Когда присяжные появились во второй раз, на их лицах была видна усталость. Одна из женщин плакала там, в комнате для присяжных, и сейчас все еще всхлипывала в платочек. Простуженный мужчина выглядел едва живым. Волосы художника были всклокочены и напоминали дикий куст. Директор компании и старшина выглядели так, будто им хотелось кого-то задушить, а старая дева, закрыв глаза, шевелила губами, как бы молясь.
- Господа присяжные! Пришли ли вы к единому мнению в отношении приговора?
- Нет! Мы уверены, что нам невозможно достичь соглашения.
- Вы действительно в этом уверены? - спросил судья. - Я никоим образом не хочу торопить вас. Я готов ожидать здесь столько времени, сколько понадобится.
Стон директора компании был слышен даже на галерке. Старшина сдержал себя и ответил резким от раздражения и изнеможения голосом:
- Мы никогда не придем к единому мнению, ваша светлость, даже если мы будем сидеть здесь до Судного дня.
- Очень жаль, - оказал судья, - но в таком случае остается одно - распустить вас и назначить новое заседание суда. Я уверен, что вы сделали все, что могли, и призвали на помощь весь свой интеллект и всю совесть, чтобы решить это дело, которое вы с таким терпением и вниманием выслушали. Вы свободны и освобождаетесь от выполнения обязанностей присяжных на следующие двенадцать лет.
Все формальности еще не были закончены, мантия судьи еще алела в сумраке маленького коридора за открытой дверью, а Уимзи уже пробирался к местам защиты. Он потянул адвоката за мантию:
- Бигги! Отлично сработано! У вас появился еще один шанс. Давайте я тоже займусь этим делом, и мы выиграем процесс.
- Вы так думаете, Уимзи? Сознаюсь, результат превзошел все мои ожидания.
- А в следующий раз будет еще лучше. Послушайте, Бигги, возьмите меня к себе каким-нибудь клерком, я хочу поговорить с ней.
- С кем? С моей клиенткой?
- Да. У меня есть какое-то предчувствие. Мы должны добиться ее оправдания, и я знаю, что это можно сделать.
- Хорошо, заходите ко мне завтра. Я сейчас должен поговорить с ней. У себя в кабинете я буду в десять. До свидания.
Уимзи заторопился к боковой двери, из которой выходили присяжные. Последней, в шляпке набекрень, с неловко накинутым на плечи плащом, выходила старая дева. Уимзи подскочил к ней и взял за руку:
- Мисс Климпсон!
- О, лорд Питер! Бог мой, какой это был ужасный день! Вы знаете, вся проблема возникла по большей части из-за меня, хотя двое из них отважно поддерживали меня. И... ох, лорд Питер, я надеюсь, что я поступила правильно: ну не могла я, не могла по совести сказать, что она это сделала, если я была уверена, что она этого не делала, ведь так? Боже мой! О Господи, Господи!
- Вы совершенно правы. Она этого не делала, и благодарение Господу, что вы устояли против них и дали ей еще один шанс. Я собираюсь доказать, что она этого не делала. И я собираюсь пригласить вас на обед, и - послушайте, мисс Климпсон!
- Да?
- Я не брился с сегодняшнего утра, но, надеюсь, вы не будете протестовать, если я заведу вас за ближайший угол и поцелую.
Глава 4
Было воскресенье, но сэр Импи Биггс отменил условленную раньше игру в гольф (мало, впрочем, сожалея об этом, так как шел проливной дождь) и созвал внеочередной военный совет.
- Так что же, Уимзи, - сказал адвокат, - что вы думаете обо всем этом? Разрешите представить вам мистера Крофтса из адвокатской конторы "Крофтс и Купер".
- Мое мнение таково, что мисс Вейн этого не делала, - сказал Уимзи. - Осмелюсь заметить, что подобная мысль наверняка возникла и у вас, но, подкрепленная моим гениальным умом, она куда сильнее поражает воображение.
Мистер Крофтс, не совсем понимая, чем являются эти слова - глупостью или шуткой, почтительно улыбнулся.
- Именно так, - сказал сэр Импи, - но мне бы хотелось знать, сколько присяжных видят все в подобном же свете.
- Ну, это вам могу сообщить - я знаком с одним из присяжных: одна женщина, полженщины и около трех четвертей мужчины.
- Это как? В прямом смысле?
- Сейчас объясню. Женщина - я ее хорошо знаю - была убеждена, что мисс Вейн не такой человек, чтобы поступить подобным образом. Конечно, они здорово нажимали на нее, потому что она не могла назвать ни одного слабого места в доказательствах, но она сказала, что поведение подсудимой тоже доказательство, и она вправе принять его во внимание. К счастью, она - выносливая, худенькая женщина в зрелом возрасте, у нее здоровое пищеварение и воинственный англо-католический дух замечательной стойкости, а ее способность к преодолению длинных дистанций просто поражает. Она сначала позволила им всем выбиться из сил, а потом заявила, что все-таки не верит этому и не собирается говорить, что верит.
- Прекрасно, - сказал сэр Импи. - Человек, который верит в христианские догматы, не запутается в противоречивых свидетельствах. Но нельзя рассчитывать на то, что жюри присяжных будет целиком состоять из религиозных консерваторов. Как насчет другой женщины и мужчины?
- Ну, с женщиной все получилось довольно неожиданно. Это дородная, процветающая вдова, держит кондитерскую. Она сказала, что не считает вину подсудимой доказанной и что, возможно, мисс Вейн и решилась бы на это, но что касается ее лично, она не дала бы повесить даже собаку, будь та старой или безнадежно больной. А мистер Бойз мог сам принять яд или быть отравлен своим кузеном. Все могло быть. Она уже присутствовала на двух процессах по отравлению и в некоторых других случаях не была удовлетворена приговорам, в частности по делу Седдона. Собственное мнение о мужчинах у нее как-то не сложилось, хотя она похоронила уже третьего мужа и - как вы сами понимаете - имеет кое-какой опыт общения, поэтому она, в принципе, не доверяет показаниям экспертов-мужчин. Сначала она хотела проголосовать с большинством, но затем почувствовала неприязнь к старшине, который пытался подавить ее своим мужским авторитетом, и в конце концов заявила, что поддерживает моего друга мисс Климпсон.
Сэр Импи рассмеялся:
- Очень интересно. Вот бы всегда иметь такую внутреннюю информацию о присяжных! Мы выворачиваемся наизнанку, чтобы добыть доказательства, а затем один из присяжных принимает решение, опираясь на то, что на самом деле вовсе и не доказательство, а другой поддерживает первого на основании того, что доказательствам вообще нельзя доверять. А что мужчина?
- Мужчина-художник был единственным, кто действительно понимал образ жизни, который вели покойный и подсудимая. Он поверил вашей клиентке и сказал, что, если девушка действительно так относится к мужчине, последнее, что она захочет сделать, - это убить его. Она скорее отойдет в сторонку и будет наслаждаться его болью. Он поверил ее рассказу о покупке ядов, который кому-то мог показаться надуманным. Он заявил также, что Бойз, насколько он знает, был тупым, самодовольным типом. И книги его - он читал некоторые - по сути своей аморальны. Так что невелика потеря. Он считал более чем вероятным, что это самоубийство, и был готов поддержать каждого, кто думает так же. Потом он испугал присяжных, сказав, что привык не спать допоздна, не боится духоты и готов прозаседать хоть всю ночь. Мисс Климпсон поддержала его: во имя праведной цели совсем нетрудно перенести небольшое личное неудобство, тем более религия приучила ее поститься. У третьей женщины началась истерика, а мужчина, у которого на следующий день была назначена деловая встреча, возмутился. Тут во избежание кровопролития старшина заявил, что придется им признать, что они не могут прийти к единому мнению. Вот так все и случилось.
- Они дали нам еще один шанс, - сказал мистер Крофтс, - все к лучшему. Дело не может быть рассмотрено до следующей сессии суда, у нас есть около месяца, и, возможно, в следующий раз будет судья Бэнкрофт, он не такой суровый, как Кроссли. Вопрос в том, можем ли мы как-то укрепить наши позиции?
- Я собираюсь положить на это все свои силы, - сказал Уимзи. - Где-то должны существовать доказательства, вы же понимаете. Я знаю, что вы все трудились, как бобры, но я собираюсь потрудиться, как предводитель бобров. И у меня есть одно преимущество перед всеми вами.
- Больше ума? - предположил сэр Импи, ухмыляясь.
- Нет, я никогда не имел этого в виду, Бигги. Просто я действительно верю в невиновность мисс Вейн.
- Черт возьми, Уимзи, неужели мое красноречие не убедило вас, что и я всем сердцем в это верю?
- Конечно убедило. Я чуть не заплакал. Старина Бигги, сказал я себе, уйдет из коллегии адвокатов и перережет себе горло, если вердикт не удовлетворит его: он не сможет больше верить в британскую юстицию. Нет, это был ваш триумф - то, что присяжные не смогли прийти к соглашению и вы получили отсрочку, старина. Кстати, если не секрет, кто вам платит, Бигги?
- "Крофтс и Купер", - лукаво ответил сэр Импи.
- Это что - благотворительность?
- Нет, лорд Питер. На самом деле расходы по процессу несут издатели мисс Вейн, ну и одна газета, которая печатает с продолжением ее новую книгу. В результате всего этого они ожидают всплеска читательского интереса. Но, откровенно говоря, я не знаю, что они скажут сегодня по поводу расходов на новый процесс.
- Стервятники, - сказал Уимзи. - Пусть продолжают финансирование, и скажите им, что гарантии будут. Только не упоминайте мое имя.
- Это очень щедро...
- Ничуть. Я не согласился бы потерять это развлечение за все богатства мира. Но и вы должны кое-что для меня сделать. Я хочу повидать мисс Вейн. Вы добьетесь для меня разрешения на встречу с ней, как для одного из ваших помощников, чтобы я мог услышать ее собственную версию происшедшего - в условиях разумного уединения! Понимаете?
- Я думаю, это можно устроить, - сказал сэр Импи. - У вас есть какие-нибудь предложения?
- У меня еще не было времени их продумать. Но я выловлю что-нибудь, не беспокойтесь. Я уже начал подрывать уверенность полиции. Главный инспектор Паркер уже отправился плести ивовые венки на свою могилу.
- Будьте поосторожнее, - сказал сэр Импи. - Что бы мы ни обнаружили, это произведет на суде большое впечатление, если обвинение еще не будет об этом знать.'
- Я буду осторожен, как на тонком льду. Но если я найду настоящего убийцу - если он вообще был, - я полагаю, вы не будете возражать против его ареста?
- Нет, я не буду возражать. Пусть это сделает полиция. Хорошо, джентльмены. Если у вас больше ничего нет, мы, пожалуй, закончим наше совещание. Вы устроите лорду Питеру то, что он хочет, мистер Крофтс?
Мистер Крофтс устроил, и уже на следующий день лорд Питер предъявил свои полномочия у ворот Холлоуэй.
- О да, милорд. Вы будете пользоваться теми же правами, что и адвокат подсудимой. Мы получили специальное сообщение из полиции, все будет в порядке, милорд. Охранник проводит вас и сообщит наши правила.
Пройдя несколько коридоров с голыми стенами, Уимзи оказался в маленькой комнате со стеклянной дверью. Там стоял длинный стол из сосновых досок и пара отвратительных стульев, один напротив другого.
- Прошу вас, милорд. Вы будете сидеть на одном конце стола, а подсудимая - на другом; вы не должны ни вставать с мест, ни передавать какие-либо предметы через стол. Я буду находиться снаружи и видеть вас через стекло, милорд, но мне ничего не будет слышно. Если вы сядете, подсудимую сейчас приведут, милорд.
Уимзи ждал, снедаемый любопытством. Вскоре послышались шаги, она вошла в комнату в сопровождении надзирательницы и села напротив Уимзи. Надзирательница вышла, и дверь закрылась. Уимзи, приподнявшись со стула, прокашлялся.
- Доброе утро, мисс Вейн, - сказал он невыразительно.
Подсудимая взглянула на него.
- Пожалуйста, садитесь, - сказала она тем странным глубоким голосом, который еще в суде привлек его внимание. - Вы - лорд Питер Уимзи, я полагаю, и пришли от мистера Крофтса.
- Да, - сказал Уимзи. Ее неподвижный взгляд раздражал его. - Да, э-э... я выслушал дело и все такое, и... э-э... я думаю, я мог бы что-то сделать, знаете ли.
- Это очень мило с вашей стороны, - сказала она.
- Да бросьте эти церемонии! Я хотел сказать, что люблю проводить расследования, если вы понимаете, что я хочу сказать.
- Я понимаю. Я все же пишу детективы. Я с интересом изучала вашу карьеру.
Внезапно она улыбнулась ему, и его сердце растаяло.
- Ну, с какой-то стороны это неплохо, значит, вы знаете, что я не такой осел, каким сейчас выгляжу.
Это рассмешило ее.
- Вы не выглядите ослом - по меньшей мере не более, чем любой джентльмен в подобных обстоятельствах. Эта обстановка не слишком соответствует вашему стилю, но вы ее очень облагораживаете. И я действительно очень вам благодарна, хотя боюсь, я - довольно безнадежный случай.
- Не говорите так. Он не может быть безнадежным, если вы этого не сделали, а я в этом уверен.
- Я этого не делала. Но это похоже на одну из моих книг. Там я изобрела такое совершенное преступление, что не смогла найти для моего детектива ни одного способа доказать его. Пришлось заставить убийцу признаться в своей вине. Но то было в книге.
- Если будет необходимо, мы поступим так же. Вы, я полагаю, не знаете, кто убийца?
- По-моему, его не существует. Я думаю, что Филип сам принял яд. Он был человеком эдакого пораженческого склада, понимаете?
- Полагаю, он тяжело воспринял ваш разрыв.
- В какой-то степени да. Но, я думаю, главным было сознание того, что его недооценили. Он комплексовал: ему казалось, что люди объединились специально, чтобы испортить ему жизнь.
- И это было так?
- Нет, я так не думаю. Но он сумел многих обидеть. Он был склонен требовать одолжений как чего-то, принадлежащего ему по праву. А это, как вы понимаете, раздражает людей.
- Понятно. У него были хорошие отношения с кузеном?
- О да! Хотя, конечно, он всегда говорил, что это обязанность мистера Эркварта ухаживать за ним. Мистер Эркварт достаточно состоятелен, так как он весьма солидный юрист, а не потому, что существовал семейный капитал, так что у Филипа не могло быть к нему никаких претензий. Просто он был убежден, что великие писатели заслуживают того, чтобы их содержали обычные люди.
Уимзи был достаточно хорошо знаком с подобной разновидностью артистического темперамента, но, как бы то ни было, он был поражен тоном ответа, окрашенным горечью и даже, как ему показалось, некоторым презрением. С сомнением в голосе он задал следующий вопрос:
- Простите, что я спрашиваю, но были ли вы очень привязаны к Филипу Бойзу?
- Должна была быть, не правда ли, - в подобных обстоятельствах?
- Необязательно, - резко ответил Уимзи. - Вы могли жалеть его, или быть околдованной им, или затравленной им.
- Все сразу.
Уимзи задумался на мгновение.
- Вы были друзьями?
- Нет, - произнесла она со сдавленной яростью в голосе, которая поразила его. - Филип не принадлежал к тому типу мужчин, которые могут стать друзьями женщин. Ему была нужна моя преданность. Он ее имел, это правда. Но я не могу переносить, когда из меня делают дурочку. Я не могу терпеть, когда меня берут на испытательный срок, как мальчишку-рассыльного в офисе, чтобы убедиться, настолько ли я хороша, чтобы ко мне можно было снизойти. Я была уверена в его честности, когда он заявил, что не верит в брак, а затем выяснилось, что это была проверка, является ли моя преданность достаточно самоотверженной. Такой она не была. Мне не нравится брак, который предлагают в качестве награды.
- Я не виню вас, - сказал Уимзи.
- Разве?
- Нет. Судя по вашему рассказу, парень был самодовольным тупицей, чтобы не сказать скотиной. Как тот ужасный тип, помните эту историю? Сначала он назвался полунищим художником, а затем обрушил на бедную девушку груз почестей, для которых она не была рождена. Я не сомневаюсь, что он был совершенно невыносим со своими старинными дубовыми панелями, фамильным серебром, кланяющимися арендаторами и тому подобным.
Хэрриет Вейн рассмеялась:
- Да, это смешно, но и унизительно тоже. Да, именно так. Я подумала, что Филип выставил и себя, и меня на посмешище, и, как только я об этом подумала, все сразу исчезло - хоп! - И она махнула рукой.
- Я понимаю, - сказал Уимзи. - Такие викторианские взгляды у человека с "передовыми" идеями. "Он только для Бога, она - для Бога в нем и так далее". Ну, я рад, что вы так относитесь к этому.
- Да? Я не думаю, что это действительно будет полезно в теперешней критической ситуации.
- Нет, но я смотрю вдаль. Я хочу сказать, что, когда все будет позади, я хотел бы жениться на вас, если вы сможете смириться с моими недостатками и тому подобное.
Улыбка исчезла с лица Хэрриет Вейн, она нахмурилась, и в ее глазах появилось выражение чуть ли не отвращения.
- О, так вы один из них? Это уже сорок седьмое.
- Сорок седьмое - что? - спросил несколько ошарашенный Уимзи.
- Предложение. Они приходят с каждой почтой. Я полагаю, есть целая куча идиотов, готовых жениться на ком угодно, лишь бы этот человек был известен.
- О, - сказал Уимзи, - Боже мой, как неловко получилось. На самом деле, вы понимаете, мне совершенно не нужна известность. Я могу и сам попасть в газеты, это не удовольствие для меня. Пожалуй, мне лучше не упоминать больше об этом.
В его голосе звучала обида, и девушка с раскаянием посмотрела на него.
- Простите, но в моем положении становишься довольно ранимой. Было вылито столько грязи!
- Я знаю, - сказал лорд Питер. - С моей стороны было глупо...
- Нет, я думаю, было глупо с моей стороны. Но почему?..
- Почему? Ну, я думаю, вы довольно привлекательная личность. Вот и все. Я имею в виду, что я вроде бы полюбил вас. Я не могу сказать почему. Здесь нет никаких правил, вы же знаете.
- Знаю. Что ж, это очень мило с вашей стороны.
- Мне бы хотелось, чтобы вы не считали, будто все это очень смешно. Я знаю, у меня глупый вид, но с этим я не могу ничего поделать. Мне в самом деле нужен кто-то, с кем можно было бы разумно поговорить, кто мог бы сделать мою жизнь интересной. А я дал бы вам кучу сюжетов для ваших книг.
- Но вы же не хотите жену, которая пишет книги, не так ли?
- Нет, хочу: это будет очень интересно. Гораздо интереснее, чем обычные жены, которые разбираются только в одежде и людях. Хотя, конечно, это тоже надо, но в меру; я не хочу сказать, что возражаю против одежды.
- А как насчет старинных дубовых панелей и фамильного серебра?
- О, на этот счет вы можете быть спокойны. Всем этим занимается мой брат. Я собираю инкунабулы и первые издания, это, конечно, немного скучновато, но вам не нужно о них беспокоиться, если вы сами этого не захотите.
- Я не это имела в виду. Что подумает ваша семья?
- О, в счет идет только моя мать, а вы ей очень понравились.
- Так вы уже устраивали смотрины?