- Никто, но я знаю, что у меня очень слабое здоровье.
- Ты вечно что-нибудь придумаешь. Вероятно, миссис Вин плачет вовсе не о том, что ты болен.
В эту минуту гувернантка вошла с билетом в руках. Барбара поблагодарила ее и поспешила отвезти письмо на почту. Вернувшись домой, она пошла к себе. Вскоре пришел и Карлайль.
- Боюсь, я совершила страшную глупость, Арчибальд, - сказала она.
- Мы все иногда делаем глупости, Барбара. В чем дело?
- Я хочу поверить тебе то, что тяготит меня уже много лет…
- Уже много лет?
- Ты, конечно, помнишь ту ночь, много лет тому назад, когда Ричард встретил в лесу на тропинке того…
- О какой ночи ты говоришь, Барбара? Он приходил сюда не раз.
- Я говорю о той ночи… о той ночи, когда леди Изабелла покинула Ист-Линн, - ответила она, не находя другого средства пробудить воспоминание мужа. Затем, с нежностью вложив свою руку в руку Карлайля, она прибавила: - Помнишь ли ты, как Ричард вернулся еще раз, после того как простился с нами, и сказал, что встретил в переулке настоящего Торна? Он упомянул о том, что этот человек имеет обыкновение откидывать со лба волосы, говорил о необыкновенной белизне его руки и о бриллиантовом перстне, блестевшем при лунном свете. Помнишь ли ты это?
- Очень хорошо помню.
- С той самой ночи я нисколько не сомневалась в справедливости его слов. Я была убеждена, что Торн и капитан Левисон - одно и то же лицо.
- Почему же ты не сказала мне об этом, Барбара?
- Как же я могла сказать тебе об этом, в особенности тогда? Позднее, когда Ричард был здесь, в тот снежный, морозный вечер, он уверял меня, что знает сэра Фрэнсиса Левисона, что он видел его вместе с Торном, - эти слова сбили меня с толку. Но сегодня, проезжая в коляске мимо гостиницы "Ворон", я видела, как он произносил речь, и узнала тот самый жест… Я убеждена, что Торн и Левисон - одно и то же лицо, и если Ричард уверял, что знает и того и другого, то он жестоко ошибался. Прости меня, Арчибальд, мне не хотелось напоминать тебе об этих вещах, но я убеждена, что Левисон выдавал себя за Торна.
- Я также убежден в этом, Барбара.
Молодая женщина, смутившись, отступила назад и взглянула на мужа:
- Как! Неужели ты знал это и тогда, Арчибальд?
- Я узнал только сейчас. Дилл, Эбенезер и Бетель, с которыми я только что виделся, стояли перед гостиницей "Ворон", слушая речь моего противника. Бетель узнал его, но был чрезвычайно удивлен, когда ему сказали, что это Левисон. Говорят, что, увидев его, Левисон сконфузился, а Бетель, не отвечая на расспросы товарищей, удалился. Эбенезер объяснил Диллу, что выдающий себя за Левисона - не кто иной, как прежний Торн, тот самый, что ухаживал за Эфи Галлиджон.
- Арчибальд, - продолжала молодая женщина, - я послала за Ричардом.
- В самом деле?
- Я попросила его приехать сюда в субботу вечером. Письмо уже отправлено. Милый, возлюбленный мой Арчибальд, что можно сделать, чтобы оправдать моего брата?
- Виновный - Левисон, следовательно, я не могу действовать.
- Как! Даже ради Ричарда? Арчибальд!..
Карлайль взглянул на жену своими честными глазами:
- Дорогая моя, как же я могу действовать?
По щеке Барбары скатилась слеза, выдававшая ее гнев и горечь.
- Подумай хорошенько, Барбара! Я готов действовать против всякого другого, только не против Левисона; если я выступлю против него в качестве обвинителя, то могут подумать, что я хочу отомстить ему!
- Прости меня, ты совершенно прав. Но что же мне делать?
- Это довольно запутанная задача… Дождемся приезда Ричарда.
Глава X
Предсмертная агония ребенка
Это было в один апрельский вечер. Уже стемнело, надвигалась ночь. Уильям Карлайль и леди Изабелла сидели в полуосвещенной детской. Догоравшие в камине угли уже не вспыхивали ярким пламенем, но миссис Вин не заботилась об этом. Уильям тихо лежал на диване; она сидела возле него, сняв очки, потому как знала, что дети не могут узнать ее. Уильям лежал с полузакрытыми глазами, и она думала, что он заснул. Вдруг мальчик тихо спросил:
- Когда же я умру, миссис Вин?
Эти неожиданные слова горько отозвались в сердце бедной женщины.
- Что это ты говоришь, дружок? Кто сказал тебе, что ты умрешь?
- О, я это очень хорошо знаю. Вокруг меня все хлопочут. Вы слышали то, что сказала недавно Энн?
- Что такое?
- Помните, когда она принесла чай? В то время я лежал на ковре, но не спал. Вы еще сказали ей: "Энн, пожалуйста, будьте осторожнее: может быть, ребенок не спит".
- Я что-то этого не помню, - тихо заметила Изабелла.
- Она сказала, что я на краю могилы.
- Не обращай внимания на то, что она сказала, мой милый. Скоро наступит хорошая погода, и ты непременно выздоровеешь.
- Миссис Вин!
- Что, дружок?
- Зачем меня обманывают? Я уже не такой маленький мальчик, как Арчибальд. Скажите мне, что со мной?
- Ничего. Ты немного слаб. Как только к тебе вернутся силы, все пойдет очень хорошо.
Уильям с недоверчивым видом покачал головой. Это был вдумчивый и не по годам развитый мальчик. Он и без неосторожных слов Энн мог бы догадаться, что он опасно болен; он понимал, что его почему-то жалеют и берегут больше других. Ребенок ясно понял, что смерть приближается быстрыми шагами, и не ошибся в этом.
- Но если я не очень болен, то почему же доктор Мартен не захотел сегодня разговаривать с вами при мне? Почему он отослал меня в другую комнату и тогда только рассказал вам о моей болезни?.. Умереть легко, когда нас любит Бог. Это мне сказал лорд Вэн, у него умер маленький брат.
- Это был болезненный ребенок, который не мог выжить; он с самого детства был очень хилым.
- Ах! Так вы его знали?
- Да, я слышала о нем, - ответила Изабелла, стараясь скрыть собственный промах.
- А вы, миссис Вин, почему вы так опечалились после того, как поговорили с доктором Мартеном? И с чего вам жалеть меня? Ведь я не ваш ребенок.
Эти слова, вся эта сцена наполнили сердце матери несказанной горечью. Она опустилась на колени возле дивана и дала волю слезам.
- Ну, вот видите! - воскликнул Уильям.
- О, Уильям, у меня также был когда-то маленький сын, и когда я смотрю на тебя, то думаю о нем… Вот почему я плачу!
- Я знаю, вы уже говорили об этом… Его звали, кажется, Вильямом, не правда ли?
Она наклонилась над ним:
- Знаешь, милый Уильям, кого Бог очень любит, того Он скорее других призывает к себе. Когда ты умрешь, то полетишь на небо. Я знаю многих, кто счел бы себя счастливым, оказавшись на твоем месте.
- Вероятно, вы сами сочли бы себя счастливой.
- Да, - прошептала она сдавленным голосом. - На мою долю также выпало много горя. Иногда мне кажется, что я не в силах больше переносить его.
- Разве ваше горе еще не прошло?
- Оно не оставит меня до моего последнего вздоха. Ах, если бы я умерла ребенком, я избавилась бы от стольких мучений! Мир полон мучений, дорогой Уильям, полон разных невзгод: горя, болезней, забот, огорчений, грехов, упреков совести, скуки и отвращения… Вот скажи, Уильям, когда ты очень утомишься, то - не правда ли - ты хочешь лечь в свою постельку и уснуть сладким сном?
- Да, это правда, и я часто чувствую себя очень, очень уставшим.
- Вот точно так же устаем и мы от житейских волнений и жаждем лечь в могилу, потому что в ней мы отдыхаем от всех страданий; об этом благе молим мы Бога непрестанно - и днем и ночью.
- Но ведь нас не запирают в могилах, миссис Вин.
- Нет, нет, дитя, мое; в могилу кладут только наше тело, а душа улетает туда, где нет печали! О, как мне хотелось бы улететь вместе с тобой, дитя мое!
- Вы говорите, что мир полон скорби, миссис Вин, а я нахожу его таким светлым, радостным, в особенности когда светит солнце, и так тепло, и бабочки резвятся в воздухе. О! Если бы вы увидели Ист-Линн в ясное летнее утро, если бы вы могли бегать по зеленому лугу, любоваться листочками деревьев, синим небом, цветущими розами, то вы не сказали бы, что мир печален!
- Да, но страдание и горе в нем неизбежны. Есть люди, которые боятся смерти: без сомнения, они боятся, что не попадут на небо. Но когда Господь призывает к себе маленьких детей, то это значит, что он их любит. Небо, дитя мое, - это рай, где цветут розы без шипов и где не встречаются ни репейник, ни крапива…
- Я видел эти небесные цветы, - прервал ее Уильям, в восхищении приподнявшийся на диване. - Они в сто раз красивее садовых!
- Так ты видел небесные цветы?
- Я видел их на картине. Мы ездили в Линнборо смотреть на картину "Страшный суд" Мартена… Я говорю не о докторе Мартене.
- Я понимаю.
- Там были три большие картины, и одна из них называлась "Небесная долина". Она понравилась мне больше всех, и другим также. Ах, если бы вы ее видели! Там были изображены река и лодки - такие прекрасные гондолы, в которых плыли к райским берегам. Это были легкие воздушные создания, тысячами возносившиеся в небо, а из далеких облаков как бы нисходил сам Господь. На берегу реки росли цветы: и розовые, и голубые, и фиолетовые. Они очень походили на обыкновенные, только были гораздо ярче и красивее наших цветов.
- Кто возил вас смотреть эти картины?
- Отец. Он возил меня и Люси. С нами ездила миссис Гэр, а также Барбара. Тогда она еще не была нашей мамой. И вы не можете себе представить, миссис Вин, - произнес Уильям, понизив голос, - какую глупость сделала тогда Люси.
- Какую же?
- Она спросила у отца: нет ли нашей мамы среди этих небесных созданий в белых одеяниях?
Изабелла закрыла лицо обеими руками.
- И что он ответил?
- Не знаю, он разговаривал с Барбарой. Это было очень дурно со стороны Люси, потому что Уилсон тысячу раз повторяла ей, чтобы она не упоминала при отце о леди Изабелле.
- Почему же при нем нельзя упоминать о леди Изабелле?
- Я вам скажу почему, - проговорил Уильям шепотом, - она убежала от отца. Глупенькая Люси почему-то уверена, что ее увезли насильно, но она ничего не знает…
- Она когда-нибудь улетит на небо, Уильям, и возьмет тебя с собой.
Ребенок опустил усталую головку на подушку и замолк, ничего не ответив на ее слова. Леди Изабелла тоже молчала, склонив голову, но рыдания ребенка вывели ее из задумчивости.
- О! Я не хочу, не хочу умирать! Не хочу покидать отца и Люси!
Она обняла его обеими руками; их слезы смешались; она говорила ему те ласковые и нежные слова, которые так благотворно действуют на душу; наконец мальчик успокоился.
- Слушайте! Что это? - вдруг спросил он.
За дверью раздавался смех. Из столовой вышли Карлайль и лорд Моунт-Сиверн с сыном; они направились прямо в гостиную, и, как только дверь за ними затворилась, Барбара поспешила войти в комнату, где лежал Уильям.
Гувернантка тотчас встала, надела очки и спокойно села на стул.
- Как! Вы сидите здесь без огня! И камин потух!.. - воскликнула Барбара, подходя к камину и размешивая потухающие угли. - Я подложу немного дров… А кто это лежит на диване? Уильям, пора в постель.
- Нет еще, мама; право, я не хочу спать.
- Но тебе необходимо восстановить силы, - ответила она и позвонила. - Ты слишком много бодрствуешь, мой друг!
Итак, Уильяма отослали, а миссис Вин вынуждена была передать Барбаре то, что сказал ей доктор.
- Доктор нашел, что легкие ребенка сильно повреждены, но, как и все врачи, он не захотел высказать более определенного мнения.
Миссис Карлайль взглянула на нее. Свет от камина падал прямо на лицо леди Изабеллы. Она отодвинула стул в тень.
- Доктор Мартен увидится с ним на следующей неделе, - продолжала гувернантка. - Он приедет в Вест-Линн.
- Я сама отвезу Уильяма в Вест-Линн, - произнесла Барбара. - Доктор скажет мне всю правду. Я пришла отдать вам мой долг, - прибавила она, подавая леди Изабелле пятифунтовый билет.
Та машинально протянула за ним руку.
- Кстати, раз мы заговорили о деньгах, - продолжала Барбара, - позвольте мне заметить, что мистер Карлайль и я очень недовольны тем, что вы делаете детям такие дорогие подарки. Вы тратите на них почти все ваше жалованье!
- На что же еще мне тратить деньги? Я от души полюбила этих детей, - ответила она довольно резко, недовольная тем, что Барбара вмешивается в ее отношения с вверенными ей детьми.
- Тратьте их на себя или помещайте в банк. Пожалуйста, обратите внимание на мои слова, миссис Вин, иначе я буду вынуждена положить конец вашей щедрости. Вы очень добры, у вас любящее сердце, но если вы будете забывать о себе, то нашей обязанностью будет вам об этом напомнить.
- Хорошо. И все же время от времени я нахожу необходимым подарить им какую-нибудь безделицу на память о себе.
- И прекрасно. Вы можете изредка преподносить им что-нибудь не очень дорогое, но, пожалуйста, не дарите им таких ценных игрушек. Кстати… знали ли вы когда-нибудь сэра Фрэнсиса Левисона? - вдруг спросила Барбара.
Гувернантка внутренне содрогнулась, щеки ее покрылись яркой краской.
- Нет, миссис Карлайль.
- Мне почему-то показалось, когда я в первый раз вам о нем рассказывала, что вы его знаете или когда-нибудь знали.
- Нет, я совсем его не знаю.
Барбара с минуту помолчала.
- Верите ли вы в фатализм, миссис Вин?
- Да, верю.
- А я, наоборот, не верю! - продолжала Барбара, подходя к дивану, на котором лежал Уильям.
Она села напротив миссис Вин и слегка наклонилась к ней.
- Известно ли вам, что сэр Фрэнсис Левисон принес несчастье в этот дом?
- Несчастье? - пробормотала миссис Вин.
- Да, - произнесла Барбара, принимая колебание Изабеллы как доказательство того, что она ничего не знает о прошлом семьи, в которой живет, - да, этот человек заставил леди Изабеллу изменить своим обязанностям, своему долгу, хотя, быть может, она последовала за ним далеко не против своей воли. Не знаю…
- О! Нет! Нет! - воскликнула миссис Вин, забывшись. - Этого не могло быть!
- Как бы то ни было, она ушла. Знаете ли вы, как все произошло? Нет? Так я расскажу вам. Он гостил в Ист-Линне: приехал из-за границы, так как по английским законам не смел показаться на родине, не выплатив долгов. Мистер Карлайль был так добр, что пригласил Левисона в Ист-Линн, где его не могли найти должники, на то время, пока он не уладит свои дела. Он был очень дружен с семейством леди Изабеллы. И вот в благодарность за гостеприимство мистера Карлайля бессовестный гость похитил неверную жену. Вы спросите, зачем Арчибальд пригласил его? Да разве он знал, что Левисон такой гнусный человек? А если бы и знал, то разве леди Изабелла не была его женой? Мог ли он опасаться предательства со стороны жены?.. О чем вы думаете, миссис Вин?
О чем думала несчастная! Она опустила голову на дрожащие руки. Барбара продолжала:
- Сейчас я сидела одна в гостиной и перебирала в своей памяти события прошлого; признаюсь, они навели меня на мысль о фатализме. Представьте себе: человек, который принес несчастье в этот дом, - тот самый, что запятнал позором и мою семью… Знаете ли вы… что у меня есть брат… живущий в изгнании и… позоре?
Леди Изабелла не осмелилась ответить утвердительно. Кто мог поведать ей, никому не известной гувернантке, о приключениях Ричарда Гэра?
- Да, он опозорил себя, таково мнение света, - вздохнула Барбара, - но позор, павший на голову Ричарда, - дело рук Левисона.
И она рассказала Изабелле историю своего брата с мельчайшими подробностями и всевозможными комментариями; она упоминала при этом и о своих частых свиданиях с Карлайлем по делу Ричарда и в конце концов открыла гувернантке, что Ричард невиновен, а убийца Галлиджона, так называемый Торн, по ее мнению, не кто иной, как сэр Фрэнсис Левисон.
Леди Изабелла слушала ее молча, но в ту минуту, когда Барбара обвинила Левисона в убийстве Галлиджона, она с ужасом воскликнула:
- Не может быть! Этот человек, Левисон, не может быть убийцей!
- О! Я в этом окончательно убедилась, - повторила Барбара. - Я узнала его, когда он произносил речь перед народом.
- Мне это кажется невозможным, - повторила Изабелла.
- Я вас понимаю, но заметьте: когда я высказала свои подозрения Карлайлю, он, в свою очередь, сообщил мне, что этот Фрэнсис Левисон был узнан сегодня двумя джентльменами, которые уверяют, что он не кто иной, как Торн, убийца Галлиджона… Да, это любого может привести в ужас, и все-таки я утверждаю, что это он совершил преступление. Когда мой брат встретился с ним в известный вам вечер в переулке, этот негодяй пробирался в Вест-Линн для того, чтобы взять там карету, в которой он увез свою сообщницу; мой отец видел, как они ехали; он возвращался домой позднее обыкновенного и приметил быстро мчавшийся экипаж, запряженный четверкой лошадей. О, если бы эта несчастная леди Изабелла могла знать, какому человеку она доверилась! Она хотела соединить свою судьбу с убийцей! Для нее было бы теперь отрадным даже то, что он отказался впоследствии на ней жениться. Она счастлива, что не дожила до такого позора!..
И действительно, леди Изабелла испытывала теперь жестокие муки. Полюбить убийцу!.. Несмотря на все попытки скрыть волнение, она не могла овладеть собой, и из уст ее вырвался сдавленный крик отчаяния.
Миссис Карлайль была удивлена этим. Наверно, миссис Вин знала сэра Фрэнсиса Левисона гораздо ближе, чем признавалась.
- Миссис Вин, разве судьба Левисона вас трогает?
Миссис Вин, собравшись с силами, ответила как можно равнодушнее:
- Извините, миссис Карлайль, ваш рассказ произвел на меня такое сильное впечатление… Этот Левисон не человек, а чудовище!
- Он не знаком вам? Он для вас ничего не значит?
- Совершенно ничего. Что же касается знакомства с ним, то я видела, как вчера его выкупали в болоте. Это ужасный человек! Я упала бы в обморок, если бы с ним встретилась.
- Вы, конечно, понимаете, миссис Вин, - прибавила Барбара, - что я по дружбе рассказала вам эту историю. Она должна остаться в тайне.
Изабелла ничего не ответила, она сидела неподвижно.
- Все это похоже на эпизод из какого-нибудь романа, - продолжала миссис Карлайль. - Ему повезет, если этот роман не окончится для него виселицей! Представьте себе, миссис Вин, сэр Фрэнсис Левисон - повешенный убийца!
- Барбара! Милая моя!
Это был голос Карлайля. Барбара побежала к своему обожаемому мужу, оставив в одиночестве ту, которая некогда была этим мужем обожаема. Несчастная Изабелла бросилась на диван; она думала, что душа ее вырвется из груди; она звала к себе смерть. Она дрожала от ужаса, потому что видела на руках того, кого она предпочла Карлайлю, кровавое пятно!