* * *
После бесед с подозреваемыми я вернулся к дому Реброва, надеясь отыскать доктора Майера. Пани Беата уснула, и он спустился в гостиную на чай, присоединившись к компании Нины Ребровой и своего былого недоброжелателя офицера Юрьева.
– Аликс устала и отправилась отдохнуть к себе, – взволновано сказала мне Нина, – полагаю, виною всему пани Беата, ваша свояченица очень обеспокоена состоянием её здоровья.
Я поблагодарил барышню за искреннюю заботу об Аликс.
– Доктор Майер особенно взволнован здоровьем пани Беаты, – с иронией произнёс Юрьев. – Неужто на бедняжку напала нечистая сила?
Однако ему пришлось прекратить насмешки под строгим взглядом Нины.
– Вернемся к нашей беседе, доктор, вы говорили нам о силе человеческого взгляда, – обратилась барышня к Майеру, – нередко наш взгляд способен оказать воздействие на другого человека…
– Именно поэтому, – продолжил Майер, не обращая внимание на скрытую ухмылку Юрьева, – опасно встретиться взглядом с умирающим, поскольку в это мгновение он обретает силу нечеловеческого воздействия, способного увести за собой. Верно, поэтому с древних времен пошла традиция закрывать глаза и лицо покойного.
– Вы правы! – воскликнула Нина, – есть примета, что если в гробу у покойника глаза приоткрыты, значит, он кого-то высматривает себе в попутчики, поэтому на глаза мертвеца некоторые чрезмерно осторожные родственники кладут монеты.
Удивительно, оказалось, что меня ждала тема, затронутая барышней Антиповой. Радовало, что собравшиеся не завели разговор о ведьминском взгляде пани Беаты.
– Значит, доктор, вы опасаетесь взгляда умирающего пациента? – наиграно серьёзным тоном поинтересовался Юрьев.
Дабы предотвратить возможную перебранку, я весьма бесцеремонно включился в разговор.
– Тот, кто видел взгляд умирающего, не забудет никогда, – произнёс я, – вы часто будете вспоминать этот взгляд и видеть во сне, отныне вы связаны с мертвецом незримой нитью. Возможно, это его душа приходит к вам… Особенно, если покойный был вам другом, умершим на ваших руках от пули врага… Можно поверить, что последний взор способен "увести за собой"…
Понимая, что мои мрачные впечатления отнюдь не вымышлены, собравшиеся предпочли переменить тему.
Глава 7
Навек угаснувших очей
Из журнала Александры Каховской
Сегодня у меня с Ниной Ребровой завязался разговор о поэзии. Она сказала, что ей надоели вообразившие себя байронами молодые офицеры, которые снимают квартиры в домах её отца и докучают всем барышням своими скучными стихами. Я возразила ей…
Я очарована поэзией Лермонтова. Многие его стихи я переписала с листов его кузины, с которой познакомилась на немецком курорте. Люблю вечерами перечитывать эти строки.
– Многие говорят, что он очень неприятный человек, – сказала мне Нина.
– Много ли ты знаешь людей, которые сочтут приятной меня? – ответила я. – Он останавливался в доме твоего отца. Правду говорят, что он ухаживал за тобой?
Нина с улыбкой кивнула.
– Неужели ты не смогла понять, приятный ли он человек? – я не понимала.
– Думаю, ты сама прекрасно понимаешь, – ответила Нина, – что ухажёр всячески старается проявить только свои положительные качества. Так что в моменты ухаживаний, милая Алекс, составить верное суждение о нём невозможно!
Я с ней согласилась. Какое мне дело, приятный он человек или нет. Всё равно он меня, слава Богу, не знает. Как бы я повела себя, если бы вдруг встретилась с ним? Пряталась бы как от князя Долгорукова? Мне самой стало смешно.
Наш разговор о поэзии прекратился, когда мы вышли из ворот усадьбы и подошли к парку. На одной из скамеек одиноко, опустив голову, сидела молодая женщина в национальном черкесском платье.
– Я поговорю с ней, – решила я.
Нина пожала плечами. Она давно перестала удивляться моим странностям.
– Как твоё имя? – спросила я.
Спасибо, Константину, что научил меня некоторым фразам.
– Заира, – ответила она.
Жена Зелимхана – поняла я.
– Александра, – представилась я.
Заира медленно выпрямилась и посмотрела мне в глаза.
– Меня ждёт мой муж, – сказала она спокойно.
Не зная, как понимать её слова, я промолчала. Минуту я просидела рядом, не зная, как продолжить разговор, затем, простившись, поспешила к Нине.
– Разговора не получилось, – сказала я расстроено.
– Этого следовало ожидать, – утешала меня Нина. – Эта женщина умеет лишь покорно молчать…
Мне вдруг вспомнилось, как незадолго до убийства я проснулась ночью и долго не могла уснуть. Тогда я гостила у Нины. Я подошла к окну и в одном из открытых окон соседнего дома увидела Заиру. Она стояла, запрокинув голову, глядя на звёздное небо. Она протянула руку, будто пытаясь дотронуться до звёзд.
Нашу с Ниной болтовню нарушил князь Долгоруков.
– Мне пора, – улыбнулась Нина и, не дожидаясь моего ответа, оставила меня с князем наедине.
К счастью, я уже успела преодолеть былую робость, и между нами завязался вполне непринуждённый разговор. Я поделилась с князем своими размышлениями о Заире.
– Она похожа на героиню кавказских легенд, – заметил Долгоруков.
Это сравнение покоробило меня.
– Как же я не люблю кавказские легенды! – воскликнула я.
– Почему? – удивился князь.
– Они все глупые и имеют одинаковый финал – девушка бросается со скалы в пропасть или топится в озере! – пояснила я. – Так не бывает!
– Почему вы думаете, что так не бывает? – князь явно решил подразнить меня.
– Вы давно на Кавказе? – я решила ответить ему тем же.
– Да, уже два года…
– За эти два года много ли черкесских красавиц упало со скалы или утопилось? – весело спросила я. – Я здесь недавно, может, мне просто не посчастливилось лицезреть сей обычай! Или на водах такого не бывает? Нужно ехать в Дагестан? Вот там наверняка девушки разбиваются и топятся каждую неделю!
– Буду честен, я ни разу не встречал ничего подобного, – весело ответил Долгоруков, – но что с того? Многие ни разу не видели призрака…
Намёк был понят.
– Вы смеётесь надо мной, – я не знала, обижаться или тоже посмеяться.
Тон князя был так добродушен, в нём было столько симпатии ко мне. Похоже, своим ироничным возмущением я забавляла его.
– Нет, просто хочу вам объяснить, что всё возможно, – ответил он серьёзно.
– С этим, действительно, не поспоришь, – согласилась я, – простите мою резкость.
Мне стало искренне неловко за свою несдержанность.
Немного остыв, я почувствовала, что на нас пристально смотрит компания, устроившаяся на соседней скамейке. К счастью, они не слышали нашего разговора. Пусть болтают – решила я. Хотя мне не нравилось, что нас будут называть "Александр и Александра", как в глупом водевиле.
Из журнала Константина Вербина
Вскоре меня ждала неожиданная новость – вино не было отравлено, что несказанно разочаровало доктора Майера.
"Чёртова крыса не сдохла!" – писал он мне.
Раздражение автора записки чувствовалось даже в чрезмерном нажиме пера.
Впрочем, результат опыта меня не удивлял.
Услышав упоминание о крысе, Ольга брезгливо поморщилась.
* * *
Смерть пани Беаты не вызвала у водяного общества удивления. Напротив, каждый с уверенностью заявлял, что давно догадывался о её грядущей кончине. Такая беседа весьма неожиданно началась во время вечера в ресторации.
– А каковы были её предсмертные слова? – интересовались дамы у доктора Майера.
Да, многие верят, что слова умирающего могут быть пророческими, а уж тем более слова колдуньи.
– Бедняжка скончалась во сне, – спешно ответил доктор, которому явно не хотелось обсуждать кончину таинственной пациентки.
Принимая во внимание, что в ресторации присутствовал его давний недруг жандарм Юрьев, Майер особенно не желал делиться мистическими рассуждениями.
– Не была ли пани больна чахоткой? – спросила одна из любопытных. – Возможно, она и не ведьма вовсе.
Майер, который легко определил бы больную чахоткой, развёл руками.
– Ужасно, что похороны в понедельник! – испугано прошептала барышня Антипова, – как бы ведьма кого-нибудь за собой не утащила…
Всегда поражала людская склонность к темам, которые вызывают у них ужас. Один мой французский приятель рассказывал, что сдает свою парижскую квартиру с окнами на площадь втридорога в тот день, когда кому-то рубят голову. Хотя сам обычно в такие дни всегда старался затыкать все щели, чтобы, не дай Бог, что-то увидеть или услышать.
Разумеется, зашёл разговор, по какому обряду надобно хоронить усопшую. Кто она была по вероисповеданию: католичкой или протестанткой. А надо ли вообще читать молитвы за упокой её души, если она занималась колдовством.
Католический священник не выказал особого желания проводить ночи молитв над трупом ведьмы, сославшись на строгий режим.
– Весьма разумно, – согласилась барышня Антипова, хлопая огромными чистыми глазами, – вдруг она вампир и выпьет из вас всю кровь…
Кюре, который хоть и не слыл суеверным, и подчеркивал прогрессивность взглядов современной церкви, поперхнулся напитком.
Вдова Глухова, которая по неизвестной причине также испытывала особую неприязнь к чернокнижнице, поддержала мнение барышни.
– Я бы не согласилась находится рядом с мёртвой ведьмой даже средь бела дня, – добавила она, – можно попасть под пагубное влияние злых сил…
– Да, нельзя быть рядом с сестрой шайтана, – высказался Анзор.
Неужто и мусульмане, которым чужды европейские байки, могут опасаться живых мертвецов.
– Вздор! – резко прервал их речи Михайлов.
Представители водяного общества с любопытством обратили на него свои взоры.
– Вы сочли мои слова вздором? – обиженно надув губки, произнесла Антипова.
Она смотрела на него таким игривым взором, что у многих поклонников в глазах промелькнула злость. А рука Анзора легла на рукоять кинжала.
– Совершенно верно! – без лишней учтивости произнёс офицер.
На мгновение гнев исказил красивые ангельские черты барышни. По залу пробежал недовольный ропот её поклонников: "Удивительное нахальство!", "Что он о себе возомнил?"
Однако Антипова не сочла себя побеждённой и продолжала.
– Неужто вы сами решитесь читать молитвы над ведьмой? – с нескрываемой иронией поинтересовалась молодая особа.
– Не откажусь! – задумчиво ответил Михайлов.
Он будто бы позабыл о споре, погрузившись в размышления. Заметив его рассеянность, разгневанные поклонники барышни Антиповой удивлённо замолчали.
"Его околдовала ведьма" – шепнул кто-то.
– Забавно, – рассмеялась вдова Глухова, – это напоминает старую страшную сказку о солдате и ведьме… Все помнят, как три ночи подряд ведьма оживала, но на третью ночь солдат сумел извести злодейку…
– Вы желаете убить ведьму? – оживилась Антипова, улыбаясь офицеру. – Чтобы она никогда не возвращалась и не мучила живых…
Признаюсь, что я не ожидал от этого милого создания такой кровожадности.
Михайлов, не вернувшись из собственных мыслей, не расслышал слов собеседницы и промолчал в ответ.
– А что вы скажете на это, доктор? – обратилась Антипова к Майеру. – Сможем ли мы надеяться увидеть Михайлова живым? Сколько ночей он продержится?
В её глазах загорелся интерес к новой игре, способной прогнать скуку, свойственную водному курорту. Барышня непринуждённо рассмеялась.
– Полагаю, что наш друг вернётся невредим, – спешно ответил доктор, которого несколько обескуражил подобный вопрос.
– Разумеется, невредим, – вмешался в разговор жандарм Юрьев, намереваясь немедленно пресечь любые речи, уловив в них лишь чуток мракобесия.
– Неужто вы согласились со мною? – съязвил Майер.
– Думаю, не стоит продолжать напрасную беседу, – вмешался я, желая предотвратить грядущую ссору.
– Верно, – согласился Михайлов, взглянув на часы, – мне самое время отправиться навестить усопшую панночку.
Под воистину гробовое молчание офицер покинул зал ресторации.
Из журнала Александры Каховской
Странное сновидение вновь пригрезилось ночью. Не знаю, было ли это сном, или вновь моя душа стала свидетелем таинственного события.
Поначалу во сне я увидела, как офицер Михайлов вошел в комнату, где на столе стоит гроб с покойницей. Он неспешно зажигает свечи, потом подходит к усопшей. Он долго всматривается в её бледное лицо, которое, обретя безмятежность, несвойственную при жизни, кажется прекрасным. Улыбнувшись, офицер проводит рукою по её волосам, и, печально вздохнув, опускается на колени перед гробом.
Затем сон переменился, и я увидела, будто Михайлов и пани Беата, облачённая в белый саван, бегут по узкой скалистой тропе. Не знаю, откуда мне стало известно, но они спешили успеть куда-то до рассвета… но крик петуха, эхом разнесшийся по долине, и предрассветные лучи, озарившие горные вершины, вдруг заставили их остановиться… Беата упала на руки офицера и растаяла в утренних сумерках…
И я вновь увидела Михайлова в комнате рядом с умершей. Он спал, стоя на коленях, положив голову на руки, скрещенные на краю гроба. Свечи уже догорели, и утреннее солнце начало пробиваться через тонкие шторы. Офицер проснулся, и поморщившись от лучей, медленно поднялся на ноги…
Не зная, как растолковать сновидение, я решила побеседовать с князем Долгоруковым, надеясь, что на сей раз он хотя бы намекнёт на верный ответ.
У колодца я встретила Михайлова. Его суровое грубоватое лицо выглядело особенно измождённым и усталым.
Сделав глоток бодрящего Нарзана, он усмехнулся, услышав за спиной болтовню водяного общества:
– Михайлов жив?
– Да, но это всего лишь первая ночь… Обычно вся жуть начинается в третью ночь…
Завидев меня, он приветливо улыбнулся.
– Возможно, он желает с тобою поделиться некоторыми размышлениями? – предположила Нина.
Я хотела попросить её не оставлять меня одну, но не успела. Реброва, будто бы завидев кого-то из старых приятелей, покинула меня.
Михайлов, действительно, неспешным тяжёлым шагом подошёл ко мне.
– Вас не удивляет, что я жив? – спросил он меня, устало усмехнувшись.
– Что вы! У меня не было ни малейшего сомнения в том, что увижу вас утром, – спешно ответила я, невольно вспоминая свой сон.
Он на мгновение замешкался, пристально глядя в мои глаза, будто пытаясь понять, можно ли мне доверить его тайну. Да, я чувствовала, что Михайлов очень сильно жаждет с кем-то поделиться некими размышлениями, и сей выбор пал на меня…
– Полагаю, что вас удивит, что я заснул в комнате пани Беаты, – продолжил он шёпотом, – да, заснул почти сразу же, как только встал на молитву. Я спал, стоя на коленях у гроба с покойницей… Засыпая, не испытывал ни малейшего страха… И моему взору не предстал ни летающий гроб, ни свора нечисти, и никто не намеревался выпить мою кровь…
Он снова усмехнулся.
– Я должен был бы прекрасно выспаться, но сейчас чувствую себя усталым и опустошённым будто после ночи жаркого боя с невидимым врагом…
Его спокойное лицо на мгновение дрогнуло.
– Мне снилось, будто бы вы и пани Беата куда-то бежали по горной дороге, – не понимая зачем, рассказала я свой сон.
Офицер замер, будто пытаясь что-то вспомнить.
– Да… мы бежали… – кивнул он, – всё верно, именно это я и желал услышать от вас… Выходит, это было не просто сновидение…
– Значит, вы не хотите зла пани Беате! – воскликнула я.
Мне можно было и не делиться своими мыслями, ведь увиденное во сне уже сказало об этом.
– Разумеется, я не желаю зла этой особе, – уверенно произнёс Михайлов, – и раньше не желал, даже в те годы, когда испытывал к ней отвращение… Но никак не могу понять причину её страха… Даже следуя за мною в эту ночь, она не верила мне…
Оказалось очень трудно подобрать слова. Неужто моя душа наблюдала за Михайловым?
– Да, я желаю её спасти! – произнёс он уверенно, – но не знаю как… вернее, во сне я понимаю, что надобно делать… а наяву беспомощен… верно одно, мне нужно понять до третей ночи, кто я на самом деле…
– Простите за бестактность, – робко произнесла я, – неужто вы испытали сердечную склонность?
– Не хотелось бы разочаровывать вас, – ответил Михайлов задумчиво, – но пока мною движет лишь чувство справедливости… кем бы ни была несчастная, она не должна сгинуть преждевременно по воле колдовства злодея…
– Неужто виною всему колдовство Зелимхана? – спросила я недоверчиво.
– Зелимхана? – офицер расхохотался. – Нет… нет…
Он махнул рукою.