- Ну вот, мисс, - заметил старик. - Я же говорил, что вы ко мне скоро привыкнете. Я ведь старичок еще хоть куда, правда? Киньте-ка мне цилиндр, мистер Моуди. А теперь к делу! - Он обернулся к собачонке, все еще тявкавшей у его ног. - К делу, Моська! - прикрикнул он, и Моська неожиданно умолкла. - Ну что ж, - продолжил он, присоединившись к остальным и переведя дух, - поговорим немного о вас, мисс. Мистер Моуди сообщил вам, кто я такой и что мне угодно? Очень хорошо. Позвольте предложить вам руку. Не хотите? Предпочитаете независимость? Отлично, не возражаю. Как видите, я вполне сговорчивый старичок. Начнем хотя бы с почтенной вдовы - леди Лидьяр. Расскажите-ка мне, как вы с нею познакомились.
Немного удивившись столь неожиданному вопросу, Изабелла начала вспоминать, как это было. Однако наблюдавший за Шароном Моуди заметил, что старик вовсе не слушает. Его нахальные черные глаза рассеянно скользили по лицу девушки, толстые губы кривились в коварную, самодовольную усмешку. Он явно готовил Изабелле какую-то ловушку - и ловушка сработала без предупреждения, когда посреди рассказа, даже не дав девушке закончить предложение, он неожиданно воскликнул:
- Послушайте, а с чего это вы вдруг взялись запечатывать письмо ее милости?
Вопрос не имел никакого, даже самого отдаленного отношения к тому, о чем Изабелла говорила в данный момент, так что от удивления она вздрогнула и молча уставилась на Шарона. Старый плут даже захихикал про себя.
- Видали? - шепнул он Моуди. - Простите, мисс, больше не буду вас прерывать. Ах, как интересно все, что вы говорите! Продолжайте, пожалуйста.
Изабелла ответила ему сдержанно и вполне любезно, однако отказалась продолжить рассказ.
- Думаю, мне действительно лучше объяснить, почему я взялась запечатывать письмо, - сказала она, - тем более что это, насколько я понимаю, единственная часть нашего сегодняшнего разговора, которая имеет хоть какое-то отношение к делу.
Без дальнейших предисловий она объяснила, почему именно ей пришлось выполнять это злосчастное поручение. Но взор старика опять начал блуждать: видимо, Шарон готовил новый подвох. Вскоре он опять прервал Изабеллу на середине фразы. Внезапно остановившись, он указал на овечий загон в дальнем конце луга.
- Взгляните, какая прелестная картинка, - умильно произнес он. - Невинные овечки пасутся, жмутся друг к дружке, а за воротами загона их подстерегает коварный пес - следит, хитрюга, и только и ждет, в кого бы вцепиться. Ну точно как Старый Шарон следит за почтеннейшей публикой! - Он похихикал, радуясь удачному сравнению себя с овчаркой, а публики со стадом овец, а затем неожиданно задал Изабелле второй вопрос: - Скажите, неужто вы совсем не взглянули на письмо, прежде чем его запечатать?
- Совсем не взглянула, - отвечала Изабелла.
- И даже на адрес?
- И на адрес.
- Наверное, о чем-нибудь задумались, да?
- Вполне возможно, - пожала плечами Изабелла.
- Случайно, не о новой шляпке?
Изабелла рассмеялась.
- Поверьте, женщины вовсе не каждую минуту думают о новых шляпках, - отвечала она.
Шарон, по всей видимости, решил оставить этот разговор. Теперь он ткнул коричневым старческим пальцем в сторону стоявшего неподалеку домика и сказал:
- По-моему, это ферма. Я нынче славно покатался по травке и хочу пить. Как думаете, мисс, хозяева не угостят меня молочком?
- Конечно, угостят, - сказала Изабелла. - Я их знаю. Сходить попросить?
- Спасибо, милочка. Только, прежде чем вы уйдете, еще один вопросик - насчет того письма. О чем это, скажите, вы так глубоко задумались, когда его запечатывали? - И, строго взглянув на нее, он неожиданно взял ее под руку. - Может, о милом дружке? - шепотом спросил он.
Вопрос старика напомнил Изабелле о том, что, занимаясь письмом, она и впрямь думала о Гардимане, и она густо покраснела. Заметив ее смущение, Роберт обернулся к Старому Шарону.
- Вы не имеете права задавать девушке такие вопросы, - решительно сказал он. - Впредь будьте осмотрительнее.
- Ну, полно, полно, не гневайтесь, - залебезил старый мошенник. - Скверному старичку позволительно иногда невинно пошутить, правда, мисс? Но вы так великодушны, что не станете на меня сердиться. Я же не хотел сказать ничего дурного! Ну, докажите, что вы не держите на меня зла. Ступайте и, как добрый ангел, принесите мне молочка!
Никому еще не приходилось понапрасну взывать к милосердию Изабеллы.
- Ну конечно же! С удовольствием! - сказала она и поспешила к фермерскому домику.
Глава 7
Едва Изабелла немного отошла, Старый Шарон довольно хлопнул Моуди по плечу.
- Ну-с, подопечную спровадили, теперь слушайте меня, - сказал он. - От этого ангела доброты мне больше ничего не надо, так что можно отправляться обратно в Лондон.
Моуди изумленно взглянул на него.
- Эх, не видали вы настоящих воров! - воскликнул Шарон. - Вам нужны были доказательства ее невиновности? Да Боже милостивый, я же при вас задал ей два простеньких вопроса - вот вам и доказательства, как на ладошке! Слышали, как я спросил ее насчет письма в тот момент, когда мысли ее были заняты чем-то другим?
- Слышал, - сказал Моуди.
- А заметили, как она вздрогнула и молча уставилась на меня?
- Заметил.
- Скажу вам так: будь она действительно воровкой - уж она бы не вздрагивала и не молчала! Ответ был бы у нее готов заранее - на всякий случай. Знаете, единственное, чего я в своей жизни ни разу не встречал, так это воровок, которых удалось бы застать врасплох. Кстати, возьмите это себе на заметку: возможно, когда-нибудь мой опыт вам еще пригодится. А видели, как она, бедняжечка, зарделась, что маков цвет, когда я спросил ее про милого дружка? Думаете, воровка на ее месте стала бы так смущаться? Боже упаси! Воровка бы только обрадовалась. Она бы сказала себе: "Вот и хорошо! Чем больше старый дурак будет думать о милых дружках, тем дальше он от того, чтобы меня поймать". Да-да, милостивый государь, как видите, кое-что проясняется! Со слугами я потолковал, с мисс Изабеллой встретился, все, что нужно было, выяснил - и что же? Совет, который я в первый же день дал вам с адвокатом - фу, какой противный тип! - и сейчас кажется мне вполне разумным. Мысленно я вижу вора, - Старый Шарон хитровато прикрыл глаза и снова их открыл, - так же ясно, как вижу перед собой вас. Но довольно об этом, - продолжал он, озабоченно оглядываясь на ведущую к фермерскому дому тропинку. - Нам с вами нужно кое о чем договориться, а наша прелестная спутница вот-вот вернется. Скажите-ка, вы, случайно, не знакомы с лакеем мистера Достопочтенного, то бишь Гардимана?
Моуди окинул Старого Шарона пытливым и недоверчивым взглядом.
- С лакеем мистера Гардимана? - переспросил он. - Признаться, никак не ожидал услышать от вас это имя.
В глазах Старого Шарона промелькнула торжествующая усмешка.
- Ого! - сказал он. - Я гляжу, юноша успел у меня кое-чему научиться? А может, сквозь мои очки вы и сами уже видите преступника?
- Я начал его видеть в тот момент, когда вы сделали для нас заключение за одну гинею, - ответил Моуди.
- Не сообщите ли мне его имя? Ну хоть шепотом?
- Нет. Пока нет; я могу ошибиться. Пусть время сперва докажет вашу правоту.
Старый Шарон сдвинул косматые брови и покачал головой.
- Быть бы вам посмелее да понапористее, - сказал он, - цены бы вам не было. А так… - И, не закончив фразы, он скривился и презрительно прищелкнул пальцами. - Но к делу. Вы возвращаетесь со мною ближайшим поездом - или хотите еще остаться здесь?
- Я поеду позднее, - ответил Моуди.
- Тогда я должен дать вам кое-какие указания. Сойдитесь с лакеем Гардимана. Займите ему денег, если он на мели, делайте что угодно - но станьте ему лучшим другом. Самому мне с такой задачей - увы! - не справиться: физиономией не вышел. Вы - другое дело; вы от шляпы до подошв человек приличный, вас никто ни в чем не заподозрит. Ну-ну, не скромничайте! Берете вы на себя лакея или нет?
- Предположим, я попробую, - сказал Моуди. - И что дальше?
Старый Шарон приблизил безобразно толстые губы к самому уху Моуди:
- У своего нового приятеля вы возьмете образец почерка Гардимана и узнаете имена его банкиров.
Моуди в ужасе отшатнулся от проходимца, словно тот приставил ему нож к горлу.
- Ах, старый негодяй! - воскликнул он. - Да он меня на подлог толкает!
- Дурак проклятый! - парировал Шарон. - Придержите-ка свой длинный язык да слушайте, что я вам скажу. Вы пойдете в банк с запиской, написанной почерком Гардимана (но моей рукой), следующего содержания: "Мистер Гардиман свидетельствует свое почтение господам Такому-то и Такому-то и просит уведомить его, поступила ли на его счет в течение последней недели сумма в пятьсот фунтов. Мистер Гардиман желает знать, имеется ли в банковских книгах соответствующая запись и кто внес означенную сумму на его счет". Потом вы дождетесь ответа банкиров и принесете его мне. Не исключено, что в этом ответе мы прочитаем имя, которое вы боитесь покамест даже нашептать. В таком случае вор пойман! Что, мистер Моуди Тупоголовый, по-вашему, это подлог? Я вам вот что скажу: когда бы, дожив до ваших лет, я, не приведи Господь, смыслил бы в жизни не больше вашего - ей-ей, пошел бы и повесился! Тише, тише! Вон вдет наш ангел с молочком. Не забудьте о моем поручении! Если из ответа банкиров нам не удастся ничего узнать - не отчаивайтесь: у меня есть другой план. Тогда уж, будьте покойны, я все возьму на себя. Но, Боже правый! Она же несет молоко! Боюсь, сейчас придется его пить. - С такими предвкушениями он шагнул навстречу Изабелле, чтобы принять от нее кувшин. - Ах, какая прелесть! - возопил он, пытаясь изобразить на своей безобразной физиономии радость, что вышло у него довольно неубедительно. - Юное и прекрасное создание спешит собственноручно напоить старика! - Замолчав, он взглянул на молоко с таким видом, словно его пытались угостить касторкой. - Никто не хочет отведать? - жалобно спросил он, протягивая кувшин сначала Изабелле, потом Моуди. - Понимаете, я же не приучен к натуральному молоку; у нас там, в Лондоне, продают разведенный мел. Кто знает, как мои старые кишки отнесутся к молоку от настоящей коровы? - С величайшей осторожностью он отпил глоточек, - Нет, ей-богу, для меня это слишком роскошный напиток! И чересчур крепкий, чтобы пить неразбавленным. С вашего позволения я разведу его капелькой джина. Эй, Моська!
Он поставил молоко перед собачонкой, сам же достал из кармана небольшую фляжку, которую и осушил одном залпом.
- Вот это я понимаю! - с облегчением причмокивая губами, сказал он. - Простите, что заставил вас ходить понапрасну, но всему виной мое невежество. Откуда мне было знать, что я окажусь недостойным настоящего молока? Я начинаю думать, - продолжал он, украдкой поглядывая в сторону станции, - что и свежего воздуха я тоже недостоин. Мною овладевает тоска по лондонскому зловонию. Хочется уже назад, туда, где чернеет копоть моего счастливого детства и хлюпает под ногами родная лондонская грязь. А тут и воздух мне слишком прозрачен, и небо чересчур чисто. Да что там! Для того, кто привык к шуму уличного движения - грохоту кэбов, омнибусов, разномастных экипажей, здешняя тишина просто невыносима! Так что счастливо оставаться, мисс! Я возвращаюсь в Лондон.
Изабелла с нескрываемым разочарованием повернулась к Моуди.
- И это все? - спросила она. - Вы говорили, что он может помочь. Я уж было поверила, что он назовет нам имя преступника!
Шарон услышал это.
- Мисс, - сказал он, - назвать имя преступника мне так же просто, как назвать ваше имя.
- Тогда почему вы этого не сделаете? - потребовала Изабелла.
- Потому что время еще не подошло, мисс, - это во-первых. А во-вторых, назови я вора сейчас, при теперешнем раскладе, вы сами же сочтете меня сумасшедшим и скажете мистеру Моуди, что я обманом выманил у него денежки. Все идет своим чередом, мисс Изабелла, надо только немножко подождать.
- Это все слова, - возразила Изабелла. - Вы попросту не знаете, кто украл деньги, иначе бы вы назвали вора сейчас. - И, нахмурив милое личико, она повернулась уходить.
Шарон поплелся за ней. Даже этот толстокожий пройдоха почувствовал над собой непреодолимую власть молодости и красоты.
- Послушайте, - начал он, - давайте лучше расстанемся друзьями, а не то я умру от горя. Ну, хорошо, молоко в этом домике есть. А как вы думаете, перо, чернила и бумага у них найдутся?
- Конечно, - не оборачиваясь, бросила Изабелла.
- А немного сургуча?
- Полагаю, найдется и сургуч.
Старый Шарон положил на плечо девушки свою грязную пятерню, и, чтобы ее стряхнуть, Изабелле пришлось обернуться к нему лицом.
- Идемте, - сказал он. - Дабы вас ублажить, я согласен кое-что сообщить вам письменно.
- Почему письменно? - подозрительно спросила Изабелла.
- Потому, милочка, что я поверяю вам тайну, - стало быть, я и ставлю условия.
Десять минут спустя они все трое стояли в чистой, светлой комнате. Дома была одна хозяйка. При виде Старого Шарона бедняжка задрожала как осиновый листок. На протяжении всего ее безобидного существования род людской ни разу не представал пред нею в таком обличье.
- Господи помилуй, мисс! - прошептала она. - Как вас угораздило с этаким связаться?
По просьбе Изабеллы она достала сургуч и все, что нужно для письма, после чего попятилась к двери.
- Простите, мисс, - прошептала она, в последний раз бросив полный ужаса взгляд на странного гостя, - но я, ей-богу, не в силах видеть у себя в доме такое грязное страшилище!
С этими словами фермерша выскользнула за дверь и больше не показывалась.
Не обращая ни малейшего внимания на столь сдержанный прием, Шарон что-то написал на листке бумаги, вложил листок в конверт и запечатал его - за неимением ничего лучшего - мундштуком собственной трубки.
- Теперь вы, мисс, и вы тоже, - он с усмешкой обернулся к Моуди, - дадите мне честное слово, что ровно неделю, начиная от сегодняшнего дня, ни один из вас и пальцем не притронется к этой печати. Вот таково мое условие, мисс Изабелла. И не пытайтесь мне перечить! В противном случае вот свеча, вот письмо - я сейчас же его сожгу!
Спорить было бесполезно. Изабелла и Моуди пообещали ждать.
Учтиво поклонившись, Старый Шарон вручил письмо Изабелле.
- Когда неделя закончится, - сказал он, - вам придется признать, что я не так прост, как вы думали. Приятного вам вечера, мисс. Моська, пошли! Распрощаемся с этой нестерпимой чистотой - и домой, к лондонскому зловонию!
Он кивнул Моуди, лукаво взглянул на Изабеллу и, посмеиваясь про себя, вышел за дверь.
Глава 8
Изабелла молча повертела в руках письмо и обернулась к Моуди.
- Я бы вскрыла его прямо сейчас, - сказала она.
- Но вы же дали слово! - мягко упрекнул Моуди.
- Кому? - с чисто женской логикой возразила Изабелла. - Мистеру Шарону - этому противному, самодовольному старику? Не понимаю, как только вы доверились такому бесстыднику! Я бы ни за что не стала иметь с ним дела.
- Поначалу, когда мы с мистером Троем впервые пришли к нему, я тоже сомневался, - отвечал Моуди. - Но он дал нам тогда один совет - и мое мнение о нем несколько изменилось. Мне тоже очень неприятны манеры и наружность мистера Шарона - по правде сказать, даже совестно было везти его к вам. И однако же я не жалею, что прибегнул к его услугам.
Изабелла слушала его рассеянно. Она, видимо, хотела что-то сказать, но не решалась.
- Можно вам задать один нескромный вопрос? - начала она.
- Сколько угодно.
- Скажите… - Она замялась, но, собравшись с духом, продолжила: - Скажите, вы много заплатили мистеру Шарону?
Вместо ответа Моуди заметил, что пора возвращаться на виллу мисс Пинк.
- Ваша тетушка, наверное, уже беспокоится, - сказал он.
Изабелла молча повернулась и первая вышла из дома. Однако оказавшись снова на луговой тропинке, она возобновила разговор.
- Пожалуйста, не обижайтесь, - метко сказала она, - но, понимаете, я чувствую себя очень неловко. Получается, что вы тратите на меня свои сбережения, а мне ведь даже не из чего будет возвращать вам долг.
- Но мне не найти лучшего применения для моих денег! - горячо возразил Моуди. - Единственное, чего я страстно желаю в жизни, так это избавить вас от страданий. И если все мои труды принесут вам хоть минуту радости, я стану считать себя счастливейшим из смертных.
Изабелла подняла на него полные слез глаза.
- Вы так добры ко мне, мистер Моуди, - сказала она, протягивая ему руку. - Не знаю, как выразить вам свою благодарность!
- Это очень просто, - улыбнувшись, отвечал он. - Зовите меня Робертом, без "мистера Моуди".
В ответ она с покоряющей непосредственностью взяла его под руку.
- Будь я вашей сестрой, я называла бы вас только так, - сказала она. - И ни у кого на свете не было бы брата преданнее, чем мой.
- Скажите, есть ли надежда, что когда-нибудь я мог бы стать для вас дороже и ближе, чем брат? - спросил он, жадно вглядываясь в обращенное к нему лицо.
Она опустила голову и ничего не сказала. Моуди вспомнился грубый намек Шарона на "милого дружка" и как она тогда зарделась. А что теперь, когда он, Моуди, задал свой вопрос? Ответ нетрудно было прочитать в ее лице - оно сделалось бледно и серьезно. Как ни мало он был искушен в тонкостях женской натуры, все же чутье подсказывало ему, что бледность в данном случае не лучший знак. Если бы сердце Изабеллы, тронутое столь беззаветной преданностью, потеплело и открылось наконец для любви, она бы уж, скорее, покраснела. Придя к такому неутешительному выводу, Моуди вздохнул.
- Надеюсь, я вас не обидел? - грустно спросил он.
- Нет-нет, что вы!
- Не нужно было этого говорить. Пожалуйста, не думайте, что я помогаю вам из корыстных побуждений…
- Ах, Роберт! Разве я могу такое о вас подумать?
Но он еще не договорил.
- Пусть даже вам суждено выйти за другого, - тихо произнес он, - я все равно не оставлю начатого дела. Знаю, мне будет очень тяжело, но это не помешает мне служить вам.