Во-первых, он внес поправки в текст восстановленного им письма, так что теперь оно читалось так: "...но и вам. Моя приемная дочь Джейн Саммерс, которая учится и Лонсдейл-колледже..."
Во-вторых, он взял чистый лист бумаги и написал короткую заметку (мы приводим ее в таком виде, каком она появилась на следующий день в "Оксфорд мейл"):
КЛЮЧ К УБИЙСТВУ
Посетителей магазинов фирмы "Маркс и Спенсер" в окрестностях Оксфорда просят оказать содействие в поимке убийцы неизвестного мужчины шестидесяти лет, который был обнаружен в канале около Траппа. На теле были найдены окровавленные носки, которые, как выяснилось, принадлежат к партии из 2500 пар, завезенных в несколько магазинов фирмы "Маркс и Спенсер" в окрестностях Оксфорда. Носки хлопчатобумажные, темно-синие, с двумя светло-голубыми полосками наверху. Всех, кто имеет какую-нибудь информацию, просят позвонить в Кидлингтон по телефону 4343.
Только после того как Морс продиктовал эту абсурдную заметку вместе со всеми запятыми, он покинул офис и направился в свою холостяцкую квартиру. Здесь он послушал первый акт из Die Walkure, а после этого начал очень активно угощаться из бутылки, только что купленной у Августа Барнетта. Когда он посреди ночи искал потом свою пижаму, то никак не мог вспомнить, ради чего он побеспокоил редактора газеты. Но одно он помнил твердо, что если человек находится в полной растерянности и не знает, что ему делать дальше, то ему тем не менее непременно нужно что-то делать - как водителю, попавшему в снеговой занос, который принимает решение хотя бы включать попеременно фары автомобиля.
ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
Пятница, 25 июля
Дискуссия об идентификации и смерти постепенно подводит двоих детективов ближе к истине.
На следующее утро Льюис пришел пораньше (хотя Морс опередил его) и тут же принялся читать отчет, поступивший из медлаборатории.
- Все это ужасно, не правда ли, сэр?
- Не читал, - отрезал Морс.
- Ну, я имею в виду то, что этому парню отрубили голову.
- Это один из способов убийства. Сколько раз ни проводили этот эксперимент, он всегда неизменно заканчивался смертью.
- Но голова была отделена уже после того, как он умер, так здесь написано.
- Меня вообще не волнует, как он был убит. Почему он был убит - вот что нам предстоит выяснить. С какой целью ему отчленили голову? Давайте узнаем для начала хотя бы это.
- Но это же ясно: если бы у нас была его голова, мы смогли бы его опознать. У нас были бы в распоряжении зубы, и...
- Да будет вам! Мы бы с ума сошли - рассылать слепок челюсти по нескольким миллионам дантистов...
- Тысячам, вы хотели сказать.
- ...А может быть, у него вообще не было зубов. Мне, например, иногда очень хочется, чтобы у меня тоже не было зубов.
- Здесь также говорится, что этого парня, возможно, убили где-то в другом месте, а потом привезли к каналу.
- Вот как?
- На чем люди обычно перевозят вещи? - спросил Льюис.
- На чем? На машинах, конечно. - Морсу не слишком нравилось, когда его допрашивают.
- Именно! Таким образом, если тело очень длинное и не помещается в машине...
- ...то его берут и обрезают до нужного размера!
- Вот-вот.
- Но где же тогда голова?
- Где-то в канале.
- Но водолазы не нашли ее.
- Голова довольно тяжелая. Она, вероятно, застряла где-нибудь в иле на самом дне канала.
- А как насчет рук, Льюис? Вы полагаете, мы найдем их аккуратно сложенными около головы? Или какой-нибудь бедняк вытащит их в своих рыболовных сетях?
Похоже, вы не слишком надеетесь на то, что мы обнаружим их, сэр?
Морс начал проявлять признаки легкого раздражения.
- Вы все время упускаете самое главное, Льюис, черт бы вас побрал! Я не спрашиваю, где они, я хочу знать, зачем этот кто-то отрезал все эти части тела!
- Причини все та же. Должно быть, потому, что по ним тоже можно было опознать убитого. У него могла быть татуировка над запястьем или еще что-нибудь в этом роде.
Морс выпрямился и замер. Он вдруг понял, что Льюис высказал мысль, которая была для него чрезвычайно важной! То, что происходило у него в голове, можно было сравнить с лыжником, летящим вниз с горы, который прыгнул с трамплина, взлетев в воздух, а потом аккуратно приземлился туда, где лежит чистый нетронутый снег...
Голос Льюиса доносился до него откуда-то издалека.
- Теперь что касается ног, сэр. С какой целью они были отрезаны, как по-вашему?
- Вы хотите сказать, что вам это известно?
- Вряд ли можно с уверенностью сказать, сэр. Но поскольку у нас нет ничего другого, то судебным медикам придется поломать голову над этой задачкой, верно? Волосы, нитки и все такое прочее...
- Вы думаете, это возможно, если тело в течение нескольких дней было в воде?
- Ну, конечно, но может оказаться немного сложнее, я согласен. Но я хочу сказать, что если мы узнаем, чье тело было...
- Мы это знаем, Льюис. Теперь мы в этом почти уверены - уверены гораздо больше, чем прежде. Это Брауни-Смит.
- Хорошо. Если это тело Брауни-Смита, то нам не составит труда выяснить, является ли костюм, найденный на теле, костюмом Брауни-Смита, не так ли?
Морс в замешательстве нахмурил брови.
- Вы меня озадачили, Льюис.
- Я только вот что хочу сказать, сэр. Если кто-то так старательно уничтожил все признаки, по которым мы могли бы опознать убитого...
- Да?
- ...ну, в общем, я не думаю, что он оставил бы этого парня в его собственном костюме.
- Таким образом, вы считаете, что убийца одел труп в чужой костюм, так по-вашему?
- Да. Видите ли, любой человек может надеть чужой пиджак. Я имею в виду, что я мог бы, к примеру, надеть ваш. Вы, конечно, немного плотнее, чем я, но все равно это вполне возможно. И если этот пиджак к тому же проведет несколько дней в воде, он немного сядет, так что никто ничего особенного и не заметит. Но... - здесь Льюис сделал многозначительную паузу, - если люди начнут носить чужие брюки и костюмы, сэр, то здесь могут возникнуть некоторые проблемы, не так ли? Брюки могут оказаться слишком длинными или слишком короткими, и нетрудно будет заметить, что на человеке надет чужой костюм. Вы понимаете, что я хочу сказать? Я думаю, что умерший человек, возможно, был на несколько дюймов ниже или выше, чем тот, чей костюм на него надели! И именно поэтому ему отрезали ноги. В общем, я так себе представляю, что если мы сможем найти, чей это был костюм, то мы сможем узнать с достоверностью одну вещь: скорее всего, собственником костюма является не убитый, а более вероятно, что его собственником является как раз убийца!
Морс словно прирос к своему креслу, ошеломленно глядя на сержанта. Видно было, что он по достоинству оценил мысль Льюиса. Он вспомнил, что после визита к зубному врачу он и сам пришел к точно такому же заключению, хотя на эту мысль его натолкнули совсем другие обстоятельства. Но он понял, что, справедливости ради, он должен похвалить сержанта.
- Знаете, говорят, глаза начинают терять свою остроту в возрасте семи-восьми лет, а мои начинает сдавать примерно на двадцать лет позже. Но ваш мозг, Льюис... Такое впечатление, что он становится острее с каждым днем.
Льюис был польщен, он откинулся назад и вежливо произнес:
- Это, должно быть, из-за того, что я работаю с вами, сэр.
Но Морс казалось, уже не слышал его. Неподвижный взгляд инспектора был устремлен на двор, покрытый асфальтом. Льюису был знаком этот взгляд. И так в глубокой задумчивости Морс сидел в течение довольно долгого времени. Льюис успел по второму разу прочитать отчет из медицинской лаборатории, когда Морс вдруг заговорил.
- Знаете, - произнес он, - жизнь действительно такая грустная штука... Есть только одна вещь, в которой можно быть абсолютно уверенным, - это смерть. Мы все умираем, рано или поздно. Даже старина Макс со всей его похвальной осторожностью, вероятно, согласился бы с этим.
- Простите, сэр?
- Мы все умрем, Льюис, даже вы и я, точно так же, как тот бедолага, которого мы выловили из канала. Здесь нет исключений.
- А разве это не был единичный случай? - спросил Льюис спокойно.
- Вы верите в это?
- Да.
- М-м-м.
- Почему вы вдруг заговорили обо всем этом, сэр, ну, я имею в виду - о смерти и прочем?
- Я просто думал о Брауни-Смите, вот и все. Я просто думал о том, что человек, которого мы все считаем мертвым, на самом деле, скорее всего, жив, вот и все.
"Вот и все". Незадолго до этого Льюис тешил себя надеждой, что на один-два шага опередил Морса. Но теперь, как всегда смущенно покачав головой, он в очередной раз убедился, что на самом деле Морс был на полдюжины шагов впереди всех на свете.
Так что он сел, как апостол в Священном Писании, у ног своею учителя, сомневаясь, стоит ли вообще утруждать себя мыслями о чем бы то ни было.
ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
Пятница, 25 июля
Морс решает воспользоваться гостеприимством еще одного должностного лица в Лонсдейле, в то время как Льюис занимается совершенно примитивной работой.
Морс понимал, что пора наконец что-то предпринять. В их распоряжении был костюм мертвого мужчины, и с него вполне можно было начать, потому что Льюис, разумеется, совершенно справедливо подозревал, что minutes detruitus жизни сохраняются в самых невероятных местах, таких, как подкладки в карманах и складки рукавов.
Кроме того, имелся загадочный персонаж по фамилии Гилберт, которому было предоставлено право свободного доступа в комнату, где оба письма и были, но всей вероятности, напечатаны; тот самый Гилберт, который занимается упаковкой и перевозкой мебели и который в эту самую минуту, возможно, передвигает последние ящики и коробки...
Да, теперь было самое время что-то предпринять.
В машине Льюис сел за руль, а Морс - назад, сделавшись, как всегда, мрачным и некоммуникабельным. Они поехали через Сент-Джилс и Корнмаркет, затем свернули налево к Карфаксу и вскоре уже были в самом Лонсдейле, на Хай-Стрит. В привратницкой к ним навстречу вышел уже знакомый молодой человек. Но на этот раз он наотрез отказался выдавать ключи от какой бы то ни было комнаты, прежде чем не переговорит с начальством. Пока Льюис вел переговоры с привратником, Морс пытался пройти к казначею, но в этот момент в вестибюль вошел человек, которого Морс видел уже несколько раз, когда обедал в Лонсдейле. Это был проректор.
Не прошло и десяти минут, как Льюис с двумя ключами в руке поднимался по лестнице, а Морс сидел, удобно расположившись в глубоком кресле, в кабинете проректора, соглашаясь с тем, что, хотя сейчас еще довольно рано, вполне можно позволить себе пропустить стаканчик чего-нибудь спиртного.
- Как видите, инспектор, - произнес проректор, продолжая беседу, - это довольно неприятная история, хотя и в каком-то смысле в ней нет ничего особенного. Они просто не выносят друг друга, причем так было всегда. Но, надо отдать им должное, они никогда не проявляли своей враждебности открыто. За исключением одного-единственного случая. Это было пять лет тому назад.
- И с тех самых пор они не сказали друг другу ни единого слова?
- Да, совершенно верно.
- Какова же причина?
- О, в этом нет большого секрета. Я думаю, каждый в колледже знает об этом, за исключением одного-двух студентов первого курса.
- Расскажите и мне об этом.
Как выяснилось, при выборах ректора колледжа в Лонсдейле должны соблюдаться два основных условия: первое - любой кандидат должен быть мирянином; второе - претендент избирается голосами восьми преподавателей колледжа и должен получить как минимум шесть голосов "за". Выборы считаются недействительными в том случае, если хотя бы голос одного из преподавателей будет "против". Несмотря на так называемое тайное голосование, эта история, что произошла примерно пять лет назад, была известна всем. Доктор Брауни-Смит был выдвинут на должность ректора и не прошел из-за тою, что один голос был "против", он-то и разрушил его предвыборные надежды. Всем было также известно, что, когда в свою очередь был выдвинут господин Вэстерби, на одном-единственном листке было четко выведено "нет". Третий претендент выступал в качестве компромиссного варианта, он также был одним из преподавателей колледжа, и, ко всеобщему облегчению, он то и стал ректором колледжа.
- Да, быть главой колледжа! - медленно произнес Морс. - Большая честь, не так ли? - Он вдруг отдал себе отчет, что произнес абсолютно те же слова и разговоре с Эндрюсом.
- Да, многие бы отдали за это все.
- А вы?
Проектор улыбнулся:
- Я - нет! Вы можете вычеркнуть меня из списка претендентов, инспектор. - Видите ли, я имею отношение к церкви, так что, как я уже сказал, не подхожу по критериям.
- Понятно, - сказал Морс. - А теперь давайте на минуту вернемся к Брауни-Смиту. Я буду весьма признателен, сэр, если вы расскажете мне о его, ну-у, что ли, его... личной жизни.
- Например? - Проректор пристально посмотрел на Морса, который тут же задался вопросом, сможет ли он вообще хоть что-нибудь узнать о сложной сети взаимоотношений между членами сего столь тесного сообщества.
- Что вы можете сказать, например, о его здоровье?
Снова проницательный взгляд, словно собеседник Морса ожидал именно этого вопроса.
- Он был очень больным человеком, инспектор. Но вы ведь уже выяснили это вчера, не так ли? Между прочим, Эндрюс сказал, что вы несколько удивились, узнав об этом.
- Когда вам стало известно о его болезни? - задал Морс встречный вопрос.
- Примерно три недели назад. Как-то вечером ректор пригласил Эндрюса и меня к себе в комнату. Строго конфиденциально, как он сказал, и все такое - но мы должны были знать об этом в связи с тем, что нам предстояло взять на себя преподавательские обязанности Брауни-Смита.
- Когда ректор предполагал?..
- Не позднее конца зимнего семестра.
- М-м-м...
- Вы полагаете, что его преподавательские обязанности уже закончились, я правильно понял?
- Что успел рассказать вам Эндрюс? - спросил Морс.
- Все. Я думаю, вы не имеете ничего против?
Морсу почему-то был неприятен этот человек. Он задал несколько довольно общих вопросов о том образе жизни, который вел Брауни-Смит, и собрался уходить.
- Когда начинается ваш отпуск, сэр?
- Сразу после того, как вернется ректор. Мы всегда отдыхаем по очереди, так чтобы хотя бы один из нас был здесь во время каникул. Я знаю, что люди часто называют нас университетскими бездельниками, но на самом деле кроме работы со студентами здесь, в колледже, у нас хватает и других, дел. Впрочем, вам ведь это хорошо известно.
Морс кивнул, он уже чувствовал, что очень скоро возненавидит этого священника, одетого в гражданское платье.
- Мы сделаем все, что в наших силах, чтобы хоть как-то помочь вам, - продолжал проректор. - Но хотелось бы представлять себе всю картину расследования в целом, хотя бы в общих чертах.
- Просто нечего вам сказать, сэр, во всяком случае, пока.
- И вы даже не хотите мне рассказать, почему ваш сержант взял ключ от комнаты Вэстерби?
- Ах, это! Да, я должен был сказать об этом сам, сэр. Видите ли, это только наше предположение, но возможно, что убитый мужчина, которого мы нашли в канале, не Брауни-Смит.
- В самом деле?
Но Морс не захотел вдаваться в подробности, а потому он попрощался и зашагал через дворик, чувствуя на себе взгляд проницательных глаз проректора. Удалившись от колледжа всего на несколько сот ярдов, он зашел в бар "Митра", где они с Льюисом договорились о встрече. Оказалось, что он пришел на полчаса раньше, однако для Морса полчаса ожидания в пабе не были в тягость.
Пойдя в комнату Брауни-Смита, Льюис вытащил из пластикового пакета темно-синий пиджак, обнаруженный на трупе, тщательно измерил его, сравнивая с пиджаками, висевшими в шкафу в спальне. Пиджак был той же длины, того же размера в обхвате груди, того же фасоны, с единственным продольным разрезом сзади и небольшими аккуратными лацканами. Можно было почти не сомневаться в том, что пиджак принадлежал Брауни-Смиту. Льюис перевешивал костюмы и методично осматривал всю остальную одежду и обувь. Он выяснил, что каждая из пяти пар ботинок была девятого размера и что все четыре пары совершенно новых, с этикетами, носков были одинаковые - хлопчатобумажные, темно-синие, с двумя голубыми полосками сверху.
Напротив, в комнате Вэстерби, теперь было тихо и пусто, только на полу лежал коричневый ковер с причудливым узором, по следам на котором можно было определить, где стояла тяжелая мебель. И больше ничего, кроме пластмассовой ложки и пустой банки из-под "Нескафе" на сушке в кухне.
Закончив осмотр, Льюис отправился в офис колледжа. Благодаря его деликатным расспросам, кроме всего прочего стало известно, что Брауни-Смит, скорее всего, носил именно такой костюм, как тот, который Льюис вынул из пакета и тут же еще раз развернул. Секретарь колледжа, та самая, которую даже Льюис нашел весьма привлекательной, была вынуждена с грустью подтвердить этот факт.
Молодой привратник был все еще на своем посту, когда Льюис вручил ему ключи. Он спросил его, что молодому человеку известно о фирме Гилберт, и тот стал охотно рассказывать все, что знал. Насколько он мог припомнить, мистер Гилберт четыре или пять раз спускался по лестнице. Но к настоящему моменту он уже закончил все дела, связанные с упаковкой вещей. Так что Вэстерби наконец "подвинули" отсюда.
- Примечательно, что вы спрашиваете о мистере Гилберте, сержант, - сказал он в конце их беседы. - Они с вашим шефом чем-то очень напоминают друг друга. Ведь, кажется, и тот, и другой мучаются зубной болью?
Льюис кивнул и, уже собираясь уходить, сказал:
- Да, зубы вечно доставляют массу проблем. Знаете, нет ничего хуже, чем воспалительный процесс на одном из передних зубов.
Привратник как то странно посмотрел на Льюиса, потому что именно то же самое, слово в слово, - он мог бы в этом поклясться - сказал пару дней назад измученный болью работник службы по грузовым перевозкам.
Он передал это Льюису, а Льюис в свою очередь рассказал Морсу, когда пришел в "Митру". Но один из них даже не подозревал, во всяком случае, в тот момент, что этот короткий и на первый взгляд незначительный эпизод позднее окажет сильное влияние на дальнейший ход расследования.