Таким образом, Льюис туг же получил задание конфисковать обе машинки и отправился в Лонсдейл, в то время как Морс принял две таблетки пенициллина и остался ждать господина Эндрюса, преподавателя Древней Истории из Лонсдейла.
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
Четверг, 24 июля
Два источника позволяют Морсу проникнуть в работу человеческого сознания и конкретно в работу сознания доктора Брауни-Смита из Лонсдейла.
Эндрюс, "приятный молодой человек", как до этого охарактеризовал его Брауни-Смит, оказался примерно того же возраста, что и Морс. Он был худощав, в очках, с умными, проницательными глазами, среднего роста и сразу же произвел на Морса приятное впечатление.
Он заявил Морсу, что, будучи официальным лицом в Лонсдейле, не слишком доволен тем, как Морс по телефону напал на секретаря колледжа. Но в ответ на вопрос Морса он может сообщить, что да, в пятницу одиннадцатого июля в колледже на завтрак действительно была копченая рыба. Таким образом, Морс получил на свой вопрос исчерпывающий ответ.
Морсу понравился этот человек, и вскоре он уже рассказывал ему о некоторых подозрениях ректора в отношении Брауни-Смита и сообщил о том, что именно он сейчас ведет это дело.
- Объясните мне поподробнее, инспектор. Мне известно об этом больше, чем вы думаете. Прежде чем уехать, ректор рассказал также и мне, что его беспокоит отсутствие Брауни-Смита.
- Я думаю, у него есть основания беспокоиться и сейчас.
- Но мы получили от него записку.
- Которую он не писал.
- И можете это доказать? - спросил Эндрюс так, словно поощрял слабо подготовленного студента во время текстологического анализа.
- Боюсь, что Брауни-Смита уже нет в живых, сэр.
Какое-то время Эндрюс сидел молча, казалось, он не был ни потрясен, ни удивлен.
- Скажите, а он случайно не был донором? - спросил Морс внезапно.
- Я не знаю. Такие вещи обычно не афишируют, как вам кажется?
- Некоторые люди даже делают наклейки на своих машинах: "Я сдаю кровь".
- Нет, не припомню.
- У него была машина?
- Громоздкий черный "Даймлер", который потреблял огромное количество бензина.
- Где же он сейчас?
- Понятия не имею.
- Вы никогда не замечали, что он пил в колледже из спиртного?
- Он любил выпить немного скотча, как и большинство из нас, но у него не было пристрастия к алкоголю. Он был поклонником Аристотеля, инспектор. Дня него расстояние на полпути к дому было чем-то между "слишком далеко" и "слишком близко", м-м-м... если вы понимаете, о чем я говорю.
- Да, думаю, что понимаю.
- Одним словом, могу вам сказать, что в Лонсдейле никогда не видели Брауни-Смита пьяным.
- Вы хотите сказать, что он был достаточно скучным человеком?
- Нет, я не это имел в виду. Я только хочу скатать, что он терпеть не мог умствований, позерства и беспечности.
- И он никогда не допускал ошибок в грамматике?
- Только через свой труп!
Эндрюс помолчал немного.
- Вы действительно в этом уверены?
- Он мертв, - бесцветным голосом произнес Морс. - Вчера его тело было найдено в канале около Траппа.
Эндрюс внимательно посмотрел на Морса и заметил:
- Но я только что читал об этом в "Оксфорд мейл" во время ленча. Там было сказано, что труп не смогли опознать.
- В самом деле? - Казалось, Морс был искренне удивлен. - Но вы ведь, конечно, не верите всему, что пишут в газетах, сэр?
- Нет, но я верю многому из того, что пишут, - ответил Эндрюс просто, но многозначительно.
И туг Морс внезапно ввернул свой вопрос:
- Скажите, а доктор Брауни-Смит... Его состояние соответствовало его возрасту, вы понимаете, что я имею в виду, сэр?
Впервые за весь разговор Эндрюс, казалось, был несколько обеспокоен.
- Вам что-нибудь известно об этом?
- Ну, как вам сказать, собственно, официально ничего, но...
Эндрюс уставился на потертый ковер:
- Видите ли, инспектор, единственная причина, по которой ректор упомянул при мне Брауни-Смита...
- Продолжайте!
- Ну... это получилось в связи с тем, что мне нужно будет взять на себя его обязанности и колледже, понимаете?
- После того как он уйдет на пенсию?
- О нет, боюсь, что раньше. Вы... вы ведь, наверное, знаете, что ему осталось жить всего несколько месяцев?
Морс кивнул вполне уверенно.
- Это трагедия, инспектор, рак мозга.
Морс сокрушенно покачал головой.
- Вот и вы туда же, так же как и ректор. "Рак". Забудьте это слово! "Опухоль", или, если вам угодно, "неоплазм". Это общее слово для обозначения всех тех отвратительных вещей, которые мы привыкли называть раком. - Он мысленно поздравил себя с тем, что запомнил то, что хирург сегодня рассказал ему.
- Я плохо знаком с медициной, инспектор.
- Я тоже. Но знаете, в нашей профессии приходится иногда кое в чем разбираться. Между прочим, вы, вероятно, стали бы получать больше, если бы доктор Брауни-Смит не стоял на вашем пути?
- Что, черт возьми, должен означать ваш вопрос?
- Я только хочу напомнить вам, что мы имеем дело с убийством, - сказал Морс, взглянув на него простодушно. - И мне платят здесь именно за то, сэр, чтобы я раскрывал преступления.
- Хорошо. Если вас это интересует, то я скажу вам. Я буду получать в год на две тысячи больше.
- Вы быстро поднимаетесь к вершине, сэр.
- На самом деле не так уж быстро. - В глазах Эндрюса отразились мысли о будущей карьере, и Морс вновь был поражен прямотой его ответа.
- Но ректор останется на должности, наверное, еще не менее десяти лег, - возразил Морс.
- На самом деле - восемь.
Они прекрасно понимали друг друга, а потому разговаривать им было легко.
- Стоять во главе колледжа! - задумчиво произнес Морс. - Большая честь, не правда ли?
- Мне всегда казалось, что это наивысшая честь.
- Наверное, большинство преподавателей думает так же?
- Да, большинство думает так же, если только они честны перед собой.
- А Брауни-Смит?
- О, в этом нет никаких сомнений, ему была близка эта мысль.
- Значит, выходит, он был разочарован?
- Жизнь полна разочарований, инспектор.
Морс кивнул:
- А вы не помните, у Брауни-Смита были какие-нибудь физические увечья?
- Нет, кажется, нет, кроме его пальца, разумеется. У него не хватало одной фаланги на указательном пальце - последствия войны. Но вы, вероятно, об этом и сами знаете.
Морс снова кивнул с полным знанием дела. Боже мой, он же совершенно об этом забыл! И внезапно мысли у него в голове закружились с такой страшной скоростью, что теперь он только и мечтал о том, как бы избавиться от этого достойного человека, который сидел перед ним. Тогда он встал, выразил свою благодарность и проводил преподавателя из Лонсдейла до двери.
- Я только должен сказать вам еще одну вещь, - произнес Эндрюс. - Я хотел упомянуть об этом раньше, но вы опередили меня. Брауни-Смит никогда не спускался к завтраку за все то время, что я работаю в Лонсдейле, а я работаю здесь уже пятнадцать лет.
- Ну что ж, это очень интересная информация, сэр, - произнес Морс беспечно, пытаясь скрыть свое жестокое разочарование. - Вы были исключительно любезны и очень помогли мне тем, что рассказали, сэр. Благодарю вас за то, что вы зашли. Да, вот еще что. Пожалуйста, если вас не затруднит, передайте мои извинения секретарю колледжа. Мне очень жаль, что я был так груб с ней. Я бы хотел, чтобы она знала, что я сожалею об этом.
- Я обязательно передам ей это. Уверен, что она примет ваши извинения. Она была расстроена, как я уже нам сказал, между тем она очень милая девушка.
- Правда? - сказал Морс.
Едва закрыв дверь за Эндрюсом, Морс бросился к телефону, набрал номер и задал вопрос куратору медицинской библиотеки "Бодли" при университете. Спустя несколько минут он уже внимательно слушал ответ.
- Есть работа, господин инспектор, посвященная этому вопросу. Доктор Кул писал именно об опухолях в мозгу. Вот что он считает. В главе шестой он говорит: "Опухоли подразделяются на злокачественные, которые вызывают поражение и разрушение окружающих их тканей, и доброкачественные, которые не вызывают таких изменений, большинство злокачественных опухолей сопровождаются появлением метастазов или вторичных образований в отдельных, удаленных от первоначальной опухоли, частях тела. Меньшинство злокачественных опухолей попадает в категорию местного действия, они поражают и разрушают окружающие их ткани, но никогда не дают метастазов. Существует несколько разновидностей местных опухолей, встречающихся внутри головы или на ней".
- Теперь немного помедленнее, - вставил Морс.
- "Многие такие опухоли локализованы в мозгу. Все внутричерепные опухоли являются практически неизлечимыми, даже если они вполне доброкачественные, о чем было сказано выше..."
- Спасибо. Очень хорошо. Из всего, что вы сказали, следует, таким образом, что опухоль в мозгу может и не дать метастазов в другие части тела?
- Да, именно так написано в этой книге.
- Хорошо. Теперь еще одно. Может ли быть, чтобы такая опухоль мозга могла вызвать странное поведение? Ну, знаете, когда человек вдруг начинает делать какие-то поступки, выходящие за рамки его обычного поведения?
- О! Об этом как раз написано в седьмой главе. Позвольте мне только...
- Нет-нет! Просто скажите мне, хотя бы приблизительно, этого будет вполне достаточно.
Ну, в общем, если судить по историям болезней наших пациентов, ответ должен быть определенно положительный. Да, действительно, такие пациенты делают иногда весьма странные вещи.
- Видите ли, меня беспокоит еще один вопрос: может ли человек, имеющий опухоль головного мозга, человек, который всю жизнь был трезвенником и вообще очень щепетильным, вдруг раз и...
-Да-да! Это вполне может быть. Разрешите мне только привести вам в пример Олива Мейнпсаринга из Манчестера. Одну минутку, дайте-ка я только...
- Нет! Пожалуйста, не беспокойтесь. Вы были чрезвычайно любезны, вы очень помогли мне, а я, в свою очередь, чрезвычайно благодарен вам. С меня причитается. В следующий раз. Когда мы с вами встретимся в "Королевском гербе", за пиво плачу я.
Морс откинулся в своем кожаном черном кресле, благополучно проигнорировал вышеупомянутого Олива с его отклоняющимся поведением, охваченный счастливым предчувствием, что наконец сквозь туман забрезжили очертании далекого горизонта.
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
Четверг, 24 июля
Льюис неожиданно снова выступает в качестве катализатора, тогда как Морс ищет причины убийства несколько не там.
Льюис вернулся через полчаса и застал Морса в офисе. Тот неподвижно сидел за столом, уставившись застывшим взглядом в свой блокнот, в котором красовался листок со словами: "Просьба не беспокоить ни по какому поводу". Щека у него была по-прежнему обвязана длинным в оранжевую и коричневую полоску шарфом.
Льюис разом нарушил всю эту идиллию, с энтузиазмом провозгласив прямо с порога:
- Это была машинка Брауни-Смита, сэр! Портативная, как вы и сказали. В этом нет никаких сомнений.
Морс медленно поднял на него глаза.
- Это была машинка Вэстерби - я думал, что сказал вам об этом.
- Нет, сэр. Это машинка Брауни-Смита. Вы, должно быть, ошиблись. Поверьте мне, не может же быть двух одинаковых машинок.
- Я же вам сказал, что это была машинка Вэстерби, - спокойно повторил Морс. - Вы, должно быть, просто не расслышали.
Льюис почувствовал, как внутри у него закипает гнев: ну почему Морс не может - хотя бы один раз! - поверить тому, что он установил так добросовестно?!
- Я прекрасно слышал, что вы сказали. Вы сказали, чтобы я нашел машинку...
- Ничего подобного я не говорил, - отрезал Морс. - Я сказал вам, чтобы вы принесли машинку Вэстерби. Вы что, оглохли?
Льюис задохнулся от возмущения, но ничего не сказал, а только медленно покачал головой.
- Ну? Вы принесли машинку Вэстерби?
- Ее там не было, - прорычал Льюис. - Должно быть, рабочие брали ее. Но моей вины в этом нет. И, как я уже сказал, я был бы вам очень признателен, если бы хотя бы один раз за все время вы поблагодарили бы меня за...
- Льюис! - просиял Морс. - Когда, когда наконец вы начнете понимать ценность буквально всего, что делаете для меня? Почему вы все время меня в чем-то подозреваете? Послушайте! Я отлично помню, что первая фраза, которую я напечатал, была напечатана на машинке Брауни-Смита, а вторая - на машинке Вэстерби. А теперь пораскиньте мозгами! Если это была вторая машинка, если ее шрифт совпадает с тем шрифтом, которым напечатано письмо, найденное нами в кармане брюк убитого, то, значит, кто-то напечатал это письмо именно на машинке Вэстерби. Согласны? А потом приходите вы и говорите мне, что будто бы это письмо было напечатано на машинке Брауни-Смита. Ну... вы теперь понимаете, что же это значит?
За долгие годы работы с Морсом Льюис не раз оказывался в ситуациях, подобных этой, и у него уже был опыт. Он знал, что Морс, словно какой-нибудь неопытный школьный учитель, был гораздо больше озабочен тем, чтобы продемонстрировать блеск своего ума, чем добиваться какого-нибудь убогого, невразумительного ответа от своих туповатых учеников. Поэтому Льюис, понимающе кивнув, уселся и стал слушать.
- Конечно, вы должны это понять! Просто кто-то поменял одну машинку на другую. И это, Льюис, как вы сами увидите, открывает новую перспективу во всем этом деле. И знаете, кто открыл мне эту новую перспективу? Вы!
Сержант Льюис беспомощно откинулся на спинку своего стула, чувствуя себя как спортсмен, который только что выиграл главный приз Уимблдонского турнира сразу после того, как пропустил последний мяч на теннисном матче. Он замер и стал ждать. Впрочем, долго ждать не пришлось, потому что Морс быстро преодолел свое волнение и попросил:
- Расскажите мне, Льюис, как вы представляете себе все это дело. Ну, сами знаете, в самых общих чертах.
- Ну, я полагаю, что Брауни-Смит получил от кого-то письмо. Этот человек был сильно озабочен тем, чтобы узнать, какой результат получил его протеже на этих экзаменах. И тот, кто писал это письмо, предложил, ну, сами знаете, как это бывает: ты - мне, я - тебе. Вы, мол, сообщаете мне о результатах немного раньше, чем полагается, а я прослежу, чтобы вы тоже получили свое маленькое вознаграждение.
- Так, а потом?
- Ну, он, этот Брауни-Смит, как и вы, холостяк. Стало быть, он соблазнился этим предложением, которое ему сделали, и согласился.
- Так, дальше?
- Ну, потом он вдруг выясняет, что люди, которые владеют всеми этими местами сексуальных развлечений, довольно крутые парни.
- Я бы хотел, чтобы вы не начинали каждое свое предложение словом "ну".
- Вам все это кажется не слишком убедительным, сэр?
- Ну, а вам не кажется, что все это действительно выглядит несколько слабовато? Пускаться во все тяжкие только для того, чтобы узнать результаты экзаменов какой-то девушки на неделю раньше срока?
- Вы просто не понимаете таких вещей, сэр. У вас никогда не было детей, поэтому нам трудно себе представить, что это такое. Я помню, когда мои девочки после окончания школы ждали результатов выпускных экзаменов, а потом результатов вступительных экзаменов. Они прислушивались, не стукнет ли почтовый ящик, потом боялись открыть конверт, надеялись и молили Господа, чтобы там внутри были хорошие новости. Это не дается просто так, сэр, я имею в виду, все это ожидание. Ты живешь, и все время помнишь об этом, и иногда кажется, что отдал бы все на свете, чтобы только узнать. И вдруг ты понимаешь, что кто-то может знать это - ведь кто-то же печатает эти самые результаты и кладет их в конверт! И скажу вам, сэр: я бы и сам многое отдал, чтобы только избавить себя от всего этого ожидания и всего этого беспокойства.
Морс, казалось, был даже тронут красноречием сержанта.
- Слушайте, Льюис, если все это так и есть, почему бы нам просто не позвонить отцу этой девушки? Но ведь вы на самом деле не верите, что это он написал письмо, так ведь?
- Вы имеете в виду отца Джейн Саммерс? - Льюис отрицательно покачал головой. - Это совершенно исключено, сэр.
Морс выпрямился в кресле.
- Почему вы так думаете?
- Ее родители - оба - погибли в автомобильной катастрофе шесть лет назад. Я звонил секретарю колледжа. Она была очень любезна.
- А, понятно. - Морс размотал свой шарф. Казалось, он был несколько растерян. - Знаете, Льюис, мне кажется, вы немного опережаете меня в этом деле.
- Нет, что вы! Я на несколько миль позади вас, да вы и сами это прекрасно знаете. Но, по-моему, нам не нужно совсем исключать из рассмотрения этот факт, я имею в виду с ее родителями. Ведь ей было, наверное, лет около десяти или немногим больше, когда они погибли, и кто-то же должен был взять на себя заботу о ней - какой-нибудь дядя, или опекун, или еще кто-то.
Глаза Морса внезапно засияли. Он вынул порванное письмо из ящика своего стола и внимательно стал снова изучать его, периодически издавая возгласы: "Да!", "Конечно!" - и, наконец, воскликнул: "Сын мой, вы гений!" А Льюис тем временем сидел откинувшись на спинку стула и обдумывал следующие шаги, которые им предстоит сделать.
- Теперь все становится понятно, - сказал наконец Морс. - Ведь вы говорите, что даже председатель не может знать окончательных результатов? Он узнает о них всего за несколько часов до того, как готовы списки?
Льюис кивнул:
- Да, именно так.
- Да, но из-за чего тогда, собственно, весь сыр-бор?
- Из-за того, сэр, что она не должна исчезнуть с верхней строки в списке - вещь, которой можно гордиться, звезда всего шоу! - Теперь Льюис чувствовал себя довольным.
- М-м-м... А мы можем позвонить председателю комиссии?
- Я уже сделал это, сэр.
Морсу, наконец, стало хорошо. Пенициллин сделал свое дело, и Морс чувствовал себя хоть и несколько странно, но хорошо.
- И она, конечно, оказалась в верхней строке списка?
Теперь Льюису тоже казалось, что жизнь прекрасна.
- Да, она была именно там, сэр. И если вы хотите знать мое мнение...
- Конечно, хочу!
- ...если дяди этой девушки или кто-нибудь еще окажется собственником секс-клуба в Сохо, то мы, скорее всего, найдем объяснение всему этому делу, и чем раньше мы это осуществим, тем будет лучше.
-Это прекрасная мысль, Льюис, - заключил Морс. - В то же время жизненно важно, чтобы один из нас остался здесь.
- Жизненно важно, конечно, для меня, я правильно понял?
Но Морс пропустил мимо ушей этот сарказм и в общих чертах рассказал сержанту о некоторых странных мыслях, которые сегодня несколько раз приходили ему в голову.
Было уже довольно поздно. Льюис ушел, и Морс опять мог свободно отдаться течению своих мыслей. Они то бежали вперед, то застревали на месте. Было ясно, что нужно идти домой. Однако, прежде чем покинуть свой офис, Морс сделал еще два дела.