- Бутылочку "Королевского", Олли! - ответил тот.
Я заказал то же самое. Олли поставил перед нами бутылки, стаканы и вернулся в конец бара, где вытирал посуду. На вид ему лет двадцать пять, широкие плечи, мускулистые руки, загорелое лицо, спокойные карие глаза.
Я отхлебнул пива и закурил.
- А что представлял собой Стрейдер? - спросил я.
Как только я произнес это имя, бармен и оба посетителя в конце бара обернулись и впились в меня глазами.
"До сих пор на это имя реагируют", - подумал я.
Джейк смутился:
- Самое странное заключалось в том, что он был из Майами и, насколько смогла выяснить полиция, даже не знал Лэнгстона.
Один из двух посетителей поставил стакан на стойку. У него были колючие и беспокойные глаза человека, который в любую минуту способен устроить скандал.
- Может, и не знал, - сказал он. - Но все равно он мог быть "другом семьи".
Бармен взглянул на него, но промолчал. Второй посетитель продолжал молча потягивать свое пиво. В одно мгновение то уродливое и страшное, что я почувствовал на улице, овладело замолчавшим залом, но никто из них даже не заметил этого - уже привыкли.
- Я и не утверждаю, что не был, - ответил Джейк. - Я только говорю, что полиция так и не выяснила, были они знакомы или нет.
- Тогда какого черта ему нужно было в нашем городе? - спросил первый. - И зачем он останавливался в "Магнолии" три раза в течение двух месяцев? Он приезжал не по делам - во всем городе не нашлось ни одного человека, который пожелал бы его видеть. Не приезжал же он сюда, чтобы продавать земельные участки в Майами, как ты думаешь? Такое мог сделать только полудурок!
- Все может быть, - подтвердил Джейк. - От человека, который настолько спятил, что хотел застрелить Келхауна, можно ожидать чего угодно.
- Чепуха! И ты знаешь не хуже меня, зачем он сюда приезжал! Это был настоящий бабник! Ничтожество с важным видом - вот кто он был! И его содержала женщина!
"Ну и местечко, просто прелесть, - подумал я. - Ее каждый день судили за убийство и здесь, и во всех других барах города, а также всякий раз, когда она проходила по рынку".
Почему она не продала мотель и не уехала отсюда? Из гордости? Уж чего-чего, а гордости ей не занимать, судя по выражению ее лица...
А впрочем, какое мне до этого дело? Я совершенно ничего не знаю о ней. Может быть, она действительно убила своего мужа? Иногда убийства совершают даже такие люди, которые не могут солгать, не покраснев... Но убить по такой гнусной причине, на какую намекают?.. Нет, это казалось невероятным!
- А она сама... Она ведь тоже из Майами, - продолжал первый. По его тону можно было подумать, что родиться в Майами - уже преступление.
- Черт возьми, Руп! - сказал Джейк с угрюмым вызовом.
- Хватит делать вид, будто я за нее заступаюсь... или за Стрейдера. Я только говорю, что знать и доказать - совершенно разные вещи.
- Доказать! - презрительно бросил Руп. - Не валяй дурака! Доказательств сколько хочешь! Зачем же, по-твоему, Стрейдер пытался припудрить так. будто дело - не мокруха, а несчастный случай?
Я поднял глаза. Вот это удар! И здесь наверняка прослеживается очень тревожная связь.
- Инсценировка несчастного случая и присутствие двух машин связаны между собой? - спросил я Джейка.
Во время спора обо мне совершенно позабыли, но сейчас воцарились тишина и молчание, а холодок не имел ничего общего с кондиционером.
Джейк проглотил остаток своего пива и встал из-за стола.
- Ну я, пожалуй, поехал, - сказал он. - Благодарю вас, сэр.
Он вышел. Остальные какое-то время смотрели на меня, а потом вернулись к своему разговору.
Я заказал еще бутылку пива. Олли открыл ее и поставил передо мной. Из всех присутствующих он казался наиболее умным и наименее враждебным.
- Почему там были две машины? - спросил я.
Он вытер стол, посмотрел на меня оценивающим взглядом и хотел было уже ответить, но Руп опередил его:
- А вы кто такой?
- Меня зовут Чэтэм, - коротко ответил я.
- Я не это имел в виду, уважаемый... Какое вам до этого дело?
- Никакого, - ответил я. - А что?
- Слишком уж вы интересуетесь всем этим, чтобы вам было все равно.
- Просто изучаю местные обычаи, - сказал я. - Там, где я вырос, людей судили в суде присяжных, а не в барах.
- Вы что, приезжий?
- Я даже счастливее, чем вы думаете, - я проезжий.
- А зачем вы брали такси? Чтобы выспросить все у Джейка?
Внезапно я почувствовал, что он становится мне поперек глотки.
- Пейте лучше свое пиво! - сказал я.
Его глаза вспыхнули злобой. Он попытался встать; бармен глянул - и он остался на месте. Его приятель, на вид крепкий малый, неприязненно взглянул на меня, видимо, пытаясь решить, стоит ли заваривать кашу; но ничего не произошло, и напряжение исчезло.
Я выудил из кармана монетку и пошел к телефону. Смуглая девушка и парень в ковбойской шляпе до сих пор не обращали никакого внимания на нашу перепалку, но, когда я прошел мимо их столика, девушка подняла на меня глаза. Мне показалось, что ей нет и восемнадцати, но у нее был такой вид, будто она потратила вдвое больше времени, неистово и целеустремленно убегая от невинности в любой ее форме. Левая ее нога была протянута вдоль столика и обнажена, а ее приятель, хитро скаля зубы, что-то на ней писал губной помадой. Она перехватила мой взгляд и пожала плечами.
Я вошел в будку автомата и, как только притворил дверь, сразу же понял, что нашел то, что искал. Вентилятор был плохо прилажен и работал с неровным, дребезжащим гудением.
Я стал быстро соображать. Отсюда он мог видеть, как она вернулась из города - вот почему звонок последовал сразу после возвращения. Правда, горничная сказала, что дважды звонили в ее отсутствие... Ну что ж, он мог звонить и из других мест. Почти наверняка все три раза звонил один и тот же человек.
Я сделал вид, будто позвонил по телефону, и, выйдя из будки, быстро взглянул на литературного ковбоя. Возраста он был довольно неопределенного, что-то от 23 до 40, с гладким пухлым лицом переросшего младенца и с намеком на брюшко. Рубашка его, как я теперь разглядел, была не сплошь голубой - перед серый с перламутровыми пуговицами и в каких-то пятнах, как будто запачканный. Глаза - как из голубого фарфора, напоминали глаза ребенка, если бы не выражение лукавого юмора и деревенской хитрости, с которым он сейчас похлопывал девушку по ноге, как будто приглашая ее почитать написанное на обнаженном бедре.
Я вернулся к своем}’ пиву. Чисто по привычке я стал разглядывать Рупа и его приятеля. Они были настолько разные, будто выдуманы юмористом для контраста. Руп - тощий и смуглый; лицо подловатое, скверное - такие вечно впутываются в скандалы. Но в общем-то выглядит вполне нормальным. Другой - крупный мужчина с лысеющей рыжей головой и большим грубым лицом, явно не дурак подраться, но, похоже, ничего жестокого и порочного. На нем замасленная куртка цвета хаки, а ногти - с черным ободом, как у механиков.
Расспрашивать бесполезно - с момента телефонного звонка прошло больше двух часов. Кроме всего прочего, мне все равно бы не осветили - слишком сильна вокруг атмосфера враждебности и подозрительности.
Я оставил бутылку с пивом и хотел встать из-за стола.
- Вы, кажется, сказали, что вы здесь проездом? - отозвался Руп.
- Совершенно верно.
- Но, должно быть, у вас здесь есть знакомые? Вы только что звонили по телефону.
- Звонил...
- Набрали номер, даже не глядя на цифры?
- Вы что-нибудь имеете против?
- Где вы остановились?
Я обернулся и холодно посмотрел на него:
- Через дорогу... А что?
- Я так и думал.
Олли поставил стакан, который усердно вытирал до сих пор.
- Уходите? - спросил он меня.
- Собирался уходить.
- Может, оно и лучше.
- Почему?
Он пожал плечами:
- Чисто с экономической точки зрения, приятель. Он здесь постоянный посетитель.
- О’кей! - сказал я. - Но если вы его так цените, то, может быть, временно привяжете, пока я не уйду?
Руп начал медленно приподниматься со стула, а его приятель разглядывал меня с задумчивым видом.
- Отставить! - спокойно сказал Олли, обращаясь к ним. - Мне не хотелось бы вызывать полицию.
- Золотые слова! - бросил я и, положив сдачу в карман, вышел на улицу.
Все, что произошло, было мелко и глупо, но тем не менее у меня было такое чувство, будто это уже намек на то настоящее, что происходит в глубине, - как мелкая рябь на поверхности в том месте, где глубоко внизу течет мощный поток, или как тлеющий огонек, который готов вспыхнуть каждую минуту ярким пламенем.
Меня удивляло, с какой ожесточенностью все они ополчились на миссис Лэнгстон. Видимо, убеждены, что она участвовала в убийстве мужа. Но, с другой стороны, если улики против нее, то почему же ее не арестовали и не привлекли к суду?
Я перешел через шоссе, томившееся в свинцовой жаре наступающего вечера, и меня снова поразил мрачный вид мотеля и окружающей его территории. Какому проезжему может прийти в голову остановиться в таком месте? Да, дело явно шло к банкротству. Почему она не попытается посадить хоть какие-нибудь кустики или, наоборот, продать все к чертовой бабушке?
Я пожал плечами. Какое мне дело до всего этого? Она сидела в бюро, делая какие-то записи в большой книге.
Услышав мои шаги, она подняла глаза и сказала со слабой улыбкой:
- Занимаюсь бухгалтерией...
В тот же момент я поймал себя на мысли, что она гораздо красивее, чем показалось мне на первый взгляд, и что есть что-то непреодолимо приятное и привлекательное в контрасте между персиковой бледностью и темно-каштановым отливом волос.
"Есть такие лица, - решил я, - которые не поражают вас с первого взгляда, но всякий раз, когда вы смотрите на них, вы открываете в них что-то новое".
У нее были тонкие и очень женственные руки, которые сейчас грациозно двигались среди лежавших на столе бумаг.
Я остановился в дверях и закурил сигарету.
- Этот человек звонил из "Силвер Кинг Инн", - сказал я.
Она вздрогнула и подняла голову. Я сразу понял, что совершил оплошность, сказав ей, что он был так близко от нее.
- Откуда вы знаете? - спросила она. - Или вы...
Я кивнул:
- Вентилятор... Я проверил их все, пока не напал на тот, который шумел.
- Не знаю, как и благодарить вас...
- За что? - спросил я. - Человека я не нашел. Видимо, он сразу ушел оттуда. Но вы можете сообщить шерифу...
- Да, да, конечно... - сказала она, пытаясь говорить бодрым тоном, но я сразу увидел, что она не питает никаких надежд на помощь полиции. Я почувствовал, что во мне поднимается еще большее отвращение к этому городку и его обитателям.
"Взорвать бы его к чертям собачьим!" - подумал я.
Пройдя к себе в номер, я налил в стакан немного виски. Потом снял пропотевшую рубашку, растянулся на кровати и стал мрачно смотреть в потолок. Я жалел, что не успел объехать грузовик Фрэнки, прежде чем тот дал задний ход. Торчи здесь теперь 36 часов!
"Да, нервишки подводят, - подумал я. - Не можешь выносить собственного общества - вот и злишься на всех и вся. Единственное, что тебе остается, это двигаться, двигаться без передышки, но только этим ведь ничего не решишь. Тебе будет так же паршиво и в Сент-Питерсберге, и в Майами".
В дверь тихо постучали.
- Войдите! - сказал я.
Вошла миссис Лэнгстон и нерешительно остановилась на пороге.
Я сделал неопределенный жест в сторону кресла:
- Садитесь!
Оставив дверь слегка приоткрытой, она подошла к креслу и села, сдвинув колени и нервно поправив подол платья. Ей было явно не по себе.
- Я... Я хотела поговорить с вами, - сказала она, словно не зная, с чего начать.
- О чем? - спросил я. Приподнявшись на локте, я кивнул в сторону комода. - Там виски и сигареты. Угощайтесь!
Отлично, Чэтэм! Вы еще не совсем утратили способность к маленьким любезностям. Вы еще в состоянии хрюкать и тыкать пальцем.
Она покачала головой:
- Нет, спасибо... - Пауза, затем нерешительно: - Вы говорили мне, что служили полицейским, но теперь ушли из полиции.
- Совершенно верно, - подтвердил я.
- С моей стороны не слишком бестактно спросить, чем вы сейчас занимаетесь?
- Я бы ответил "нет" по обеим частям вашего вопроса. Сейчас я ничем не занимаюсь. Просто еду в Майами. С какой целью - в данный момент я сам не знаю.
Она слегка нахмурилась, словно была озадачена моими словами.
- А вы не согласились бы сделать кое-что для меня, если я заплачу вам за работу?
- Все зависит от того, что именно я должен буду сделать.
- Тогда я сразу перейду к существу... Вы не можете выяснить, кто этот человек?
- Почему именно я?
Она сделала глубокий вдох, как делают люди перед тем, как нырнуть в воду.
- Потому что я подумала, как умно вы обнаружили, откуда он звонил. Вы сумели это сделать... А я больше не могу этого вынести, мистер Чэтэм. Не подходить к телефону я не могу, но он звонит, и мне кажется, что я схожу с ума. Я не знаю, кто он, где он... Возможно, он часто наблюдает за мной, и, когда я иду по улицам, я вся словно сжимаюсь...
Я вспомнил этого тупоголового Макгрудера. "Никогда еще не было вреда от телефонного звонка", - сказал он недавно...
- Нет, - ответил я.
- Но почему? - беспомощно спросила она. - Я не очень богата, но я с радостью заплатила бы вам... В разумных пределах.
- Во-первых, это дело полиции, а я не полицейский.
- Но ведь частные сыщики...
- Они должны иметь разрешение. А действовать без официального разрешения - значит, навлечь на себя кучу неприятностей... И во-вторых, просто установить личность этого человека - еще не все. Единственное, что его остановит, - тюрьма или психушка. Но для этого нужны доказательства и организация, которая захочет возбудить дело. Придется обращаться в полицию и к окружным властям. И если начнут тянуть и медлить, ничего не выгорит.
- Понимаю, - сказала она усталым голосом, а я в эту минуту ненавидел себя за то, что выбиваю у нее почву из-под ног. Чувствительная, нервная женщина, на нее навалилось несчастье, которое ей не по плечам... Я чувствовал, что она цепляется за меня, как утопающий за соломинку.
- Почему вы не продадите свой мотель и не уедете отсюда?
- спросил я.
- Нет, нет! Только не это! - В каком-то отчаянии вскричала она. - Мой муж вложил в это все, что имел, - продолжала она более спокойно. - И я совершенно не собираюсь продавать его и бежать, как испуганный ребенок, даже если для этого и придется пойти на какие-то жертвы.
- Тогда почему вы не озелените это место? Ведь оно выглядит совсем заброшенным и отпугивает клиентов.
Она поднялась.
- Знаю. Но у меня на это просто нет денег.
"А у меня есть, - подумал я. - И это как раз такое дело, которое я, может быть, подсознательно искал. Но я не хочу связываться с этой женщиной! Не хочу связываться ни с кем! Точка!"
У двери она нерешительно остановилась и спросила:
- Так вы даже не хотите взвесить мое предложение?
- Нет, - ответил я. Мне не нравилось, что я невольно поддаюсь ее обаянию, и мне хотелось забыть о ней и ее бедах. - Я бы мог заткнуть ему рот только одним способом, если бы нашел его. Хорошенько избить... Надеюсь, вы не хотите нанять меня, чтобы я избил человека? Человека, который явно не в своем уме?
Она передернула плечами от страха:
- Нет! Конечно, нет!.. Какой ужас!..
Я грубо прервал ее:
- Кроме того, я совсем не уверен, что смог бы избить умалишенного. Меня отстранили от работы в сан-францисской полиции за зверское обращение, но я, по крайней мере избил вменяемого. Я считаю, что разница тут есть, и большая. Так что оставим этот разговор.
Она удивленно посмотрела на меня и нахмурилась.
- За зверское обращение?
- Вот именно!
Какое-то мгновение она ждала, не скажу ли я еще что-нибудь, а так как я промолчал, сказала:
- Простите за беспокойство, мистер Чэтэм.
После этого она вышла, закрыв за собой дверь.
Я снова вернулся к изучению потолка. Он ничем не отличался от множества других потолков, которые мне приходилось разглядывать.
Около шести часов я вызвал такси и поехал в город. Пообедав в одиночестве, купил несколько журналов и в голубых пыльных сумерках вернулся пешком в мотель. Машины стояли только у трех номеров.
Через полчаса я лежал в кровати и листал журналы, как вдруг услышал шум машины, остановившейся на гравийной дорожке, а через несколько минут - звуки пререкающихся голосов. Возмущение слышалось только в одном голосе - мужском, а второй, кажется, принадлежал миссис Лэнгстон. Разговор продолжался, мужчина все больше горячился. Я встал и выглянул за дверь.
Уже совсем стемнело; на территории мотеля горел свет. Слева, через два номера от меня, стояли трое: миссис Лэнгстон, крутоплечий малый лет двадцати и девушка, по крайней мере, лет на пять моложе; она очень бы смотрелась на мотоцикле и в шлеме. Против входа в номер стояла машина.
Я подошел к ним и прислонился к стене. Дело попахивало скандалом.
Миссис Лэнгстон стояла с протянутой рукой, держа в ней деньги.
- Вам придется уехать, - сказала она. - Иначе я вызову полицию.
- Вызову полицию! - передразнил ее юнец. - Боже мой, как я испугался!
Это был крупный наглый тип с карими глазами и волосами цвета мокрого бетона, подстриженными сзади как хвост селезня.
На нем были сапоги, джинсы и испанский пуловер, обтягивающий, как ему и хотелось, крепкие плечи.
- Что кому не нравится? - спросил я.
Миссис Лэнгстон оглянулась.
- Он зарегистрировался в мотеле один, а когда я случайно минуту спустя выглянула из дома, я увидела, как с заднего сиденья машины выскочила вот эта девчонка. Тогда я сказала, что им придется покинуть мой мотель, хотела вернуть деньги, но он их не берет.
- Хотите, я их ему верну?
Юнец смерил меня презрительным взглядом:
- Не петушись, папаша! Тут и не такие дела делаются!
- Вот как? - протянул я, даже не взглянув на него.
Все это выглядело подозрительно - ведь номер стоил шесть долларов.
Миссис Лэнгстон по-прежнему была взволнована:
- Может быть, вызвать полицию?
- Успеем, - ответил я, взяв деньги, посмотрел на юнца. - Кто тебе заплатил?
- Заплатил мне? Вы что, рехнулись, папаша? У меня с женой медовый месяц... Мы подъезжаем к этому убогому мотелю...
- И законная жена прячется среди пакетов с рисом и старой обувью, а гордый муж идет регистрироваться...
- Она у меня робкая, папаша...
- Разумеется! - сказал я. От этой девчонки веяло невинностью, как от шлюхи из Сан-Франциско. - Где ваш багаж?
- Потеряли.
- Тоже неплохой ответ, - бросил я и, сложив обе купюры, сунул ему в карман. - Сматывайтесь отсюда!
Он был ловкий малый, но я успел прочесть намерение в его глазах. Удар левой я успел блокировать, но все-таки он успел ударить меня коленом в бедро.