- Она второй раз сегодня сделала заявление, - сказал Норман. - Клянется, что видела, как ночью Ратлидж разговаривал с Майклсоном у ворот церкви, потом посадил его в свою машину и увез. Что вы на это скажете?
Хаббард явно был не готов для такого заявления. Но быстро опомнился.
- Она именно это заявила инспектору Уокеру?
Норман поколебался.
- Не совсем. Нет.
- Вы послали своих людей в Истфилд искать Ратлиджа после того, как сообщили о случившемся в Ярд?
- Не видел вреда в том, что констебль Петти там кое-кого поспрашивает по горячим следам. - Он метнул взгляд на Ратлиджа и снова стал смотреть на Хаббарда.
- И миссис Фаррелл-Смит говорила об этом с сержантом Петти?
- Он все еще в Истфилде, - ответил Норман неохотно. - Не могу вам сказать. Я ее не спрашивал пока.
- Удивительно, что она бросила школу и явилась прямо сюда, к вам, когда в Истфилде была возможность заявить. Кажется, миссис Фаррелл-Смит избегает общения с нижними чинами.
- Вы не читали ее показаний, - сказал Норман, - но уже уверены, что они ложные.
- Инспектор, я поговорю с миссис Фаррелл-Смит сам, в свое время. Но хочу, чтобы вы поняли следующее. Миссис Кроуфорд клянется, что инспектор Ратлидж не покидал ее дом, а она куда более надежный свидетель, чем миссис Фаррелл-Смит.
- И кто такая миссис Кроуфорд? Я о ней ничего не слышал.
- Надежность слов миссис Кроуфорд подтверждена мистером Невиллом Фитц-Торнтоном из министерства, это имя вы, конечно, слышали. К тому же выяснилось, что миссис Фаррелл-Смит уже однажды солгала под присягой.
Ратлидж подавил улыбку. Полиция и Ярд, оказывается, отчитывались перед министерством. Интересно, откуда Мелинда знает Фитц-Торнтона? В него это известие вселило надежду, и обрадовала ее помощь. При одной мысли о дальнейшем пребывании в подвале его заливал холодный пот.
- Я считаю, что надо оставить все как есть. Пока инспектор Майклсон не станет давать показания.
- Очень хороший совет. Но мне сказали, что инспектор Майклсон в таком состоянии, что вряд ли заговорит когда-нибудь, ему предстоит операция на головном мозге.
Хаббард прекратил дискуссию с Норманом очень просто. Он был старшим здесь и мог приказать. Что он и сделал. Все вещи Ратлиджа были ему немедленно возвращены. Давая ему расписаться в получении, Норман спросил:
- А что мне делать с Карлом Хопкинсом?
Вопрос должен был поставить в затруднительное положение Хаббарда, но тот невозмутимо ответил:
- Он останется там, где находится, до следствия. И может быть, Майклсон сможет сказать сам о том, кто на него напал.
- Можно я поговорю с Хопкинсом? - впервые подал голос Ратлидж.
Хаббард заколебался.
- Не думаю, что это разумно.
- Пять минут. Можем пойти вместе. Если я вернусь к расследованию, я должен поговорить с Хопкинсом. Вы знаете, почему я был отстранен и почему теперь оказался в таком положении. Вы должны дать мне шанс.
- Здесь не время и не место выяснять ситуацию и тем более решать. По правилам…
- К черту правила. - Ратлидж повернулся и направился в подвал, ожидая в спину приказ остановиться. Его не последовало.
Карл Хопкинс лежал на узкой койке на голом матрасе, прикрыв глаза рукой. Ратлидж пожалел, что не попросил у констебля ключи от камеры. Но возвращаться было поздно. Он оглядел камеру - зеркальное отражение той, в которой сидел сам. И сразу поднялась волна удушливого страха оказаться вновь запертым.
Он был похоронен заживо при Сомме, когда их наступательный клин был накрыт артиллерийским огнем своих же, из-за недолета до германских позиций. И чудом выжил, хотя боязнь замкнутого пространства осталась с ним навсегда. Он лежал, задыхаясь, в полной темноте, придавленный чьим-то телом и слоем земли над ними, и понимал, что вряд ли кто-то сможет вовремя их откопать. Минуты текли медленно, как часы, и, когда небольшой запас воздуха, который поддерживал дыхание, иссяк и его сознание стало затуманиваться, неожиданно пришла помощь. Его откопали руками, стащили с него труп, и, хотя земля дождем осыпалась с его головы и формы, он увидел, кто его спас. Это был мертвый Хэмиш Маклауд, он подарил ему тот небольшой запас воздуха, который заполнил его одежду. Ратлидж испытал такой шок, что не мог говорить, но его спасители отнесли это на счет его состояния, близкого к полному удушью.
Когда Ратлиджа доставили на пункт медицинской помощи и он немного пришел в себя, то вдруг услышал голос Хэмиша, с тех пор не оставлявший его в покое, - голос твердил ему, что все его люди мертвы и он не имел права выжить.
Отогнав воспоминания, Ратлидж окликнул Хопкинса, и тот отвел от лица руку, сел, свесив ноги на пол, и взглянул в зарешеченное окно на двери.
Он не спал, это было ясно.
- Что вам надо? Еще один ваш трюк?
Он был высокий, худой, сутулый, с очень светлыми волосами. Но, приглядевшись, Ратлидж заметил широкие плечи. Этот человек, несомненно, обладал силой. Первый взгляд оказался обманчив.
- Мы продержим вас здесь еще несколько дней, - сказал Ратлидж, - для вашей же безопасности. Но я хочу знать следующее - что связывало вас с теми четверыми, убитыми раньше в Истфилде? Вы вместе ходили в школу?
- Меня рано определили на мебельную фабрику. Я ходил с ними в школу года три. А потом моя мать сама учила меня вечерами, когда я приходил с работы.
- Что вы о них помните? Что запомнилось больше всего?
Хопкинс не задумался над ответом.
- Все были ровесниками. За исключением братьев Пирс. Все спортивные. Но на уроках успехи были не такие, похуже, чем в спорте. Я был сильнее в математике, да и литературе.
- Они были хулиганами?
- Не больше, чем другие.
Ратлидж сменил тему:
- Мне говорили, что вы ненавидели англичан за то, что они сделали с вашей семьей во время войны.
Хопкинс встал с койки, подошел к двери.
- Иногда мне становилось тяжело, когда я думал об этом. Я ведь не был призван, вы знаете. И не был там, чтобы им помочь. Я не мог спать, меня мучили мысли, что они звали меня, а я не пришел. Я даже не знал, что они погибли, узнал только спустя несколько недель. Я жил своей жизнью, работал, болтал с друзьями, крепко спал, а они боролись за жизнь. Потом, когда я видел английских солдат, хотелось спросить: вы не были там? Не попытались их спасти? Вам было безразлично, что они умирают? Некоторые хвастались тем, как убивали немцев. Проклятые ублюдки. Мне хотелось ударить их, заставить тоже страдать. - Он пожал плечами. - Мне было так тяжело, что я не мог ни о чем больше думать. Даже мысли о самоубийстве в голову лезли. Но что толку убить себя, если после смерти я все равно не смогу быть с ними? Самые счастливые дни своей жизни я провел именно с моим английским братом и моим немецким кузеном. А когда люди называют моего брата мясником, варваром и желают, чтобы он попал прямо в ад, я их ненавижу от всего сердца.
Он стоял и плакал, проклиная, плечи его сотрясались.
Ратлидж спросил:
- Вы ненавидите их так сильно, что могли бы убить?
- Я думал об этом. Если бы знал, где достать пистолет, может быть. Но я не убивал. Я могу лишь проклинать их. - Он отвернулся. - Надо иметь силу воли, чтобы исполнить такую ужасную казнь. У меня ее нет - я слаб духом.
Хэмиш сказал: "Он не смог бы подкрасться сзади и накинуть удавку".
Но Ратлидж мысленно ему возразил: "Возможно, при дневном свете - нет. Но в бессонную темную ночь?"
Когда он шел сюда, в подвал, его намерением было поговорить с Хопкинсом, глядя ему в лицо. Услышать, как он оправдывается. Сначала он почти поверил ему. Сейчас не был так уверен.
Хэмиш тут же возразил: "Ты сам, когда немного посидел в темном подвале, понял, что у тебя поплыли мозги. Представь себя на его месте".
Ратлидж вгляделся в узника. Кажется старше своих лет. Сломленный, согбенный. Не осталось душевных сил, никакого желания воспрянуть и снова начать жить, пережив потерю близких, мысли о которой пожирают его заживо. Может быть, он черпал жизненные силы от своих братьев, а оставшись без них, не смог найти в одиночку свой путь. Убийство могло бы немного смягчить его боль? Или всего лишь добавило бы тяжести, и тогда груз вины, который он носит, стал бы совсем непосильным?
- Кто, по-вашему, напал на инспектора Майклсона? - спросил Ратлидж.
- На человека из Скотленд-Ярда? Он изводил миссис Уинслоу, а старый мистер Роупер из-за него заболел. Миссис Джефферс жаловалась констеблю Уокеру, что приезжий довел ее до слез, заставляя вспоминать войну. Потом этот Майклсон узнал от кого-то из гостиницы, что мистер Кентон приходил к вам. А вскоре начал и на меня давить. Я живу один. У меня нет алиби, никто не может подтвердить, что я был дома ночью. Все полицейские, получившие власть над людьми, начинают на них давить. - Хопкинс впервые посмотрел в глаза Ратлиджу. - Мне он не нравился, и я не мог скорбеть по нему, когда услышал, что его чуть не убили, он никогда не вызывал у меня симпатии. И не только у меня.
С этими словами он повернулся спиной к Ратлиджу, сел на свою койку и обхватил голову руками. Ратлидж постоял немного, глядя на него, потом пошел прочь.
Глава 15
Когда он вернулся в кабинет Нормана, то сразу понял, что, как только он вышел, эти двое, оставшись наедине, сразу поругались. Напряжение просто висело в воздухе, их сердитые красные лица были достаточно красноречивы.
- Я не выяснил ничего интересного, - сказал он, сделав вид, что ничего не заметил. Потом, кивнув на прощание инспектору Норману, вышел и направился к своей машине.
Через минуту к нему присоединился старший инспектор Хаббард.
- Мы можем поговорить в таком месте, где нас никто не услышит? - спросил он.
- На берегу.
Они проехали к морю и остановились недалеко от рыбацкого поселка. Лодки уже вышли в море, пахло водорослями, смолой, рыбой. Высокие узкие сараи для сушки сетей чернели на солнце вдоль берега, вид у них был несколько зловещий. Над берегом обрыва нависал мыс, зеленея роскошной зеленой травой.
- Здесь они нашли инспектора Майклсона. В одном из этих сараев, подвешенного на крюк, - сказал Хаббард.
- Боже милостивый! - Ратлидж помолчал. - Я думал, его нашли в Истфилде. Понятно теперь, почему инспектор Норман сам хочет вести дело, и он не отступит. Даже если его отстранят, он станет заниматься им параллельно с Ярдом. У него есть констебль Петти, очень грамотный полицейский.
- В то утро рыбацкая флотилия вышла в море очень рано, - продолжил Хаббард, - и это означает, что его привезли сюда еще до рассвета. Убийца где-то достал кусок веревки, чтобы перекинуть через крюк. Или принес с собой, или нашел в сарае.
Хаббард взглянул на Ратлиджа:
- Если бы Карл Хопкинс не сидел в камере и если бы Майклсона удавили гарротой, я бы считал вас гениальным преступником.
Ратлидж рассмеялся невесело:
- Вы прекрасно знаете, что я его не трогал. И что старший суперинтендент Боулс обрадовался предлогу не дать мне повышение. А потом запаниковал, когда услышал о Майклсоне. Наверное, решил, что он в моем списке следующий.
- Я бы не стал шутить по этому поводу на вашем месте.
- Он ставленник Боулса. Если бы я хотел его убить, то сделал бы это в Лондоне и сбросил тело в реку, где-нибудь в восточной части Темзы. К тому времени, как его бы выловили, никто уже не смог бы узнать, как он умер, где и кто его убил. Если бы вообще смогли опознать. Оставив его здесь, в сарае, я с таким же успехом мог повесить ему на шею табличку, указав свое имя. Что я, по-вашему, круглый идиот? К тому же я не имею желания быть повешенным за убийство.
- Но кто тогда встречался с ним у церковных ворот и увез? Возможно, миссис Фаррелл-Смит в этом случае говорит правду.
- Кто нашел тело?
- Рыбаки пришли за сетями. Думаю, они напуганы теперь на десять лет вперед. Какого дьявола эти сараи такие высокие и узкие?
- Это специально для налогового инспектора, подарок рыбаков. Так мне сказали. Когда город стал увеличивать налоги на площади арендуемых помещений, рыбаки взглянули на свои приземистые и длинные сараи для просушки сетей и, чтобы не платить налоги, надумали строить их ввысь, а не в длину. Налоги постепенно отменили, но строения таковыми и остались. Они горят время от времени или рушатся от волн, но рыбаки таким оригинальным способом щелкнули власти по носу.
- Вы не ответили на мой вопрос о машине, в которую сел, по словам этой дамы, инспектор Майклсон, напомнил Хаббард.
- Если она не лжет, и инспектор действительно встречался с кем-то, и это был убийца, можно сказать одно: в темноте легко можно перепутать. - Ратлидж указал на капот своего автомобиля. - Красный цвет принять за зеленый или синий, черный. Она видела лишь очертания, форму машины, не цвет. Такая марка автомобиля не редкость. Обычный автомобиль. Может быть, она просто видела, как двое мужчин встретились, а автомобиль припутала, чтобы увести подозрение в другом направлении.
- Зачем ей это делать?
- Она могла решить, что человеком этим был Дэниел Пирс. Она ждала его здесь, когда кончилась война. Он вернулся домой, но оставался в Истфилде всего несколько недель.
- Она в него влюблена?
- Не знаю, чего она хочет - любви или убить его. Зависит от того, убила ли она своего мужа ради него.
- Согласен.
Ратлидж развернулся и поехал в Истфилд. Хаббард после долгого молчания сказал:
- Но миссис Фаррелл-Смит нас сейчас не интересует. Вы уверены, что эти убийства не имеют военного прошлого?
- Я ни в чем не уверен. Кто-то знает ответ, но, вполне вероятно, не догадывается о важности и значении события, которое когда-то произошло. Ясно, что оно не имело большого значения для жертв, они и не вспоминали об этом никогда. Но для убийцы имело значение, и еще какое.
- Тогда этот Хопкинс вполне вписывается в картину. Как мне сказали, он затаил ненависть, о которой никто не догадывался.
Оба промолчали оставшуюся часть пути. Только когда уже въезжали в Истфилд, Хаббард сказал:
- Мне не хотелось бы оставлять вас здесь одного.
- Значит, вы все еще думаете, что это я хотел убить Майклсона.
- Будьте снисходительны. Это было недоразумение.
Но Ратлидж не мог забыть, как стены подвала надвигались, сужая пространство вокруг него, и как из этих стен сочилась безнадежность и отчаяние. Он остановился у гостиницы.
- Я найду кого-нибудь, чтобы отвезти вас на ближайшую железнодорожную станцию, когда вы закончите дела.
Он вышел из машины.
- То, что меня в любом случае теперь не повысят, я прекрасно понимаю. Даже если Майклсон выживет и вернет мне честное имя. Можете передать старшему суперинтенденту Боулсу… Впрочем… - Он не закончил и пошел прочь.
Старший инспектор Хаббард понял, что не стоит идти за ним.
Подумав и перебрав в памяти всех, кто будет говорить откровенно, Ратлидж решил, что правильным выбором будет сестра Тео Хартла.
В доме только что закончили пить чай, поэтому, открыв ему дверь, миссис Уинслоу предложила:
- Хотите чаю?
- Нет, спасибо. Мне надо с вами поговорить. День сегодня отличный. Может быть, прогуляемся?
Женщина кинула обеспокоенный взгляд через плечо:
- Кажется, мой муж задремал в своем кресле. Я должна быть здесь, вдруг он проснется и ему что-то понадобится?
- Он выпил чаю, пусть поспит, пока вы ему не нужны.
Она неохотно подчинилась.
- А где тот, другой? Почему вы вернулись?
- А вы ничего не слышали?
По ее лицу было понятно, что она действительно ничего не знает.
- Мы редко покидаем дом, - объяснила она, - я выхожу только по делу или если что-то надо купить.
- Его чуть не убили.
- Как тех, всех остальных? - Она в ужасе смотрела на него.
- Нет, кто-то пробил ему голову.
- Но он же полицейский! - В представлении миссис Уинслоу миру грозил крах, если руку подняли на представителя власти. Оказывается, они тоже подвергаются опасности, раз их можно убивать, как простых смертных. - Знаете, мне он не нравился. Но все же… - Она испуганно оглянулась, как будто хотела посмотреть, не крадется ли кто-нибудь за ними. - Мы все здесь боялись и раньше выходить из дому, как стемнеет. А теперь, говорят, даже в пабе никто не задерживается.
- Но я пришел к вам не по этой причине. Расскажите мне подробнее о вашем брате.
- Он был трудным ребенком. Так говорила мама. Всегда противный и задиристый. - Она улыбнулась сквозь слезы. - Но он никогда не попадал в неприятности, действовал исподтишка. А меня всегда дразнил из-за веснушек. Но он не был злым, никому не делал больно. - Она покачала головой.
- Но и словами иногда можно причинить боль.
- Иногда мне бывало несладко, - подтвердила она, - он все время твердил, что у меня лицо в грязных пятнах, требовал, чтобы мама оттерла их пахтой. Даже как-то поймал меня и попытался сделать это сам. Но они не отошли. У тебя пятна на лице. Я слышала это постоянно и плакала. Мама говорила, что все мальчишки такие вредные. А веснушки сами исчезли, когда я выросла. Я была так рада.
Мальчишки есть мальчишки…
Где он это слышал? От констебля Уокера?
Ратлидж остановился и посмотрел на миссис Уинслоу:
- Он дразнил кого-то еще? Или он выбрал вас излюбленной мишенью для насмешек, потому что вы были сестрой?
- О, да они все время поддразнивали друг друга. Не всегда безобидно, иногда это были жестокие шутки. Но, видите ли, они не были на самом деле злыми. Просто дети видят и говорят о вещах, которые взрослые тоже видят, но делают вид, что не замечают. У маленького Джимми Роупера торчали уши, и они дразнили его этим, говорили, что они как ручки от кувшина. А Мэри, сестра Уилла, заикалась, и они передразнивали ее, иногда доводили так, что она вообще не могла выговорить ни слова. Это происходило, как правило, на школьном дворе, когда не видела учительница, или по дороге домой. И еще был один мальчик, не помню его имя. Они тоже его изводили, когда не было рядом взрослых. Но мы никогда не жаловались. Мы боялись, хотя я иногда говорила Тео, что они ведут себя нехорошо. - Она прикрыла глаза от солнца ладонью и посмотрела на Ратлиджа. - Мальчики не задумываются над тем, что словами можно ранить.
- А другие мальчики - Джимми Роупер, Уилл Джефферс, Энтони Пирс тоже принимали участие в этом?
- Энтони это не нравилось, но он боялся идти против всех. Он был младше других и не такой большой и сильный… Может быть, повернем назад? Мне пора к мужу.
Они как раз дошли до церковного двора. Поворачивая обратно, Ратлидж сказал:
- Вы очень помогли, миссис Уинслоу. Если вспомните что-нибудь еще, может быть, придете в участок и сообщите?
- Конечно.