- "Б". "Б" - значит Брайан, младший брат Катрионы. Мне о нем следователь рассказал - я спрашивал. А это - Катриона. (Метка была розовой.) Вот какой она была всего за месяц до смерти.
- Для своих лет совсем маленькая.
Фрэн невольно умилилась. Кэсси хотя и младше, однако ниже всего на пару сантиметров.
Похоже, Юэн забыл о том, что предлагал чаю. Он побрел в кухню и сел на стул, обхватив голову.
Фрэн стояла, не зная, как быть. И поняла - тут ничем не поможешь. Когда она пробормотала, что ей пора, он будто не услышал.
Фрэн карабкалась вверх по склону. Ей хотелось убежать как можно дальше, чтобы не видеть это жалкое зрелище: умный, образованный мужчина совсем пал духом. Он ищет закономерность в смерти дочери, разглядывает старые метки на дверце буфета; он одержим идеей докопаться до истины, разгадав тайну исчезновения другого ребенка. Может, им движет чувство вины? Вины за то, что он был плохим отцом.
Собака, поначалу прыгавшая вокруг Фрэн, понеслась вперед. Они вышли на ровный участок, за которым следовал крутой подъем. Все вокруг напиталось водой, в рытвинах лежал талый снег, отсыревший торф упруго пружинил. В канавах со стоячей водой отражался бледный диск солнца, за ночь повсюду собрались лужи и даже небольшие пруды. Фрэн с собакой забрели в озерцо - широкое, но неглубокое. Фрэн прошлась по самой середине, разбрызгивая воду; она подумала, что Кэсси была бы в восторге.
"Нет, одной мне здесь не выжить", - решила Фрэн. И дело не только в том, что не с кем поговорить на серьезные темы, например о гибели Кэтрин и ее отце. Не с кем просто поболтать - о всяком. Например, о мужчинах - Фрэн чувствовала, что ей в жизни не хватает мужчины. Хотелось в этом сознаться, пусть шутя, обсудить всякие возможности. Здесь такое невообразимо - не поймут. Фрэн скучала по обычным женским посиделкам с болтовней о тряпках, диетах, о том, кто как провел выходные, - словом, по всему тому, что раньше презирала. Фрэн всегда считала себя женщиной независимой. Сильной. А теперь, по возвращении на Шетланды, ей недоставало общества подруг.
Местные всегда будут видеть в ней чужую. Всегда. Кэсси научится говорить с шетландским акцентом, выйдет замуж за парня из местных, но все будут помнить о том, что ее мать - приезжая. Вот если бы она поселилась здесь на правах жены Дункана Хантера, отношение к ней было бы иным. Ее в какой-то степени приняли бы. А так… Фрэн не представляла, как может стать своей.
Конечно, жили на островах и другие приезжие. Не один или два - сотни человек. Подобно ей и Юэну, они пытались устроиться на новом месте. Некоторые в своем стремлении походить на местных дошли до абсурда: записывались на курсы прядения, изучали местный фольклор, перенимали акцент. Фрэн видела их в городских кафе и ресторанах: они сидели группками, вырядившись в кардиганы с традиционным узором Фэр-Айла и свитеры из шерсти ручного прядения. Встречались они ей и в киноклубе, на книжном фестивале. Другие приезжие предпочитали жить своей жизнью. Для них жизнь на Шетландах была временным изгнанием; когда они возвращались обратно к цивилизации, то рассказывали небылицы о заледенелых островах на краю света. И те и другие общались исключительно с себе подобными. Фрэн не тянуло ни к тем ни к другим. "Что же дальше? - задавалась она вопросом. - Превращусь в жалкую, одинокую женщину средних лет, которая живет одним только рисованием?"
Но прогулка на свежем воздухе приободрила ее. Вспомнив детство, Фрэн задорно шлепала по лужам. И последняя мысль прозвучала уже с изрядной долей самоиронии. В конце концов, разве плохо посвятить всю свою жизнь искусству?
Фрэн стала взбираться по склону, ориентируясь на выложенную из камня стену. Так далеко она еще не заходила. Гуляла Фрэн обычно с Кэсси, а та быстро уставала. И вообще начинала хныкать и ныть, как только они выходили из дома.
Фрэн поднялась выше, к болотам. Снег после дождя таял - быстрые ручейки устремлялись по ложбинам в камне, просачивались через слой торфа, увлекая за собой частицы земли и глины, и вырывались на поверхность, стекая по склону холма. Для серьезных оползней достаточно будет всего одного ливня. Фрэн слышала выступление Алекса Генри по радио. Он говорил, что не последняя причина оползней - выбивание пастбищ: на склонах пасется слишком много овец, они выдергивают траву вместе с корнями, разрыхляя верхний слой почвы. Поэтому очень хорошо, что система субсидирования меняется и фермерам больше не будут платить за каждую овцу. У Фрэн тогда мелькнула мысль: а ведь для таких высказываний нужна смелость. Фермеры его точно невзлюбят. Несмотря на то что Алекс - местный, для островитян он с его убеждениями еще больший чужак, чем она. Фрэн слышала, как родители, поджидавшие детей на игровой площадке перед школой, злословили на его счет. Она тогда подумала: а есть ли у Алекса хоть один настоящий друг?
Собака, несмотря на крутизну склона, все время мчалась впереди. Но вдруг остановилась и зашлась лаем. Фрэн позвала ее, но собака не подчинилась. Пришлось идти к ней через весь склон, скользя на голой глинистой земле. Мэгги стояла на самом верху крутой торфяной насыпи. Дождь размыл почву, и большие комья земли с булыжниками сдвинулись, обнажив нижний слой черного торфа. Собака энергично рыла и, когда Фрэн снова позвала, обернулась, но осталась на месте. Как раз в этот момент из-за тонкой пелены туч выглянуло солнце. Оно висело низко над холмом, освещая все неестественным, ядовито-желтым светом. В лучах солнца очертания собаки, камней, склона сделались особенно четкими, как будто прочерченные с сильным нажимом.
Тяжело дыша, Фрэн наконец добралась до самого верха насыпи и принялась ругать собаку - она жалела, что вообще ее оставила. И вдруг замолчала, схватив псину за ошейник и оттаскивая, - под грудой камней что-то виднелось. Сандалия. Детская сандалия. Кожа выцвела, пряжка потускнела. Собака бешено лаяла, вырываясь с такой силой, что Фрэн, державшая ее за ошейник, испугалась - как бы не задохнулась. Потом Фрэн заметила клочья ткани. Желтый хлопок. И восковые очертания маленькой ноги, совсем белой на фоне черного, волокнистого торфа.
Глава двадцать седьмая
Мобильный Переса зазвонил в ту минуту, когда он говорил с матерью по городскому. После беседы с Алексом Генри Перес вернулся домой и решил, что дольше тянуть нельзя. Он еще не знал, что скажет, но позвонить было надо. Налив пива, Перес набрал номер.
- Ну, что? - сразу спросила мать. Даже не поинтересовалась, как продвигается расследование, хотя об убийстве девушки наверняка слышала, уж по местному радио точно. - Подумал? Решил?
Голос ровный - не хотела на него давить, но Перес чувствовал ее волнение. Больше всего на свете мать мечтала о его возвращении домой. Казалось, даже больше, чем о внуках.
Если бы мать прежде спросила, как у него на работе, если бы понимала, как много это дело значит не только для него, но и для семей, лишившихся близких, может, он ответил бы иначе. Но его кольнула обида - до чего же ее мир узок! Всего-то пять километров в длину и три в ширину - от Северного маяка до Южного, от Шип-Крейга до Малколмзхеда. И, когда зазвонил мобильный и на дисплее высветился номер Фрэн Хантер, Перес сказал:
- Слушай, мам, ты извини, у меня срочный звонок. Это по делу об убийстве девушки. Ты не представляешь, что здесь творится, - сумасшедший дом. Прости, мне надо ответить.
- Конечно. - В голосе матери он уловил раскаяние - значит, она все-таки представляла. - Прости, что отвлекаю. У тебя и без того голова кругом идет.
- Я перезвоню. Постараюсь сегодня вечером. - И тут же пожалел, что разговор вышел скомканным. - Тогда все и обсудим.
- Фермой интересуются, - торопливо прибавила мать, слыша на заднем плане нелепую мелодию его мобильного. - Внук Вилли. Тот самый, который уезжал учиться в архитектурном. Теперь вот возвращается.
И положила трубку. В рождественском представлении, которое на Фэр-Айле устраивали каждый год, матери всегда доставалась одна из главных ролей. И она в совершенстве овладела искусством эффектной концовки.
- Алло!
Перес машинально нажал на кнопку ответа, услышал голос Фрэн Хантер, однако в разговор включился не сразу - мыслями он был очень далеко. Тем временем Фрэн выкрикивала: "Алло! Алло!" - совсем как пассажир в поезде, проезжающем через тоннель, где нет сигнала.
- Я нашла ту, другую девочку. - Слова прозвучали раздельно, падая одно за другим, как голыши, пущенные с утеса по воде: "Я. Нашла. Ту. Другую. Девочку".
Он тут же понял всю важность происшедшего - по ровному, ничего не выражающему тону Фрэн. Не пришлось даже спрашивать, какую девочку она имеет в виду.
Он встретил Фрэн у дороги - высматривая его, она отошла от дома. Собаку Фрэн заперла, и та прыгала на окно. Стремительно темнело, на западе над горизонтом оставалась лишь узкая светло-серая полоса.
- Я проведу вас, - сказала Фрэн. - Иначе будете искать до второго пришествия.
Перес подумал, что она сама выглядит как маленькая девочка: закуталась в куртку, натянула капюшон низко на лоб, застегнула молнию до самого подбородка - одни глаза видны.
- Подождем коллегу. - Перес набирал номер Тейлора, но у того было все время занято. Тогда он позвонил в гостиницу и оставил для него сообщение. Понимал: если отправится на поиски один, без инспектора из Инвернесса, тот ему этого не простит. - Он уже на подъезде.
- Ах, вон оно что… Может, тогда пройдем в дом? - Лицо у Фрэн было мертвенно-бледным.
- Сами-то как?
- А вы как думаете? Я только что наткнулась на труп. Второй раз за неделю.
Переса поразил ее резкий тон, он даже растерялся.
- Ох, простите меня! - опомнилась Фрэн. - Дикость какая-то… Ну почему, почему снова я?
- А Кэсси где? - Перес вдруг вспомнил, что имена жертв начинались с "К". Кэсси - еще одна девочка, чье имя начинается с "К".
- В гостях у подружки. Иначе была бы со мной.
Фрэн обернулась к нему, и по ее взгляду он понял - меньше всего она хотела бы, чтобы дочь оказалась сейчас здесь.
Может, стоит предупредить, чтобы не оставляла дочь одну? Или тогда он еще больше напугает? Но тут как раз подъехал Тейлор - он гнал на полной скорости, так что они сначала услышали его машину и лишь спустя некоторое время увидели. У Переса появление Тейлора вызвало некоторую досаду. Ему нравилось у Фрэн, он с удовольствием и дальше сидел бы в ее обществе, греясь у камина. Тейлор выскочил из машины. Первым делом он подошел к Фрэн - выразить сочувствие. Его слова звучали немного неуклюже, но было видно, что он искренен. Инспектор из Инвернесса сжал ладонь Фрэн обеими руками:
- Это ужасно! Снова пережить такое!
В его тоне Перес не уловил и тени подозрения. Ничего, что указывало бы на сомнения в том, что два трупа за неделю - всего лишь злополучное совпадение. Перес поймал себя на том, что воспринимает босса как соперника. Ему хотелось, чтобы он, Перес, нравился Фрэн больше всех, чтобы его участие было ей важнее прочих. Интересно, есть ли кто у Тейлора? В разговорах он ни разу не упомянул ни о жене, ни о подруге. Но кто-то же у него наверняка есть. Ведь говорил он с кем-то по мобильному и довольно долго, пока Перес пытался до него дозвониться.
Перес подумал, что рядом с Тейлором выглядит черствым и безразличным, и постарался исправить положение.
- Миссис Хантер вызвалась провести нас к месту, - напомнил он. - Но так ли это необходимо? Привлечем к поискам людей - пусть прочешут холм.
К этому времени окончательно стемнело, но тучи разошлись, выглянула луна. Тейлор обдумывал предложение со всей серьезностью. Потом обернулся к Фрэн:
- Только если вы в самом деле не против. Вы бы нам очень помогли.
Было темно - лиц не разглядеть, но Перес почувствовал, что она улыбнулась. Надо же, Фрэн только что такое пережила, а вот ведь, Тейлору удалось вызвать у нее улыбку.
- Знаете, я не против. Все лучше, чем сидеть тут одной и ждать.
Они стали взбираться на холм, и потом Перес мог вспомнить лишь отдельные эпизоды этого восхождения.
Дорогу показывала Фрэн, за ней шел Тейлор, а Перес замыкал шествие. Глядя на Тейлора и Фрэн, он вдруг представил всю процессию с дороги у подножия холма: три силуэта на фоне подсвеченного луной неба. Смотрится необычно - прямо персонажи мультфильма, снятого где-нибудь в Восточной Европе, - в детстве он смотрел такие. Как будто трое чудиков отправились на поиски клада. Герои тех мультфильмов непременно что-то искали.
Следующий эпизод, который врезался в память: Тейлор стоит в ручье. Наверняка он заметил преграду - вода в лунном свете белела молоком, - но ручей никак не обойдешь. Резиновых сапог на Тейлоре не было, и ледяная вода тут же перелилась через верх ботинок и пропитала шерстяные носки. В присутствии Фрэн Тейлор даже ругнуться не мог. Перес невольно позлорадствовал, хотя тут же устыдился - как это глупо, по-детски. Он ничем не лучше шпаны с Фулы.
Ему запомнилось, что, когда они добрались до того самого оползня, луна ушла за облако и холм внезапно погрузился в темноту. Перес посветил фонариком. Тогда-то они и увидели девочку. Очень зрелищно. Луч фонарика, подобно прожектору, падал на импровизированную сцену, освещая главную героиню. Ее одежда истрепалась в клочья, но сама она прекрасно сохранилась. Перес тут же вспомнил сказку "Спящая красавица", в которой живая принцесса лежала словно замороженная. "Если я ее поцелую, - подумалось Пересу, - она пробудится. И обернется принцессой".
Глава двадцать восьмая
Едва Магнус заметил на дороге из Леруика машины, а на холме - движущиеся точки света, понял - сейчас и за ним придут. Самих полицейских он не видел - для этого надо было выйти из дома. Да и никаких подозрительных звуков не слышал. Магнус спал и пробудился внезапно, тяжело дыша и обливаясь холодным потом, - ему снова привиделся кошмар. Он выбрался из кровати, страшась заснуть и погрузиться в тот же ужас. Глянул на материны часы. Ему пришла в голову мысль: а ведь в такое-то время, в два ночи, у него под дверью вряд ли кто караулит. Репортеры наверняка разбрелись по домам, смотрят десятый сон. Самое оно выйти на улицу. Магнусу тяжко было сидеть взаперти, не зная, что творится снаружи. Находясь дома безвылазно, он нервничал, а когда он нервничал, кошмары делались еще хуже.
Он вернулся в спальню, натянул кой-какую одежку и пошел к двери. Магнус что-то не припоминал, когда в последний раз сидел дома так долго. Иногда простужался - болело горло, душил кашель, - но и тогда старался хоть ненадолго проветриться. Потом вспомнил - ага, это было на следующий день после того, как Катриона пропала. Ну да, так и есть. Весь день он сидел в четырех стенах. У дома собралась толпа, все возмущались - уж посильнее, чем досаждавшие ему вчера зеваки. Потому что Катриона была из местных. Как и ее отец, который жил во Врансуике с самого рождения. Как и дед. Не то что Россы, приехавшие всего с полгода назад. В тот день толпа окружила дом и стучала в окна, пока мать не вышла и не прикрикнула на них, чтобы оставили ее сына в покое.
"Он - хороший человек!"
Вот что она им сказала. Крикнула так громко, что даже Магнус, забившийся с испугу в дальний угол спальни, услышал. Он подумал: "А сказала бы мать то же самое сейчас?"
Магнус приотворил дверь самую малость - проверить через щелку, нет ли кого снаружи. И если есть, тут же захлопнуть и накинуть засов.
На обочине у подножия холма стояла машина, но Магнус поначалу ее не приметил. Он заполнил жестяное ведро торфяными брикетами, мысленно похвалив себя за то, что не забыл его захватить. Если с рассветом толпа вернется, ему будет чем топить. Отнес ведро на крыльцо, а сам встал на пороге и с наслаждением вдыхал по-весеннему мягкий воздух. Вышел налегке, даже куртку не набросил, но холода не чувствовал.
Вот тогда-то он и заметил, что в той машине на месте водителя кто-то есть, - разглядел тень, которую отбрасывала голова. "Небось всю ночь следит - за мной присматривает". Неожиданно Магнус преисполнился чувством собственной значимости - еще бы, кто-то ради него ночь не спит. Что это они, опасаются, как бы он чего не натворил? Боятся его? Правда, что ль?
Магнус чуть спустился - поближе к машине. Но далеко от дома не отходил, чтобы в случае чего быстро вернуться. Наверное, он прошел половину пути от дома до наблюдателя. Так про себя окрестил его Магнус - наблюдатель, хотя не знал, что тот замышляет. Он решил пройтись в сторону машины, чтобы посмотреть, что человек предпримет. Ну и ноги заодно размять.
Что-то заставило его обернуться. Он глянул на холм, возвышавшийся за дорогой на Леруик, и увидел машины возле дома бывшей жены Дункана Хантера. Во всех окнах горел свет. Потом Магнус увидел фургон, тот самый, который стоял возле его дома, когда нашли Кэтрин, и еще - искорки света от фонарей, они рассыпались по всему холму. Тогда-то он и понял - они нашли Катриону. И очень скоро придут за ним.
К их приходу Магнус давно подготовился. У него был костюм, он хранил его в платяном шкафу в спальне. Этот самый костюм Магнус надевал каждое воскресенье в церковь, куда ходил с матерью. В последний раз он был в церкви в день ее похорон. Разложив костюм на кровати, Магнус вспомнил службу, запах сырости и лака, которым покрывали деревянные сиденья. У него было свое место в первом ряду. Все родственники к тому времени уже поумирали. И дядя, и двоюродные братья. Но народу в церкви на похоронах было полно. Пришли соседи, те, кто знал мать с детства. До Магнуса доносился громкий шепот - люди нарочно говорили так, чтобы ему было слышно: "Это он свел ее в могилу. Такого позора Мэри не снесла - она была женщиной гордой".
Магнус отыскал белую сорочку. Манжеты по краям истрепались, но сама сорочка была чистой. Он обещал матери соблюдать чистоту и в погожие дни вывешивал постиранное белье на веревку перед домом. Вроде был еще и галстук, но он никак не мог его отыскать. Зато в верхнем ящичке туалетного столика с зеркалом ему попались ленты, которыми были завязаны волосы Катрионы. Он частенько вынимал их. Но не для того, чтобы вспомнить о девочке, - он ее и без того никогда не забудет. Просто когда Магнус держал ленты в руках, пропуская между пальцев, ему легче было представить Катриону. Прикосновение шелковых лент волновало его, заставляло думать об атласной розовой юбочке, которую она надевала под платье.
Сорочка и костюм оказались велики. Пиджак был слишком свободен в плечах, а брюки, чтобы не свалились, пришлось затянуть ремнем. Магнус с удивлением подумал: оказывается, раньше он был дюжим малым. Большим и сильным. Никакой другой парадной одежды у Магнуса не было, и он остался в сорочке, брюках и пиджаке, подумав, что мать наверняка одобрила бы его старания. Сказала бы, что он выглядит прилично. Достойно. Ленты Магнус положил на стол, толком не зная, что с ними делать. А ведь он их украл. Может, Кеннет и Сандра потребуют их отдать.
Заварив чай, сел в кресло у камина и стал ждать. Вставал лишь пару раз - сходить в уборную и налить ворону воды. Подумал было, что неплохо и побриться, но слишком устал.
Когда полиция пришла, ночная темнота еще не рассеялась. Однако утро уже наступило - часы показывали тридцать восемь минут восьмого. Как и в прошлый раз, в дверь вежливо постучали. Никто не пытался высадить ее - за дверью терпеливо дожидались, пока откроют.