Ратлидж уже собирался выйти из кабинета, чтобы поговорить со старшим суперинтендентом Боулсом, когда его остановил сержант Гибсон:
- Внизу констебль с сообщением. Лучше поговорите с ним сами.
Ратлидж спустился в вестибюль, где нашел одного из людей сержанта Биггина, запыхавшегося после поездки на велосипеде через Лондон.
- Это срочно, сэр. Сержант Биггин спрашивает, не можете ли вы сразу приехать в клинику.
Поместив велосипед в багажник своего автомобиля, Ратлидж спросил констебля:
- Что произошло?
- Вам лучше поговорить с сержантом, сэр.
Они были на полпути к клинике "Бельведер", когда Ратлиджу показалось, что он заметил Чарли Худа, идущего в другую сторону. Он выругался, потеряв его из виду, но транспорта было много, и ему приходилось следить за автомобилями, грузовиками и телегами, заполнявшими улицу.
- Вы видели того человека? С растрепанными волосами, в темно-коричневом пальто? - спросил Ратлидж у констебля, сидящего рядом с ним. - Мы только что проехали мимо него. Справа.
- Нет, сэр, не видел, - ответил констебль.
Грузовик с пивом ехал за ними, блокируя обзор.
Ясно - посылать констебля на поиски Худа бесполезно.
- Ладно, не имеет значения, - со вздохом сказал Ратлидж.
Они подъехали к клинике, и констебль занял пост у двери.
Проходя вестибюль, Ратлидж кивнул дежурному швейцару, потом направился в кабинет старшей медсестры.
Там он едва не попал в объятия радостной Дженни Теллер, чье лицо светилось от счастья. За ее плечом Ратлидж увидел мужчину, стоящего в шаге от стула с неуверенным видом.
- О! - воскликнула Дженни. - Я думала, это Эдвин. Входите, инспектор Ратлидж. Я хочу продемонстрировать вам, что была права. Вот мой муж. Уолтер, это инспектор Скотленд-Ярда, о котором я тебе говорила.
Уолтер Теллер глуповато улыбнулся Ратлиджу.
Он сильно изменился в сравнении с молодым человеком на фотографии, которую его жена одолжила инспектору. Лицо его было усталым, морщинистым и смущенным.
Но ему не о чем было беспокоиться. Несмотря на его убогий вид, волосы, словно расчесанные пальцами, и отросшую бороду, Уолтер Теллер был самым чудесным зрелищем в мире для глаз его жены.
Тогда кто такой был Чарли Худ?
Проходя по комнате, Ратлидж почувствовал сильный запах капусты, исходящий от одежды Теллера. Он вспомнил, как Летиция Теллер говорила, что ее брат спасал бы свою совесть, служа лондонской бедноте.
- Я послала за Эдвином и Питером, но врачи хотят обследовать Уолтера, - сказала Дженни.
Ратлидж ощущал странную смесь облегчения, потому что Уолтер жив, и гнева из-за того, что он заставил пережить свою семью.
- Мистер Теллер, - холодно заговорил он.
- Знаю, - отозвался Теллер. - Я сделал ужасную вещь. Но я не могу рассказать вам, почему и даже где я был. Я пришел в себя у лавки зеленщика сегодня утром, наблюдая, как он выставляет в витрине подносы с овощами. Я вошел внутрь и спросил его, какой сегодня день и где находится его магазин. Он сказал мне, что я пьян, и велел убираться. Со мной еще никогда так не говорили. На улице я прошел мимо магазина дамских шляп с зеркалом в витрине и увидел свое отражение. Неудивительно, что зеленщик решил, будто я пьяный или сумасшедший.
- Не думай об этом, - сказала Дженни со слезами на глазах. - Здесь ты в безопасности.
Теллер смотрел на Ратлиджа, словно желая, чтобы инспектор ему поверил.
Ратлиджа избавило от ответа появление одного из врачей, просящего Теллера подойти и позволить осмотреть себя, но Дженни возразила:
- Нет. Его братья на пути сюда. Пожалуйста, пусть они увидят, что с ним все в порядке. Мы так беспокоились. Потом можете его обследовать.
Но Ратлидж подумал, что сама Дженни не хочет выпускать мужа из поля зрения. Она цеплялась за его руку, как будто не была уверена, что чудо реально, а не снится ей.
- Даю вам полчаса, - сказал доктор Шелдон и вышел, закрыв за собой дверь.
- Дженни, - снова заговорил Теллер, - ты думаешь, старшая медсестра может организовать чашку чаю? У меня внутри сухо, как в пустыне.
Ей не хотелось оставлять его, но Ратлидж сказал, что побудет здесь, и она вышла, бросив взгляд на мужа, словно ожидая, что он исчезнет у нее на глазах.
- Я ушел отсюда с твердым намерением утопиться, - сказал Теллер. - Но когда я подошел к реке, вода была грязной, маслянистой и с плавающими в ней жестянками и прочим мусором. Я даже увидел мертвую чайку с серыми перьями ярдах в двадцати и подумал, что меня не должны найти в таком виде. Поэтому я пошел дальше. Господи, я сам не знаю, сколько прошел. Казалось, половину Франции. Ночами я спал в церквях. Я знаю церкви и там чувствовал себя в безопасности. Я дожидался темноты и проскальзывал внутрь. В органных хорах есть места, где не так холодно, а я привык в случае надобности спать на полу. Я никогда не ночевал дважды в одной церкви, боясь, что меня заметят. У меня с собой были деньги, и я мог покупать достаточно еды, чтобы поддерживать силы. - Он печально улыбнулся. - Однажды констебль едва не отвел меня в участок. Я хотел заплатить за пищу пятифунтовым банкнотом. Он подумал, что я карманник и украл ее. Мне пришлось убеждать его, что я разорился и живу подаянием. Я купил одежду рабочего.
- Что из этого правда? - спросил Ратлидж.
- Все правда. Но я не хочу рассказывать об этом моей жене. Поэтому я прошу вас позволить ей верить, будто я был безумен или болен. Ей причинит боль узнать, что я был в здравом уме и все же позволил ей предполагать худшее.
- Она никогда не допускала возможность, что вы мертвы.
Он вздрогнул.
- Почему вы ушли отсюда?
- Я говорил вам. Мне хотелось умереть.
- Для самоубийства обычно есть причина. Что случилось на дороге между Лондоном и Эссексом?
- Вы можете с таким же успехом спросить меня, что случилось на дороге в Дамаск. Я не знаю. Сначала я подумал, что умираю. А потом я испугался за Гарри. Доктор Филдинг не мог понять, что со мной, но я думал, что он лжет.
Ратлидж мог этому поверить.
Теллер, видя, что инспектор не полностью убежден, пожал плечами:
- Я знаю. Мне есть ради чего жить. Прекрасная жена, прекрасный сын, дом, который я люблю. Никаких беспокойств о деньгах и здоровье. Какое право я имею поддаваться депрессии? Но я не думаю, что депрессия измеряется тем, что вы имеете…
Он умолк, бросив предупреждающий взгляд на Ратлиджа, когда дверь открылась. Но это были не Дженни с чаем, а Эдвин Теллер и его жена, которые вошли в комнату и застыли, уставясь на привидение перед ними.
- Господи! - заговорил Эдвин, словно собираясь обнять брата. - Где ты был, черт возьми? Ты знаешь, что пережила Дженни и все мы? Если бы отец был жив, он бы тебя высек!
Эйми положила руку на плечо мужа:
- Не надо, Эдвин. Пожалуйста…
- Мне нет прощения, - сказал Уолтер. - И у меня нет объяснений. Я сожалею куда больше, чем вы предполагаете.
После этого вошли Питер Теллер и его жена. Питер, узнав брата, сердито посмотрел на него.
- Надеюсь, ты можешь объясниться, - процедил он сквозь зубы. - Надеюсь, у тебя была веская причина для того, что ты натворил.
- Где Дженни? - спросила покрасневшая Сюзанна.
- Я попросил ее принести мне чаю. Не мог больше выносить ее радостного вида.
- Кто-то должен позвонить Летиции. И Мэри, - сказала Сюзанна. Внезапно ее охватила вспышка гнева. - Это была ужасная неделя. Мы проехали несколько сотен миль, пытались утешить Дженни, старались сообразить, где ты можешь быть, а потом твою одежду нашли у реки… - Она отвернулась, сердито вытирая слезы.
Ратлидж вспомнил, что Питер был сильно пьян. Это немного объясняло расстройство его жены.
- Знаю. Я снова говорю, что сожалею. Этого недостаточно, но это все, что я могу сделать.
Дверь открылась, и Дженни придержала ее для сестры, принесшей чайный поднос. Она поставила его на стол и повернулась к Уолтеру.
- Мы очень счастливы, что вы вернулись, - сказала она. - И старшая медсестра хотела бы поговорить с вами, когда вы повидаете врачей.
Теллер выглядел смущенным, но ответил:
- Да, конечно.
Дженни торжествующе обратилась к братьям:
- Я же говорила вам, что Уолтер жив. Но когда его привели ко мне, я не могла поверить своим глазам. - Она засмеялась, пытаясь игнорировать напряженную атмосферу в комнате.
Эйми подошла к подносу и начала разливать в чашки чай. Практичная женщина, подумал Ратлидж. Или менее обеспокоенная? Она молча подала одну чашку Уолтеру, а другую Дженни. Питер отказался от чая, но Эдвин взял чашку, словно нуждаясь занять чем-нибудь руки.
Вошла старшая медсестра.
- Мне жаль прерывать ваше торжество, но боюсь, мы должны ненадолго позаимствовать мистера Теллера, - сказала она.
Уолтер последовал за ней, как если бы был рад возможности сбежать. Дженни устремилась ему вслед, но ее остановил взгляд старшей медсестры.
- Простите, - сказал Эдвин, когда дверь закрылась. - Это было очень трудное время для нас и для Уолтера. Я не должен был выходить из себя.
- Дженни, ты, вероятно, так счастлива, - вздохнула Эйми. - Он выглядит хорошо, верно? Правда, немного усталым.
- Я хочу уйти отсюда, как только врачи его отпустят, - отозвалась Дженни. - Хочу поехать домой и вернуть Гарри.
- Ты можешь остаться на несколько дней у нас, - предложила Эйми, но Дженни покачала головой.
- Меня тошнит от Лондона.
Эдвин встал рядом с Ратлиджем.
- Уолтер сказал вам, почему он ушел? Или где был? - тихо спросил он.
- Не знаю, чему можно верить, - ответил Ратлидж. - Но думаю, он не покидал Лондон.
- Лондон? - Эдвин уставился на него. - Ну, это, безусловно, хорошая новость. - Он поколебался. - Надеюсь, не последует никаких обвинений, расследований, поисков?
- Никаких. - Ратлидж знал, что Боулс никогда бы этого не допустил.
Но прежде чем оставить клинику, Ратлидж еще раз поговорил с Уолтером Теллером. Врачи признали его здоровым и заявили, что он может возвращаться в Эссекс. Свое подлинное мнение они держали при себе.
- Этого не должно произойти снова. Понятно? - сказал Ратлидж.
Уолтер вскинул голову, словно собираясь бросить вызов.
- Это не было намеренно, - отозвался он. - Я не просил полицию искать меня.
- А что, по-вашему, могло произойти, когда в клинике обнаружили ваше исчезновение? Чтобы защитить себя, им пришлось первым делом вызвать полицию.
- Да, полагаю, мне следовало этого ожидать. Но почему Ярд?
- Вы важный человек, мистер Теллер. Мы были обеспокоены.
Теллер выглядел виноватым.
- Этого больше не повторится. Не вижу для этого никаких причин.
- И еще кое-что, - сказал Ратлидж, подойдя к двери. - Вы заставили вашу жену пережить очень трудное время. Меньшее, что вы можете сделать для нее, - это переменить мнение относительно учебы вашего сына.
- Таково было желание моего отца… - начал Уолтер.
- Он давно умер, Теллер. А ваша жена жива. Сделайте это для нее.
- Я подумаю.
Ратлидж кивнул и вышел.
Ратлидж слышал Хэмиша, прежде чем добрался до своей машины. Он чувствовал, как солнечный свет тускнеет, сменяясь серым освещением траншей перед рассветом. Затем заговорили пушки. Их выстрелы могли свести с ума.
Каким-то образом Ратлидж умудрился завести машину, но он сам не знал, как доехал до Ярда. Затем траншеи исчезли так же внезапно, как и появились.
Ратлидж сидел в автомобиле, уставясь в ветровое стекло. Потом машина двинулась снова, и он почти непроизвольно поехал в Челси.
Пора было узнать, как поживает Мередит Ченнинг.
Но когда он постучал в дверь, никто не отозвался.
"Ее нет в Лондоне", - сказал Хэмиш.
Ратлидж постоял на крыльце, прислушиваясь к молчанию за закрытой дверью. Потом он повернулся и побрел назад к автомобилю.
Глава 16
Требовалось доложить Боулсу, чем закончилось расследование исчезновения Уолтера Теллера.
Ратлидж взял себя в руки и постучал в дверь кабинета.
- Войдите.
Было трудно судить о настроении суперинтендента по одному слову.
Но когда Ратлидж вошел в кабинет, он сразу увидел, что на сей раз Боулс не раздражен.
- Расследование дела Теллера закончено, - сообщил он. - Теллер сам вернулся в клинику, и, по словам врачей, он поправился и может вернуться в Эссекс.
Боулс удивленно поднял брови:
- В самом деле? А где он был все это время?
- Спал в церквях. Ходил по улицам. Думал. Кто знает? Трудно сказать, чему можно верить. Он очень скрытный человек, и я предполагаю, что кто-то когда-нибудь узнает правду о происшедшем. Даже его жена.
- Вы полицейский. Каково ваше мнение?
Ратлидж задумался.
- Мне кажется, что прибытие письма от миссионерского общества совпало с проблемами с его женой, и Теллер не знал, как ответить на письмо. В то же время он собирался отправить сына в Хэрроу против ее желания.
Ответ был достаточно хорош для рапорта. Ратлидж понятия не имел, почему Уолтер Теллер заболел или покинул клинику без единого слова. Он думал - хотя не собирался говорить это Боулсу, - что братья Уолтера что-то подозревали. Тем не менее они не спорили с ним. И это было странно, учитывая их гнев после его возвращения. Быть может, их остановило присутствие Дженни?
Боулс кивнул:
- Вероятно, было нелегко вернуться в эти богом забытые места спустя столько лет. Но он мог считать себя обязанным исполнить свой долг перед обществом.
Ратлидж промолчал.
- Если бы это был кто-то другой, а не Уолтер Теллер, я бы поговорил с ним. Тратить время полиции и заставлять нас прыгать через обруч… Должен признаться, я не ожидал подобного от этого человека.
- Я уже дал понять…
- По крайней мере, вы смогли держать это дело в тайне от газет. Учитывая число полицейских, вовлеченных в поиски, это чудо, что сведения не просочились.
- Если бы это продолжалось дольше или закончилось иначе, мы бы не смогли избежать их внимания.
- Ладно. Представьте мне письменный рапорт до конца дня.
Но вместо того, чтобы возвращаться в свой кабинет, Ратлидж вышел из Ярда и отправился на Трафальгар-сквер, а затем мимо церкви Святого Мартина в полях, двигаясь наугад и напряженно думая.
Завершение расследования было весьма неудовлетворительным, размышлял он, игнорируя прохожих и транспорт.
Почему Теллер вернулся сам? И где он был? Что он действительно делал все это время?
"Он никому не скажет", - промолвил Хэмиш.
Ратлидж подумал, что это, по-видимому, правда. Его интересовало, не решил ли Теллер вернуться к миссионерству. Возможно, его поиски души нашли ответ.
Внезапно он вспомнил, как Мэри Бриттингем сказала, что Уолтер Теллер не был святым. Что он был преисполнен горечи. Из-за чего? Было бы любопытно знать.
Это, решил Ратлидж, лучшее объяснение характера Теллера, которое он слышал.
Но, конечно, такое не следовало включать в рапорт.
Глава 17
Питер Теллер сидел в своем саду на Болингброк-стрит и наливал себе очередной стакан виски. Его рука дрожала, но он был далеко не так пьян, как хотел быть.
Брат Питера, Уолтер, вернулся, приветствуемый, как блудный сын. Это была пародия. Не хватало только тучного тельца, мрачно говорил он себе.
Что он знал? Питер смотрел в глаза брата и не видел ничего. Даже Уолтер не мог быть таким хладнокровным.
Осушив стакан, Питер откинулся на спинку стула, пошевелил больной ногой в надежде найти более удобную позу и уставился сквозь силуэты листьев над головой на ночное небо, черное, как, он был уверен, его душа.
Что он сделал? Ситуацию ухудшало то, что он не мог бы объяснить под присягой, что произошло с его тростью. Ее не было в автомобиле. Должно быть, он в спешке уронил ее. В траве? У дороги? Когда он вышел спустя два часа помассировать ногу?
Питер не намеревался пугать ее. Он хотел только сказать то, что собирался сказать, и уйти.
Теперь Питер даже не был уверен, что сказал, - слова выливались сами собой, как отражение страха и гнева. Он атаковал под огнем германские позиции, убивал людей, сражался за короля и страну и все же в эти последние несколько секунд потерял свою смелость, а вместе с ней и голову.
Что он был за человек? Убежать и оставить ее там было откровенно трусливым поступком, который Питер не мог выбросить из головы, сколько бы ни пил.
И он не мог рассказать об этом никому. Ни Эдвину, ни Сюзанне, ни, безусловно, Летиции.
Какой-то момент Питер собирался найти свой армейский револьвер и положить конец стыду и отвращению. Но он не решался этого сделать. Это все цепляние за жизнь, которое заставляло его бороться за сохранение поврежденной ноги, когда хирурги собирались ампутировать ее. Возможно, с горечью говорил себе Питер, после того, как прошел бы шок, он мог бы научиться даже снова быть самим собой.
Питер стал плаксивым пьяницей и презирал себя за это.
Сюзанна вышла в сад, кутаясь в халат от ночного холода.
- Почему бы тебе не пойти в постель? Ночной отдых помог бы тебе больше, чем это. - Она кивнула на стакан в его руке.
- Скоро пойду, - отозвался Питер, все еще изучая звезды и избегая ее взгляда.
- Ты обещал это два часа назад. Почему бы тебе завтра не повидать доктора и не попросить у него капли или еще что-нибудь от боли? Ты не можешь продолжать пить, чтобы приглушить ее. Если хочешь знать, я виню Эдвина за то, что он не поехал сам.
Не существовало капель, способных уменьшить эту боль, молча ответил он, а потом произнес вслух:
- Думаю, доктор скажет то же, что всегда. Что я не должен водить машину.
Несколько секунд Сюзанна молча смотрела на него, потом спросила:
- Что не так, Питер? Тебя что-то гложет. Что-то, о чем ты не рассказывал мне?
- Иди в постель, Сюзанна. Я слишком много выпил, чтобы соображать. Мы поговорим об этом завтра.
Сюзанна кивнула и двинулась к двери террасы. Затем она повернулась и четко произнесла:
- Ты убил ее, Питер? Все, что ты рассказал нам, было ложью?
Питер притворился, что не слышал. Снова потянувшись к графину, он налил себе очередную порцию, стараясь не расплескать ее.
Дверь террасы закрылась за его женой, и Питер, охваченный внезапной яростью, швырнул стакан виски в ствол гингко, нависающего над железными перилами ограды. Стакан разбился, но Питер, уже сожалея о содеянном, поднялся на ноги, чтобы пересечь лужайку и подобрать осколки, прежде чем кто-нибудь найдет их утром и прочитает в его действиях нечто большее, чем гнев.