Мне почему-то казалось, что ее тихий голос не совпадает с движением ее рук и губ. Создавалось впечатление, будто эти слова за нее произносит кто-то другой.
- Я неважно себя чувствую… - тихо добавила она.
Я стал на колено и наклонился поближе к ней.
- Что ты принимала недавно?
- Несколько таблеток от нервов… Они иногда помогают… думать…
- Какие это таблетки?
- Красные такие… Только лишь две… Но моя слабость, наверное, оттого, что у меня со вчерашнего дня не было во рту ни крошки… Фред пообещал принести из дому что-нибудь поесть. Скорее всего, ему это не удалось, видимо, не разрешила его мать. Она не любит меня… Хочет лишь одного: чтобы Фред оставался всегда лишь ее собственностью…
Помолчав с минуту, девушка добавила все тем же тихим, пассивным тоном:
- Ну и пусть он идет ко всем чертям и знается только со своими пауками…
- Но ведь и у тебя есть своя мать! - возразил я.
Она поудобнее вытянула ноги, тщательно прикрыв их полами своей длинной кофты и накидкой, а потом задумчиво ответила:
- Да, есть… Так что же из этого?
- Если тебе нужна помощь или еда, почему ты не обратишься к родной матери?
Молодая девушка решительно замотала головой, сильно и резко, словно эти слова были ей очень неприятны. При этом ее волосы рассыпались во все стороны, закрыв лицо и глаза. Она отбросила их назад все тем же резким гневным движением, как бы избавляясь от давящей ее мысли.
- Я не хочу просить у нее никакой помощи! - решительно воскликнула Дорис, несколько повысив голос. - Она хочет отнять у меня свободу! Закрыть навсегда в каком-то помещении и забросить ключ от выхода.
Девушка взволнованно приподнялась на коленях. Теперь ее голубые глаза находились на уровне моих. Она внимательно посмотрела на меня и с подозрением спросила:
- Может, вы подосланы ко мне именно ею?
- Но позвольте, Дорис!..
- Точно! Она ведь грозилась меня наказать… Говорила, что напустит на меня агентов или полицию… Жалела о том, что не предприняла этого раньше. Но ведь и я могла рассказать им немало неприятного… того-сего… - Дорис укоризненно покачала своей светловолосой головкой, выпятила вперед подбородок, как бы решившись на наступление.
- Что же именно? - спросил я.
- Например, хотя бы то, что оба они всю свою жизнь непрерывно ссорились и пускались в различные авантюры… Построили себе этот мрачный, огромный, отвратительный домище, где поедом едят друг друга… И так в этом преуспели, что растеряли где-то всю доброту…
- О чем же они спорят так часто?
- О многом! О какой-то Милдред, например… В действительности же все дело в том, что они давно уже не любят друг друга. Оба жалеют только себя и свою жизнь. Даже ко мне имели какие-то претензии. Я помню только, как они кричали друг на друга над моей головой, когда я была совсем ребенком. А я стояла между ними и дрожала… Мать взяла меня на руки, отнесла в ванную и заперла там на ключ. Отец выломал тогда дверь плечом, но после этого долго носил правую руку на привязи… С тех самых пор я часто думаю о привязи, путах, которыми меня связали…
- Но ведь таблетки совсем не помогут тебе в этом, Дорис, - проговорил я сочувственно, немного расстроенный ее сбивчивым, но печальным рассказом о невеселом детстве в мрачном и громоздком доме Бемейеров.
Выпятив нижнюю губу, как непослушный ребенок, который в любую минуту может разразиться плачем, Дорис резко ответила:
- Не нуждаюсь в советах! Вы действительно шпионите за мной, да? Вас прислала моя мать, не так ли?
- Не совсем так, Дорис, - покачал я головой. - Но я действительно разговаривал с ней недавно.
- Допустим, она проинформировала вас обо всех моих "ужасных поступках"… О том, какая я противная, непослушная и взбалмошная девчонка… О том, какой у меня гадкий характер…
- Ты ошибаешься, Дорис! - серьезно возразил я. - Твоя мать действительно беспокоится о тебе.
- Ее беспокоит моя дружба с Фредом? - Дорис печально опустила голову и не подняла ее даже тогда, когда снова заговорила: - Меня это тоже беспокоит, но совсем по другому поводу. Она думает, что мы любовники… или что-то в этом роде… Однако я, кажется, не способна к сожительству с людьми… Чем больше с ними сближаюсь, тем явственнее ощущаю холодок…
- Почему же? - полюбопытствовал я.
- Я просто боюсь людей…
- И в отношении с Фредом то же самое?
- Нет, его я не боюсь, - покачала она головой. - Просто временами он доводит меня до бешенства, тогда я хочу… - она не докончила фразу, замолкнув на полуслове.
- Какое же возникает у тебя желание?
Девушка заколебалась с минуту, потом почти твердо ответила:
- Я намеревалась сказать "…убить его", но на самом деле я совсем так не думаю. В конце концов, что бы это дало? Фред и так уже по существу мертв, так же как и я…
Я рассердился и хотел ей резко возразить, напомнив о ее молодости и красоте, но тут же подумал о том, что Дорис является для меня в определенном смысле свидетельницей. Не имело смысла с нею спорить, доказывать свою правоту…
- Что же случилась с Фредом? - спросил я. - Почему ты так о нем говоришь?
- Много причин к этому… - задумчиво ответила она. - Он ведь из бедной семьи. Ему было трудно пробиться, занять хотя бы то место, где он сейчас находится. А по существу это ничто! Его мать что-то вроде санитарки, но помешалась на муже, который остался после войны калекой. Фред должен бы стать художником или кем-то в этом роде, но, боюсь, этого никогда не будет.
- У Фреда какие-то неприятности?
Лицо у Дорис стало вдруг непроницаемо холодным, когда она резко ответила:
- Я этого не говорила!
- Но мне показалось, что именно это ты подразумевала, когда говорила о том, что будущее у Фреда безнадежно.
- Что же, может быть… У каждого из нас есть свои неприятности.
- А в чем заключаются неприятности Фреда? - не отставал я.
Дорис лишь потрясла головой:
- Этого я вам не скажу! А то вы все донесете матери.
- Нет же, Дорис! - возразил я.
- Я вам не верю! - воскликнула она, теперь уже твердо и непреклонно.
- Ты любишь Фреда, не так ли?
- Я имею право любить кого угодно на свете! Ну, а Фред - хороший парень, добрый, отзывчивый человек.
- Это несомненно! Мне тоже так показалось, - признался я. - И все же, Дорис, не этот ли "добрый и отзывчивый человек" украл картину из дома твоих родителей? - спросил я напрямую девушку, внимательно глядя ей в лицо.
- Не нужно так грубо шутить!
- Извини, у меня так бывает… Видимо, из-за того, что все вокруг такие "хорошие и добрые люди"… Ты так и не ответила на мой вопрос о картине, Дорис! Это Фред ее украл?
Дорис резко замотала головой:
- Ее вовсе не украли!
- Ты хочешь сказать, что картина как-то сама сошла со стены и отправилась прогуляться? - неудачно пошутил я.
- Нет, конечно, я не это хочу сказать! - серьезно возразила девушка. У нее на глазах выступили слезы, которые начали скатываться по щекам. - Это я ее взяла!
- Ты взяла? Но зачем же?
- Меня попросил об этом Фред!
- Он как-то обосновал свою просьбу?
- Да… У него были на это свои причины.
- Какие же?
- Я дала ему слово никому о них не говорить…
- Картина и сейчас у него?
- Наверное… Он ведь еще не возвратил ее мне.
- Но обещал возвратить?
- Конечно! И он обязательно сделает это! Он сказал, что хочет лишь тщательно изучить портрет…
- Что же там изучать, исследовать?
- Проверить, оригинал ли это, прежде всего.
- Следовательно, он подозревал, что это могла быть фальшивка?
- Хотел наверняка убедиться…
- И с этой целью пришлось пойти на кражу картины?
- Он совсем не крал ее! Я же сказала вам это! Просто я позволила ему взять картину, вот и все. А вы вдруг так внезапно вмешиваетесь в это…
Глава 6
По существу, я поверил в правдивость слов Дорис относительно исчезнувшей картины. Поэтому и не стал больше надоедать девушке своими расспросами. Оставив ее в покое, я медленно спустился по крыльцу к своей машине.
Я решил дождаться Фреда именно здесь! Пришлось просидеть в машине целый час, внимательно следя за входящими и выходящими в дом людьми.
Наконец наступила минута, когда с другой стороны улицы подъехал голубой "форд". Фред Джонсон прошел быстрыми шагами в подъезд дома и поспешил к лифту.
Через минуту я тоже вышел из машины, быстро вошел в холл и почти бегом устремился наверх по ступенькам. Мы встретились с ним в начале коридора. На нем был зеленоватый костюм, украшенный желтым галстуком. Я заступил ему дорогу к двери комнаты Дорис. Внезапно увидев меня, Фред сделал попытку отступить назад, к лифту, но дверцы кабины уже закрылись: лифт устремился вниз…
Раздосадованный Фред Джонсон резко повернулся ко мне. Он напоминал загнанного зверька.
- Что вам надо? - хрипло спросил он.
- Картину, которую вы взяли из дома Бемейеров, только и всего, - спокойно ответил я.
- Какую картину?
- Отлично знаешь, какую! Картину Хантри.
- Я не брал ее…
- Может быть, и так. Но она все же попала в твои руки.
Фред Джонсон посмотрел поверх моих плеч в дальнюю часть коридора, ведущего к комнате Дорис.
- Значит, это Дорис вам сказала…
- Давай действовать по-мужски и не станем вмешивать девушку в это дело, - предложил я. - У нее и так хватает своих хлопот с родителями. Да и с самой собой тоже…
Он кивнул головой, одобрив мои слова, но его глаза говорили о другом, они свидетельствовали о том, что он лихорадочно ищет выход из того сложного положения, в которое попал.
Сейчас Фред показался мне одним из тех парней, которые, прожив затянувшуюся юность, становятся пожилыми людьми, не успев вкусить мужской зрелости.
- Кто вы такой, в конце концов?
- Я частный детектив, - с готовностью представился я, желая сразу же отрезвить парня, не дать ему времени на сопротивление или опрометчивые поступки. - Бемейеры наняли меня для того, чтобы я отыскал украденную картину из их дома, - подчеркнул я. - Так где же картина, Фред?
- Не знаю… - ответил он обреченным голосом и покачал печально головой. На его лбу выступили капельки пота. Он еще больше побледнел и весь поник.
- Что же случилось с картиной? - настаивая я.
- Признаюсь, я взял ее к себе домой… У меня не было намерения ее украсть. Я хотел только ее исследовать, внимательно оценить краски…
- Что же все-таки случилось с картиной?
- Я вчера отнес картину к себе. А где она сейчас действительно не знаю. Говорю вам правду: кто-то украл картину из моей комнаты…
- В доме на Олив-стрит? - уточнил я.
- Да, сэр. Кто-то, видимо, проник в дом ночью и украл картину, когда я спал. Она находилась там, когда я ложился спать, но, проснувшись, я уже не смог ее нигде найти…
- Ты, должно быть, большой соня, если абсолютно ничего не слышал!
- Наверное, так… - мрачно кивнул он.
- Или же большой ленивец.
Щуплая фигура Фреда затряслась в пароксизме стыда или гнева. Я подумал о том, что он попытается на меня напасть, чтобы удрать, и соответственно к этому приготовился. Но Фред стремительно кинулся по ступенькам лестницы вниз. Догнать его мне так и не удалось. В тот момент, когда я успел выскочить из подъезда на улицу, Фред уже быстро отъезжал от тротуара на своем голубом "форде". Впрочем, я и не слишком-то старался сейчас его задержать.
На улице я огляделся, купил в одной лавчонке диетический гамбургер, попросил положить его в бумажный пакет и вновь вернулся в дом, поднявшись лифтом наверх.
Дорис быстро открыла на мой стук, но казалась явно разочарованной, увидев меня снова. Она наверняка ожидала увидеть Фреда… Войдя в комнату, я вручил ей пакет, коротко бросив:
- Поешь немного, Дорис.
- Да я не очень-то и голодна… - тихо ответила девушка. - К тому же, скоро должен появиться Фред, и он что-нибудь принесет…
- Лучше возьми это. Фред может сегодня вообще не показаться у тебя.
- Нет, он обещал заскочить! - уверенно возразила девушка.
- У него могут появиться неприятности из-за картины, - сказал я осторожно.
Дорис резко сжала пакет с едой в своей руке, услышав мои слова.
- Да, мои родители могут затаскать Фреда за это… Вы тоже так считаете?
- Я бы не ставил вопрос так резко, - все так же осторожно ответил я девушке.
Она кивнула головой:
- Он лишь пытался проверить картину, надеялся по краскам "датировать" портрет. Если бы ее краски оказались свежими, легко можно было заключить, что это подделка под Хантри.
- Он пришел к заключению, что эту картину рисовал не Рихард Хантри? - уточнил я.
- Да, именно так. Когда Фред увидел впервые картину у нас дома, Фред уже тогда допускал мысль, что это фальшивка, но не был окончательно в этом уверен. Кроме того, он не доверяет человеку, у которого мои родители купили картину.
- Почему?
- Фред как-то говорил, что в кругу художников у него плохая репутация.
У меня мелькнула мысль о том, какую репутацию приобретет теперь сам Фред, когда станет широко известно о краже картины. Но беспокоить этим молодую девушку было, по-моему, незачем.
Лицо Дорис оставалось по-прежнему непроницаемым, словно прикрытое облаками небо.
Я оставил ее наедине с пакетом еды, а сам вернулся в нижнюю часть города, направившись в картинную галерею. Дверь магазина Поля Гримеса оказалась крепко запертой. Я постучал в нее несколько раз, но ответа так и не получил. Оставалось зайти в бистро и спросить чернокожего продавца, видел ли он Гримеса или его секретаршу после моего ухода.
- Паола находилась в магазине и была там еще час назад. Она складывала в машину какие-то картины. Я даже вышел и помог ей немного.
- Это были особые картины?
- Какие-то рисунки в рамках. По-моему, просто бессмысленная мазня кистью, а не хорошие картины, на которые хочется полюбоваться. Понятно, почему они так и не смогли их продать.
- Вы так думаете?
- Это было ясно. Да и Паола так сказала. Они ликвидируют свой магазин.
- А присутствовал при этом сам Поль Гримес? Тот тип с короткой бородкой, как вы его описывали?
- Нет, он больше не показывался. Я так и не видел его с момента нашей встречи с вами.
- Паола не говорила, куда они собираются ехать?
- Я не спрашивал об этом. Она поехала машиной в сторону Монтевиста.
- А какой у них фургон?
- Старый "фольксваген". А что, с ними что-то приключилось? - полюбопытствовал негр.
- Нет, я просто хотел поговорить с Гримесом по поводу одной картины, но так и не смог его застать.
- Чтобы приобрести картину?
- Возможно…
Он недоверчиво посмотрел на меня:
- Неужели вы любите такие… рисунки?
- Иногда…
- Жаль. Если бы они знали, что появился клиент, то, думаю, не торопились бы так ликвидировать свою картинную фирму, а заключили бы с вами еще одну сделку.
- Возможно. Не продадите ли мне две четвертинки виски "Из Тенесси"?
- А не лучше ли вам взять сразу полкварты? Получится тогда дешевле.
- Нет, - покачал я головой, - мне нужны две порции, а не одна большая.
Кивнув головой, он сразу же протянул мне две бутылочки. Я поблагодарил и распрощался.
Глава 7
Проезжая в центр города, я на минуту задержался, чтобы спросить в музее о Фреде Джонсоне. Однако помещение музея уже было на замке. После этого я направился к дому Джонсонов. Темнота уже окутала все вокруг. Во многих домах уже горел свет. Расположенное чуть в стороне здание больницы издали казалось большой блестящей глыбой света среди густой зелени, ее окутавшей.
Я припарковался рядом с домом семьи Джонсонов. Подошел к входу и поднялся по потертым ступенькам крыльца ко входной двери.
Похоже, что отец Фреда находился неподалеку, прислушиваясь к чему-то снаружи, так как он сразу же отозвался, как только я начал стучать в дверь.
- Кто там? - хрипло спросил он.
- Лу Арчер. Помните, я был уже здесь днем и расспрашивал о Фреде.
- Верно, помню… - ответил он с оттенком гордости за свою память, фиксировавшую такие незначительные события.
- Могу ли я зайти к вам, мистер Джонсон, и немного поговорить? - вежливо спросил я.
- Жаль, но ничего из этого не получится… Жена накрепко заперла дверь снаружи.
- А где же находится ключ от этой двери?
- Она взяла его с собой в больницу. Побаивается, что я выйду на улицу и попаду под транспорт. Хотя, по правде говоря, я сейчас совершенно трезвый… такой трезвый, что мне даже плохо… Она наверняка знает это как медсестра, но ей нет до этого дела… Держит, как заключенного…
В его голосе звучала жалость к самому себе, к своему беспомощному положению в доме.
- И все же не могли бы вы как-нибудь впустить меня к себе? Ну через окно, что ли…
- Она потом замучила бы меня за это… - с сомнением в голосе ответил он.
- Так ведь она ничего не узнает! - настаивал я. - А у меня есть с собой немного виски. Хотели бы вы немного хлебнуть?
- Выпил бы с удовольствием… - подтвердил он с явным оживлением. - Но как же вы сможете попасть ко мне вовнутрь? Это просто невозможно, к сожалению…
- У меня есть с собой несколько разных ключей. Я их попробую сейчас… - тихо пояснил я.
Во входной двери этого старого дома был такой же простой старый замок, как и он сам. Мне удалось открыть его уже со второй попытки. Затем я так же осторожно запер за собой дверь и прошел по плотно заставленному холлу. Старик Джонсон нетерпеливо подталкивал меня своим толстым животом и руками. В свете висящей под самым потолком слабой лампочки было заметно радостное оживление на его лице. Его радовала возможность выпить и то обстоятельство, что мы с ним сумели "обойти бдительность" его строгой жены.
- Вы сказали, что у вас есть для меня глоток виски… - нетерпеливо напомнил он.
- Потерпите еще пару минут, - успокоил его я, осматриваясь вокруг с явным интересом.
- Я же почти совсем больной… - настаивал он, переминаясь с ноги на ногу. - Разве вы не видите, как мне плохо…
Я кивнул головой и открыл одну из моих бутылочек с виски, передавая ее в дрожащие от нетерпения руки.
Старый Джонсон сразу же приник к горлышку. Через каких-нибудь пять-семь минут бутылочка была уже пуста. Он удовлетворенно крякнул, жадно облизал языком свои губы, а потом и горлышко бутылочки.
Признаться, я чувствовал себя здесь как-то неловко, ощущал себя вором, проникшим в чужой дом с нехорошими целями.
На старого Джонсона выпитое виски почти не подействовало. Оно лишь несколько поправило дикцию его хриплого голоса и помогло лучше формулировать свои мысли и фразы.
- Когда-то я частенько пил виски "Из Теннеси"… и катался оттуда на рысаках… Это ведь виски "Из Теннеси", разве в е так?
- Да, вы правы, мистер Джонсон.
- Говорите мне просто "Джери", ведь вы мне друг! Я отлично могу распознать хорошего человека.
Джери Джонсон поставил пустую бутылочку на нижнюю ступеньку лестницы, дружелюбно положил руку мне на плечо и с чувством сказал: