Это была правда. Хотя все - от стола в столовой до высоких спинок кроватей - было хорошей работы, оно как бы пришло из другого поколения - поздневикторианские изделия, темные и солидные, с полировкой, отражающей свет. Унаследовано? Может быть. Такие вещи могла подарить молодой паре, начинающей супружескую жизнь, мать, тетя или кузина. Предметы, лежавшие на чердаке, пока не понадобились снова.
В комнате было мало личного, а Ратлиджа интересовала жизнь, которую вела ее хозяйка. Писал ли ей муж? Хотя констебль неодобрительно нахмурился, Ратлидж открыл ящики, но не нашел никаких признаков, указывающих на отсутствие чего-либо.
Помимо садоводства, Флоренс увлекалась шитьем, но какие мысли роились у нее в голове, покуда игла проделывала самые замысловатые узоры? Или когда она полола сорняки и срезала увядшие цветы?
Вероятно, Флоренс была необычайно терпеливой женщиной, подумал Ратлидж. Всегда ждала, как верная Пенелопа. Почему она приняла такую жизнь? И куда в итоге эта жизнь привела ее?
Ему казалось, что он нашел ответ, - очевидно, здесь время от времени жили домашние животные. Кошки или собачонки. Из верхнего окна он видел маленькое кладбище с четырьмя или пятью побеленными надгробиями, как если бы за годы Флоренс потеряла своих четвероногих компаньонов, как потеряла сына, и похоронила их в саду для воспоминаний. Ибо вокруг камней в изобилии росли анютины глазки и незабудки.
Ратлидж спустился по лестнице, чувствуя охватывающую его депрессию, и вышел на кладбище. Три кошки и две собаки, судя по именам, написанным на побелке синими буквами. А на одном камне значилось только "М-р Дж".
- Хотите поговорить с фермером? - спросил констебль Саттертуэйт, когда Ратлидж повернулся к дому.
- Если он был занят больным животным, то, возможно, действительно ничего не видел. Как насчет его семьи?
- Его жена уехала навестить дочь. Их сын женат и обычно помогает на ферме, но приходит из своего дома. - Он указал рукой. - Земли его отца на дальней стороне.
- Следовательно, никто из его домочадцев не мог прийти этим путем. Ладно, давайте поговорим с миссис Блейн. Если здесь что-то отсутствует, мы не можем догадаться, что именно. - Но внизу Ратлидж снова задержался, чтобы перелистать страницы книг возле любимого кресла миссис Теллер и проверить, не спрятано ли что-нибудь в них. У нее был хороший вкус в чтении, подумал он.
Ничего, кроме крахмальных и расшитых закладок.
С минуту Ратлидж постоял в коридоре, прислушиваясь к звукам в доме, пытаясь ощутить присутствие женщины, которая провела здесь большую часть жизни и оставила после себя так мало. Но она ускользала, и ему хотелось, чтобы здесь была ее фотография в лучшие времена.
Потом он последовал за Саттертуэйтом наружу. Небо было ярко-розовым с оттенками серого и фиолетового, на востоке становясь пурпурным, солнце клонилось к горизонту. Они закрыли дверь безмолвного дома и зашагали назад к автомобилю.
Хотя крыша фермерского дома миссис Блейн была видна из дома Теллеров, путь туда был не прямой. Они свернули на изрытую колеями аллею и пошли к дому на склоне холма.
Он очень походил на тот, который они только что покинули, но амбары и наружные строения все еще использовались, а двор был грязен от коровьих отметин.
Они постучали в парадную дверь, и ее открыла маленькая женщина с темно-рыжими волосами и сердитым лицом.
- Вот и вы! - сказала она констеблю Саттертуэйту, игнорируя Ратлиджа. Вцепившись в руку констебля, женщина потащила его к кухне, все время жалуясь на мучительные вопли где-то в доме. - Вы должны избавить меня от этого, слышите? Она сказала мне, что ему тридцать лет, и я даже не могу поджарить его - он будет волокнистым, как старый башмак. Я пыталась выставить его за дверь, но он не уходил. Я не могу из-за этого спать. Нет покоя ни днем ни ночью!
Ратлидж последовал за ними в кухню, но ничего не увидел, когда пересек порог. Но он едва не отшатнулся назад в коридор, чтобы спасти уши от пронзительного вопля.
Хэмиш молчал, как и сам Ратлидж, слушая эту какофонию.
Ратлидж слышал ирландские разговоры о бэнши, но до сих пор почти не думал об этих предвестниках смерти. Он вспомнил, как старый Майкл Флаэрти, бывший жокей, говорил о них: "Звук надрывает душу, а его источник может видеть только кто-то в семье".
Затем что-то пошевелилось, и Ратлидж разглядел источник звука. Это был маленький серый попугай с красным пятном на хвосте. Он цеплялся за тарелку на верху кухонного шкафа у дальней стены, почти невидимый в последних лучах солнца, освещавших открытую дверь кухни. Его блестящие глазки были устремлены на вновь прибывших, словно он ожидал от них нападения.
- Вот видите! - воскликнула миссис Блейн. - Говорю вам, это продолжается весь день и всю ночь. Не знаю, как она это выносила. Я бы застрелила его, если бы не боялась повредить мой лучший стаффордширский фарфор. Лейтенант Теллер всегда присылал ей подарки, но что заставило его прислать это чудовище, понятия не имею. Она сказала, что они могут прожить сотню лет.
Ратлидж вспомнил маленькое кладбище и покоящихся там животных. Сотня лет - ей бы не пришлось снова оплакивать потерянную любовь. Одинокой женщине было с кем поговорить.
Попугай закричал снова. Едва ли это походило на разговор, как указал Хэмиш.
- Я ведь не могла оставить его, верно? - продолжала миссис Блейн. - Она была мертва несколько дней - я видела мух на ее лице, - а его не кормили и не поили. Поэтому я сжалилась над ним ради нее, не зная, чем это чревато. На такое я не рассчитывала!
Ратлидж шагнул в комнату и подошел к перевернутой клетке, которая лежала на полу у дальней стороны кухонного стола. Он подобрал ее и благодаря высокому росту поднес почти к самой птице. К его удивлению, попугай перестал вопить, прыгнул в открытую дверцу и стал чистить перышки на груди.
Ратлидж тщательно закрыл дверцу, затем потянулся за скатертью на кухонном столе миссис Блейн. Она поспешно схватила сахарницу и солонку, прежде чем он стянул скатерть и накрыл ею клетку, погрузив птицу в темноту.
В кухне воцарилась блаженная тишина.
- Ну, будь я проклят! - нарушил молчание констебль.
Миссис Блейн переводила взгляд с накрытой клетки на Ратлиджа.
Внезапно птица заговорила человеческим голосом:
- Доброй ночи, Питер, где бы ты ни был.
- Это ее голос, - прошептала миссис Блейн. - Как будто она все еще жива.
- Вы никогда не слышали, как он говорит? - спросил Ратлидж.
- Господи, конечно нет! Ни в ее доме, ни в моем. Там он был тихим, как ягненок, а здесь голосил, как будто его режут.
- Не знал, что вы взяли из дома миссис Теллер эту птицу, - сурово произнес констебль. - Я ведь спрашивал вас, трогали ли вы что-нибудь.
- Но это же живая птица - я думала, она будет как канарейка, - оправдывалась женщина. - Я взяла ее из жалости. Не говорите, что она может назвать имя убийцы!
- Вряд ли.
- Миссис Теллер просила вас сжечь какие-нибудь письма, если с ней что случится? - спросил Ратлидж. - Или взять фотографию и отправить ее семье покойного мужа? Вы были ее ближайшей соседкой - она могла доверять вам, - добавил он, хотя не представлял себе близкой дружбы между двумя столь разными женщинами. Все же нужда заставляет, и две вдовы, живущие в одиночестве на изолированных фермах, могли попросить друг друга исполнить их последние желания.
- Я никогда не трогала ни единой вещи в ее доме, - сердито сказала миссис Блейн. - Я пожалела это существо, как пожалела бы бродячего кота. И вот как оно меня отблагодарило!
- Оно могло быть уликой, - указал констебль Саттертуэйт, пытаясь сдержаться.
- Птица не улика, - ответила женщина. - Я сверну ей шею и похороню его на том маленьком кладбище. Вот увидите. - Она направилась вокруг стола к клетке.
- Констебль… - начал Ратлидж.
- У меня есть кот, - сказал Саттертуэйт, как будто это снимало с него всякую ответственность.
Ратлидж шагнул вперед. Он слышал Хэмиша. Было очевидно, что голос в его голове пытается сказать ему что-то, но он потянулся к клетке и заявил:
- Я возьму ее. Возможно, птица не видела, кто убил ее хозяйку или как убийца обыскивал дом. Но пока мы в этом не уверены, она под опекой суда.
Констебль Саттертуэйт смотрел на него, как на выжившего из ума.
- Под опекой или нет, - сказала миссис Блейн, - я буду вам благодарна, если вы заберете ее из моего дома.
- У миссис Теллер были враги? Кто-нибудь, у кого была с ней ссора и кто мог затаить злобу против нее? - спросил Ратлидж, ловко поднимая клетку с птицей и скатертью.
- Верните мне мою скатерть, - потребовала женщина. - Что касается врагов, вы с таким же успехом могли бы спросить, есть ли они у меня. Миссис Теллер не принадлежала к тем, кто сердит людей. Она никогда многого не требовала и никогда не получала многого от жизни, кроме горя. У нее нечего было красть, хотя она располагала всем необходимым. И я не могу понять, кто мог желать ей смерти.
Ратлидж окинул взглядом кухню и не увидел ничего, чем мог бы накрыть птицу. Он снова поставил клетку, снял пиджак и обернул ее им вместо скатерти. Птица спрятала голову под крыло и почти не шевельнулась.
- Вы поступаете глупо, - сказала миссис Блейн Ратлиджу, когда он вручил ей скатерть, - но я благодарю вас за то, что вы избавляете мой дом от этой суеты.
- Что вы можете рассказать нам о муже миссис Теллер? - спросил инспектор.
- Только то, что он не вернулся с войны. Говорят, в Лондоне был сбор средств на памятник без вести пропавшим. Не сомневаюсь, что имя лейтенанта Теллера будет на нем фигурировать. Я спрашивала его жену, собирается ли она внести вклад, но она сказала, что это было бы вроде как топтаться на его могиле. Покуда она считала его живым, он был жив. Хотя думаю, в последние месяцы она начала терять надежду. Она покрасила дверь в красный цвет, чтобы встретить его, и приготовила платье для этого события. Ну, если он на небе, они теперь встретятся.
Миссис Блейн проводила их к двери.
- Однажды она сказала мне, что читала историю о человеке, который отправился в крестовый поход и потерял память, поэтому прошли годы, прежде чем он вернулся домой. Она спросила, считаю ли я эту историю правдивой. Я ответила, что считаю, - не могла же я сказать ей, что какой-то писатель выдумал ее, желая заставить читательниц плакать. Лично я этим никогда не увлекалась.
- Если вы вспомните что-нибудь, что могло бы быть полезным, - сказал констебль Саттертуэйт, - первым делом сообщите мне.
- Ладно. Теперь я запираю дверь на ночь и завела собаку. Не хочу, чтобы меня нашли мертвой, как ее. Сколько, по-вашему, она там пролежала? Как жестоко было убить ее и оставить на съедение мухам…
Они поблагодарили миссис Блейн и ушли. Ратлидж не знал, что делать с птицей, не желая ставить ее на пол машины. Но констебль взял у него клетку и поставил туда, предложив:
- Здесь есть коврик. Давайте я оберну им клетку вместо вашего пиджака?
- Да, благодарю вас. - Ратлидж взял пиджак и надел его, открывая водительскую дверцу.
Заводя мотор, констебль сказал ему:
- Что вы будете делать с этой птицей? Вы серьезно хотите взять ее в Лондон?
- Почему бы и нет? - отозвался Ратлидж. - По крайней мере, на время. Кто знает, что еще она может сказать?
- Я бы многое дал, чтобы посмотреть на лицо судьи, когда вы предложите попугая в качестве свидетеля.
Ратлидж засмеялся:
- Интересно, догадается ли кто-нибудь еще, что птица может говорить? Это было бы любопытно.
Мотор завелся, и констебль вскочил внутрь. Теперь все краски покинули небо, а первые звезды стали ярче.
- Может быть, сэр, поедем и взглянем на тело? Думаю, доктор хотел бы как можно скорее выдать его для похорон.
- Выдать кому? - спросил Ратлидж. - Вы сами сказали, что семьи нет.
- Что еще нам делать? Я буду там. И несомненно, кое-кто из деревенских женщин. Ее не положат в землю без чьего-нибудь присутствия.
Они ехали по темным улицам Тилуолда - свет из окон домов отбрасывал яркие полосы на дорогу. Саттертуэйт указал на приемную доктора, и они постучали в дверь. Доктор Блейк сам открыл им, кивнул Ратлиджу и сказал констеблю:
- Еще пять минут, и я бы лег спать. Но я рад, что вы пришли. Есть сведения об убийце? - Это был невысокий мужчина лет пятидесяти пяти, с сединой на висках и светлыми глазами с тяжелыми веками.
- Нет, сэр. Но это инспектор Ратлидж из Скотленд-Ярда. Он будет расследовать ее смерть.
Доктор Блейк проводил их в комнату, где лежала Флоренс Теллер, и зажег свет. Он поднес лампу к задрапированной фигуре и держал ее высоко, чтобы Ратлидж мог четко видеть.
В мерцающем свете Ратлидж изучал тело. Стройная, аккуратная женщина лет сорока, старше, чем жены Теллеров, с которыми ему приходилось иметь дело. Врач указал на местоположение раны, но Ратлидж едва слушал его, глядя на умиротворенное выражение лица, о котором говорил констебль Саттертуэйт. Когда морщины, наложенные горем, разгладились, она снова выглядела молодой.
- Можете сообщить мне что-нибудь еще? - спросил Ратлидж.
- Боюсь, что нет. Одного удара по затылку у основания черепа было достаточно. Я бы сказал, что убийца правша, учитывая направление удара, и возможно, одного роста с ней. И он был либо очень силен, либо очень сердит. Никто не прикасался к телу и не передвигал его после того, как оно упало. Других ран нет. - Он покачал головой. - Трагедия. Я знал ее. Она редко болела, но ее сын был моим пациентом. У него была корь в раннем детстве, и он так полностью и не поправился. Он умер от тифоидной лихорадки, и я думал, она сойдет с ума от горя. Я ничего не мог сделать. Временами я проклинаю свою профессию за ее беспомощность.
После еще нескольких вопросов и обещания забрать тело для похорон они поблагодарили его и удалились.
Ратлидж повез констебля назад в Хобсон и спросил, где он мог бы провести ночь. В городке не было отеля, и после долгого дня за рулем мысль о том, чтобы проехать еще десять миль в поисках приюта, была удручающей.
Констебль направил его в дом миссис Грили, которая иногда принимала летних туристов. Она проводила Ратлиджа в комнату на задней стороне дома и сказала:
- Я только что поставила чайник. Есть хлеб, масло, яйца и несколько ломтиков ветчины, если хотите.
Ратлидж поблагодарил ее и предложил заплатить за еду и комнату. Она охотно приняла предложение.
Хозяйка настояла на том, чтобы обслужить его за маленьким столиком в гостиной, хотя он с удовольствием посидел бы в кухне. Но миссис Грили хотелось поговорить, пока она раскладывала ножи и вилки, приносила гороховый суп и ветчину.
- Вы хорошо знали миссис Теллер? - спросил Ратлидж, похвалив суп.
- Никто из нас не знал ее очень хорошо, - ответила миссис Грили. - Она была тихая и держалась сама по себе. Помню, она познакомилась с лейтенантом в Моркэмбе, куда ездила на несколько дней подышать морским воздухом, когда грудной кашель улегся после зимы. Он был в пешем туре, но вернулся летом и зашел к ней. Потом приходил снова в конце октября. Я видела, что они нравятся друг другу. Поженились они спустя два года. Лейтенант говорил, что любит армию, так как она дает ему возможность путешествовать. Но он не мог брать ее с собой. Ни тогда, ни позже, когда мальчик болел, он никогда не хотел брать ее с собой в командировки. Я всегда думала, что ей одиноко на Уэст-Роуд, как это место называли тогда. Но она казалась счастливой там.
За пирогом Ратлидж спросил хозяйку, не знает ли она кого-нибудь, кто мог затаить злобу против миссис Теллер.
- Против нее? Нет. Она была не из тех, кто напрашивается на неприятности. Не знаю, что вселилось в людей в наши дни. Война все изменила, верно? Раньше люди могли жить в безопасности, не боясь, что кто-то причинит им вред. Я принимала туристов - молодых людей на каникулах - и никогда не опасалась за свою жизнь.
- Насколько я понимаю, она покрасила дверь в красный цвет, чтобы приветствовать возвращение мужа с войны?
- Эта красная дверь была настоящим чудом. Все находили предлог пойти туда, чтобы только взглянуть на нее. Впоследствии, когда муж не вернулся, это, очевидно, служило ей ежедневным напоминанием о потере. Но она и слышать не желала, чтобы перекрасить дверь. Я даже предложила для этого одного из парней, который останавливался у меня. Он простудился, и ему нечем было заняться. Он бы покрасил дверь в тот цвет, какой она бы выбрала.
Ратлидж подождал, пока хозяйка пойдет спать, прежде чем принести птицу и поставить клетку в углу своей комнаты. Он дал попугаю семечек, которые нашел в кухне, и наполнил чашку водой. Потом, когда он снова накрыл клетку, птица тихо сказала:
- Доброй ночи, Питер, где бы ты ни был.
Глава 19
На следующее утро Ратлидж услышал, как попугай бормочет себе под нос. Очевидно, его услышала и миссис Грили.
- Вижу, вы взяли Джейка. Господи, я совсем забыла о бедной птице, иначе сама присмотрела бы за ней.
- Насколько я понимаю, муж миссис Теллер привез попугая из очередной командировки?
- Да, и я смеялась, когда Флоренс сказала, что Джейк может говорить. Я не верила ни одному слову - когда я приходила, он был нем как могила. Говорят, можно научить говорить сороку, но этому я тоже не верю. Тем не менее Джейк составлял ей компанию, и это имело значение. Она только что потеряла Колли Сью, свою кошку, когда привезли Джейка, и я была рада, что он отвлечет ее от потери. Понимаете, Колли Сью была кошкой Тимми.
Ратлидж поручил попугая заботам миссис Грили - она, кажется, знала, что птица ест, - и провел утро, гуляя по деревне и расспрашивая ее обитателей о миссис Теллер. Но большинство ответов были вариациями того, что он уже слышал от миссис Блейн, констебля и миссис Грили. Никто не мог дать объяснение убийству. О Питере Теллере они говорили тепло, но было очевидно, что они никогда не считали его своим. Прежде всего потому, что он не оставался в Хобсоне достаточно долго, чтобы пустить корни.
Мистер Тейлор, хозяин скобяной лавки, сказал Ратлиджу:
- Когда он приходил за чем-нибудь для дома или хозяйства, то часто говорил о Дорсете. Там он жил, прежде чем поступить в армию.
- А он рассказывал что-нибудь о своей семье - братьях, сестрах?
- Нет, но, когда родился Тимми, он выразил надежду, что мальчик не будет единственным ребенком, как он.
- Чем занимался его отец? Тоже был в армии?
- Его отец был священником, и Теллер упоминал, что он сожалел об этом всю жизнь и пошел бы в армию, как его сын, если бы у него был выбор.
Сэм Джордан, владелец паба в Хобсоне, мог добавить очень мало к тому, что Ратлидж уже знал. Но мимоходом он сделал одно полезное замечание:
- Иногда я спрашивал о его полку и где он базируется, но никогда не получал четкого ответа. Очевидно, в отпуске Теллер не хотел думать о возвращении. Потом Джек Блейн говорил, что, по его мнению, Теллер был кавалеристом. Флоренс как-то сказала моей жене, что он служил в Хэмпширском полку.
- А он приезжал домой в отпуск во время войны?