- Разве это так уж плохо? В конце концов, Столл, мы все бываем молоды только раз в жизни. Весна в воздухе, и всё такое.
- Но нехорошо, когда это происходит в одном штате слуг, милорд.
- А миссис Терстон об этом знала?
- Конечно, нет.
- А если бы узнала, как вам кажется, она бы возражала?
В этот момент возникла небольшая пауза, и я заметил, что Столл бросил взгляд на задающего вопросы с видимой враждебностью. Однако последний вопрос казался настолько банальным, что я не мог понять почему.
- Не могу сказать, милорд, - промолвил он наконец.
- Нет ли чего-нибудь ещё о домочадцах, что могло бы нам помочь?
Столл снова сделал паузу:
- Не думаю, милорд.
- Вы не заметили ничего такого, что могло бы, например, вызвать недовольство у доктора Терстона?
Снова возникла такая же неприятная пауза, вновь был брошен косой взгляд на лорда Саймона.
- Нет, милорд.
- Очень жаль, Столл, что, когда вы усвоили эту очаровательную манеру разговаривать, вы в то же время не привыкли говорить правду.
- Милорд...
- Вы же знаете, что я имею в виду, не так ли?
В этот момент я ещё больше зауважал лорда Саймона. Он был таким беспощадным и хладнокровным. Чувствовалось, что за его пижонскими манерами стоят огромный опыт и самообладание. Он холодно и отстранённо наблюдал за несчастным дворецким, и я увидел, как лоб Столла покрылся потом. Несколько раз дворецкий пытался избежать взгляда лорда Саймона и начать говорить, но так уж случилось, что в этом соревновании молодой человек оказался сильнее более пожилого.
- Кажется, представляю, - тихо признался дворецкий.
- Вы знали, что между миссис Терстон и шофёром было нечто… скажем, нечто такое, чего не должно было быть?
Уильямс взорвался:
- Послушайте, Плимсолл...
- Простите меня. Но мы расследуем старое доброе убийство, - напомнил ему лорд Саймон. - Не вникая, что именно это было, Столл, вы ведь знаете, что что-то всё-таки было?
- У меня были подозрения.
- И вам заплатили за то, чтобы вы держали их при себе?
Наконец мужчина взял себя в руки. Казалось, его манеры дворецкого, куда-то испарились, и он сердито повернулся к лорду Саймону.
- Это неправда! - заявил он. - Этого не было!
- Тогда, может быть, вы нам хотя бы намекнёте на правду?
- Я предупредил миссис Терстон о своём увольнении, - медленно сказал он. - Я должен был уйти через две недели.
- Почему?
- Потому что… из-за того, что вы только что сказали. Она и шофёр. Я не остался бы в доме, где происходит такое. Я - почтенный человек.
- Ну и?
- Уход означал потерю моей доли в завещании. То есть того, что я получил бы, если бы она умерла первой. Таким образом, миссис Терстон добровольно решила дать мне некоторую компенсацию.
- От доли того завещания, к которому вы не относитесь серьёзно?
- Ну, поскольку я вынужден был уйти не по своей вине, миссис Терстон не хотела, чтобы я понёс убытки.
- Таким образом, она платила вам несколько раз и каждый раз в банкнотах по одному фунту стерлингов?
- Она дала мне такую компенсацию, которую посчитала целесообразной.
- Полагаю, что вам чертовски повезёт, если вы отделаетесь каторжными работами сроком менее, чем на пять лет, Столл. И там, приятель, все ваши проблемы закончатся.
Достаточно странно, что именно в этот момент самоуверенность Столла, казалось, вновь возвратилась.
- За то, что я принял подарок от леди, когда оставлял службу, милорд? Не думаю.
- За шантаж, - кратко сказал лорд Саймон. - Пико, свидетель ваш.
Маленький человек проворно вскочил на ноги, едва сдерживаясь от нетерпения:
- Вы сказали, что между шофёром и горничной было то, что вы называете романом, так?
Столл выглядел высокомерным:
- Если вам нравится формулировать это так.
- Они были привязаны друг к другу, эти двое?
- О да.
- И между шофёром и мадам, также было некоторое взаимопонимание, n'est-ce pas?
- Я не знаю, что там было. Но что-то было.
- Тогда разве у горничной при виде, что её возлюбленный нашёл некоторое понимание с её хозяйкой, не вспыхнула ревность?
- О, она знала, с какой стороны её хлеб намазан маслом. - Было странно слышать, как величественные манеры Столла пошли прахом и истинная сущность вышла наружу. Теперь он был дерзким, естественным и немного грубым.
- Её хлеб? Простите, но какое отношение к этому имеют хлеб и масло?
- Это значит, что она знала то, что ей выгодно. Она не хотела, чтобы он потерял работу именно теперь.
- Bien. Таким образом, она позволяла ему, как вы это называете, флиртовать с мадам?
- Я не говорю, что ей это нравилось. Но ей приходилось с этим мириться.
- А вы циник, месье Столл.
- Я видел достаточно. Она со своими крысами! Что ещё ей надо было, если не поговорить с ним?
- О, это интересно. Итак, ловушка для маленькой крысы - это был блеф, да? Договорённость? Rendez-vous?
- В конечном счёте, да.
- Voila! Теперь мы продвигаемся. Итак, вчера вечером, когда мадам сказала шофёру, чтобы он поставил ловушку, она подразумевала, чтобы он пришёл с ней поговорить?
- Я бы не удивился.
- А девушка, она об этом тоже знала?
- Мне это неизвестно.
- Теперь об этом небольшом подарке, который мадам столь любезно и совершенно по собственной воле сделала вам. Когда вы его получили?
Опять показалось, что у Столла затронули больное место. Он молчал.
- Ну же? - мягко поощрил его месье Пико.
- Я пытаюсь вспомнить.
- Но ведь, mon ami, не каждый же день вы получаете по двести фунтов. Неужели это так обычно для вас, что вы уже забыли?
- А кто говорил о двухстах фунтах?
- Разве сумма была другой?
Столл выглядел мрачным:
- Не знаю. Это была пачка банкнот. Я ещё не сосчитал их.
- Voila! Перед нами действительно незаинтересованный человек! Но давайте же, мой друг, когда вы их получили?
На сей раз ответ был кратким:
- В четверг днём.
- В какое время?
- Сразу после ланча.
- В четверг? То есть, позавчера?
- Правильно.
Лорд Саймон испустил вздох отчаяния, но месье Пико уже оставил эту тему.
- Чем же тогда вы занимались после того, как столь резко покинули мисс Стори вчера вечером?
- Лёг спать.
- Прямо в кровать?
- Да.
- Вы были в кровати, когда услышали крики?
- Да.
- И вы сразу же спустились на этаж ниже?
- Да.
- И в это время ничего не слышали?
- Нет.
- Ваша комната рядом с комнатой шофёра, так?
- Правильно.
- Вы слышали, как он лёг спать?
- Нет. У меня болела голова, и я хотел спать.
- Вы спите с открытым окном?
- Нет. С закрытым.
Лорд Саймон застонал.
- Так пренебрегать своим здоровьем, - пробормотал он.
Но тут я был буквально огорошен. По-моему, то же самое почувствовал и Столл. Потому что месье Пико выстрелил в него следующим абсолютно неожиданым вопросом.
- Откуда раздались крики? - спросил он, глядя прямо на дворецкого.
- Откуда? Что вы имеете в виду?
- Précisément то, что говорю. Вы услышали крики из своей комнаты. Где, как вам показалось, кричали?
- Я… я не думал об этом. Я наполовину спал. Я помню только, что услышал три крика.
- Да, но откуда? Откуда?!
- Но ведь из комнаты миссис Терстон, полагаю.
- Вы полагаете! Но какое дело мне, Амеру Пико, до того, что вы там полагаете? Вы уверены, что крики шли именно из комнаты миссис Терстон?
Столл казался изумлённым.
- Ну… я об этом не думал.
Месье Пико раздраженно издал какой-то, явно иностранный звук и отвернулся от дворецкого.
- Простите, что вмешиваюсь, - произнёс отец Смит. - Но человек может перестать издавать звуки и замолчать, а колокольчик может начать издавать звуки и зазвенеть. Столл, колокольчик звенел?
- Когда?
- Когда у девушки была истерика?
- О, тогда. Позвольте подумать. Да. Колокольчик от парадной двери. Это был викарий.
Отец Смит замолчал, и в этот момент Сэм Уильямс дал дворецкому знак покинуть комнату.
- Свидетель, который на данный момент смог пролить наибольший свет на это дело, - прокомментировал лорд Саймон.
- Он, конечно же, пролил некоторый свет на предмет, - согласился месье Пико.
- Но колокол, который звонит, может быть сигналом к затемнению, - пробормотал себе под нос отец Смит.
ГЛАВА 13
Именно в этот момент появились "холодные закуски", обещанные нам достойнейшей мисс Стори. Столл вкатил две тележки и поставил перед нами еду так учтиво, как будто и не думал огрызаться несколькими минутами ранее. Его манеры вновь были безупречны, и было очевидно, что такое слово как шантаж просто не могло достичь его ушей, почти лишённых мочек.
Еда также была превосходна. Я вспоминаю, что съел три пирожка с омарами с таким удовольствием, как если бы сама бедная Мэри Терстон уговаривала меня съесть ещё кусочек. И запил я всё это напитком, который предпочитаю всем другим, хотя гурманы утверждают, что во время еды о нём следует забыть, - выдержаным виски в высоком стакане, долитом до краёв содовой.
Я увидел, как передёрнуло при этом лорда Саймона.
- Мой дорогой друг, - он не мог сдержать слов, - но ведь это же смерть. Абсолютно дьявольская смерть.
- Мне это никогда не вредило, - усмехнулся я. Я уже понял что, как ожидалось, играю роль некоего простачка, на фоне которого тонкое мастерство каждого из детективов способно проявиться особенно ярко.
- И я полагаю, что поверх всего этого вы закурите сигару? - он дышал так тяжело, как будто эти слова причиняли ему физическую боль.
- У меня твёрдое намерение поступить именно так.
- Тогда спаси Бог ваш желудок. А что вы думаете о нашем деле - теперь?
Мои заключения на тот момент представляли собой мешанину пустяковых мыслей. И когда под доброжелательным взглядом лорда Саймона я попытался выразить их словами, они действительно не звучали убедительно. Я был достаточно уверен только в одном: Столл знает больше, чем рассказал. Иначе зачем бы ему лгать о времени, когда он получил деньги? Он сказал "в четверг", но несколько крошек его нюхательного табака были обнаружены нами на туалетном столике. У туалетного столика - стеклянная поверхность. В доме, в котором так тщательно следят за чистотой, как в этом, у столика не было никакой возможности избежать тряпки Энид в пятницу утром. Но почему же тогда Столл солгал? Конечно, он, может быть, и не совершал убийства, поскольку прибыл к запертой двери почти одновременно с нами. Но это справедливо и для всех остальных.
В этот момент я увидел, что слабая улыбка чуть тронула аристократические губы над длинным, как у Джека Халберта, подбородком.
- Всех? - спросил лорд Саймон.
- Ну всех, кроме викария и нового подозреваемого, Майлза. В целом, думаю, что это, вероятно, один из них, хотя и не вижу, как это может оказаться викарий или где он находился, когда мы ворвались в комнату? А вот умный вор-домушник Майлз, наверное, мог залезть или вылезти из того окна. Но если он каким-то образом и использовал один из тех канатов, чтобы перелезть в верхнее окно, как же он смог это сделать незамеченным и как он ускользнул из отеля после десяти тридцати? Кроме того, какой у него мог быть мотив?
- Обескураживающе, не так ли? - сказал Лорд Саймон.
Я вновь погрузился в размышления. Я задал себе вопрос о кухарке. Она была решительной женщиной и, очевидно, с сильными предубеждениями. И у неё не было никакого алиби на время убийства. Или Норрис. Что относительно Норриса? Никто, казалось, не обращал на него никакого внимания. Он появился на месте преступления довольно быстро. Но это говорило в его пользу. В конце концов, у него не могло быть потайной двери, и у него не было времени, чтобы пройти тайным ходом. Или Стрикленд? Его спальня расположена по соседству. Это, конечно, было подозрительно. Но он вышел из своей комнаты очень быстро. И не было никакого выступа, вдоль которого он мог пройти до окна. Затем Феллоус. Сильный парень и, как выяснилось, с повадками Дон-Жуана. Шашни с Энид и что-то вроде того с Мэри Терстон.
- В сущности, - подытожил лорд Саймон, - вы подозреваете всех?
- Ну, похоже, что так. Хотя не вижу, как любой из них мог бы это сделать, в самом-то деле.
- А что относительно пасынка?
- Ах, да, - я послушно вернулся к обсуждению. - Я про него забыл. Ну, здесь вновь имеется несколько возможностей. Я сначала думал, что это Стрикленд. Но теперь не столь уверен. Почему это не может быть Норрис? Или Феллоус? Или Майлз?
- Или даже вы сами, - спокойно произнёс лорд Саймон.
- Ну, дело в том, что это не я, - бросил я, отмахиваясь от такого предположения, - но я, конечно, понимаю, что вы имеете в виду.
- Во всяком случае, вы считаете всё это совершенно загадочным, а?
- Конечно, считаю. А разве вы нет?
- У меня бывают моменты просветления, - сказал лорд Саймон, - но мне не хватает ещё целой бездны информации. - Он повернулся вбок. - Между прочим, Биф! - прокричал он через комнату.
Рот сержанта был заполнен пирогом с крольчатиной, но он что-то промычал в ответ.
- Вы просматривали бумаги на нашего следующего свидетеля - Феллоуса, шофёра?
Сержант проглотил пирог столь яростно, что его горло, казалось, раздулось как у цыплёнка.
- Бумаги? - спросил он. - Какие бумаги?
- Уголовное досье, конечно, - сказал лорд Саймон, которому, казалось, нравилось поддразнивать сержанта.
- Не знал, что на него такое имеется, - сказал последний, надувшись.
- Вот! Поэтому хорошо, что у меня есть Баттерфилд. Он смог раскопать, что Феллоус четыре года назад отбыл в тюрьме восемнадцать месяцев за кражу. Неприятно, полагаю.
- Невозможно знать всё, - пробормотал сержант Биф. - А кроме того, это не имеет никакого отношения к нашему делу, - добавил он.
Лорд Саймон пожал плечами:
- Биф, превосходный Биф, просто блюдо дня, - пробормотал он.
Я подошёл к месье Пико. Маленький человечек увлечённо что-то жевал и, казалось, был счастлив. До этого я не замечал, чтобы он был так увлечён едой, и был рад видеть, что на его бледные щёки возвращается естественный цвет.
- Безотносительно того, кем ещё может быть мадемуазель Стори, - сказал он, - она артистка.
Я постеснялся объяснить ему, что этим английским словом он поставил кухарку в один ряд с певичками из мюзик-холла, и согласно кивнул.
- Вы начинаете понимать, за какой конец верёвки следует потянуть? - спросил я.
- Чтобы повесить? - он захохотал. - Это хорошая фраза! Но вешать - это не дело папы Пико. Pas du tout!
- Я имел в виду, вы уже разобрались в деле?
- Я вам скажу. Света становится всё больше. Но что это? Пылинка. Тёмное пятнышко. Ещё остались тучки. Но allons, mon ami. Всему своё время. Это говорю вам я, Амер Пико. И тогда вы скажете: "О, почему же я этого не видел?!"
- Всё это хорошо. Но скажите мне, месье Пико, что вы имели в виду, когда спрашивали у Столла, откуда шли крики? По мне, это был весьма странный вопрос.
- Идея и ничего больше. Только маленькая идея. Совсем маленькая. Малюсенькая. Но voyons. Увидим. Иногда даже у Амера Пико может появиться идея, не так ли? Возможно очень ребяческая, очень простая. Но всё-таки идея.
И это было всё, что я смог из него вытянуть.
Зато отец Смит отвечал с большей готовностью. Но - не могу сказать, что более содержательно.
Обнаружив, что мне отвели роль доверчивого простачка, который постоянно задаёт глупые вопросы и которому великие детективы высказывают свои догадки, я решил извлечь из ситуации максимальную пользу и посмотреть, усилит ли он моё замешательство или даст полезный намёк.
- Это всё достаточно просто до того момента, к которому подошло это дело, но как и во всех тайнах, оно не зашло достаточно далеко. Разве вы не видите, что всегда наиболее непонятным и пугающим является именно половинчатость? Оборотень был самым страшным существом в мифологии, потому что он - наполовину человек. Кентавр наводил ужас, потому что был наполовину животным. Проблема с большинством современных мыслей заключается в том, они половинчаты.
- Но, монсеньор Смит, - прерывал я его, опасаясь, что так может пройти весь вечер, - кто, по вашему мнению, фактически воспользовался этим оружием? - Я думал, что мой вопрос был в высшей степени конкретен, и рассчитывал на прямой ответ.
- О, это совсем просто, - последовал спокойный ответ. - Но мы-то здесь пытаемся обнаружить, кто убил миссис Терстон.
- Тогда... тогда вы не думаете, что она была убита тем маленьким восточным кинжалом?
- Я сожалею, но я боюсь, что да.
- Хорошо, тогда?
- Что меня действительно озадачивает, так это двести фунтов.
- Но в этом, конечно же, нет никакой тайны. Это именно тот максимум, который мог быть взят бедной Мэри Терстон именно в то время.
- А раз эта сумма была взята и заплачена, почему не звонил колокольчик у парадной двери? Мне хотелось, чтобы он звонил. Колокол может звучать по покойнику, но он может спасти его душу.
- А откуда вы знаете, что он не звонил? - спросил я. - В конце концов, кухарка не вполне уверена. Она сказала, что у девушки была истерика, и поэтому сама она могла не заметить колокольчика. Поэтому он мог звонить.
Он взглянул на меня с некоторым интересом.
- Это правда. Да. Я полагаю, вы правы. Колокольчик, возможно, звонил, чтобы сказать тем, в кухне, о том, что кто-то был снаружи. С другой стороны, он, возможно, звонил, чтобы сказать им, что снаружи никого не было!