Гости набросились на обед с молчаливым ожесточением, которое даже видавшим виды слугам показалось примечательным. Мужчины много пили, тем не менее настроение их почти не улучшалось; дамы, за исключением искрящейся любезностью миссис Драмблейд, переговаривались между собой, не давая Изабелле возможности принять участие в беседе. Генерал Драмблейд, восседавший на почетном месте рядом с невестой, сообщил Изабелле, что "у шурина Альфреда, скажу вам по секрету, дьявольски крутой нрав". Юный маркиз, совсем еще мальчик, дрожа и бледнея, поднялся со своего места по другую руку от Изабеллы, чтобы сказать речь, - его, как самого родовитого гостя, попросили провозгласить тост за здоровье избранницы хозяина. От волнения несчастный юноша забыл затверженные слова и смог вымолвить только:
- Дамы и господа! Я не знаю… - Тут он остановился, прижал руку ко лбу, немного постоял, бессмысленно уставившись перед собою, и, не проронив более ни слова, опустился на стул.
Таким образом, в своей отменно краткой речи он сказал все, что имел сказать, ни разу не покривив при этом душой.
Когда смущение одних и злорадство других было в полном разгаре, к Гардиману тихонько подошел лакей и прошептал:
- Сэр, вы не могли бы на минутку выйти из-за стола?
- Какого черта тебе нужно? - недовольно обернулся Гардиман. - Что это у тебя? Письмо? Давай сюда!
Хозяин упустил из виду, что лакей был француз, а стало быть, знал себе цену и любил, чтобы к нему относились с должным уважением. Он с достоинством протянул письмо и удалился. Гардиман вскрыл конверт. Едва начав читать, он побледнел, смял листок и швырнул его на стол.
- Проклятье! Это ложь! - прогремел он.
Гости в смятении начали подниматься со своих мест. Сидевшая неподалеку миссис Драмблейд невозмутимо потянулась к письму. Развернув его, она узнала почерк своей матери. Вот что леди Ротерфилд писала сыну:
"С трудом уговорила твоего отца позволить мне хотя бы написать тебе. Ради бога, разорви свою помолвку любой ценой! Отцу доподлинно стало известно, что мисс Изабелла Миллер потеряла место в доме леди Лидьяр по подозрению в краже…"
Пока его сестрица читала, Гардиман пробрался к стулу Изабеллы.
- Нам нужно немедленно поговорить, - прошептал он. - Выйдем! - Взяв ее за руку, он обернулся и взглянул на стол. - Где мое письмо? - спросил он.
Миссис Драмблейд, проворно скомкав листок, передала его брату.
- Надеюсь, ничего огорчительного, Альфред? - сказала она, устремив на него нежнейший взгляд.
Не отвечая, Альфред схватил письмо и вывел Изабеллу на лужайку.
- Читай! - приказал он, едва отойдя на несколько шагов в сторону. - И сразу же ответь, правда это или ложь.
Изабелла прочитала письмо. От неожиданности она сначала не могла говорить, но вскоре овладела собою и вернула письмо.
- Это правда, - сказала она.
Гардиман отшатнулся, как от удара.
- Что правда? Что ты украла деньги? - спросил он.
- Нет, денег я не брала. Никто в доме леди Лидьяр не сомневается в моей невиновности. Но правда, что в этом деле все внешние признаки указывали и до сих пор еще указывают на меня. - Закончив, она спокойно ждала, что он скажет дальше.
Со вздохом облегчения он провел рукою по лбу.
- Да, хуже некуда, - заметил он, на сей раз, однако, тоже совершенно спокойно. - Но есть один простой выход. Идем к гостям.
Изабелла не двинулась.
- Зачем? - сказала она.
- Ты что же, думаешь, я сомневаюсь в твоей невиновности? - отвечал он. - Единственное, что сейчас может оправдать тебя в глазах света, это если я, несмотря ни на что, возьму тебя в жены. Изабелла, ты слишком дорога мне, чтобы я мог так легко от тебя отказаться. Пойдем, я объявлю друзьям о нашей скорой свадьбе!
Она взяла его руку и поцеловала ее.
- Это очень великодушно с твоей стороны, - сказала она. - Но это невозможно.
Он шагнул к ней.
- О чем ты? - спросил он.
- Моя тетя скрыла от тебя правду вопреки моему желанию, - продолжала Изабелла. - Я поступила дурно, позволив ей настоять на своем; не хочу повторять ту же ошибку еще раз. Твоя матушка права, Альфред. После случившегося я не могу быть твоей женой, покуда невиновность моя не будет доказана - а никаких доказательств на этот счет пока еще нет.
Гневный румянец снова заиграл на его щеках.
- Послушай, - сказал он. - Я не настроен шутить на эту тему.
- Я не шучу, - тихо и грустно ответила она.
- Ты что же, говоришь серьезно?
- Да.
- Не упрямься, Изабелла. Подумай еще.
- Я благодарна тебе за твою доброту, Альфред, но не могу поступить иначе. Я выйду за тебя - конечно, если ты сам этого захочешь, - только после того, как мое доброе имя будет восстановлено, не раньше.
Он взял ее одной рукою за локоть, другой указал на выходящих из шатра гостей - они уже направлялись к каретам.
- Твое доброе имя будет восстановлено в тот день, когда я назову тебя своей женой, - сказал он. - Связать мое имя с подозрением в краже не посмеет даже твой злейший враг, не забывай об этом. Подумай, прежде чем дать окончательный ответ. Если ты не изменишь своего решения до того, как они дойдут до дома, - значит, мы расстаемся, и расстаемся навсегда. Я не согласен ждать; я не согласен ни на какие условия. Думай же. Они идут медленно. В твоем распоряжении еще несколько минут.
Он все еще держал ее за локоть и следил, как гости вереницей тянулись в сторону дома. Пока все они не собрались у крыльца, он не говорил сам и не позволил заговорить Изабелле.
- Итак, - сказал он, - у тебя было время образумиться. Что ты решила? Подашь ли мне руку, чтобы вместе со мною подойти к друзьям, или простишься со мною навек?
- Прости меня, Альфред, - мягко начала она. - С моей стороны было бы нечестно прикрываться твоим именем. Его ведь носишь не только ты, но и твои родные, и они вправе рассчитывать, что ты ничем его не запятнаешь…
- Мне нужен прямой ответ! - безжалостно перебил он. - Да или нет?
Она взглянула на него с грустью и состраданием и ответила одним словом, как он того пожелал. Голос ее звучал твердо. Она сказала "нет".
Ничего не говоря, даже не взглянув на нее, он повернулся и зашагал к дому.
С опущенной головой и плотно сжатыми губами он прошел сквозь строй гостей, каждый из которых уже знал о случившемся от его сестрицы, вошел в гостиную и позвонил в колокольчик, сообщающийся с расположенной на конюшне комнатой управляющего.
- Вам известно, что я должен ехать за границу? - спросил он, едва тот появился на пороге.
- Да, сэр.
- Я уезжаю сегодня ночным поездом в Дувр. Велите сейчас же заложить двуколку. Есть что-нибудь срочное?
Управляющий тотчас выложил на стол кипу дел, требующих немедленного решения. Проклиная задержку, Гардиман вынужден был сидеть за столом и подписывать чеки и счета, пока запряженная двуколка ждала на конном дворе.
Посреди этой работы его отвлек стук в дверь.
- Войдите! - раздраженно крикнул он и поднял голову, ожидая увидеть кого-нибудь из гостей или из слуг, но в комнату вошел Моуди. Гардиман отложил перо и угрюмо взглянул на того, кто осмелился ему помешать. - А вам какого черта здесь нужно? - спросил он.
- Я видел мисс Изабеллу и говорил с нею, - отвечал Моуди. - Мистер Гардиман, я полагаю, что в вашей власти помочь ей, и вы должны ради нее сделать это до отъезда из Англии.
Гардиман обернулся к управляющему.
- Этот малый что, свихнулся или выпил лишнего? - спросил он.
Но Моуди невозмутимо, словно сказанное не имело к нему отношения, продолжал:
- Простите за вторжение, сэр. Я не стану докучать вам объяснениями, задам лишь один вопрос: записан ли у вас номер пятисотфунтовой банкноты, которой вы рассчитались за лошадь во Франции?
Гардиман потерял власть над собою.
- Ах, негодяй! - взорвался он. - Он, значит, вынюхивал, чем я занимался во Франции! Порядочный человек не станет совать нос в чужие дела!
- Порядочный человек не станет мстить женщине и скрывать от нее сведения, от которых, может быть, зависит ее участь! - твердо возразил Моуди.
Такой ответ, несмотря на гнев Гардимана, возымел некоторое действие. Хозяин встал и приблизился к Моуди. Несколько мгновений они молча стояли друг против друга.
- Я смотрю, вы не робкого десятка, - усмехнулся Гардиман, от раздражения переходя вдруг к иронии. - Ну что ж, придется оказать даме любезность и заглянуть в свои записи.
Он сунул руку в нагрудный карман, проверил остальные карманы, обыскал все на столе - книжки не было.
Моуди с нарастающей тревогой следил за ним.
- Ах, мистер Гардиман, только не говорите, что вы потеряли записную книжку!
Гардиман снова сел за стол, угрюмо покорившись этому новому несчастью.
- Ищите ее сами, если хотите, - вот все, что я могу вам предложить, - отвечал он. - Вероятно, я где-то ее обронил. - Он нетерпеливо обернулся к управляющему: - Ну же, что там еще подписывать? Еще немного, и я сойду с ума в этом проклятом доме!..
Выйдя из гостиной, Моуди направился на половину прислуги.
- Мистер Гардиман потерял свою записную книжку - найдите ее, - сказал он. - Она может быть в доме, на лужайке или под навесом. Нашедшему - десять фунтов.
Слуги, привлеченные обещанным вознаграждением, тотчас рассыпались в разные стороны. Те, кому выпало искать в саду, разделились: одни принялись за осмотр лужайки и клумб, другие проследовали прямиком в опустевший шатер. Последние были слишком увлечены поисками вожделенной книжки и не обратили внимания на пса, который в этот момент как раз закусывал оставшимися от гостей объедками. Завидев посторонних, пес через щель под холстом выполз наружу, обождал, пока все уйдут, и затем, вернувшись в шатер, продолжил пиршество.
Моуди же поспешил в ту часть сада, где рядом с кустарниковой аллеей его поджидала Изабелла.
Пока он докладывал ей о своей беседе с Гардиманом, девушка глядела на него с таким выражением, какого он не видел прежде в ее глазах, так что сердце его бешено заколотилось в груди, он смутился и умолк, не договорив.
- Я поняла, - тихо сказала она, когда он прервал свой рассказ. - Вы приносите мне еще одну жертву, Роберт! Вы, наверное, благороднейший из смертных!
Вспыхнув, как мальчишка, он опустил перед нею глаза.
- Я еще ничего для вас не сделал, - сказал он. - Но даже если записную книжку не найдут - не отчаивайтесь. Я знаю, к кому перешла банкнота, и теперь нужно только отыскать этого человека, чтобы установить, та это банкнота или нет.
Она грустно улыбнулась его воодушевлению.
- И вы опять собираетесь обратиться за помощью к мистеру Шарону? - спросила она. - После той шутки, что он сыграл со мной, я ни капельки ему не верю. О воре он, верно, знает не больше моего!
- Вы ошибаетесь, Изабелла. Он знает, кто вор. И я тоже.
Тут он остановился и сделал ей знак молчать. К ним приближался один из слуг Гардимана.
- Нашли записную книжку? - спросил Моуди.
- Нет, сэр.
- А мистер Гардиман уже уехал?
- Только что, сэр. Не будет ли еще каких распоряжений?
- Нет. На случай если книжка найдется, вот мой лондонский адрес.
Человек взял карточку и удалился. Моуди предложил Изабелле руку.
- Я провожу вас к вашей тетушке, - сказал он.
Возвращаясь из сада, они подходили уже к шатру, когда по пути им встретился господин, спешивший со стороны дома. Изабелле он был незнаком, Моуди же сразу узнал в нем мистера Феликса Суитсэра.
- А-а, это вы, дружище Моуди! - вскричал Феликс. - Счастливый человек! Все молодеете и молодеете! - Он приподнял шляпу перед Изабеллой, и на ней его бегающий взгляд вдруг остановился. - Я, кажется, имею честь говорить с будущей миссис Гардиман? Примите мои самые искренние поздравления. Но куда подевался наш друг Альфред?
Вместо Изабеллы ответил Моуди:
- Пройдите лучше в дом, сэр. Там вам объяснят, что ваши поздравления, мягко говоря, не по адресу.
Феликс снова приподнял шляпу, на сей раз с видом глубочайшего удивления и соболезнования.
- Видимо, что-то не сложилось? - спросил он, обращаясь к Изабелле. - Право, мне очень неприятно, что я нечаянно вас огорчил. Примите в таком случае мои самые искренние извинения. Я только что из экипажа - здоровье не позволило мне приехать к началу обеда. Разрешите мне выразить надежду, что все скоро уладится, к обоюдному удовольствию сторон. Мое почтение! - Он вежливо поклонился и поспешил обратно к дому.
- Кто это? - спросила Изабелла.
- Мистер Феликс Суитсэр, племянник леди Лидьяр, - с неожиданной жесткостью в голосе отвечал Моуди.
Тон его удивил Изабеллу.
- Он что, вам неприятен? - спросила она.
В этот момент Феликс остановился выслушать конюха, которого, видимо, послали что-то передать запоздалому гостю. Он обернулся, так что Изабелла снова могла видеть его лицо. Моуди предостерегающе сжал руку девушки.
- Хорошенько взгляните на этого человека, - прошептал он. - Пришло время вас предупредить: мистер Феликс Суитсэр - ваш злейший враг!
Изабелла слушала в безмолвном изумлении. Моуди продолжал:
- Вы думаете, Шарон не знает, кто совершил кражу? - Голос его дрожал от еле сдерживаемого гнева. - Думаете, я этого не знаю? Ошибаетесь, Изабелла! Вот стоит мерзавец, который украл банкноту леди Лидьяр, - говорю это с абсолютной уверенностью.
Она с испуганным возгласом отдернула руку и воззрилась на него, как на сумасшедшего.
Моуди снова забрал ее руку в свою, немного помолчал, чтобы успокоиться, и сказал:
- Выслушайте меня. Когда мы с мистером Троем пришли за советом к Шарону, он сказал: "Подозревайте того, кого труднее всего заподозрить". Эти его слова вкупе с вопросами, которые он задавал, прежде чем их произнести, пронзили меня как нож. Я тотчас заподозрил племянника леди Лидьяр. Не перебивайте меня! До сего момента я еще не говорил о моем подозрении ни одной живой душе, поскольку считал, что оно объясняется моей давней неприязнью к мистеру Суитсэру, а стало быть, не заслуживает доверия. Тем не менее я вернулся к Шарону и передал дело в его руки. Из проведенного им расследования мне стало известно, что мистер Суитсэр понаделал на скачках множество "долгов чести", как называют их господа, и среди них должок ни много ни мало в пятьсот фунтов стерлингов - мистеру Гардиману. Далее выяснилось, что мистер Гардиман пригрозил объявить мистера Суитсэра неплательщиком, дабы того выдворили из всех клубов и игорных обществ. Мистер Суитсэр оказался перед угрозой банкротства. Назначенный Гардиманом срок уплаты долга истекал на другой день после пропажи банкноты. Помню, в то самое утро в разговоре со мной леди Лидьяр высказалась насчет своего племянника так: "У него на лбу было написано: дай я ему вымолвить еще хоть слово, он занял бы у меня денег". Еще минуту, Изабелла. Я не только знаю наверное, что мистер Суитсэр вытащил из конверта пятисотфунтовую банкноту, но и положительно убежден, что именно он сообщил лорду Ротерфилду о причинах вашей разлуки с леди Лидьяр. Ведь в случае замужества у вас появилась бы возможность обнаружить вора. Вы и без моей помощи могли бы узнать от мужа, что мистер Суитсэр уплатил ему долг краденой банкнотой. Можете быть уверены, он приехал сюда лишь убедиться в том, что ему удалось разрушить вашу помолвку. Право, у Феликса Суитсэра душа чернее, чем у любого висельника…
Взглянув на Изабеллу, он оборвал себя. Неожиданное разоблачение, его собственная горячность и гнев так потрясли девушку, что она дрожала, как напуганный ребенок.
Он как раз пытался успокоить и подбодрить ее, когда под ногами у них кто-то тихонько заскулил. Опустив глаза, они увидели Тобби. Довольный, что его наконец заметили, пес тявкнул, при этом из пасти его что-то выпало. Пока Моуди наклонялся посмотреть, что же это такое, Тобби подскочил к Изабелле и ткнулся головой к ней в ноги, словно предлагая набросить ему на морду платок и поиграть в "Ну-ка отыщи". Изабелла потянулась уже погладить своего малыша, но неожиданный вскрик Моуди заставил ее обернуться. Теперь настал его черед трепетать от волнения.
- Тобби принес записную книжку, - запинаясь, произнес он.
Трясущимися руками Роберт раскрыл книжку Гардимана.
В одном переплете с нею оказалась тетрадка для записей пари, куда выигрыши и проигрыши заносились в календарном порядке. Он отыскал страницу, помеченную следующим после кражи числом, и прочитал: "Феликс Суитсэр: получено 500 ф. ст. Банкнота за № 8, 70564 от 15 мая 1875 года".
Достав из жилетного кармана листок с номером пропавшей банкноты, он протянул его Изабелле.
- Прочтите, - сказал он. - Я не доверяю своей памяти.
Изабелла прочитала цифры вслух. Банкнота ее милости и банкнота, полученная Гардиманом в уплату долга, были датированы одним и тем же числом и имели один и тот же номер.
Моуди вручил записную книжку Изабелле.
- Вот доказательство вашей невиновности, - сказал он. - Его добыла для вас собака. Теперь вам, вероятно, следует написать о случившемся мистеру Гардиману, - прибавил он, опустив голову и глядя вниз.
Яркая краска залила внезапно лицо девушки.
- Вы сами напишете ему, - ответила она, - когда придет время.
- Какое время? - не понял он.
- Время, когда я стану вашей женой, - прошептала она.
Негромкое ворчание Тобби напомнило им, что он тоже вправе требовать к себе некоторого внимания.
Изабелла опустилась на колени и осыпала его самыми горячими поцелуями, какие ему довелось вкусить за все время их знакомства.
- Славный мой, - сказала она, разжав наконец объятия. - Как мне тебя отблагодарить?
Тобби перевалился на спину - несколько медленнее обычного, вследствие недавнего плотного обеда, - и, задрав все четыре лапы, лениво скосил на Изабеллу свой блестящий карий глаз. И если только собачий взгляд способен что-то выразить, то взгляд Тобби ясно говорил: "Я объелся; почеши мне живот".
Постскриптум
Любопытно, сколько дал бы человек здравомыслящий за такой вот документ:
"Я, Феликс Суитсэр, расписываюсь в том, что получил от леди Лидьяр 500 (пятьсот) ф. ст., каковые и обязуюсь вернуть".
К леди Лидьяр эта ценная бумага попала при обстоятельствах, придающих ей ореол романтичности. Она оказалась последней весточкой, которую почтенной вдове довелось получить от своего милейшего племянника. Сопроводительное письмо, безусловно, еще более повысит ценность данной расписки в глазах тех, кто верует в незыблемость законов денежного обращения.
По секрету приоткроем читателю его содержание.
"Добрейший Моуди сообщил мне, дорогая тетушка, что Вы, вопреки его совету, решили отказаться от судебного преследования. Право, не могу взять в толк, что он этим хотел сказать; тем не менее я очень ему благодарен, так как он напомнил мне об одном обстоятельстве, имеющем некоторое касательство лично к Вам.