- Теперь вы можете себе представить, каким спрутом был этот "защитник бедных", - с горечью сказал Джон Хьюм. - Он пытался заполучить голоса даже в тюрьме с помощью патронажа. Не знаю, какой вес имели его рекомендации совету, но, даже если никакого, он умудрялся изобразить себя этаким Гаруном аль-Рашидом, который раздает дары. Тьфу!
Отец пожал плечами и взял четвертую копию. На сей раз он усмехнулся:
- Прочти, Пэтти. Негодяй и его умудрился запачкать той же кистью.
Я с удивлением обнаружила, что письмо адресовано старому другу отца, губернатору Бруно, и подумала, что бы сказал губернатор, получив столь дерзкое послание:
"Дорогой Бруно!
Мои друзья на Капитолийском холме информировали меня, что Вы открыто выразили свое отношение насчет моих шансов быть переизбранным в округе Тилден.
Позвольте напомнить, что, если Тилден отойдет к Хьюму - его номинация обеспечена, - политическое эхо может отразиться на Ваших шансах быть переизбранным в будущем. Тилден - стратегический центр долины. Вы об этом забыли, не так ли?
Советую ради Вашего же блага серьезно подумать, прежде чем подрывать репутацию члена Вашей партии, достойно занимающего пост сенатора.
Дж. Фосетт".
- Честное слово, я сейчас заплачу! - Отец швырнул копию в папку. - Знаете, Хьюм, я почти готов отказаться от расследования. Этот сукин сын заслужил, чтобы ему всадили нож в сердце… В чем дело, Пэтти?
- Сколько копий было в папке, отец? - медленно спросила я.
Хьюм бросил на меня резкий взгляд:
- Четыре.
- А на столе пять конвертов!
* * *
Я почувствовала себя немного лучше при виде испуганного лица окружного прокурора и алчности, с которой он схватил со стола стопку конвертов.
- Мисс Тамм права! - воскликнул он. - Кармайкл, как это случилось? Сколько писем продиктовал сенатор?
Секретарь выглядел искренне удивленным.
- Только четыре, мистер Хьюм. Копии которых вы прочитали.
Хьюм быстро просмотрел конверты, передавая их нам. Конверт с письмом Илайхью Клею находился на верху стопки; его покрывали пятна засохшей крови. Под ним было письмо редактору "Лидс икзэминер" со словом "Лично", напечатанным в углу конверта и подчеркнутым. Третий конверт был адресован начальнику тюрьмы - на краях лицевой стороны виднелись следы скрепок. Правый нижний угол занимала надпись: "Касательно письма № 245 насчет продвижения по службе сотрудников тюрьмы Алгонкин". Конверт с письмом губернатору был дважды запечатан личной печатью сенатора из синего сургуча, а в углу снова находилось подчеркнутое слово "Лично".
Пятый конверт с письмом, не имевшим копии под копирку, Хьюм обследовал гораздо дольше, прищурив глаза и кривя губы в безмолвном свисте.
- Фанни Кайзер. Так вот откуда ветер дует, - сказал он и подозвал нас.
На конверте не было отпечатанного текста - имя и адрес были написаны черными чернилами властным размашистым почерком.
- Кто такая Фанни Кайзер? - осведомился отец.
- Одна из наших видных горожанок, - рассеянно отозвался окружной прокурор, вскрывая конверт.
Я заметила, как шеф Кеньон напрягся и быстро шагнул к нам, а несколько его подчиненных подмигнули друг другу, как делают мужчины при упоминании женщин легкого поведения.
Письмо внутри, как и адрес на конверте, было написано от руки тем же размашистым почерком. Хьюм начал читать вслух, но при первом же слове остановился, бросил быстрый взгляд на кого-то вне поля моего зрения и продолжал читать про себя. Его глаза блеснули. Отведя в сторону Кеньона, отца и меня и повернувшись спиной к остальным, он позволил нам прочитать письмо, предупредив легким покачиванием головы, чтобы мы не читали вслух.
Записка начиналась без приветствия. Подпись также отсутствовала.
"Подозреваю, что мой телефон прослушивает К. Не пользуйся телефоном. Я сейчас пишу Айре об изменении плана в соответствии с нашим вчерашним разговором и твоим предложением.
Сиди спокойно и не паникуй. Мы еще не проиграли. И пошли на разведку Мейзи. У меня есть маленькая идея насчет друга X.".
- Почерк Фосетта? - спросил отец.
- Несомненно. Что вы об этом думаете?
- "К.", - пробормотал Кеньон. - Он не имел в виду… - Шеф полиции покосился рыбьими глазками на Кармайкла, стоящего в другой стороне комнаты и тихо разговаривающего с Джереми Клеем.
- Меня бы это не удивило, - пробормотал Хьюм. - По-моему, в нашем друге секретаре есть что-то странное.
Он кивнул одному из детективов в дверях. Тот подошел со скучающим видом, как герцогиня к очередному поклоннику.
- Возьмите кого-нибудь из ребят и проверьте все телефоны в доме, - тихо приказал Хьюм.
Детектив кивнул и отошел.
- Кто такая Мейзи, мистер Хьюм? - спросила я.
Уголки его рта слегка наморщились.
- Думаю, Мейзи - молодая леди с большим талантом в определенной области.
- Понятно. Почему бы вам не говорить прямо, мистер Хьюм? Я уже взрослая. А под "другом X." сенатор Фосетт, полагаю, подразумевал вас?
Он пожал плечами:
- Похоже на то. Очевидно, мой великодушный оппонент намеревался продемонстрировать с помощью того, что обычно именуют подтасовкой, что Джон Хьюм не такой педантичный моралист, каким хочет казаться. Несомненно, Мейзи было предназначено меня скомпрометировать. Такое проделывалось и раньше, и наверняка нашлось бы достаточно свидетелей, чтобы удостоверить мое… э-э… распутство.
- Как приятно вы выразились, мистер Хьюм! - сказала я. - Вы женаты?
Он улыбнулся:
- Вы предлагаете себя на роль жены?
Возвращение детектива, посланного для проверки телефонов, избавило меня от тягостной необходимости отвечать.
- С аппаратами все в порядке, мистер Хьюм. Во всяком случае, снаружи. Я взгляну на провода здесь…
- Погодите, - быстро прервал Хьюм и повысил голос: - Кармайкл!
Секретарь обернулся.
- Пока это все. Пожалуйста, подождите снаружи.
Кармайкл невозмутимо удалился. Детектив сразу же начал обследовать провода, ведущие от стола к коробке на стене, и долго возился с самой коробкой.
- Трудно сказать, - доложил он, поднявшись. - На вид все в порядке, но на вашем месте, мистер Хьюм, я вызвал бы специалиста из телефонной компании.
Хьюм кивнул.
- Почему бы не вскрыть эти конверты, мистер Хьюм? - предложила я. - Возможно, письма внутри не соответствуют копиям.
Он посмотрел на меня, улыбнулся и снова взял конверты. Но все послания были идентичны прочитанным нами копиям. Окружной прокурор, казалось, особенно заинтересовался приложением к письму в тюрьму Алгонкин, приколотым к оригиналу скрепкой. Оно содержало список имен, рекомендованных к повышению по службе. Хьюм внимательно изучил его, потом отбросил в сторону.
- Ничего. Спасибо за догадку, мисс Тамм. - Он поднял трубку телефона на столе. - Отдел информации? Окружной прокурор Хьюм. Дайте мне домашний телефон Фанни Кайзер - местный… Благодарю вас. - Хьюм назвал номер и стал ждать. Мы услышали гудок звонка телефониста. - Не отвечает? Хмм… - Он опустил трубку на рычаг. - Прежде всего нам нужно расспросить мисс Фанни Кайзер. - Хьюм потер руки с мальчишеским, хотя и мрачным удовлетворением.
Я придвинулась ближе к столу. Рядом с креслом, где сидел убитый, находился кофейный столик. На нем стояли электрический кофейник, чашка и блюдце на подносе. Я с любопытством притронулась к кофейнику - он был еще теплым. На дне чашки оставалась кофейная гуща.
Моя теория ползла вверх, как веревка индийского факира. Я горячо надеялась, что она окажется более устойчивой. Если это правда…
Я отвернулась с торжеством в глазах - боюсь, достаточно заметным. Окружной прокурор Хьюм смотрел на меня почти сердито. Я не сомневалась, что он намерен расспросить или отчитать меня, но тут произошло нечто изменившее весь ход расследования.
Глава 5
ШЕСТОЕ ПИСЬМО
Его обнаружение задержалось на некоторое время.
Снаружи из коридора послышались голоса и шарканье ног, и в следующий момент один из людей Кеньона, стоящий в дверях, пробормотал извинение и шагнул в сторону, склонившись, словно в присутствии королевской особы. Все разговоры прекратились, а я заинтересовалась, кем могла быть эта могущественная личность, заставившая человека, облеченного властью, уступить дорогу.
Но мужчина, появившийся в дверном проеме, едва ли обладал внушительной внешностью. Это был маленький и абсолютно лысый старичок с розовыми щеками, обычно ассоциирующимися со снисходительным дедушкой, и солидным брюшком, нависавшим над бедрами. Пальто его выглядело весьма поношенным.
Но при виде глаз посетителя мое впечатление о нем сразу же изменилось. В них ощущалась сила, которую признали бы в любой компании. Голубые щелочки под бровями походили на две ледышки - твердые и безжалостные глаза мудреца, познавшего все зло этого мира. Они выглядели не просто коварными, а поистине сатанинскими. Особенно ужасными делал их контраст с веселой улыбкой и стариковским покачиванием розового лысого черепа.
Я с удивлением смотрела, как Джон Хьюм - реформатор, защитник народа, Давид, бросающий очищенные огнем камни в чудовищного Голиафа, - быстро пересек комнату и схватил пухлые ручки старика с явными признаками уважения и удовольствия.
Притворялся ли он? Едва ли от него мог ускользнуть безжалостный холод в глазах пришедшего. Возможно, его собственные энергия и праведность были такими же фальшивыми, как улыбка старичка…
Я бросила взгляд на отца, но не заметила критического выражения на его честной безобразной физиономии.
- Только что услышал новости, - пискнул старичок детским дискантом. - Ужасно, Джон. Я сразу поспешил сюда. Есть какой-нибудь прогресс?
- Очень скромный, - признался Хьюм и повел старика через комнату. - Мисс Тамм, позвольте представить вам человека, в чьих руках мое политическое будущее, - Руфуса Коттона. А это, Руф, инспектор Тамм из Нью-Йорка.
Руфус Коттон с улыбкой стиснул мою руку:
- Это неожиданное удовольствие, дорогая.
Потом его пухлые щеки ввалились, и Коттон добавил, повернувшись к отцу и все еще держа меня за руку, которую я деликатно высвободила, на что он, казалось, не обратил внимания.
- Так это великий инспектор Тамм! Слышал о вас, инспектор. Мой старый нью-йоркский друг комиссар Бербидж - вы ведь работали при нем, не так ли? - часто о вас говорил.
Отец смущенно кашлянул.
- Значит, вы поддерживаете Хьюма? Я тоже слышал о вас, Коттон.
- Да, - пискнул Руфус Коттон. - Джон должен стать следующим сенатором от округа Тилден. Я делаю то немногое, что в моих силах, чтобы помочь ему. А теперь этот кошмар - господи! - Он кудахтал, как старая наседка, но его сверкающие злобой глаза оставались неподвижными. - А теперь прошу извинить меня, инспектор, и вас, дорогая моя, - продолжал он, повернувшись ко мне с сияющей улыбкой. - Мы с Джоном должны обсудить это ужасное событие, которое может повлиять на политическую ситуацию… - Продолжая болтать, он отвел в сторону окружного прокурора, и несколько минут они беседовали вполголоса.
Я заметила, что говорит в основном Хьюм, а старый политикан время от времени кивает, не сводя глаз с лица протеже… Мое мнение о молодом рыцаре на политическом поприще претерпело изменение. Мне казалось, что смерть сенатора Фосетта была на руку Хьюму, Коттону и партии, которую они представляли. Вместе с разоблачением подлинного морального облика убитого она должна была обеспечить избрание кандидата-реформиста. Никакой другой кандидат от партии Фосетта не мог сгладить в глазах электората этот сокрушительный удар по ее престижу.
Увидев, что отец подает мне знак, я быстро подошла к нему.
* * *
"Пейшнс Тамм, ты безмозглая дура!" - с горечью сказала я себе, увидев, чем занят отец.
Он стоял на коленях у камина позади стола, что-то сосредоточенно изучая. С ним тихо переговаривался один из детективов, а человек с фотокамерой снимал внутреннее пространство очага. Сверкнула голубая вспышка, послышался негромкий хлопок, и комната наполнилась дымом. Фотограф отодвинул отца в сторону и снял что-то на краю коврика перед каминной решеткой. Я увидела, что это отпечаток левого мужского ботинка. Пепел из очага просыпался в комнату, и человек случайно наступил на него… Фотограф начал упаковывать аппаратуру. Я поняла, что он закончил работу, так как кто-то упомянул, что снимки тела, а также различных участков комнаты сделали до нашего прибытия.
Однако интерес отца был вызван не отпечатком на коврике, а чем-то за каминной решеткой. Выглядело это достаточно невинно - стертый, но различимый след ноги в слое светлого пепла, который лежал сверху более старой и темной золы, очевидно оставшись после огня, разведенного вечером.
- Что ты об этом думаешь, Пэтти? - спросил отец, когда я заглянула ему через плечо. - На что это, по-твоему, похоже?
- На отпечаток правого мужского ботинка.
- Верно, - кивнул отец и поднялся. - Но это не все. Видишь разницу в оттенке между верхним слоем пепла, в котором остался отпечаток, и нижним? Здесь было не так давно что-то сожжено и прижато ногой. Кто же это сделал и что он сжег?
У меня были идеи, но я промолчала.
- А теперь посмотри на другой отпечаток, - продолжал отец, глядя на коврик. - Этот тип остановился перед камином, наступил левой ногой в пепел на коврике, потом сжег что-то в очаге и придавил это правой ногой… О'кей? - обратился он к фотографу, и тот кивнул. Отец снова опустился на колени и начал осторожно раскапывать светлый пепел. - Ха! - воскликнул он и торжествующе выпрямился, держа в руке клочок бумаги.
Это была плотная кремовая бумага - несомненно, часть того, что недавно было сожжено. Отец оторвал крошечный кусочек и поднес к нему спичку. Кучка пепла получилась того же цвета, что и светлый пепел в камине.
- Ну вот, - сказал он, почесывая затылок. - Интересно, откуда это взялось?
- Из блокнота на столе, - спокойно ответила я. - Мне это сразу стало ясно, папа. Сенатор пользовался необычной бумагой, хотя и приобретал ее в блокнотах.
- Господи, Пэтти, ты права!
Отец поспешил к столу. Сравнение уцелевшего клочка с бумагой в блокноте подтвердило мое предположение.
- Да, но от этого мало толку, - проворчал отец. - Откуда мы знаем, когда сожгли бумагу? Может быть, за несколько часов до прихода преступника. Может быть, сам Фосетт… Погоди!
Он подбежал к камину, снова порылся в пепле и на сей раз выудил полоску клейкой ткани.
- Часть корешка блокнота прилипла к бумаге и уцелела в огне. Но я все еще…
Повернувшись, отец показал находки Джону Хьюму и старому Руфусу Коттону. Я воспользовалась шансом для самостоятельных действий. Заглянув под стол, я увидела корзину для мусора. Она была пуста. Тогда я пошарила в ящиках стола, но и там не нашла того, что искала, - еще одного блокнота, использованного или нового. Поэтому я выскользнула из кабинета и отправилась на поиски Кармайкла. Я обнаружила его в гостиной мирно читающим газету, под присмотром детектива, умудрявшегося выглядеть так же невинно, как недавно снесенное яйцо У.Ш. Гилберта.
- Мистер Кармайкл, - осведомилась я, - блокнот на столе сенатора - единственный в доме?
Он вскочил, скомкав газету:
- Прошу прощения?.. Блокнот? Да, единственный. Были и другие, но их уже использовали.
- Когда использовали последний из них, мистер Кармайкл?
- Два дня назад. Я сам выбросил корешок.
Я вернулась в кабинет и задумалась. Возможностей было не так много, но и фактов явно не хватало. Смогу ли я когда-нибудь доказать то, что подозреваю?..
Мои размышления внезапно прервались.
* * *
В том же дверном проеме, через который ранее проходили убийца, полиция, мы, Руфус Коттон, неожиданно возникло удивительное видение. Было оно осязаемым или нет, но детектив, сопровождавший его, предпочел не рисковать и крепко держал видение за руку, свирепо хмуря брови.
Женщина была высокой, широкоплечей и крепкой, как амазонка. На вид я дала ей лет сорок семь, но не аплодировала собственной проницательности, так как она не делала попыток скрыть свой возраст. На ее тяжелом мужеподобном лице не было ни пудры, ни румян - она даже не маскировала заметные усики над верхней губой. Волосы жуткого карминного цвета прикрывала фетровая шляпа, несомненно приобретенная у торговца предметами мужского туалета, а не у модистки. Визитерша вообще была одета по-мужски, если не считать строгого покроя юбки, - в двубортный пиджак с отворотами, ботинки на толстой подошве; костюм довершал мужской галстук, свободно завязанный на шее… Я с удивлением заметила, что даже рубашка на ней была мужского фасона с накрахмаленной грудью, а в манжетах, торчащих из рукавов пиджака, поблескивали большие металлические запонки с красивой чеканкой.
Глаза женщины блестели, как бриллианты, а голос, когда она заговорила, оказался низким и мягким, с легкой приятной хрипотцой. Несмотря на гротескную внешность, в ней ощущался ум - пусть даже природного, примитивного свойства.
Я не сомневалась, что это Фанни Кайзер.
Кеньон пробудился от летаргии.
- Привет, Фанни! - поздоровался он тоном мужчины, обращающегося к другу одного с ним пола.
- Привет, Кеньон, - отозвалась она. - Что, черт возьми, здесь происходит? Что означает это сборище?
Ее телескопический взгляд охватил всех нас - Хьюма, которому женщина равнодушно кивнула, Джереми, на которого не обратила внимания, отца, заставившего ее задуматься, и меня, на которой взгляд задержался с явным удивлением. Завершив инспекцию, она посмотрела в глаза окружному прокурору и осведомилась:
- Вы все онемели? Где Джо Фосетт? Да говорите же, кто-нибудь!
- Рад, что вы заглянули, Фанни, - быстро сказал Хьюм. - Мы хотели побеседовать с вами, но вы избавили нас от поездки. Входите!
Женщина двинулась вперед тяжелой поступью, как Il Penseroso, достала из нагрудного кармана толстую сигару и задумчиво вставила ее в рот. Кеньон поспешил к ней со спичкой. Она выпустила облако дыма и уставилась на стол, зажав сигару белыми зубами.
- Ну? - проворчала Фанни Кайзер, прислонившись к столу. - Что случилось с его превосходительством сенатором?
- А вы не знаете? - спросил Хьюм.
Кончик сигары описал медленную дугу.
- Я? - Сигара резко опустилась. - Откуда мне знать, черт побери?
Хьюм повернулся к детективу, который привел женщину:
- Что произошло, Пайк?
Детектив усмехнулся: