шахта… - проговорил он, как бы ища у меня сочувствия.
- Я всегда невольно испытывала нервозность при виде этой мрачной фотографии… Просто не могла спокойно выносить ее вида, - добавила его жена, нервно поводя плечами. - И давно просила снять ее со стены…
- Но лишь благодаря этой "мрачной шахте" у тебя появился роскошный дом! - сердито возразил Бемейер.
- Вероятно, я ребенок счастья, как ты считаешь… Джек, ты не против, чтобы мистер Арчер позвонил отсюда?
- Конечно против! - резко ответил он. - В доме, который стоит четыреста тысяч долларов, должен же быть уголок, где я бы мог спокойно посидеть!
Глава 2
Рассерженный нашим приходом, Джек Бемейер резко вскочил с кресла и стремительно вышел, предоставив в наше распоряжение телефонный аппарат.
Рут Бемейер укоризненно покачала головой, а потом небрежно оперлась плечом о дверной косяк, невольно демонстрируя в полосе света очертания своей фигуры. У нее уже не было утонченной молодости, но теннис и живость характера, видимо, помогали ей и теперь сохранять стройность и грацию.
- Ваш муж всегда так раздражителен и предпочитает уединение? - спросил я с улыбкой.
- Нет, раньше он таким не был. Его нервы особенно расстроились в последнее время.
- По поводу пропавшей картины тоже?
- Это лишь одна из дополнительных причин.
- Какие же остальные? - спросил я, не сдержавшись.
- В сущности, их можно тоже связать с пропавшим портретом… - задумчиво ответила Рут Бемейер. Она заколебалась перед тем, как дать дальнейшие пояснения. - Видите ли, наша дочь Дорис доставляет нам всем определенные неприятности… Она учится в университете, но в последнее время стала общаться с молодыми людьми, которые едва ли ее достойны.
- Сколько ей лет?
- Двадцать. Она на втором курсе университета.
- Она живет с вами?
- Нет, к сожалению. Ушла месяц назад. Нашла для себя квартиру, рядом с университетом. Я очень хотела, чтобы она осталась жить с нами, но Дорис не послушалась. Сказала, что имеет полное право сама управлять своей жизнью… Как я или Джек… Она всегда отрицательно относилась к тому, что Джек пьет… И к тому, что я пью тоже… если уж вы хотите знать всю правду!
- Употребляет ли Дорис наркотики?
- Пожалуй, нет… - задумчиво ответила она. Женщина немного помолчала и, мысленно представив себе жизнь дочери, которой едва ли понравилась бы такая откровенность, потом тихо добавила: - Мне не очень-то нравятся некоторые лица, с которыми Дорис бывает в последнее время…
- Вы имеете в виду кого-то конкретно или же вообще сам факт?
- Есть один парень… Фред Джонсон, которого Дорис как-то привела к нам в дом… Для молодого парня он уже староват, ему около тридцати, не меньше. Это один из тех "вечных студентов", которые постоянно крутятся вокруг университета, потому что им нравится тамошняя атмосфера. Возможно, они не имеют иного заработка на жизнь.
- Вы подозреваете, что он мог украсть вашу картину?
- Я не стала бы это утверждать столь категорично… Но он интересуется искусством, работает в местном музее, посещает лекции в этой области знаний. Он интересуется Рихардом Хантри и, по-моему, немало знает о его творчестве.
- Подобное можно сказать почти о всех здешних студентах университета, посещающих факультет искусств, - возразил я.
- Допустим, что так… - кивнула она. - Однако Фред Джонсон, будучи у нас в доме, особенно интересовался этой картиной.
- Не сможете ли вы описать мне Фреда?
- Попробую…
- Цвет волос? - подсказал я.
- Они у него рыжие, довольно длинные. Немного редковатые на макушке. Он компенсирует это длинными, похожими на щетку, усами. Плохие зубы… И еще одно: у него длинный нос… Вот и все.
- А цвет глаз? Голубые?
- Скорее зеленоватые. Именно его глаза, их взгляд больше всего меня и беспокоят… Он никогда не смотрит вам прямо в лицо, когда разговаривает.
- Он высокий или низкий?
- Среднего роста… где-то метр семьдесят… Довольно худой. В общем, его можно даже назвать симпатичным, поскольку некоторым девушкам нравятся такие мужчины.
- Например, Дорис?
- Боюсь, что так… Он, видимо, нравится ей больше, чем мне бы этого хотелось…
- Фред хвалил пропавшую картину, когда рассматривал ее у вас в доме?
- Он был просто пленен и очарован этой картиной-портретом, уделил ей больше внимания, чем моей дочери. Да и потом создавалось впечатление, что он скорее приходит сюда, чтобы вновь посмотреть на портрет, чем встретиться с Дорис.
- Он что-либо говорил на эту тему?
Рут Бемейер почему-то снова заколебалась с ответом.
- Он… утверждал, что этот портрет Рихард Хантри рисовал по памяти, а не с натуры… Это делало его еще более ценным и редким.
- Говорил ли он тогда о его цене?
- Он лишь спрашивал, сколько я заплатила за картину… Но я не хотела говорить на эту тему, поскольку это моя маленькая тайна…
- Я постараюсь ее сохранить, - заверил я.
- Я тоже, - задумчиво покачала головой Рут Бемейер, видимо, так и не желая говорить ни с кем о сумме, которую она заплатила за картину.
Она открыла верхний ящик шкафчика и вытащила оттуда телефонный справочник абонентов Санта-Тереза.
- Вы ведь хотели позвонить Полю Гримесу, - напомнила она, протягивая справочник. - Только не пытайтесь выведать у него цену картины. Впрочем, если даже вы ее узнаете, то обещайте, пожалуйста, никому о ней не говорить.
Я выписал адрес Поля Гримеса и номер его телефона. Но не домашний, а телефон его картинной галереи, расположенной в нижней части города. Затем набрал этот номер и подождал ответа. В трубке послышался голос женщины. Он был немного гортанный, какой-то экзотический. Я узнал, что мистер Гримес сейчас беседует с клиентом, но скоро освободится. Назвав свое имя, я попросил предупредить его о том, что заеду немного позднее.
- Прошу не говорить ей обо мне… - тихо попросила Рут Бемейер, наклонившись почти к самому моему уху.
- Кто это? - так же тихо поинтересовался я у нее, наклонив трубку телефона в сторону.
- Ее, кажется, зовут Паола… Обычно он представляет ее как свою секретаршу. Но, по-моему, она имеет более тесные отношения со своим шефом…
- Почему у нее такой сильный акцент?
- Она из Аризоны, частично индианка.
"Снова все та же Аризона!" - мелькнула у меня мысль. Я невольно перевел взгляд на висевшую на стене фотографию шахты, находившуюся в той же местности, в Аризоне.
- Оказывается, все это дело крепко связано с Аризоной… - задумчиво проговорил я. - По-моему, вы недавно упомянули в нашем разговоре, что и Рихард Хантри прибыл в Санта-Тереза тоже из Аризоны, не так ли?
- Да! Все мы оттуда родом и юность провели именно там. Но потом, как видите, приземлились здесь, в Калифорнии…
- А почему вы приехали именно сюда? - полюбопытствовал я.
- Вы, по-видимому, вспомнили недавний упрек мужа в мой адрес… Мол, это был как раз тот город, куда переехал Рихард Хантри, что заставило и меня поселиться здесь…
- Это правда? - спросил я напрямую, не прибегая к дипломатии.
- Крупица правды в этом есть… Рихард был единственным хорошим художником, которого я лично знала. Он научил меня смотреть на все вокруг как-то по-особому. Я была увлечена идеей поселиться в городе, где были созданы его наилучшие произведения… Не знаю, поймете ли вы меня. Все основные картины Рихард Хантри написал сравнительно за короткое время: семь лет. А потом неожиданно исчез…
- Когда это было?
- Если вам нужна точная дата, так это август 1950 года!
- Вы уверены в том, что он исчез по собственной воле? Его ведь могли убить, похитить?
- Это исключено! - горячо и уверенно возразила она. - Я ведь уже говорила, что он оставил письмо своей жене…
- Она все еще живет в этом городе?
- Да. Вы легко можете увидеть ее виллу из любого окна нашего дома. Она расположена внизу, неподалеку отсюда.
- Вы знакомы с ней?
- Когда-то были даже близки… В молодости… Но никогда по-настоящему не дружили. А после нашего переезда сюда я почти никогда и не видела ее… Но почему вы спросили о ней?
- Я хотел бы взглянуть на оставленное ее мужем письмо в день его исчезновения.
- У меня есть его копия. К тому же фотокопию этого письма можно увидеть и даже купить в местном музее.
Извинившись, миссис Бемейер вышла на минуту из комнаты и вскоре принесла копию письма. Оно было помещено в серебряную рамку, как местная реликвия. Рут Бемейер, стоя поблизости от меня, стала читать текст фотокопии письма Хантри. Ее губы при этом дрожали, словно отказываясь слушаться. Потом с явной неохотой она вручила ее мне. Я понял, что эта фотокопия ей очень дорога…
Письмо было отпечатано на пишущей машинке. Кроме подписи здесь была дата: 8 августа 1950 года и указан город Санта-Тереза. Вот его текст:
"Дорогая Франчина!
Это мое прощальное письмо. С болью в сердце сообщаю, что должен тебя покинуть… Мы часто говорили о необходимости открыть новые горизонты, за которыми я смогу найти неизвестный доселе свет на море и во льду… Здесь красивое взморье, но его история уже рассказана для меня полностью… Так же, как когда-то Аризона… Подобно Аризоне, история эта оказалась короткой: она не может осуществить все те предначертания, для которых я создан природой… Теперь я должен искать то же, но уже где-то в другом месте. Искать черты более глубокой и пространнейшей темноты, более проникновенного света… и подобно Раучину, я твердо решил искать все это в одиночку, чтобы исследовать не только внешний мир, но и закоулки собственной души…
Я не беру с собой ничего, кроме таланта и своих воспоминаний о тебе…
Дорогая жена, дорогие друзья! Вспоминайте обо мне иногда так, как вам представляется верным. Я же делаю лишь то, для чего рожден.
Рихард Хантри.
8 августа 1950 года, Санта-Тереза."
Внимательно прочитав весь текст копии письма несколько раз, я вернул его хозяйке. Она прижала его к груди как самое дорогое, что у нее есть на свете.
- Прекрасно написано, правда? - тихо спросила она взволнованным голосом.
- Не совсем уверен в этом… Впрочем, все зависит от точки зрения. На мой взгляд, этот Хантри был большой фантазер и мот!
Миссис Бемейер пожала плечами. Потом добавила:
- Его жена, кажется, перенесла исчезновение Рихарда довольно легко…
- Вы когда-нибудь говорили с ней об этом?
- Нет, конечно! Не говорила! - резко и коротко бросила она.
Ее тон, выражение лица явно свидетельствовали о том, что с женой Хантри ее едва ли связывали узы дружбы.
После минуты молчания она с горечью добавила:
- Похоже, что слава мужа как-то пьянит и даже радует ее!.. Не говоря уже о тех деньгах, которые Рихард оставил ей, когда исчез…
- Были ли у Рихарда Хантри склонности к самоубийству? - задумчиво спросил я. - Не говорил ли он когда-нибудь о возможности уйти из жизни?
- Как я могу это знать! - горестно воскликнула она, качая головой. Потом, после небольшой паузы добавила с каким-то отчаянием в голосе: - Поймите, ведь я знала его хорошо лишь в то время, когда Рихард был очень молод. Да и я сама в то далекое время была еще моложе его… Честно говоря, я не видела Рихарда уже более тридцати лет… Но очень верю в то, что он все еще жив!
Рут Бемейер крепко прижимала к груди фотокопию письма исчезнувшего художника, давая этим понять, что он все так же прочно живет в ее сердце, как и раньше. На ее верхней губе показались мелкие капельки пота, которые она смахнула нервным жестом своей ладони.
- Мне все же хотелось бы поговорить с миссис Хантри, - сказал я.
- Не думаю, что это так уж необходимо в связи с пропажей картины… - возразила Рут Бемейер.
- Все же я попробую это сделать. Любые детали и незначительные, казалось бы, сведения могут помочь мне в поисках.
На ее лице отразилось неодобрение.
- Но ведь нам лишь необходимо, чтобы вы отыскали пропавшую картину.
- Мне показалось, миссис Бемейер, вы хотите инструктировать меня, каким образом я должен выполнить свою задачу? Я уже пробовал сотрудничать подобным образом с некоторыми другими клиентами, однако результаты оказывались не лучшими.
- Я не понимаю, зачем вам говорить с Франчиной Хантри по поводу пропавшей картины? Я же сказала: она… не из числа наших хороших знакомых, и тем более друзей…
- По-вашему, мне лучше всего контактировать только с вашими друзьями…
- Я хотела сказать совсем не это… Видимо, вы намереваетесь опросить множество людей?
- Я буду говорить с теми, кто будет мне необходим! - твердо заявил я. - Это дело представляется мне много сложнее, чем вы думаете. Оно может занять немало времени и потребует наверняка больших расходов, чем вы представляете.
- Мы все оплатим!
- Я в этом не сомневаюсь. Правда, я не уверен в таком же настойчивом желании вашего мужа найти картину…
- Прошу об этом не беспокоиться. Если даже он откажется вам платить, это сделаю я.
Я кивнул головой, показывая этим, что мне все понятно. Затем миссис Бемейер проводила меня до порога и вышла со мной на площадку, чтобы показать расположение виллы семьи Хантри.
Далеко внизу я увидел здание, построенное в неоиспанском стиле. Здесь было множество пристроек и лоджий. Вилла Хантри располагалась несколько ниже вершины холма, на котором мы стояли, с другой стороны частной дороги, по которой я недавно поднимался к особняку Бемейеров.
Я четко запомнил, что отсюда хорошо просматривались окна виллы Хантри и примыкающая к ней местность.
Глава 3
После недолгих поисков я самостоятельно отыскал дорогу, ведущую к открытому месту над ущельем, где располагалась вилла Хантри. Припарковав машину, я не спеша направился к дому.
На мой звонок дверь открыл плотный мужчина с крючковатым носом и не слишком приятной наружности. Дверь распахнулась почти мгновенно: ясно было, что он видел, как я подъезжал к вилле.
- Чем могу служить? - небрежно спросил он с фамильярностью старого слуги дома.
- Я хотел бы увидеть миссис Хантри, - спокойно ответил я.
- Ее нет дома. Можете оставить записку.
- Нет, - покачал я головой. - Мне необходимо переговорить с ней лично!
- О чем же? - нагловато спросил он.
- Это я скажу ей самой, если вы объясните, где она может сейчас находиться,
- Допустим, в музее… Сегодня ее дежурство.
Кивнув, я ушел к машине, решив сперва навестить Поля Гримеса, а затем уж отправиться в музей. Поехав берегом к нижней части города, я свернул с главной улицы в небольшой переулок и вскоре уперся в здание, где находилась картинная галерея Гримеса. Она была затиснута вегетарианским рестораном, с одной стороны, и магазином - с другой. Не понравился мне и фасад дома, выложенный старым кафелем. Нужное мне помещение располагалось на втором этаже. Об этом говорила позолоченная надпись в витрине.
"Поль Гримес. Картины и предметы интерьера."
Я припарковался к бровке тротуара неподалеку от здания. Открывая двери галереи, я услышал мелодичный звон колокольчика.
"Небогато!" - мелькнула у меня мысль, когда я вошел внутрь и огляделся.
Скромность обстановки должны были, видимо, скрывать цветные драпировки и разрисованные экраны. На стене висели несколько картин, ценность которых вызывала сомнение.
За стоявшим неподалеку от двери довольно пошарпанным, если судить по его внешнему виду, письменным столом, сидела молодая женщина в цветном костюме. Она углубилась в изучение каких-то бумаг или же просто делала вид, что очень занята делами, чтобы создавать определенный престиж своему заведению. У нее были глубокие, темные глаза, несколько выступающие вперед скулы, упругая грудь. Приятное впечатление довершали густые черные волосы. Это была довольно красивая молодая женщина или девушка.
- Мистер Гримес ожидает моего визита к нему, - сказал я, вежливо поздоровавшись и представившись. - Это я недавно звонил к вам.
Молодая женщина покачала головой:
- Очень жаль, но мистер Гримес вынужден был уйти, - сказала она.
- Когда он вернется?
- Он не сообщил. Кажется, уехал за город по делу клиента.