Нож был сделан специально для театральных представлений - клинок сам ускользал внутрь рукояти, встретив малейшее сопротивление, например, уткнувшись в тело. Жертва, плотно прижимая к себе рукоять, сама изображала, что ее проткнули. Когда жертва, или другой актер потянет за рукоять, клинок, подталкиваемый внутренней пружиной, выскочит обратно, как только нож будет "вынут из раны". Однако в этот раз клинок, по необъяснимым причинам, застрял, отказываясь убираться в свое потайное вместилище. Его кончик оцарапал мисс Адлер, но, благодаря моему неожиданному вмешательству, серьезного увечья она не получила.
- Он отлично работал во время драки на ножах в третьем акте! - заметил Эскамильо.
- Клянусь, мсье Мерсье! - воскликнул реквизитор. - Никто не подходил к столу с реквизитом! Никто!
- Конечно, Леонар. Это была случайность, - объявил Мерсье, режиссер, поправив что-то в ноже и вернув ему свободу движения.
- А что она прокричала? - спросил кто-то. - Как будто…
- Она просила, чтобы кто-нибудь был так любезен принести стакан воды, - быстро перевел я. Вскоре воду доставили. С некоторым усилием я помог мисс Адлер сесть. Она все еще была смертельно бледна, в ее чертах запечатлелся страх, какого я доселе в них не видел.
- Вы можете выпить это? - мягко спросил я. Она кивнула и сделала глоток.
- Вы спасли мне жизнь, - произнесла она, несколько раз глубоко вздохнув.
- Если так, то я оправдал собственное существование.
Она одарила меня быстрым взглядом и позволила помочь ей подняться на ноги. Внезапно я понял, что становлюсь объектом излишнего любопытства. Однако, как раз в тот момент, когда это любопытство могло стать губительным, всеобщее внимание отвлекло от моей скромной особы эффектное падение Герхардта Хукстабля, потерявшего сознание при виде пореза мисс Адлер.
Леру вздохнул и объявил из ямы, что на сегодня репетиция завершена.
- Откуда вы узнали, что с ножом что-то не так? - спросил Бела, пока мы убирали инструменты.
- Просто шестое чувство, Бела.
- Но… - начал Понелль.
- Извините, - прервал его я, - я опаздываю на важную встречу.
Было уже около шести, когда меня, наконец, допустили в присутствие новых управляющих директоров Оперы. Надо сказать, Моншармен действительно выглядел, как управляющий директор, он был высок и носил вызывающе характерные бакенбарды и навощенную эспаньолку цвета слоновой кости в память покойного императора. В музыке он не разбирался совершенно и не мог отличить одной ноты от другой. Понелль был совершенно справедлив, когда обозвал директоров оперы идиотами. Ришар, напротив, напоминал бухгалтера, коим он, без сомнения, и являлся, однако как будто имел некоторое представление о репертуаре.
При новых директорах кабинет, на первый взгляд, пребывал все в таком же состоянии хаоса, как и при прежних. Оба джентльмена, уже в вечерних костюмах, энергично разбирались с целой фалангой обезумевших секретарей, занимаясь распределением контрамарок на Маскарад в Опере, долженствовавший состояться через два дня - этот маскарад устраивался ежегодно и являлся событием большого социального значения.
- И ни одна контрамарка еще не доставлена! - воскликнул Моншармен.
- Может, оно и к лучшему, - ворчливым тоном парировал Ришар, - учитывая, кому некоторые из них адресованы! Они, должно быть, свихнулись, - добавил он, имея в виду, как я предположил, Дебьенна и Полиньи, и приподнимая за краешек один конверт, словно тот был заражен некой опасной болезнью. - Вот эта, например, предназначена еврею-банкиру де Райнаху.
- А чем тебе не нравится де Райнах? - спросил Моншармен, перебирая очередную груду конвертов. - У него куча денег.
- Ты что, газет не читаешь? Он замешан в Панамской афере!
Моншармен тотчас же выпрямился.
- И не говори. Вычеркни его тогда.
- Господа! - прокашлялся я, напоминая о своем присутствии.
- Ах да, что у вас, Сигерсон?
- Я должен передать вам предупреждение. От Призрака, - добавил я, надеясь вызвать их интерес.
- Только не это - опять. Дорогой мой, нас уже предупреждали. Собственно, нас просто завалили предупреждениями.
Увидев изумление на моем лице, Ришар пожал плечами и протянул мне записку, написанную знакомым почерком на знакомой бумаге. Она гласила:
Значит, вы решили нарушить условия нашего контракта? Предупреждаю: пощады не будет.
Подписи не было.
- Нашли в кабинете сегодня утром, - пояснил Ришар.
- Здесь тот же почерк и та же бумага, что и в Приложении, - заметил я.
- Так и есть, - согласился Моншармен.
- Это вам ни о чем не говорит?
- Только, что мы все еще являемся жертвами розыгрыша, который уже слишком затянулся, - равнодушно сообщил Ришар.
- Господа, это не розыгрыш, и не Призрак, - начал я. Затем я настоятельно советовал им серьезно отнестись к приложению. В нетерпеливом молчании они выслушали меня, а я рассказал им все, что знал. Так твердо, как только мог, я убеждал их, что с Призраком, кто бы он ни был, и как бы ни назывался, беспечность недопустима, что несколько жизней находятся в опасности. Я настаивал, чтобы они снова приняли на работу мадам Жири и отказались от намерения занять пятую ложу. Но, прежде всего - я умолял их позволить Кристин Дааэ исполнять роль Маргариты в тот вечер. Я подумал, что вопрос денег пока потерпит.
- Произвести замену? - переспросил Моншармен в явном потрясении. Похоже, из всех моих просьб, до его сознания дошла только эта.
- Но подобные замены происходят постоянно! - напомнил я.
- Но ради привидения!..
- Это не привидение, а человек, как я подозреваю, входящий в штат самой Оперы, человек злой и опасный.
Затем я рассказал им о последней выходке Призрака, объяснив, к каким последствиям она едва не привела.
- А кто вы, собственно, такой? - спросил вдруг Моншармен, в явном замешательстве.
- Это полицейский, который играет на скрипке, - напомнил ему Ришар. - Помнишь, что Полиньи нам сказал. Префектура поручила ему расследовать дело умершего рабочего сцены, - добавил он, поскольку Моншармен очевидно так ничего и не понял.
К моему изумлению, Моншармен внезапно расхохотался.
- Друг мой, - Он похлопал меня по плечу, - вы прекрасно сыграли свою роль.
- Мою роль?
- Разумеется! Мы никогда не подумали бы, что вы полицейский, вы для этого слишком хороший скрипач! - он снова засмеялся, в восторге от своего собственного остроумия.
- Но, на самом деле, - добавил он, - как вы сами видите, мы ужасно заняты. - А маркиза де Сен-Эвремон вы не забыли? - спросил он Ришара, вернувшись к более важному, по его мнению, делу.
- Да, посыльный уже отправился к нему.
- Я уверяю вас, господа, это не шутка. Один человек уже мертв, и сама мадемуазель Ирен Адлер едва не погибла в этом самом здании час назад, от бутафорского ножа, клинок которого заело.
- Да, мы уже слышали об этом случае с ножом, - сообщил мне Ришар. - Но кто-то там спас ее. Я всегда говорил: все хорошо, что хорошо кончается.
- Реквизитор, конечно, будет уволен, - добавил второй директор.
- Неужели вы и вправду думаете, что это несчастный случай?! - взмолился я. - Господа, прошу вас - прежде чем случится непоправимое!
- Как бы там ни было - с нас хватит. Могу вас уверить, что впредь Опера не будет управляться столь небрежно, как было заведено при наших предшественниках, - известил меня Моншармен дружеским, однако твердым тоном. - Мы оценили вашу шутку, mon ami, однако, если грубый юмор подобного простецкого сорта и подойдет Лидвиллу, - он внятно хихикнул на этом слове, - в Париже его не потерпят. А теперь, мы просим нас извинить - у нас еще много дел до вечера, и я не сомневаюсь, вам тоже есть чем заняться.
- Значит, вы категорически отказываетесь рассмотреть хотя бы одну из моих настоятельных просьб?
Они переглянулись, теперь уже не скрывая легкого раздражения.
- Передайте, пожалуйста, месье Дебьенну и Полиньи, что мы восхищены их упорством, - произнес Ришар, препроваживая меня к двери, - но рано или поздно любая шутка теряет смысл.
- Значит, вы намерены все-таки занять сегодня вечером ложу № 5?
- Да, мы намерены.
- Тогда позвольте мне хотя бы разделить ее с вами.
- Что?
- Об этом и речи быть не может! - Моншармен так и ощетинился от возмущения. - Ваши обязанности музыканта…
- Не так важны, как обязанности полицейского, - спокойно парировал я. - Кроме того, я готов заплатить за свое место.
На этом Моншармен заколебался. Я перевел взгляд с одного на другого, с самым дружелюбным выражением, на какое только был способен.
Ришар пожал плечами.
- Как хотите, Сигерсон. Только уж держитесь в тени.
- Вот именно, держитесь в тени, - радостно поддержал этот приказ Моншармен. - В конце концов, это наш вечер!
9. Работа ангела
У меня осталось так мало времени, что я не мог даже справиться о состоянии Ирен Адлер, которую, насколько мне было известно, препроводили домой. Я мог позволить себе только телефонный звонок, и консьерж заверил меня, что лично проводил ее в ее апартаменты. Больше я ничего не мог предпринять по этому поводу. Более срочные дела требовали приложения всех моих сил.
Прежде чем переодеться в вечерний костюм, я предпринял последнюю бессмысленную попытку.
- Где я могу найти планы Оперы? - спросил я Жерома у входа для артистов.
- Следующий тур будет через пятнадцать минут, - пробурчал он, не поднимая глаз и не потрудившись вынуть изо рта трубку, зажатую между тремя оставшимися зубами.
- Какой тур?
- Вот именно! - рявкнул он. - Это, по-вашему, Эйфелева башня, черт возьми?! Планы! - он хмыкнул и вернулся к своей газете.
От Мерсье, директора сцены, удалось добиться немного большего.
- Полного плана в здании нет, - пожал он плечами, услышав мой вопрос. - По крайней мере, нет плана помещений ниже пятого уровня подземелий - это конюшня. Каждое подразделение знает, где оно находится и что ему нужно, - он снова пожал плечами, пригладил непослушный вихор на затылке. - Наверно, вам стоило бы пойти в Комиссию городского планирования на рю де Варенн, хотя едва ли она сейчас открыта. А зачем они вам?
Что ж, мне оставалось только спуститься безо всяких планов в этот лабиринт в поисках современного минотавра. По примеру Тесея, я раздобыл в гардеробном отделении катушку зеленой нити и, покинув второй уровень, начал разматывать ее "в кильватере", сворачивая во все новые коридоры и проходя все новые двери.
Чего я хотел добиться? Я вовсе не стремился столкнуться с самим таинственным созданием, я, скорее, хотел найти какой-нибудь ключ к его modus operandi - потому что было очевидно, что он заправлял тут всем - и мне бы не помешало что-нибудь, что позволило бы потом выманить его из убежища.
Пройдя несколько бесконечных тоннелей, я добрался до винтовой дороги из жесткого грунта, по которой водили лошадей, и шел по ней до конюшен Оперы. По пути мне никто не встретился, зато в самой конюшне яростно спорили конюхи.
- А вам что здесь надо? - спросил один из них, направившись ко мне с грубоватой развязностью.
- Все нормально, это Сигерсон, - сказал мой друг Жак. - Он тут ни при чем, ради Бога!
- Что случилось? - мне пришлось несколько раз повторить вопрос, прежде чем один из них ответил.
- Вы знаете Цезаря?
- Тот прекрасный белый мерин из Мондего?
- Его похитили!
- Не может быть! Когда?
- Вот только что - ну, то есть, в последние двенадцать часов. В конюшне сейчас всего-то четырнадцать лошадей - то есть, было четырнадцать, потому что Цезарь пропал, и неприятностей теперь не оберешься.
- Они нас выставят, вот что, - предсказал прямолинейный конюх, который обратился ко мне первым.
- Насколько я понимаю, сам уйти он никуда не мог?
- А куда тут идти? Только вверх, мсье, а значит - на сцену.
- А вниз?
Они покачали головами.
- Смотрите сами, мсье. Вон там железная дверь, которая отделяет остальную часть здания от озера, она всегда заперта. Я не знаю никого, у кого был бы ключ от нее. Ее уже давно не открывали, вы это сразу поймете, если увидите замок - он замерз.
Дверь, к которой он меня привел, перегораживала арку в 18 футов вышиной, она была установлена впритык с потолком и задевала каменный пол, так что ни один человек, тем более - конь - не мог бы пройти в нее. Замок не открывали уже несколько лет.
- По ночам в конюшнях нет людей?
- Люди там есть всегда. Всегда хотя бы двое из нас дежурят. Вам еще что-нибудь нужно, мсье? Сейчас мы немного заняты…
- Я понимаю, - все были слишком заняты, чтобы помочь мне в этот роковой день, - повернулся, собираясь возвращаться, но замер на месте. - Скажите, а вы иногда ничего особенного не слышите?
- Что слышим? - спросил честный Жак.
- Музыку, например?
- Ах, это! Да все время. Органиста.
- Органиста?
- Он постоянно тренируется, музыка струится вниз. А иногда мы слышим его пение - красивый богатый баритон.
Я подумал, не струится ли музыка, на самом деле, вверх.
- Ясно. Спасибо вам. Непременно буду высматривать Цезаря.
- Очень это нам поможет, - услышал я, начав свой обратный путь по грунтовой дорожке, куда указывала нитка, которую я сматывал по ходу дела.
Добравшись до второго уровня, я повернул за угол и резко остановился.
Нить перерезали. Остатка ее не было видно. Я хорошо знал, где я нахожусь: значит, мой незримый противник не намеревался помешать мне вернуться, он просто хотел напомнить о своем присутствии. И мрачной же была его визитная карточка!
И снова мне послышалось слабое эхо бестелесного смеха.
Я переоделся и занял свое место, где было велено - позади Моншармена и Ришара, в заднем ряду ложи № 5. Пока новые директора раскланивались и распушали перышки перед публикой, в полной мере наслаждаясь собственным дебютом, я мог ясно разглядеть сцену. Но дурные предчувствия не оставляли меня. Я пробрался перед этим за кулисы и обнаружил, что все в совершенном порядке. Я запугал беднягу Леонара так, чтобы он глаз не сводил с реквизиторского стола в следующие четыре часа. Кордебалет радостно гомонил, словно стадо гусей, хористки натягивали трико и поправляли парики, Ла Сорелли распевалась в своей гримерной.
Я дерзнул спросить, не доходили ли до нее какие-нибудь слухи.
- Ха! Мне даже прислали письмо с угрозами.
- Можно взглянуть?
- Я его выбросила, - пренебрежительно фыркнула она и добавила: - Я их все время получаю. Сорелли, не пойте сегодня! У вас в горле жаба! Ха! - Она снова рассмеялась. - Это все заговор клаки. В Ла Скале было то же самое. У Ла Сорелли жабы не бывает.
- Чьей клаки?
- Этой шлюшки Дааэ, разумеется. Думают устроить ей карьеру через мой труп! - ее смешки напоминали тявканье маленькой собачки, но она не собиралась позволить себя запугать. Кристин Дааэ была ее соперницей, и как бы ей ни угрожали, Ла Сорелли намеревалась выступать.
- Создается впечатление, что вы что-то задумали, - заметил Понелль, направляясь в яму, увидев, как я озираю зрительный зал из-за кулис.
- Может быть, и задумал, - только и ответил я. Я попросил его извиниться за меня перед Леру. Глаза его расширились от удивления, но он ушел, не пытаясь добиться от меня объяснений.
Со своего обзорного пункта между Ришаром и Моншарменом я приметил в ряду М миниатюрную женщину, одежда которой как будто бы была с чужого плеча. Она потрясенно оглядывала зрительный зал, вертя головой во все стороны, бурно жестикулировала и оживленно комментировала увиденное своему компаньону, который тоже смотрелся тут явно не на месте.
- Моя консьержка! - рассмеялся Ришар, указывая на женщину своему партнеру. - С завтрашнего дня она будет отвечать за Большой левый ярус. Я подумал, что стоит сначала пригласить ее в оперу, хоть один раз в жизни, бедняжку.
Я вскочил за их спинами, как будто меня ударили в лоб молотком. Ну конечно! Его жертвой станет замена мадам Жири - и я ни на миг не сомневался, что ему прекрасно известно, кто это. У Ноубоди в каждой стене были уши.
Я быстро осмотрел зрителей, окружавших ничего не подозревающую консьержку. Все выглядело, как должно. Люди с обеих сторон от женщины, позади нее и спереди шушукались меж собой или проглядывали программки. Если где-нибудь не залег укрытый убийца с винтовкой, мне показалось, что она в безопасности. Я опустился в кресло.
Под разрозненные аплодисменты в яму спустилась первая скрипка, гобой издал "ля", и за ним последовали остальные инструменты.
Команда, управлявшая Каллиопой, тремя этажами ниже приглушила свет, и появился сам Леру, которого встретил теплый прием. Он поклонился, достал дирижерскую палочку и знакомо постучал - тап-тап-тап.
Все шло нормально. Первый акт имел большой успех. Великий Решке в роли Фауста тщился познать тайны жизни, и Плансон явился в роли Мефистофеля в яркой вспышке алого света сквозь люк, чтобы предложить ему сделку. Публика с восторгом требовала повторять арии на бис. Музыка Гуно, хоть и слишком слащавая, на мой вкус, была все-таки шагом вперед, по сравнению с Мейербером.
Мои компаньоны, к моему раздражению, не переставали тараторить вполголоса, как сороки, поздравляя себя по тысяче мелких поводов, не последним из которых было противостояние Призраку.
- Так и знал, что вся эта история - глупость, - благодушно шелестел Моншармен, его шепот, наверняка, был ясно слышен в ложах с обеих сторон.
- Совершенно пустое, - монотонным баском отвечал другой.
Я же прекрасно знал, что неприятности начнутся только во втором акте, когда появится Маргарита. Но я ошибся. Открывающий хор, знакомый настолько, что кажется, будто он существовал от начала времен, как и "Крысиная песня" Мефистофеля прошли отлично, и Плансон, ничего не скажешь, был в голосе. Ла Сорелли производила неплохое впечатление, играя роль, с которой публика в первую очередь связывала ее, и я и оглянуться не успел, как занавес опустился.
- Великолепно! Великолепно! - восклицали эти два идиота (Понелль был прав), вскакивая и аплодируя и, в то же время, отвешивая поклоны, словно имели какое-то отношение к постановке, от начала и до конца задуманной еще до их прихода.