- Пошел ты… - тихо проговорил долговязый. Деваться ему было некуда: с одной стороны машины, с другой - пятифутовая стена.
Вдали завыла, приближаясь, полицейская сирена. Долговязый вздрогнул, а я подошел к нему вплотную и ткнул револьвером в кожаную куртку:
- Выбирай: я или легавые.
Он мотнул головой, как будто я влепил ему пощечину.
- Ты кто такой? - спросил он.
- Друг Гейгера.
- Отвяжись от меня, ублюдок.
- Пистолет у меня небольшой, малыш, и, если я прострелю тебе брюхо, через три месяца ты уже будешь ходить и сам, без посторонней помощи, войдешь в новенькую, уютную газовую камеру в Квентине.
- Пошел ты… - повторил долговязый и сунул руку в карман. Тогда я еще сильнее ткнул дулом револьвера ему в живот, и он, издав тихий, протяжный вздох, вынул руку из кармана. Рука повисла плетью, широкие плечи опустились.
- Чего тебе надо? - прошептал он.
Я опустил руку ему в карман и извлек оттуда автоматический пистолет.
- Полезай-ка в машину, малыш.
Он двинулся к машине, я - за ним.
- Садись за руль. Поведешь ты, - приказал я.
Он сел слева, я - рядом.
- Пусть сначала проедет патрульная машина, - сказал я. - Они подумают, что мы, услышав сирену, поехали из города. А мы переждем, пропустим их и поедем обратно в город.
Я убрал револьвер, приставил автоматический пистолет к груди долговязого и оглянулся. С каждой секундой сирена выла все громче, и наконец посреди улицы вспыхнули два красных огня. Огни становились все больше, слились в один, и мимо на бешеной скорости промчалась полицейская машина.
- Поехали, - скомандовал я.
Долговязый включил зажигание, развернулся и направился в город.
- Едем домой. На Лаверн-террас.
Он прикусил губу и повернул на Франклин.
- Эх, ты, дурень, - сказал я. - Как тебя зовут?
- Кэрол Ландгрен, - еле слышно ответил он.
- Ты не того пустил в расход, Кэрол. Джо Броди твоего красавчика не убивал.
Долговязый в очередной раз послал меня и всю оставшуюся дорогу молчал.
XVII
Из-за длинных ветвей эвкалиптов сквозь туман выглядывал наполовину скрывшийся за тучами месяц. Где-то, в самом конце Лаверн-террас, надрывался радиоприемник. Долговязый подъехал к дому Гейгера, остановился у живой изгороди, заглушил мотор и замер, сложив на руле руки и уставившись в одну точку. Дом Гейгера был погружен во мрак.
- Дома кто-нибудь есть, сынок? - спросил я.
- Тебе лучше знать.
- Это еще почему?
- Пошел ты…
- А ведь потом будешь удивляться, почему у тебя вставная челюсть, - вздохнул я.
Он ухмыльнулся, обнажив зубы, пока что свои собственные, после чего распахнул дверцу и выпрыгнул из машины. Я - за ним. Стиснув руки в кулаки, он подбоченился и стал молча смотреть на темный коттедж за оградой.
- Ладно, постояли и хватит, - сказал я. - Пошли в дом. У тебя ведь есть ключ?
- Кто тебе сказал?
- Не морочь мне голову, сынок. Твой красавчик дал тебе ключи от дома. И выделил маленькую чистенькую комнатку. Когда у него бывали дамы, он тебя выставлял, а комнату запирал. Цезарь, одно слово: с женщинами - мужчина, а с мужчинами - женщина. Думаешь, я не в состоянии раскусить таких, как вы с ним?
Хотя я по-прежнему держал пистолет, он кинулся на меня с кулаками. Удар пришелся мне прямо в челюсть. Я успел сделать шаг назад, чтобы не упасть, но удар почувствовал. Долговязый вложил в него всю свою силу - по счастью, небольшую: гомосексуалисты, даже атлетического сложения, мягкотелы.
- Может, пригодится? - сказал я, бросив пистолет долговязому под ноги. Проявив завидную реакцию, он мгновенно наклонился за ним и тут же получил удар кулаком в ухо, отчего отлетел в сторону, безуспешно пытаясь дотянуться до пистолета рукой. Я подобрал пистолет и бросил его обратно на сиденье. А долговязый, стоя на четвереньках, пялился на меня выпученными глазами, кашлял и мотал головой.
- Ты же не хочешь драться, - сказал я ему. - Тебе фигуру надо беречь.
Но драться он хотел и, точно снаряд из катапульты, рванулся вперед, пытаясь ухватить меня за ногу. Я сделал шаг назад, дотянулся до его шеи и начал его душить. Он засеменил ногами и отступил, пытаясь ударить меня в пах. Я развернул его, сцепил пальцы левой руки с запястьем правой и приподнял его на бедро. Со стороны, думаю, мы отлично смотрелись: какое-то диковинное двуглавое чудовище, которое застыло на ночной, залитой лунным светом улице, роет четырьмя ногами землю и хрипло дышит.
Я еще сильнее сдавил ему горло правой рукой, отчего он лихорадочно засучил ногами и перестал дышать. Его голова попала в железное кольцо. Левая нога поехала в сторону, правая подогнулась в колене. Еще через полминуты он всем своим громадным весом повис у меня на руке, и только тогда я его отпустил. Долговязый рухнул к моим ногам без малейших признаков жизни, а я вернулся к машине, достал из перчаточного отделения наручники, завел ему за спину руки и защелкнул наручники на запястьях, после чего, схватив долговязого под мышки, с трудом оттащил его за изгородь, подальше от улицы. А потом сел в машину, отъехал футов на сто вперед, вышел и пешком вернулся обратно к дому.
Долговязый по-прежнему был без сознания. Я отпер входную дверь, втащил его в дом, а дверь захлопнул. Только теперь он начал дышать. Я включил торшер. Долговязый широко раскрыл глаза и тупо уставился на меня.
Внимательно следя, чтобы он не ударил меня ногой, я наклонился к нему и сказал:
- Лежи тихо, а не то опять больно будет. Или даже больнее. Лежи тихо и старайся не дышать. Задержи дыхание, а потом, когда станет невмоготу, представь себе, что ты весь почернел, что у тебя вываливаются глаза из орбит, но что сейчас ты начнешь дышать и все будет хорошо. Представь, что тебя привели в маленькую, чистенькую газовую камеру в Сан-Квентине, привязали к стулу, и если ты не выдержишь и вдохнешь полной грудью, то тебе в легкие попадет не свежий воздух, а выхлопные газы. Да, нечего сказать, гуманную казнь придумали в нашем штате!
- Пошел ты… - выговорил он с тихим прерывистым вздохом.
- Ты сам во всем признаешься, дружок, будь спокоен. И ты скажешь именно то, что мы захотим, только это и ничего больше, учти.
- Пошел ты…
- Повторишь еще раз, и я уложу тебя поудобнее.
Он скорчил гримасу и остался лежать на полу с заведенными назад руками, прижимаясь щекой к ковру и злобно косясь на меня горящим звериным глазом, а я вышел в прихожую. Заглянув в спальню Гейгера, где все вроде бы оставалось без изменений, я дернул за ручку комнаты напротив. На этот раз она оказалась незаперта. В полумраке мерцал слабый, призрачный свет, пахло сандаловым деревом. На секретере, на маленьком медном подносе, стояли рядом два конусообразных сосуда с ладаном, а по обеим сторонам от кровати, на стульях с прямыми спинками, - две длинные черные свечи в высоких подсвечниках. Свечи горели.
На кровати лежал Гейгер. Поверх залитой кровью домашней куртки были крест-накрест положены китайские вышивки, те самые, что раньше висели на стене в гостиной. Из-под них торчали застывшие ноги в черных пижамных брюках. На ногах были домашние туфли на толстой войлочной подошве. Скрещенные в запястьях руки лежали на плечах, ладонями вниз, пальцы аккуратно расправлены в суставах и сжаты. Рот закрыт, а вздернутые чаплинские усики казались наклеенными. Широкий заострившийся белый кос. Глаза полузакрыты. Отблеск свечи упал ему на лицо, и мне показалось, что покойник подмигнул мне своим искусственным глазом.
Я не дотронулся до трупа. И даже не подошел близко к кровати. Холодный, должно быть, как лед. Холодный и деревянный.
Черные свечи оплывали на сквозняке, поднявшемся от открытой двери. На стулья стекали капли черного воска. Воздух в комнате был тяжелый и какой-то необычный. Я вышел, опять закрыл за собой дверь и вернулся в гостиную. Долговязый лежал в том же положении. Я прислушался: не слышно ли полицейской сирены? Все зависело от того, когда Агнес заговорит и что она скажет. Если она сообщила им про Гейгера, полицию надо ждать в любую минуту. Но возможно, блондинка еще несколько часов будет молчать; не исключено также, что она сбежала.
Я взглянул на долговязого:
- Сесть не хочешь, сынок?
Долговязый закрыл глаза и притворился спящим. Я подошел к письменному столу, придвинул к себе темно-красный телефонный аппарат и позвонил в прокуратуру Берни Олсу. Мне ответили, что он ушел домой в шесть вечера. Я набрал его домашний номер и услышал в трубке его голос.
- Говорит Марло. Скажи, твои ребята сегодня утром нашли у Оуэна Тейлора револьвер?
Олс прокашлялся и, сделав вид, что мой вопрос ничуть его не удивил, ответил:
- Завтра сам прочтешь в полицейской хронике.
- Если нашли, в нем должны быть три пустых патрона.
- Ты-то откуда знаешь? - тихим голосом спросил Олс.
- Приезжай по адресу Лаверн-террас, 7244, и я покажу тебе, в кого эти пули угодили.
- Так прямо и покажешь?
- Так прямо и покажу.
- Тогда смотри в окно - я скоро приеду. По-моему, на этот раз ты немного переиграл.
- Не без того, - сказал я.
XVIII
Олс стоял и смотрел на долговязого, который сидел на диване, привалившись боком к стене. Смотрел молча, подняв свои светлые, дугообразные кустистые брови, похожие на пучки ботвы, которой прорастает старая, идущая за бесценок морковь.
- Ты признаешь, что застрелил Броди? - спросил Олс долговязого.
Парень хриплым голосом сказал ему два своих любимых слова. Олс вздохнул и перевел взгляд на меня.
- Ты слишком многого от него хочешь, - сказал я. - Его же пистолет у меня.
- Приплати - не поверю, - сказал Олс.
- Не хочешь - не верь, дело твое.
- Ладно, уговорил. - Олс отвернулся: - Я уже звонил Уайлду. Сейчас поедем к нему и этого педика с собой прихватим. Парень может сесть ко мне в машину, а ты поедешь следом - на тот случай, если ему взбредет в голову ударить меня ногой по физиономии.
- Как тебе спальня со свечами?
- Производит впечатление. По правде говоря, я даже рад, что Тейлор сиганул в воду с причала. Жаль было бы отправлять парня в газовую камору за убийство этого одноглазого подонка.
Я опять пошел в спальню и задул длинные черные свечи. Когда я вернулся, Олс уже поднял долговязого на ноги, и парень пялился на него своими колючими черными глазами. Лицо белое, застывшее - точно мороженый бараний жир.
- Поехали, - сказал Олс долговязому, поддерживая его за локти, как будто ему не хотелось касаться его рук. Я потешил свет и тоже вышел из дома. Мы сели по машинам, Олс поехал вперед, а я - следом, не спуская глаз с задних габаритов его двухместного автомобиля и думая о том, что это, должно быть, мой последний визит на Лаверн-террас.
Окружной прокурор Таггарт Уайлд жил на углу Форт-стрит и Лафайетт-парк, в белом одноэтажном, похожем на большой гараж доме, отделенном с одной стороны красными воротами из песчаника. Это был один из тех старых домов, которые в свое время, по мере того как разрастался город, было принято целиком, не разбирая, перевозить в новые районы. Уайлд был родом из потомственной лос-анджелесской семьи и, возможно, родился в этом самом доме, когда он еще находился на Уэст-Адамс, или на Фигуэроа, или в Сент-Джеймсском парке.
У дома на лужайке уже стояли два автомобиля: большой седан и полицейская малолитражка, возле которой, облокотившись на заднее крыло и любуясь на луну, застыл шофер в форме. Олс подошел к нему, что-то сказал, и шофер заглянул в машину Олса, где сидел долговязый.
Мы поднялись на крыльцо и позвонили в звонок. Блондин с прилизанными волосами открыл нам дверь, провел по длинному коридору, потом через просторную гостиную с тяжелой черной мебелью, а потом опять по коридору, упиравшемуся в закрытую дверь. Блондин постучал, заглянул внутрь, после чего широко распахнул дверь, и мы вошли в большой, обшитый деревом кабинет. За приоткрытым окном чернел сад, причудливо изгибались ветки деревьев. По стенам кабинета между книжными полками висели темные картины. Пахло дорогими сигарами, влажной землей и цветами.
За письменным столом сидел толстяк средних лет, с ясными голубыми глазами, излучавшими, как могло на первый взгляд показаться, самое искреннее расположение. Перед ним на столе стояла чашка черного кофе, а в левой руке он сжимал длинную пятнистую сигару. Пальцы тонкие, ухоженные. У стола в синем кожаном кресле сидел еще один человек: худой как скелет, глаза ледяные, лицо длинное, скуластое; вид неприступный, как у директора банка. Выбрит - чище не бывает. Одет в тщательно отутюженный коричневый костюм, в галстуке - черная жемчужина. Длинные, нервные пальцы выдают человека живого, сообразительного. Рвется в бой.
Олс подсел к столу.
- Добрый вечер, Кронджейгер, - сказал он. - Познакомься: это Филип Марло, частный сыщик, которому последнее время здорово не везет. - Олс хмыкнул.
Кронджейгер внимательно разглядел меня, как разглядывают фотографию, и едва заметно кивнул головой.
- Садитесь, Марло, - сказал Уайлд. - Капитана Кронджейгера я постараюсь взять на себя, но вы же сами понимаете: уголовная полиция есть уголовная полиция.
Я сел и закурил. Олс посмотрел на Кронджейгера и спросил:
- Что там на Рэнделл-плейс?
Скелет хрустнул суставами и, не подымая головы, заговорил:
- Найден труп, убит двумя пулями. На столе - два пистолета, из них не стреляли. На улице, при попытке завести чужую машину, поймана блондинка. Ее машина, точно такая же, стояла рядом. Несла какую-то ахинею, но ребята привели ее в чувство, и она раскололась. Когда Броди пристрелили, она, оказывается, была у него на квартире. При этом девица утверждает, что самого убийцы она не видела.
- И это все? - спросил Олс.
Кронджейгер слегка приподнял брови:
- Да ведь это произошло всего час назад. Ты что ж думал, я уже фильм об убийстве успел снять?
- Хотя бы приметы убийцы установлены?
- Высокий парень в кожаной куртке - если это можно назвать приметами.
- Он у меня в тачке сидит, - улыбнулся Олс. - В наручниках. Скажите спасибо Марло. Вот его пистолет. - И Олс, вынув из кармана автоматический пистолет долговязого, положил его на угол письменного стола. Кронджейгер на пистолет покосился, но брать его не стал.
Уайлд хмыкнул. Он сидел, откинувшись на спинку стула, и дымил своей длинной пятнистой сигарой. Потом наклонился вперед, отхлебнул кофе, вытащил из нагрудного кармана шелковый носовой платок, вытер им губы и снова убрал его в карман.
- С этим убийством, похоже, связано еще два, - сказал Олс, теребя пальцами подбородок.
Кронджейгер замер. В его ледяных глазах появился стальной блеск.
- Ты слышал, что в Лидо сегодня утром из океана подняли автомобиль, в котором обнаружен труп?
- Нет, - отрезал Кронджейгер с тем же сумрачным видом.
- Личность покойного установлена, - продолжал Олс. - Он служил шофером в одной состоятельной семье. Глава семьи подвергся шантажу и обратился за помощью к Уайлду, а Уайлд по моему совету порекомендовал ему Марло. Марло же стал копать и докопался до убийства.
- Скажи лучше, нагрел на убийстве руки, - сказал Кронджейгер. - Что-что, а это частные сычи умеют. Уж не стесняйся, говори как есть.
- Что верно, то верно, - сказал Олс. - С уголовной полицией лучше не стесняться, а то вы таких дел наделаете - потом не расхлебаешь.
Хищный нос Кронджейгера заострился еще больше, щеки побелели, в тишине слышно было, как воздух со свистом вырывается у него из легких.
- Не тебе учить нас работать, - еле слышно проговорил он.
- Ладно, это мы потом разберемся, кому кого учить, - сказал Олс. - Так вот, этот шофер накануне вечером на твоей территории пристрелил одного типа, Гейгера, промышлявшего в своем магазине на Голливуд-бульвар порнографией. Этот Гейгер жил с парнем, который сейчас сидит у меня в машине. В каком смысле "жил", ты, надеюсь, понимаешь?
Кронджейгер взял себя в руки и теперь спокойно смотрел на Олса.
- История, похоже, получается грязная, - сказал он.
- Насколько мне известно, за чистые истории полиция не берется, - огрызнулся Олс и повернулся ко мне, вскинув свои кустистые брови: - А ты что помалкиваешь, Марло? Расскажи ему, как обстояло дело.
И я рассказал.
Рассказал все, как было, скрыв - сам не знаю почему - лишь две вещи: приход Кармен в квартиру Броди и визит Эдди Марса в дом Гейгера.
Кронджейгер слушал, не сводя с меня глаз, в которых абсолютно ничего не выражалось. Когда я кончил, он погрузился в долгое молчание. Молчал и Уайлд, он маленькими глотками пил кофе и как ни в чем не бывало попыхивал своей длинной пятнистой сигарой. Олс же не отрываясь смотрел на свой большой палец.
Наконец Кронджейгер медленно откинулся на спинку кресла, положил ногу на ногу, почесал своей худой нервной рукой лодыжку и, насупившись, с убийственной вежливостью произнес:
- Стало быть, все ваше достижение, Марло, сводится к тому, что вчера вечером вы не заявили о первом убийстве, а весь сегодняшний день проболтались по городу, дав тем самым возможность дружку Гейгера совершить второе убийство.
- Совершенно верно, но ведь я оказался в безвыходном положении. Может, я и совершил ошибку, но мне хотелось защитить своего клиента, а кроме того, откуда я мог знать, что дружок Гейгера станет охотиться за Броди?
- Ваше дело было заблаговременно сообщить обо всем в полицию, Марло. Если бы вчера вечером мы знали об убийстве Гейгера, книги из магазина никогда бы не попали в квартиру Броди, да и сам Броди остался бы жив. Вы ведь его, можно сказать, подставили. Верно, такие, как Броди, всегда ходят по лезвию ножа, но человеческая жизнь есть человеческая жизнь.
- Напомните это своим людям, когда они в очередной раз подстрелят какого-нибудь мелкого воришку, который пускается от них наутек с украденной запаской в руках.
Тут Уайлд хлопнул по столу обеими руками.
- Хватит! - отрезал он. - Скажите-ка лучше, Марло, почему вы так уверены, что Гейгера убил Тейлор? Даже если пистолет, из которого стреляли в Гейгера, был найден в кармане Тейлора или у него в машине, это еще вовсе не означает, что убийца обязательно он. Ведь пистолет могли в машину подбросить. И сделать это мог, к примеру, сам Броди - настоящий убийца.