Он загадочно улыбнулся. Поскольку Валерию не интересовали его жизненные сложности, она не поняла, что он уже оставил роль вселенского мудреца и принял облик скромного страстотерпца. Она туманно ответила:
- Да, думаю вы правы!
Джозеф понял, что с ней будет непросто. Менее эгоцентричная молодая женщина откликнулась бы на его реплику и задала бы сочувственный вопрос. Он со вздохом принял ее безразличие и сказал, снова возвращаясь к роли доброго дядюшки:
- Не будем обо мне! В конце концов, моя жизнь подходит к финалу. Но у Стивена все впереди. Когда я вспоминаю себя таким, каким я был в его возрасте, то вижу, как мы похожи! Я всегда был бунтовщиком, как и он. Думаю, вам трудно в это поверить, когда вы видите перед собой такую добропорядочную старую развалину.
- О нет! - сказала Валерия.
- Как летит время, - вздохнул Джозеф. - Когда я смотрю назад, я не жалею об этих беззаботных годах.
- О?
- Нет, - сдержанно продолжал Джозеф. - Но зачем утомлять прелестных крошек вроде вас историями о моей неудавшейся юности? Я хотел поговорить с вами о Стивене.
- Он весь день вел себя так ужасно, - откликнулась его нареченная с полной откровенностью. - Он и меня ставит в неприятное положение, только он настолько эгоистичен, что и не думает об этом. Если честно, сейчас я просто его ненавижу.
- Но вы же его любите! - обескураженно сказал Джозеф.
- Да, но вы понимаете, что я хочу сказать.
- Может быть, да, - мудро кивая, согласился Джозеф. - Я полагаюсь на вас. Вы должны использовать свое влияние на нашего дорогого Стивена.
- Что-что? - спросила Валерия, с удивлением обращая на него большие глаза.
Он слегка сжал се руку.
- Ну, вы же не хотите сказать, что у вас нет на него влияния! Нет, нет, я-то знаю!
- Но, ради Бога, что вы хотите, чтобы я сделала? - потребовала она.
- Не позволяйте ему раздражать своего дядю, - ответил он. - Постарайтесь убедить его, чтобы он вел себя разумно! В конце концов, хотя ко мне меньше всего следует обращаться за советом - боюсь, я никогда не обладал ни каплей мудрости! - но, правда, было бы глупо отказываться от всего этого из одного только упрямства?
Взмахом руки он обвел все вокруг. У Валерии заблестели глаза.
- О, мистер Хериард - он действительно хочет оставить все Стивену?
- Вы не должны меня об этом спрашивать, дорогая, - ответил Джозеф. - Я сделал все, что в моих силах, большего я сказать не могу, теперь все зависит от Стивена и от вас тоже.
- Да, но мне кажется, я не очень понравилась мистеру Хериарду, - возразила Валерия. - Забавно, я всегда очень хорошо лажу со стариками. Даже не знаю почему.
- Посмотрите на себя в зеркало! - по-рыцарски ответил Джозеф. - Боюсь, что бедный Нат немного женоненавистник. Вы не должны обращать на это внимания. Только удержите своего молодого человека, чтобы он вел себя как надо, это все, о чем я прошу вас.
- Ну, я постараюсь, - сказала Валерия, - хотя он и не очень-то прислушивается к моему мнению. Он никогда этого не делает!
- Не говорите глупостей! - Джозеф шутливо обнял ее.
- Он обращает гораздо больше внимания на Матильду Клар, чем на меня, - сказала Валерия. - На самом деле удивительно, как вы не обратились по этому поводу к ней!
- К Тильде?! - воскликнул Джозеф. - Нет, нет, дорогая моя, здесь вы абсолютно неправы! О, Господи Боже мой, да Стивен и дважды не взглянет на Тильду!
- Вы правда так думаете? - спросила она с надеждой. - Конечно, она совсем некрасива. Я хочу сказать, мне она ужасно нравится и все такое, но я бы не назвала ее привлекательной, правда ведь?
- Ни в коем случае! - согласился Джозеф. - Тильда просто хороший человек. А теперь нам надо пойти к себе, вымыть руки, а то мы опоздаем к чаю, Стивен будет ревновать! Я просто прислоню стремянку к стене и закончу после чая! Вот так! Думаю, здесь она никому не помешает, правда?
Площадка была довольно широкой, и лестница действительно никому не мешала, но Натаниель, который несколькими минутами позже появился из библиотеки, недовольно сказал, что Джо уже давно пора закончить с этими глупостями. Стивен, спускавшийся по лестнице, недвусмысленным тоном присоединился к этому пожеланию.
- Эй, вы, ворчуны, уймитесь! - воскликнул Джозеф. - Чай!.. А вот и ты, Мод, дорогая! Мы как раз ждали, чтобы ты проводила нас. Пойдем, Нат, старина! Пойдем, Стивен!
- Умеет создать теплую семейную атмосферу, - усмехаясь, сказал Стивен Натаниелю.
Натаниеля просто тошнило от радушия Джозефа, так что это злобное замечание вызвало у него прилив дружеских чувств по отношению к племяннику. Он фыркнул от смеха и последовал за Мод в гостиную.
Глава 4
За чаем Джозеф улучил момент и сказал Матильде, что он, как он сам выразился, ввел Валерию в курс дела. Намерения у него хорошие, думала Матильда, правда, направлены не в ту сторону. В этот момент Джозеф победно призвал ее оценить, насколько улучшились отношения между Стивеном и Натаниелем. Неужели это заслуга Валерии, или, столкнувшись с перспективой чтения пьесы вслух, они потянулись друг к другу, как товарищи по несчастью, - этот вопрос оставался для Матильды открытым, но Стивен явно старался угодить дяде.
Мысль о приближающемся чтении не давала Матильде покоя. Она вообще не любила, когда ей читают, но сейчас и время, и обстановка, выбранные для этого, были настолько неподходящими, что ничто, кроме чуда, не могло предотвратить катастрофы. Наблюдая, как Ройдон нервно ковыряет ложкой пирожное, она ощутила прилив жалости к нему. Он относился ко всему так серьезно. Он разрывался между верой в себя и естественным нежеланием читать свою пьесу перед теми, кто не был ему симпатичен. Матильда пересекла комнату, села рядом с Ройдоном и, пользуясь тем, что ее не было слышно за шумными заигрываниями Джозефа с Валерией, сказала:
- Мне хочется, чтобы вы рассказали мне о пьесе.
- Не думаю, что она кому-нибудь из вас понравится, - сказал он с упрямством, вызванным его нервозным состоянием.
- Может быть, некоторым и не понравится, - спокойно ответила Матильда. - Ваши пьесы уже ставили?
- Нет. Правда, один раз было воскресное представление. Не этой пьесы. Ею заинтересовалась Линда Барри, но так ничего и не вышло. Конечно, пьеса была еще очень незрелой. Теперь я это понимаю. Вся беда в том, что у меня нет финансовой поддержки. - Он отбросил со лба непослушную прядь и добавил с вызовом: - Я работаю в банке!
- Неплохой способ коротать время, - ответила она, отказываясь видеть в этом отчаянном признании что-либо выдающееся и трогательное.
- Если бы кто-нибудь помог мне, я… ноги моей бы там не было!
- Да, тогда вам, наверное, и не понадобилось бы туда ходить. Ваша пьеса может стать популярной?
- Это серьезная пьеса, для меня популярность не имеет значения. Я… я знаю, что должен писать пьесы - хорошие пьесы! - но я лучше всю жизнь проработаю в банке, чем… чем…
- Будете проституировать на искусстве, - подсказала Матильда, не в состоянии удержать непослушный язык.
Он покраснел и ответил:
- Да, именно это я и хотел сказать, хотя вижу, что вы надо мной смеетесь. Как вы думаете… как вы считаете, есть ли хоть какая-то надежда заинтересовать мистера Хериарда?
Матильда думала, что нет, но, хотя она и предпочитала честность во всем, все же не могла заставить себя так его огорчить. Ройдон смотрел на нее с таким озабоченным выражением лица, что Матильда непроизвольно начала обдумывать туманный план, как умаслить Натаниеля.
- Ее постановка обойдется недорого, - с жаром сказал он. - Даже если он не интересуется искусством, ему, может быть, захочется дать шанс Пауле. Знаете, она просто великолепна в этой роли. Он это поймет. Она хочет сама сыграть свою сцену, просто чтобы показать ему.
- А какая у нее роль? - спросила Матильда, не в состоянии объяснить ему, что Натаниелю совершенно не нравится увлечение племянницы сценой.
- Она играет проститутку, - просто ответил автор.
Матильда расплескала чай. Пока она вытирала пятно на юбке, безумная мысль убедить Ройдона не делать глупостей и не читать пьесу уступила место несколько фатальному чувству, что никакие слова не уберегут этого молодого человека от его судьбы.
Стивен, который направлялся к тарелке с пирожными, увидел, как она разлила чай, и протянул ей носовой платок.
- Неуклюжая девица! Держи!
- Чайные пятна ничем не выводятся, - сказала Валерия.
- Выводятся, если хорошенько потереть, - откликнулась Матильда, энергично работая платком Стивена.
- Я говорю о платке.
- А я нет. Спасибо, Стивен. Тебе вернуть его?
- Необязательно. Пойдем к камину, ты просохнешь!
Она послушалась, отказавшись от множества ценных советов, которыми забросали ее Мод и Паула. Стивен протянул ей тарелку с небольшими пирожными.
- Возьми. Стоит подкрепить себя перед предстоящим испытанием.
Она оглянулась и, убедившись, что Ройдон, сидящий в другом конце длинной комнаты, не услышит, сказала сердитым шепотом:
- Стивен, это о проститутке!
- Что именно? - заинтересованно спросил Стивен. - Эта треклятая пьеса?
Она кивнула, трясясь от внутреннего смеха. В первый раз за день Стивен казался довольным.
- Не может быть! Ну и повеселится же дядя! Я хотел улизнуть к себе, написать письмо. Теперь я останусь. Этого нельзя пропускать ни за что на свете!
- Бога ради, веди себя прилично! - взмолилась она. - Это будет просто ужасно!
- Глупости, девочка! Наконец-то мы хорошо проведем время.
- Стивен, если ты будешь издеваться над этим несчастным молодым идиотом, я убью тебя!
Он сделал ей большие глаза.
- Ах вот куда ветер дует. Никогда бы не подумал этого о тебе.
- Да нет же, глупый. Просто он слишком ранимый. Это все равно что жестокость по отношению к ребенку. И потом, он ужасно серьезен.
- Перегрузил свои мозги, - сказал Стивен. - Я мог бы вывести его из этого состояния.
- И попадешь в неприятное положение. Я всегда опасаюсь таких неуравновешенных неврастеников.
- А я никого не опасаюсь.
- Нечего распускать передо мной хвост! - насмешливо сказала Матильда. - На меня это не действует!
Стивен рассмеялся и пошел к своему месту на диване рядом с Натаниелем. Паула уже рассказывала о пьесе Ройдона, ее гневный взгляд не давал никому выйти из комнаты. Натаниелю было скучно, но он сказал:
- Если мы должны ее выслушать, то, значит, должны. Прекрати болтать! Я способен оценить пьесу и без твоей помощи. В своей жизни я повидал столько хороших и плохих пьес, что тебе и не снилось. - Он внезапно повернулся к Ройдону. - К какой из этих категорий относится ваша?
По опыту Матильды единственным оружием против этих Хериардов была прямота, такая же грубая, как их собственная. Если бы Ройдон смело ответил: "Хорошая!", - Натаниель был бы доволен. Но с тех пор, как дворецкий Натаниеля в первый раз обратил на него пренебрежительный взгляд, Ройдон чувствовал себя не в своей тарелке. Он колебался между враждебностью, порожденной его болезненным комплексом неполноценности, усиливающейся грубостью хозяина и желанием угодить, в основе которого лежала только его крайняя нужда. Заикаясь и краснея, он пробормотал:
- Ну, едва ли мне полагается об этом судить!
- Должен же я знать, хорошо это или плохо, - отворачиваясь, сказал Натаниель.
- Уверен, мы все очень повеселимся, - с солнечной улыбкой вмешался Джозеф.
- Я тоже, - протянул Стивен. - Я только что говорил Матильде, что ни за что на свете не пропущу такое событие.
- Вы говорите так, будто Виллогби собирается читать вам веселенький фарс! - сказала Паула. - В ней описана жизнь, как она есть!
- Проблемная пьеса? - со своим обычным бессмысленным смешком спросил Мотисфонт. - Одно время они были очень в моде. Нат, ты должен помнить!
Это было сказано с интонацией, в которой слышалась мольба о прощении, но Натаниель все еще вынашивал мстительные планы в отношении своего компаньона и притворился, что ничего не слышал.
- Я не пишу проблемных пьес, - сказал Ройдон фальцетом. - И меньше всего хочу, чтобы на моей пьесе веселились. Если пьеса заставит вас задуматься, значит, я достиг цели.
- Благородное намерение, - прокомментировал Ставен. - Но не стоит говорить так, будто вы считаете это недостижимым. Просто невежливо.
Ройдон смутился. Сильно покраснев, он разразился потоком восклицаний и объяснений. Стивен откинулся на диване, наблюдая за ним с интересом натуралиста.
Ройдона спас приход Старри и лакея, которые унесли приборы. Было очевидно, что замечание Стивена окончательно пошатнуло его и без того неустойчивое равновесие. Несколько минут Паула поносила Стивена. Валерия, чувствуя, что ее не замечают, сказала, что не видит повода для такого пыла. А Джозеф, с помощью какого-то шестого чувства догадавшись, что пьеса имеет сомнительный характер, заявил, что все присутствующие отличаются широтой взглядов, терпимостью и нет причин волноваться.
Натаниель немедленно возразил, что у него не очень широкие взгляды, если этим неопределенным выражением Джозеф хочет сказать, будто он готов проглотить все те похотливые глупости, из которых, кажется, только и состоят все современные пьесы. Несколько минут Матильда тешила себя мыслью, что Ройдон почувствует себя достаточно оскорбленным и вообще откажется читать. Но, несмотря на явные признаки гнева, он позволил сломить себя Пауле и Валерии, которые, не слишком придерживаясь истины, обе заверили его, будто все мечтают услышать его шедевр.
К этому времени дворецкий с лакеем удалились, сцена была свободна. Джозеф засуетился, пытаясь сдвинуть стулья и кресла. Паула, которая держала под мышкой листы с пьесой, отдала их Ройдону со словами, что она готова вступить, когда он захочет.
Для автора приготовили стол и стул. Он уселся, бледный от страха, но с надменно поднятым подбородком, откашлялся. Все замерли в ожидании, которое нарушил Натаниель, обратившийся за спичкой к Стивену.
Стивен вынул коробку спичек, протянул ее дяде и начал разжигать трубку, сказав между затяжками:
- Приступайте, наконец! Чего вы ждете?
- "Горечь полыни", - начал Ройдон с угрозой, - пьеса в трех действиях".
- Впечатляющее название, - кивнул Мотисфонт со знанием дела.
Ройдон бросил на него благодарный взгляд и продолжил:
- "Действие первое. Место действия - спальня в третьеразрядных меблированных комнатах. Провисшая никелированная кровать, две шишечки на спинке сломаны, потертый ковер, запачканные обои с венками из роз, завязанными голубыми ленточками".
- Чем запачканные? - спросил Стивен.
Ройдон, которому это не приходило в голову, изумленно посмотрел на него и ответил:
- Какое это имеет значение?
- Для меня никакого, но если кровью, так и скажите, тогда моя невеста выйдет. Она очень пугливая.
- Нет, не кровью! Я не пишу таких пьес. Обои просто испачканы.
- Я думаю, это от сырости, - предположила Мод. - Такое впечатление, что место очень сырое.
Стивен насмешливо взглянул на нее.
- Не скажите, тетя. В конце концов, мы еще недостаточно услышали, чтобы делать предположения.
- Заткнись! - свирепо сказала Паула. - Не обращай внимания на Стивена, Виллогби! Продолжай. Слушайте, все вы! Вы должны настроиться и проникнуться атмосферой, это очень важно. Продолжай, Виллогби!
Ройдон опять откашлялся:
- "Окна закрывают ноттингемские кружевные занавески, сквозь которые можно различить вереницу крыш и дымовых труб. На туалетном столике косо сидит дешевая кукла, с единственного кресла свисает пара грязных розовых корсетов".
Произнеся эту фразу, он окинул всех вызывающим взглядом и, кажется, ждал комментариев.
- Я понял! - сказал Джозеф, обратив на собравшихся умоляющий взгляд. - Вы хотите подчеркнуть убогость обстановки.
- Согласен! - сказал, покашливая, Мотисфонт.
- Мы все готовы признать, что вам это удалось, - сердечно произнес Стивен.
- Мне всегда казалось, что корсеты - это ужасно убого, правда ведь? - сказала Валерия. - Я имею в виду атласные, с множеством косточек, кружев и всяких украшений. Конечно, сейчас носят просто эластичные пояса, если вообще что-нибудь носят, обычно нет.
- Когда-нибудь придется, дорогая, - предрекла Матильда.
- Когда я была молодой, - заметила Мод, - все носили корсеты. Никто и подумать не мог, чтобы ходить без них.
- Вы и ум свой зашнуровали в корсеты, - насмешливо обобщила Паула. - Слава Богу, мы живем во время, не ограниченное условностями.
- Когда я был молод, - взорвался Натаниель, - ни одна приличная женщина не обсуждала такие вещи в присутствии мужчин!
- Как это необычно! - сказала Валерия. - Стивен, милый, дай мне сигарету!
Он бросил ей портсигар. Ройдон спросил, пытаясь овладеть своим голосом, хотят ли присутствующие, чтобы он продолжал или этого достаточно.
- Да, да, продолжайте, ради Христа! - раздраженно сказал Натаниель. - Можете опустить все, что там еще есть о нижнем белье.
- Да уж, придется, - добавил Стивен.
Ройдон не обратил внимания на его слова и сердитым голосом громко прочел:
- "За туалетным столиком сидит Люсетта Мей. Она в розовом дешевом пеньюаре, который плохо скрывает…"
- Осторожней! - предупредил его Стивен.
- "Края пеньюара запачкались, кружево износилось", - с вызовом прочитал Ройдон.
- Какой замечательный штрих! - воскликнула Валерия.
- Удивительно, сколько грязи собираешь с ковров, даже если пользоваться пылесосом, но не похоже, чтобы в таком месте был пылесос, - сказала Мод. - Я-то знаю эти театральные меблированные комнаты, слишком хорошо знаю!
- Это не театральная меблированная комната! - закричал доведенный до бешенства Ройдон. - Это, как вы вскоре поймете, публичный дом!
В ошеломленной тишине прозвучал спокойный голос Мод.
- Ну, думаю, там не менее грязно, - сказала она.
- Послушайте! - грозно начал Натаниель.
Джозеф поспешил вмешаться.
- Мы слишком часто перебиваем. Если мы будем продолжать в таком духе, Ройдон собьется! Уверен, мы не настолько старомодны и не будем возражать против того, чтобы вещи назывались своими именами!
- Говори за себя! - возразил Натаниель.
- Он и говорит за себя, - сказал Стивен. - И надо отдать ему должное, он также говорит за большинство присутствующих.
- Может быть, не стоит продолжать, - вновь предложил Ройдон. - Я предупреждаю, это пища не для слабых желудков!
- Вы просто обязаны дочитать! - воскликнула Валерия. - Я знаю, мне ужасно понравится! Пожалуйста, не перебивайте его!
- "Она сидит неподвижно, разглядывая свое отражение в зеркале, - вдруг продекламировала Паула трепещущим голосом. - Она берет помаду и устало намазывает губы. Раздается стук в дверь. Инстинктивным кокетливым движением она приглаживает волосы, выпрямляет свое усталое тело и произносит: "Войдите!".
Матильда не выдержала вида Паулы, выполняющей эти движения в почтенной обстановке гостиной. Всхлипывая от смеха, она извинилась, объяснив, что декламация всегда оказывает на нее такое прискорбное действие.
- Не могу понять, что здесь смешного! - сказала Паула с опасным блеском в глазах. - Смех - это не та реакция, которую я ждала!